Когда наступит завтра

— Ох, Клод, пожалуйста… — Эсмеральда застонала. — Мне идти надо… Его настойчивые губы накрыли ее рот, оборвав очередную мольбу. Пальцы ласкали грудь — он успел высвободить ее из выреза рубашки, и Эсмеральда задыхалась. — Не отпущу, пока не закричишь, — прошептал он ей на ухо. — Мы в карете, нас услышат! Ох! — он впился в ее сосок, слегка прикусив его. Его пальцы скользнули между ее бедер, прошлись по складкам лона и надавили на чувствительное место. Эсмеральда закусила губы, а он продолжал ласкать ее там, пока она не издала блаженный вопль. Фролло обожал, когда она кричала — этот звук был музыкой для его ушей. После этого он с довольной ухмылкой отпустил ее, но Эсмеральда тут же положила свою руку на его вздувшуюся плоть, поглаживая сквозь сутану. Фролло тихо захрипел, задрал сутану, немного повозившись с бельем, и его твердый член уперся Эсмеральде в ладонь. — Теперь ты будешь кричать! — она сжала нежную головку и задвигала рукой. Фролло со стоном запрокинул голову. Ее шаловливые пальчики сводили его с ума, он вскрикивал от удовольствия и даже не думал о том, что кто-то может их услышать. Конечно, снаружи все слышали — стенки у кареты не препятствовали звукам, но судью это совершенно перестало волновать, и уже довольно давно. По телу прошла сладкая судорога, и Фролло с воплем излился Эсмеральде в ладонь. — Дорогая, — выдохнул он, — это было чудесно! — Неужели ты не мог дотерпеть до спальни? — с легким укором спросила она. — Я не в состоянии терпеть, даже когда просто тебя вижу, — усмехнулся судья. — А уж когда ты рядом… постель мне кажется ужасно далекой. Эсмеральда хихикнула. На него невозможно было сердиться. После их первого раза судья словно спятил на этой почве — готов был зажать ее даже в соборе, в самом темном месте, чтобы урвать несколько поцелуев. Но она все же предпочитала его постель. Фролло познакомил Эсмеральду со своей спальней на следующий день после того, как они сделали это в соборе. Эсмеральду восхитил его дом — огромный и красивый, она никогда еще не бывала в доме знатного человека. Вышколенные слуги, роскошная мебель, великолепная купальня, где спокойно помещались два человека. Эсмеральда знала, что судья весьма чистоплотен — это было видно по всему его облику: всегда аккуратный, чисто выбритый, прическа волосок к волоску. Но эта купальня поразила ее воображение: гладкий мрамор, чистая вода с какими-то травными ароматами, куча притираний для тела. Неудивительно, что судья был таким холеным. Эсмеральда с удовольствием плескалась в воде, а судья, расслабленно откинув голову на бортик, наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. После этого они прошли в его спальню, и Эсмеральда потрясенно вздохнула: вроде бы там не было ничего лишнего — камин, огромная постель, где человек мог поместиться даже поперек, столики в изголовье, пара кресел, ковер на полу, но во всем этом чувствовалось богатство. — Это все может быть твоим, Эсмеральда, — судья обнял ее за плечи и прижал к себе. — Если ты выйдешь за меня. — Меня твое богатство не волнует. Если бы и вышла за тебя, то ради тебя самого. Но мне кажется, что сейчас вся эта женитьба бессмысленна, — она вздохнула. — Снова наступит сегодняшний день, и мы не будем женаты. — Дорогая, я готов жениться на тебе хоть каждый день, уж поверь мне, — Фролло издал смешок и потянул ее к постели. Когда они закончили, и Эсмеральда лежала, тесно прижавшись к нему, он вздохнул. — Вот проснусь я завтра, а тебя рядом нет, — проворчал судья. — Я бы хотел, чтобы ты и по утрам была рядом. — Ничего не поделаешь, Клод. Может, когда-нибудь… Но день шел за днем, а они так и просыпались по отдельности. Впрочем, Эсмеральда все-таки нашла способ, дабы видеться с судьей с самого утра. Она вставала со своего топчана, быстро собиралась и приходила в его дом. Слуги каждый раз старались ее отогнать — мол, ты что здесь делаешь, девчонка, держись подальше от