— Мёртвые свободно могут ходить на Хэллоуин. — Мы всегда это знали.
Огни на улицах небольшого пригорода сияли до безумия ярко, а осенняя прохлада пробирала до костей. Дома были украшены в честь дня всех святых и выглядели словно картинки из старых открыток на Хэллоуин. Множество тыкв стояли у дверей консервативных домов, на подоконниках и гладко выкошенных лужайках. Вырезанные глаза и рты светились, должно быть, для пущей жуткости. На деле же создавали похожих друг на друга клонов, что, впрочем, не сильно отличало их от жителей этого городка, которые бродили по улицам, измазанные бутафорской кровью, держа в руках резиновые ножи. Ветер выл, гоняя детский смех по серому промокшему асфальту. Маленький мальчик лет шести в костюме чертёнка с милыми маленькими рожками со всего маха ударил ногой по мешку, в который дворники складывали упавшую листву. — Не делай так! — строго сказала женщина в сером пальто, таком же бесцветном, как и её однообразная жизнь. Ребёнок взвыл. Мать закатила глаза, невольно попытавшись вспомнить, кто же ей говорил, что материнство — это счастье, чтобы отправить этому человеку корзинку с гниющими цветами. — Я — дьявол и могу делать, что захочу! — не унимался ребёнок. — Ты не дьявол — ты идиот! И, если будешь так себя вести, мы пойдём домой, и никаких конфет ты не получишь! — Ненавижу тебя! — прыснул мальчик и выскользнул из рук матери. Не успела она опомниться, как он стремглав побежал прочь. Отдаляясь всё дальше и дальше. От неё.***
— Когда-то давно я читала про одного джазового музыканта: бедного, босого и голодного. Ни для кого этот человек ценности не представлял. Всего лишь очередной мечтатель, который не был рождён для славы и почитания. Его порог — это обшарпанные забегаловки, где он будет выступать за пару центов от посетителей, что кинут их из жалости. А после получит от заведения зарплату в виде вчерашнего бургера и колы, которая успела выветриться. Никто не знал о том, какой талант в нём жил. Никто не хотел этого знать. Глаза его отчаянно кричали: «Услышьте!» А им изданная мелодия плакала в такт крику. Люди уходили, бросив презренный взгляд на музыканта, и бранили хозяйку заведения: — Что за тоска?! Мы сюда отдыхать приходим, а не слушать завывания и бренчания этого олуха! Музыкант в отчаянии склонял голову и дрожащими руками убирал инструмент. Но однажды его окликнул голос: томный, манящий, нечеловеческий. Голос говорил, что он слышит его песнь, слышит, как рвётся его талант, и он может помочь. Нужно лишь попросить… Музыкант застыл от изумления и ужаса. Страх его парализовал, но эго…то самое, что возводит все таланты на пьедестал, подало голос: — Что мне нужно делать? — поинтересовался он. Голос рассмеялся. — Разве ты не знаешь? Для величия и славы ничего не нужно делать. Достаточно лишь отдать свою душу… Человек в маске улыбнулся. — Какая превосходная история. А знаешь, какой исход был бы идеальным? Я вопросительно взглянула на него, и он усмехнулся, заметив моё недовольство из-за его поправок. — Конец твоей истории весьма предсказуем: продать душу за славу, получить десять лет беззаботной жизни, а после встретить адских церберов. Скука! Дьявол не должен играть в такие игры, Сара, — он сложил руки на стол и постучал пальцами по деревянной поверхности, будто обдумывает свой ответ. Я же точно знала — он давно в его голове. — Дьявол должен искушать. Пускать наживку, на которую клюнет любой человек, сотканный из пороков. Легко заманить деньгами, славой и признанием! Чудная игра выходит. И, как только он получит всё это в свои руки, отнять как у дитя конфету. Чувство предвкушения будет таким горьким, а