Ты только посмотри на себя

Ты только посмотри на нас, Чуя, до чего мы себя довели…

Чуя, не открывая глаз, чувствует, что его несут. Судя по специфическому медицинскому запаху бинтов, а также дорогого виски и отвратительного резкого одеколона, тащит его куда-то никто иной как грёбаная мумия, он же автомат по порче бинтов, он же суицидальная заноза в заднице, он же Осаму Дазай. — Проснулась, спящая красавица? — послышался этот остопиздевший воркующий голос над ухом. — Лапы свои от меня убрал, гном-переросток, — еле ворочая языком, огрызнулся Накахара. — Ну-ну, крошка Чуя, во-первых, гномы — из другой сказки, во-вторых, главный гном тут ты, а в-третьих, если я уберу от тебя свои лапы, ты ёбнешься своей прелестной рыжевласой головушкой об асфальт. На умственные способности твои это, конечно, не повлияет, но будет весьма неприятно. Ты действительно этого хочешь? — Куда ты меня тащишь? — Ну, будем считать, что я отступил от своих традиций и решил хоть раз донести тебя до дома. — Что, со мной всё действительно настолько херово? — да уж, чтобы Дазай понёс бессознательного Чую куда-то на руках, у рыжего эспера как минимум должно было оторвать все конечности. И то не факт, что Осаму не бросил бы его где-нибудь на ближайшей трассе. — Да, у тебя оторвало ноги, левую руку и царапина на щеке, — обыденным тоном подтвердил опасения Неполноценный. Хотя кто тут теперь ещё неполноценный. От шока Чуя резко подскочил, насколько позволяло его положение, пересчитал свои конечности и спокойно устроился обратно в противной морально, но приятной физически хватке рук. — Брехло. — Повёлся, — хихикнул Осаму, сподручнее подхватывая ношу. — Но на щеке царапина есть. — Да я от повсеместной боли вообще своего тела не чувствую, — признался Чуя, — я бы не удивился, если бы от меня только одна царапина и осталась. — Ну конечно, ты своей Порчей десять минут рыбацкий квартал разносил. — Сколько?! — Десять, — Дазай повторил, нахально улыбаясь. — Так, — насторожился Чуя, понимая затуманенным болью разумом, что противников на десять минут там явно не было. — А когда я вырубил последнего? — Через четыре минуты. Тоже долго, согласись. — И шесть минут я просто швырялся стенами? — Ага. Прекрасное зрелище. Хаос и разрушение, а посреди этого прекрасная принцесса в ублюдочной шляпке. — Если б я мог шевелить руками, я бы тебе втащил. — Но ты не можешь. Ох уж это сослагательное наклонение! — Стой… Подожди… А ты разве знаешь, где мой дом? — А кто тебе сказал, что я несу тебя до твоего дома? Мы идём ко мне. — Лучше бы ты меня там оставил… — хныкнул парень, и всем своим видом показал, что дальше беседовать не намерен. Препираться было лень, поэтому эту словесную баталию Накахара решил оставить за Дазаем. Но потом уж он отыграется! И теперь он будет знать, какое место разнесёт в клочья в следующий раз, если этот ублюдок выбесит снова. На востоке вставало солнце, путаясь в рыжих, но покрасневших от крови волосах Чуи, ложилось на мертвенно-бледное лицо, цепляясь за еле заметные веснушки и глубокую царапину от правого виска до уголка губ. Небесно-голубые глаза закрывались сами собой, хотя их обладатель старался смотреть на лицо с повязкой, не давая себе отъехать. В конце концов он сдался и задремал снова. — Ты только посмотри на себя, Чуя, — ласковым шёпотом проговорил Осаму, когда удостоверился, что напарник спит. — Разве мог я такую прелесть бросить сегодня в руинах?