saints go to hell

Я чувствую, как что-то робко касается меня, и боюсь шевельнуться, чтобы это не спугнуть. Что-то, что мне незнакомо уже давно, — что-то похожее на радость. Жан-Поль Сартр «Тошнота»

Глава X Предрассветная тишь глуха, словно в это время суток замирает всё живое. Либо перед тем, чтобы проснуться с первыми солнечными лучами, либо для того, чтобы уснуть до самых сумерек. Мир окутан покоем, тиканье часов будто замедляется, жизнь наполнена умиротворением. Амадей всю ночь просидел за столом, внимательно изучая каждую извилинку на карте. Твердым, заточенным с двух сторон, карандашом периодически размашисто делал отметки, обводил контуры. Писал заметки в кожаном, потертом блокноте, иногда поднося карандаш к губам, слегка прикусывал грифель, а затем морщился, вновь концентрировал внимание на бумагах, стопках документов, доску, усыпанную канцелярскими разноцветными кнопками, которые крепко держали фотографии, клочки цветных бумажек, красную нить, что являлась связующим звеном в цепочке бесконечных заметок. Амадей предпочитал находиться на расстоянии от людей. Его не привлекали все эти мирские слабости, от которых подкашиваются ноги у смертных. Прожив несколько сотен лет, он уже утратил интерес ко многому. Его не волновали уже театры, музыка, книги. Чон жил завоеваниями территорий, властью, убийствами вервольфов и прочей подобной нечисти, что не могли жить бок о бок с демонами, искушались, наивно думая, что смогут себе урвать клочок земли под палящим солнцем, если сплотятся и пойдут войной против Амадея, а в итоге не могли заполучить даже место в земле, ибо были обглоданы бешеным цербером альфы или вовсе превращались в прах, развиваясь по ветру. Бессмертная жизнь с годами казалась наказанием, а единственное, что вносило яркие краски в существование демона - кровь врагов, что закипала в их жилах, а затем пульсирующе выплескивалась из тела. Амадей упивался агонией, страданиями, мучительными воплями и просьбами пощадить. Вот и сейчас он предвкушает интересную игру с вервольфами. Эти шавки группировками забились в стайку вонючих и мерзких недоволков, жаждали власти. Они были ослеплены мыслью о том, что стоит лишь Чону отправиться в Ад, как вся южная территория страны будет принадлежать им. Демон посмеивался и постепенно загонял в угол каждого из них, заставлял молить о пощаде, безжалостно аннигилировал. Сейчас Чон занят делами южных границ, куда особо часто стали наведываться волчары. Было решено брать в круг северную зону, запретную. По итогам операции Север подчинится Амадею, он станет полноправным хозяином этих земель, и Совет, сидя у себя в злачной Румынии, признает ещё одного участника голосований, признает его - Чонгука. Не так, чтобы демон исходил слюной от этого желания, но взобраться выше уже стало необходимостью, чтобы защитить своё. Сейчас на его стороне сила, ум, хитрость и безжалостность. Он пройдёт по головам и займёт своё место. Высшую ступень иерархии. Хосок будет полезен на границе, а Джун на северных территориях, руководя отрядами убийц. Как же удобно ему подвернулся сын Хосока, теперь из папаши легко вить веревочки, давить на больное. Демон заставит человека биться насмерть с волками, смешно, правда? Но Чон знает что делает. Человек всегда казался ему скучным и глупым. Особенно человеческих омег мужчина абсолютно перестал воспринимать, хотя когда-то они казались живыми, прекрасными сознаниями, но, увы, сейчас ничего, кроме отвращения, Чонгук не испытывал, ведь каждый раз они докучали, липли к альфе, словно мотыльки летели на огонь, прекрасно зная, что их сожгут до тла, уничтожат. Чувство самосохранения отказывало, хотя они испытывали, застилавший глаза, страх. Их тянуло к альфе, к демону с горящими глазами. С годами всё это настолько наскучило мужчине, что тот перестал реагировать на омег, что висли на