судьи, не то сотворит что-то страшное, но Фролло слышал их перепалку и сбегал вниз, требуя пропустить ее. Эсмеральда и судья завтракали вместе на глазах у изумленной челяди, а затем расходились по своим делам, весьма довольные друг другом. Бывало и так, что Эсмеральда дожидалась судью возле Дворца Правосудия, и они вместе ехали в его карете на Пир Дураков, вот как сегодня. Эсмеральда шевельнула перепачканными в семени Фролло пальцами, и тот с ухмылкой достал из-под сиденья напротив флягу с водой, чтобы она смогла отмыться. — Как затащишь Квазимодо на сцену, не сбегай в шатер, дорогая, — сказал судья. — Иди сразу ко мне. Я освобожу мальчишку, и мы с тобой пойдем в собор. Архидьякон нас обвенчает там. — Клод, но как же… — Мне все равно. Я же тебе говорил об этом, — он поцеловал ее в висок. — Мы будем хоть каждый день жениться. Я добьюсь, чтобы завтра ты была моя, перед людьми и Богом. — Знаешь, ты упрям, как осел. — То же самое могу сказать и о тебе, мой ангел. Эсмеральда с улыбкой вышла из его кареты. Это заметил Клопен, и его челюсть отвисла. Эсмеральда к этому уже привыкла. — Ты что там делала?! — зашипел он. — Это же карета Фролло! — Да, ты прав, — она не возражала. — Судья был очень мил, предложил доставить меня до площади с удобствами. Я согласилась. — Фролло? Мил?! У тебя с головой все в порядке?! Он же скотина! — У каждого свои недостатки, — Эсмеральда с улыбкой обошла его и проследовала в свой шатер. Наверное, она никогда не устанет подшучивать над Клопеном — уж больно забавное у него становится выражение лица, когда она признает за судьей право быть скотиной. Эсмеральда сделала, как просил Фролло — подошла к нему, когда начали выбирать Короля Дураков. Она встала рядом с судьей, отметив, как распахнулись в недоумении глаза капитана Феба: наверное, он совершенно не ожидал этого. Эсмеральда с улыбкой положила руку судье на плечо, и тот коснулся губами ее пальцев, вызвав приятные мурашки. Они дождались момента с издевательствами над горбуном, судья освободил его, и затем отправились в собор. Фролло уже разговаривал с архидьяконом по поводу венчания, когда раздался ожидаемый вопль и грохот упавшего канделябра. Брови у судьи сошлись на переносице, и он скрипнул зубами. Этот орущий торговец здорово надоел ему. Каждый раз вызывал всплеск возмущения, который становился только сильнее. «Когда-нибудь я сорвусь и наговорю ему такого, что он полгода будет от меня шарахаться!» — со злостью подумал судья. Эсмеральда коснулась его руки, и злость куда-то испарилась. Эсмеральда умела успокоить его, к тому же сейчас было не время: архидьякон согласился обвенчать их после недолгого сопротивления. Они стояли перед алтарем, слушая венчальный обряд, и Фролло краешком глаза любовался Эсмеральдой. Ее лицо так и светилось от счастья, что бы она там ни говорила про сегодняшний день. После венчания Фролло привлек ее к себе и прошептал на ухо: — Поехали домой, дорогая. — Разве мы не поднимемся на башню? — Не сегодня. Сегодня я хочу побыть только с тобой. Все-таки в первый раз в жизни женился. Эсмеральда издала смешок и кивнула. Как-никак она тоже в первый раз в жизни вышла замуж. Ей вдруг отчаянно захотелось остаться с судьей наедине, без всех этих людей — только она и ее муж. Раньше она и не думала о том, что у нее будет муж. Вообще, мысли о замужестве вызывали в ней смутное недовольство, что найдется какой-нибудь мужчина, который будет помыкать ею на правах мужа, полная потеря свободы и все такое… А теперь — поглядите-ка на нее! Вышла замуж и счастлива до дрожи в коленях. А все потому, что мужчина — любимый. Да и не будет он ею помыкать, несмотря на его характер — почему-то Эсмеральда была уверена в этом. Они доехали до дома судьи — теперь их общего дома, — поужинали, вымылись в роскошной купальне. К тому моменту Фролло уже кипел от желания, буквально набросившись на Эсмеральду. После этого они заснули, тесно прижавшись друг к другу.