остатки несбывшихся желаний останутся пеплом во рту. Я прыснула в корне не согласная: — Ну и какой прок от этого дьяволу? Душу то он не получит! — Человек усмехнулся и махнул ладонью, расслабленно подзывая меня к себе. — Подойти дорогая, — полушёпотом произнёс он, и я замерла на мгновение. Столько времени прошло, столько событий, чувств и прикосновений миновало, но я всё так же дрожала от тембра его голоса. От запаха его тела. От пронзительных глаз, которые, будто тысяча зеркал, пронзали меня моим отражением. Девушка в его глазах стала иная: ровная осанка, длинные шёлковые белые волосы. Яркая помада на губах цвета шатра цирка, который стал моим домом. Чёрное платье достойное походов в театр обрамляло тело, а гордый взгляд был как завершающая точка в составление новой меня. Настоящей меня. Я подошла к Человеку, и он ловко усадил меня на колени, нежно поглаживая спину, отчего по коже пробежал ворох мурашек. — Значит, ты со мной не согласна? — вызов. Ему нравился мой протест. Рука Человека переместилась на колено и чуть его сжала играючи, словно нарочно на двигаясь выше. Я сглотнула и попыталась выбросить из головы мысль о том, как я хочу прямо сейчас сбросить с себя всю одежду. — Конечно, я не согласна! Сделка с дьяволом не просто так называется «сделкой», — нарочно выделив это слово, я взглянула на Человека, будто он совершенно не понимает очевидных вещей. Он поймал мой взгляд, иронично блеснув глазами, отчего я моментально поменялась с ним ролями. Заняв позицию «непонимающей», но всё же продолжила после лёгкого кашля. — Человек и дьявол заключают взаимовыгодное сотрудничество: один получает исполнение желаний… — Больше походит на Джина, не считаешь? — перебил Человек, и я недовольно сжала губы. Он смягчился, издав смешок. — Продолжай. — Спасибо, — я кивнула словно в поклоне, и Человек ущипнул меня за бедро. — Ай! — снова смешок из его уст не смог оставить меня равнодушной, и я рассмеялась. Видеть его таким игривым было сродни волшебству. Отчего-то именно в эти моменты я больше всего ощущала его любовь. — Если тебе не интересно, я замолчу. — Мне очень интересно! — провозгласил Человек и сильнее прижал меня к своей груди. — А если я захочу, чтобы ты замолчала, придумаю для этого что-то поинтереснее. Я рассмеялась, ткнув пальцем ему в плечо, которое он ловко поймал и нежно поцеловал. — Продолжай. — Так вот. Дьявол исполняет желание. Десять лет человек может им наслаждаться. А после расплачивается своей душой. Такой адский супермаркет получается, — я улыбнулась, довольная своей остротой. — Так-так… — начал Человек, рисуя пальцем круги на моём колене. — Это не выгодная сделка. Не думаешь? Человек получает жалкие годы, которые ускользнут от него так быстро, что не успеет моргнуть. А дьявол в свою очередь исполняет хотелку какого-то человечка, который и так попал бы в его руки. В чём прок? — С чего он попадёт к нему? — переспросила я. — Тот, кто способен продать душу ради цацек, уже давно стоит в очереди к адским вратам. — Ты невыносим. И вообще, это просто легенда. Дьявола не существует, — Человек усмехнулся. Усмешка вышла немного зловещей, что меня до безумия завело. — Да, дьявола придумали люди. Одни для того, чтобы скидывать на него свои грехи. Другие, чтобы жить надеждой, что однажды кто-то захочет заполучить их души, которые ничего не стоят… Я чмокнула Человека в тёплую, словно лепестки солнца, щёку и готова была поклясться, что он чуть не замурлыкал от удовольствия. Победно улыбнувшись, я вскочила с его колен и, сложив руки по бокам, провозгласила: — Сегодня же Хэллоуин! Нам нужно пройтись по улицам, как думаешь? Человек провёл