нём, видя в Чонгуке своего мужчину. Мегаполисной суете предпочёл уютный дом в пригороде среди густого леса. Чем меньше контактов с людьми, тем лучше. Гораздо удобнее было втрахивать в постель бессмертных омег, которые выползали из комнаты Амадея истерзанные, с кровоточащими ранами, измученные и сломленные. Сейчас, сидя в своем кабинете, он ощущал, что весь дом провонял лилиями, и альфа уже не знал, куда деть себя. Он раньше не реагировал так остро на запахи, а сейчас приходилось прятаться от аромата, что источал Тэхен. Гук не понимал реакцию своего тела и был крайне удивлён изменениями в себе. Этот Тэхен с самого начала показался ему странным. С самой первой секунды, когда Гук посмотрел на сцену с бельэтажа и поймал заинтересованный взгляд омеги. Тэхен казался таким хрупким и нежным. Выделялся среди людей своей мерцающей и светлой аурой. И этот взгляд… Чонгук готов поклясться, что омега не совсем обычный смертный. Что-то в нем явно не так, иначе как объяснить тот факт, что альфа добровольно превратился в нянечку и притащил смертного в своё убежище? Мог сбагрить Джуну, как сделал это с тем омегой… Чимином. Но нет, Чон не позволит другу даже взглянуть на Тэхена. Что-то ревностное и неприятное зарождалось в ледяной душе, а всё это безумие началось после того, как Джун уехал, обкурившись травкой, а Гук расслабленно сидел в кресле, разглядывая догорающее пламя в камине. Он думал над реакцией своего тела на этого омегу. Как же он приятно пахнет, как сладко бьется его сердце. Демон слышал этот стук даже сейчас, находясь на расстоянии от омеги. Погрузившись в свои мысли, он не сразу заметил, что сердцебиение его пленника участилось, к аромату лилий добавился липкий и горький запах страха. Безумного страха. *** Тэхен сидит в углу своей «камеры», сжавшись, как котенок. Тоненькими руками обхватывает ноги, пряча лицо в разбитых коленях. Несколько часов назад ему принесли поесть. Швырнули тарелку, как собаке безродной, сняли кованные наручники с верхней решетки, пристегнули к боковому металлическому пруту, и теперь мальчишка сидел на холодном бетоне, пальцы грея слегка теплым дыханием. Омега даже не сдвинулся с места, а лишь поднял опустошенный и уставший взгляд на прислугу, а затем вновь отвернулся к стене, не проронив ни слова. Он то и дело тер свои запястья, которые больно натирали тяжелые кандалы. Тэхен уже потерял счет времени. Сколько он уже сидит так неподвижно? Час? Два? Может, прошло десять минут? Может, вечность? Тело ныло от боли, на хрупкой плоти выступили ссадины цвета заката, кровь своя и чужая давно свернулась на бледной коже. В голове мальчишка то и дело прокручивал этот ужасающий вечер, перед глазами возникали яркие картинки кровавого месива. Сердце сжималось, тугой болью отдаваясь в душу. Образ мертвого друга не покидал мысли. Когда он видел его в последний раз, восхищался грацией и талантом Чимина, даже представить не мог, что не сможет уберечь. Если бы только Тэхен смог вернуться в прошлое, то схватил бы друга за руку и убежал бы вместе с ним, не оставил бы одного на сцене. Если бы вернулся в прошлое, то не сбежал бы, как трус и истеричка. Если бы вернулся в прошлое, то смог бы спасти. Если бы вернулся… Омега до того замёрз, что теперь не чувствовал холод. Наоборот, казалось, словно по венам струится лава, согревая израненное тело. Пальцы оцепенели, он сложил руки домиком и часто дышал, чтобы хоть как-то «разморозить» конечности. Тэхен не ощущал холода, но тело предательски леденело, словно сейчас вовсе превратится в кристалл и разобьется. Подбородок дрожал, зубы стучали друг об друга, разнося эхом глухие звуки по помещению. Он не верил в происходящее и всячески пытался отогнать навязчивые мысли. Где-то в глубине сознания теплилась надежда, что всё это лишь глубокий и долгий сон, такой реалистичный и осязаемый. Может, он