***

Услышав голубиное воркование за окном, Фролло с разочарованием застонал. Он приоткрыл глаза и увидел, что место, где вчера заснула Эсмеральда, пустое, как и обычно. Фролло раздраженно хлопнул кулаком по подушке. Как же ему хотелось, чтобы Эсмеральда была рядом, когда он проснется… Даже в душе щемило от этого желания. — Когда-нибудь это случится, — пробурчал он. — И этот день я буду отмечать, как великий праздник! Голуби с клекотом вспорхнули с подоконника, и судья услышал перебранку между слугами и Эсмеральдой. Он тут же сорвался с постели, набросил на себя халат и выбежал во двор. — Оставьте ее, пропустите! — рявкнул он. Слуги тут же угомонились, и Эсмеральда подбежала к нему, крепко обняв. — Я же говорила, что будет так… — вздохнула она. — Ничего. Сегодня мы еще раз поженимся, — Фролло усмехнулся в ее макушку. — Я этого так не оставлю. После завтрака Фролло отвез Эсмеральду в то место, где она обычно начинала танцевать в этот день. Коза спокойно бежала рядом со Снежком — судя по всему, не боялась его ни капельки. Когда они добрались до той маленькой площадки, Эсмеральда соскользнула с седла и с улыбкой посмотрела на судью. — Сегодня делаем так же, как и вчера, моя дорогая, — промурлыкал он. — Не уходи в шатер, сразу иди ко мне. — Да, я помню. Я люблю тебя, Клод. От ее признания по его телу густыми волнами разошлось тепло. Фролло даже прикрыл глаза от удовольствия, и Эсмеральда тихо засмеялась, глядя на блаженное выражение его лица. Судья с улыбкой толкнул коня пятками и порысил в сторону Собора Парижской Богоматери. Пора было навестить Квазимодо.

***

Судья проводил взглядом своего пасынка, который сполз с эшафота и побрел к собору. Уже давно в голове Фролло зрела мысль о том, чтобы наказать зачинщиков, испортивших Пир Дураков и унизивших Квазимодо. Времени у судьи было много, он давно приметил стражников, которые первыми начали швырять в звонаря овощи. Фролло узнал о них все: имена, где живут, даже то, кем были их родственники. И, когда Квазимодо скрылся в соборе, Фролло подозвал к себе капитана Феба. — Капитан, — он назвал имена зачинщиков, — сделай так, чтобы этих двоих примерно наказали и вышвырнули из стражи вон. Мне не нужны люди, которые устраивают на улице беспорядок вместо того, чтобы следить, как бы ничего не случилось. Делай, что хочешь, но вечером их не должно быть в страже. — Да, судья! — капитан отдал ему честь и поехал разбираться. Фролло кивнул, встал с кресла и подал руку Эсмеральде. — Пойдем, моя дорогая, — он улыбнулся ей. — У нас с тобой в соборе одно важное дело. Там судья нашел архидьякона, и снова принялся уговаривать его на обряд венчания. Архидьякон, как и в прошлый раз, упрямился, но, в конце концов, согласился, и Фролло подозвал Эсмеральду, которая скромно стояла в стороне. Но не успели они начать, как… Снова раздался этот вопль: — Эй, ты, звонарь! Что ты здесь делаешь?! Грохот канделябра. Перекошенное от страха лицо Квазимодо. — Мало ты натворил бед?! Гнев в судье полыхнул так яростно, что его лицо пошло пятнами. — Квазимодо! Стой! — рявкнул Фролло. Звонарь застыл на месте, еле дыша от ужаса. В соборе воцарилась тишина, прерываемая потрескиванием свечей. Губы Фролло перекосились в жуткой ухмылке. Он, сложив пальцы домиком, вперил горящий злобой взгляд в торговца мехами. — Метр Лекорню, — своим самым змеиным тоном промурлыкал судья, — вы спрашиваете, что он здесь делает? А известно ли вам, что этот мальчик занимает почетную должность звонаря Собора Парижской Богоматери? Колени метра Жилля Лекорню мелко задрожали. В этот момент, глядя на разъяренного судью Клода Фролло, он пожалел, что родился на божий свет. — Д-да, ваша милость, — его горло сузилось до размера булавочной головки, и все, что он смог издать — жалкое пищание. — Тогда я полагаю, что вам должно быть предельно понятно, что он здесь делает? — ласково уточнил судья Фролло. — Ваша милость, простите ради Бога, умоляю… — торговец мехами плюхнулся на колени, неистово молясь про себя, чтобы этот кошмарный человек оставил его в покое. — Вы больше никогда не зададите этот вопрос. Вы меня поняли, метр Лекорню? — Да, ваша милость! Я понял! — Кстати, насчет того, что вы сказали по поводу бед… Вы не просветите меня, какие именно беды обрушил на вашу голову мой пасынок? Метр Лекорню тоненько завыл про себя от страха. — Но ведь праздник… — пролепетал он. По его толстому лицу обильно катился пот. — Ах, праздник… Вы имеете в виду, что принимали участие в той омерзительной сцене, когда моего приемного сына забрасывали гнилыми овощами? Где же тут для вас беды, метр? Насколько я помню, пострадал исключительно Квазимодо! — верхняя губа судьи вздернулась, обнажая белые зубы, и метр Лекорню увидел перед собой хищника — жестокого, безжалостного. — Ваша милость, умоляю о прощении!.. — и надо же было такому случиться, что у проклятого горбуна такой высокопоставленный покровитель! Как же он, Жилль Лекорню, опростоволосился! Эсмеральда коснулась руки судьи, и тот глубоко вздохнул. — На сей раз я могу вас простить, метр, — сказал он. — Но помните, что Господь говорил о милосердии к убогим. Я полагаю, вам надо раскаяться и исповедоваться. — Я все сделаю, ваша милость! — Лекорню трясся, словно желе. — Вот и прекрасно! — улыбка судьи сделалась чуть более человечной. Он развернулся к горбуну и кивнул ему: — Квазимодо, мой мальчик, поди сюда. Звонарь, прихрамывая, тут же подбежал к судье. — Будешь нашим свидетелем, — мягко сказал судья. — Я с радостью, хозяин! — глаза горбуна светились от счастья. Лекорню поспешил убраться оттуда, да поскорее, пока судья снова не обратил на него свое пристальное внимание. Впрочем, Фролло было не до него. Он снова женился. Архидьякон с широкой улыбкой стоял перед алтарем, дожидаясь их, и Фролло знал, почему тот улыбается: судья снова заступился за Квазимодо, повел себя так, как и положено приемному отцу. Можно сказать, что своим поведением судья только что искупил все свои грехи в глазах архидьякона. Обряд венчания начался.