правда перегнул палку с препаратом и сейчас ловит побочку? Тэхен резко вздернул голову, вспомнив о таблетках, что спрятал в неудобном корсете. Он закопошился, деревянными пальцами полез под корсет, доставая коричневый пузырек с транквилизаторами. В голову лезли думы, что можно прекратить это мучение, наглотаться таблеток и этот сон завершится, он вернется в реальность. Дрожащими руками поднес стеклянный пузырек к пересохшему рту, зубами открывая крышку. Недолго крутил в руках таблетки и затем поднес ко рту, жадно хватая губами транквилизаторы. Сухо проглотил их, морщась, медленно стал заваливаться набок, притянув к себе худые колени, обхватывая их тощими руками. Сейчас он уснет и проснется в своем мире. В мире, где они с Чимином беседуют в гримерке, готовясь к концерту. В мире, где он судорожно сжимает края белоснежной пачки. В мире, где нет этого кошмара и быть не может. Сон медленно обволакивал его тело, мысли перестали путаться, они всплывали периодически кровавыми воспоминаниями и тут же терялись в сознании. Тэхен расслабился, позволяя реальности опутать себя призрачными надеждами на скорое спасение. Он прикрыл глаза, уткнувшись носом в теперь уже теплые руки. «Один. Два. Три. Четыре. Пя…» Чье-то утробное рычание прозвучало совсем близко, вгрызаясь в мозг, вырывая омегу из приятной и тягучей неги. Он неохотно распахнул глаза, недовольный тем, что его покой потревожили. Сердце зашлось в бешеном ритме, когда омега увидел перед собой огромного черного пса с тремя головами. Он резко сел, а затем начал медленно отползать в угол клетки, неразрывно смотря в глаза чудовищу, одна голова которого находилась совсем близко. Животное разделяли от мальчишки параллельные прутья клетки. Будь они чуть шире друг от друга, голова бы протиснулась, и кто знает, что произошло бы дальше. Тэхен закричал - громко, истошно, душераздирающе. Зверь смотрел на свою добычу внимательно, заинтересованно. Остальные головы тоже теперь уставились на омегу, скалясь, вываливая длинные языки, обнажая острые клыки. Монстр вновь зарычал, но теперь уже громче, передними лапами протискивался в клетку пленника, что до ужаса и полуобморочного состояния был напуган. Сердце билось учащенно и где-то в районе глотки. Тэхен кричал и хватался за металл, оттягивал кандалы, больно врезающиеся в запястья. Он изошелся протяжным воплем, громко рыдая, всхлипывая, и вновь крича от ужаса. - П…по…пожалуйста, - взмолился мальчишка, смотря в глаза Смерти, - не надо… Пожалуйста… Уйди… Зверь, изучающе наблюдавший за омегой, склонил одну голову вбок, заинтересованно принюхиваясь. Прошли какие-то секунды, но Тэхену показалось, словно вечность пролетела мимо него, как чудовище перестало скалиться, село, опустив лапы и теперь внимательно наблюдало за омегой. Оно с любопытством теперь заглядывало в лицо жертвы. Омега тяжело дышал, хватал судорожно ртом воздух. Зверь совсем перестал подавать признаки угрозы и разлегся возле клетки, теперь уже устало наблюдая за мальчишкой. Неужели, его просьбу услышали? Неужели, поняли? В какой момент Тэхен осмелел - он и сам не знал, но омега медленно подполз к животному, протянул хрупкую руку и аккуратно положил на одну из голов, медленно погладил. Услышав одобрительное урчание, он просунул вторую руку и обхватил ладонями голову зверя, гладил за пушистыми ушами, а тот в свою очередь вилял широким хвостом. Губы омеги тронула легкая улыбка, он придвинул свой поднос с едой ближе, наспех убрал руки подальше от цербера, выжидая реакцию. Зверь сразу взбодрился, встал на четыре лапы и начал принюхивался, а затем, поглядывая на мальчишку, как трусливый вор, утащил с подноса кусок уже затвердевшего хлеба. Омега вновь протянул руки, гладил пушистые лапы, уши, лоб. - Какого…? - Чонгук застыл у клетки, ошарашено наблюдая за происходящим, - Че это за хуйня?