***

Эсмеральда сидела на ковре перед камином и сушила волосы. Фролло с улыбкой наблюдал за ней из своего кресла и любовался блеском ее волос в свете пламени. Эсмеральда издала смешок. — Я думала, что ты сотрешь в порошок этого толстяка, — сказала она. — О, он это заслужил. Он так мне надоел своими воплями. Посмел открыть рот на Квазимодо! — судья нахмурился. — Только я могу читать ему нотации и упрекать его в чем-либо! Эсмеральда залилась смехом. — Господи, Клод, ты неисправим! Сущий дьявол во плоти! — Так и должно быть, мой ангел. Люди должны меня бояться. Но ты меня уравновешиваешь, и я этому рад. Мне даже дышать стало легче, — он зарылся пальцами в ее почти сухие волосы, и Эсмеральда провела языком по губам. Фролло почувствовал, как его кровь вскипела и кинулась вниз, приливая к паху. Он ерзнул в кресле и выдохнул: — Иди ко мне… Эсмеральда, задорно закусив губу, скользнула к нему на колени. Дыхание судьи участилось, и он отвел ворот ее халата, обнажая смуглое плечо. Погладил его ладонью и прильнул к нежной коже, лаская ее языком. Эсмеральда с тихим вздохом подалась вперед, подставляя плечи для его поцелуев. Фролло не спешил. Целовал ее медленно, томил, разогревал. Она бедром почувствовала его возбуждение, ее собственные бедра увлажнились, внизу живота потяжелело. Наконец, судья не выдержал, сгреб ее в охапку и понес к постели, усадив на перину. Он сдернул с себя халат, сорвал ночную рубашку и потянулся к Эсмеральде. Она со смехом увернулась и быстро разделась сама. — Эй, я сам хотел это сделать! — обида на его лице была почти детской, но Эсмеральда тут же заткнула его рот поцелуем. Фролло со стоном повалил ее на постель, его руки ласкали ее бедра, губы впивались в соски, напрягшиеся от его ласк. Эсмеральда горела от его прикосновений, хотелось большего, и она с тихим всхлипом раздвинула колени, приглашая. Фролло спускался все ниже, лаская ее, и его губы коснулись нежных складок внизу. Он целовал ее в это место, его язык надавил на самую чувствительную точку, и Эсмеральда ответила протяжными стонами. — Боже, Клод… — она задыхалась, — я больше не могу, пожалуйста… Он сел на колени и притянул ее к себе. Его глаза блестели из-под полуопущенных век, и он улыбнулся. Эсмеральда задохнулась от желания, приподнялась и с радостным вскриком опустилась на судью, двигая бедрами. Фролло чувствовал, что он почти на грани — вот-вот дойдет до пика, она была такой влажной, тесной, и он с трудом удерживался, чтобы не закончить прямо сейчас. — Давай, дорогая… быстрее… — шептал он, лаская ее плечи. Эсмеральда содрогнулась и выгнулась с воплем. Фролло обхватил ее за талию, яростно задвигался и извергнулся в нее почти тут же. Они повалились на постель, и их тяжелое дыхание разносилось по комнате. — Это было какое-то безумие! — простонал судья. — Но, Боже, до чего это прекрасно! Эсмеральда с улыбкой пристроила голову на его груди. — Быть за тобой замужем — вот что прекрасно, — промурлыкала она. — Уж я надеюсь… — Фролло издал удовлетворенный смешок. Они тихо лежали, наслаждаясь теплом и треском огня в камине, и Эсмеральда уже успела заснуть, а Фролло в полудреме любовался ею и думал о том, как сильно ему повезло, что она у него есть…

***

Судья проснулся, но даже не успев открыть глаза, понял — что-то изменилось. Голубиное воркование куда-то исчезло — не было даже намека на то, что за окном есть голуби. Фролло, затаив дыхание, прислушивался — а вдруг? — но за окном стояла тишина. Зато он услышал шорох простыни и тихий вздох. Фролло, не смея поверить в такое чудо, медленно поднял веки. Эсмеральда. Спит рядом с ним, в его постели. Счастье накрыло его с головой, и он с трудом подавил восторженный вопль. Вместо этого Фролло прижался к ней, целуя Эсмеральду в плечо, и погладил ее бедро. — М-м-м… что за… — она проснулась. Тут же ее глаза широко распахнулись, и она вскрикнула: — О, Боже! — Ты абсолютно права, моя прелесть! — он засмеялся, расхохотался от души, прямо как в тот момент, когда воскрес. — О, Боже! — Клод, это же… это… мы что, вырвались?! Уже завтра?! — она все никак не могла поверить в это. — Ты лежишь рядом со мной, и я не слышу пресловутых голубей. Господи, наконец-то! Надо пригласить портниху! И обувщика! Тебе нашьют прекрасных платьев, и ты больше не будешь ходить босиком! Я так хотел подарить тебе что-нибудь, все это время! — Но ты и так для меня много сделал… — Только не говори, что тебе не нравятся наряды! Раньше я не мог, но уж теперь… — Но как же мои танцы?.. — Ты будешь танцевать в лучших платьях! Это даже не обсуждается. И постелешь на чертову грязную мостовую коврик. Я специально куплю тебе его, и твои ножки не коснутся отныне этой грязи, — он сел и добрался до ее подошвы, пощекотав ее. Эсмеральда взвизгнула от смеха и спрятала ноги под одеяло. — Вставай, Эсмеральда, моя дорогая, мы позавтракаем и поедем на прогулку. Господи, как же хочется посмотреть, что сейчас творится на улице! — Фролло потянулся и соскочил с постели. Ночью прошел дождь, и все вокруг дышало свежестью. Эсмеральда вдохнула полной грудью и зажмурилась от удовольствия. Они с судьей стояли во дворе его дома, ожидая, когда приведут оседланного Снежка. Джали вертелась рядом. — Полагаю, первым делом мы поедем к собору. Я хочу навестить Квазимодо, — с улыбкой сказал судья. — Мне кажется, он до сих пор под впечатлением от того, как ты вчера разделался с тем толстяком, — хихикнула Эсмеральда. — Вчера… — Фролло перекатил это слово на языке, словно леденец. — Звучит очень сладко. Эсмеральда притянула его к себе и поцеловала в губы. Глаза судьи вспыхнули, и он возбужденно пробормотал: — Не начинай. А то затащу тебя в конюшню на сеновал. — А я не против… — она провела языком по губам. — О, Господи! — его ноздри бешено раздулись, он схватил ее за руку и потянул к конюшне. — Идем!

***

На колокольне слышался шорох, постукивание и тихие голоса. — До сих пор не могу понять, Лаверн, как тебя угораздило?! Как тебе вообще пришло это в голову? — толстяк Гюго стащил со стола кусочек сыра и сунул его в рот. Лаверн отмахнулась от стайки голубей. — Ты вообще о чем, глупый хряк? — вопросила она. — Он о том, что ты заточила в день Пира Дураков Фролло, — Виктор пожал плечами. — Ах, это… Ну, я просто хотела, чтобы этот старый мерзавец был хоть немного добрее к Квазимодо. Когда думаешь, что тебя постигла небесная кара за твои грехи, то начинаешь обдумывать свою жизнь, и где ты ошибся. Делов-то… — Но при чем тут Эсмеральда? Она же все это время была исключительно добра? Зачем ты и ее… туда? — Гюго дожевал и проглотил сыр. Лаверн с каменным скрежетом почесала рог. — Я не хотела, — призналась она. — Это как-то неловко получилось. Я понятия не имею, как это вышло. Виктор подскакал к балюстраде и глянул вниз. Фролло уже был там — остановил коня рядом со ступеньками собора и поцеловал Эсмеральду, которая сидела в седле перед ним. — Он выглядит очень счастливым, — отметил Виктор. — Ну, может и хорошо, что так вышло, — гоготнул Гюго. — Я слышал, что он вчера отчихвостил толстого торговца. А еще наказал тех уродов, которые испортили праздник. Он по-прежнему жесток, но как-то иначе. — Это вы о чем? — на крыше показался Квазимодо. — Ой, да не бери в голову, Квази! — горгульи заулыбались во все рты. — Смотри, там твой судья приехал. Небось сейчас наверх поднимется. — О! И Эсмеральда с ним! — Квазимодо просиял. — Надо накрыть на стол! И раздобыть еще один табурет! — О, я думаю, что он не понадобится, — сладко протянул Гюго. — Что? — Квазимодо с недоумением уставился на него. — Да нет, это я так… Хороший день сегодня! — Ты прав. День прекрасный! — Квазимодо с мечтательной улыбкой подставил лицо солнечным лучам. Он понятия не имел, почему его приемный отец стал так добр с ним, но его это радовало. Всегда хотелось иметь отца, от которого не надо было шарахаться. И его друг — Эсмеральда, она так добра к нему… Теперь у него нормальная семья. Да, сегодня самый лучший день!