взглядом по всему моему телу, будто видит меня впервые. С вожделением, восхищением… я почувствовала себя сладким безе, которое он хочет проглотить, смахнув остатки меня со своих губ. — И в кого ты нарядишься? — Всегда мечтала побыть ведьмой. Насылать на всех проклятия и носить чёрную шляпу, — я подмигнула, и Человек улыбнулся. — А ты в кого нарядишься? В дьявола? — Человек поднялся. Поправил чёрный плащ и бросил словно невзначай: — Для этой роли мне не нужен костюм. В нашей гримёрной я сбросила с себя платье и белье, оставшись полностью обнажённая прямо напротив напольного зеркала в золотой раме. Подошла ближе, коснулась ладонью гладкой поверхности и погладила то, что я видела в зеркале. Мне нравилось своё отражение, нравилось видеть себя оголённой, нескрываемой от собственных глаз. Раньше я всегда была чем-то недовольна: недостаточно длинные ноги, несуразные плечи или маленькое родимое пятно на ключице. Всегда находилась причина не любить что-то в себе. Сейчас же благодаря Человеку или, быть может, событиям, что привели меня к этому зеркалу, я видела девушку, что знает себе цену и гордится тем, кто она есть. — Я тебе помешал? — прозвучал голос Человека за спиной. Мне и в голову не пришло испугаться и в смущении прикрыться, напротив, я улыбнулась, и через несколько мгновений отражение Человека улыбнулось мне в ответ. Он подошёл со спины и обхватил меня за талию, наблюдая в зеркале как меняются мои глаза. В них вспыхнула похоть. Наш любимый из грехов. — Я хотела надеть костюм на Хэллоуин, — он наклонил голову к моей шее и вдохнул запах. — Новые духи? — прошептал он. Я лениво улыбнулась уголком губ. — Просто моё тело. Дыхание участилось. Человек прижался ко мне сильнее, окончательно сомкнув моё тело своими руками, словно обвивая цепями, чтобы я не выбралась, пока он не захочет. Его ладонь опустилась к животу, и я втянула его, желая, чтобы пальцы моего мужчины проникли как можно глубже, разрывая кожу, убивая мою суть. Мне хотелось поглощения, полного и безвозвратного. Так сильно я его желала, что была готова погибнуть, исчезнуть, испариться. Для него. Поцелуй в шею как рождение, смерть — всё одновременно. Я повернула голову, и Человек медленно прильнул к моим губам, отстранился, снова прильнул и провёл по ним языком, в одним миг резко проникая внутрь, захватив их, ни оставив мне ничего, кроме стона. Он словно пробовал меня на вкус, будто каждый раз я меняюсь, становлюсь для него неразгаданной тайной. Это заводит. Руки от живота медленно перемещаются к бедру, и я падаю, лишь моё отражение стоит на ногах и велит: «Ещё, ещё…» Я не вправе ему перечить. Он не разворачивает меня, не даёт мне сделать это самой, чтобы я могла видеть его лицо в полной мере. Спиной я упираюсь в его грудь, а ягодицами чувствую его возбуждение. Нарочно делаю круговые движения, наслаждаясь как напрягается его лицо и как ликует его начало. Он видит мою ухмылку в зеркале и проникает пальцами внутрь, наказывая за мою наглость. Я скрещиваю ноги, но он отступает, делая поступательные движения пальцами. Быстрее, быстрее… Голос у меня делается хриплым, словно я кричала несколько часов. Я льну к нему, делаю всё, чтобы слиться с ним. Сейчас. Человек прижимает меня к зеркалу, и нас будто четверо: я, он, и наши отражения. Всё смешалось. Его горячее тело, холодное стекло, прижатое к моей груди, и слова, звучащие из самой души: «Вторгайся в меня, вторгайся.» — Сара, моя любовь, — шепчет он, и я готова кончить только из-за этого тембра, созданного всеми демонами, что живут в нас. Вслепую руками я пытаюсь расстегнуть его брюки, но он перехватывает их и прижимает к стеклу. — Я сам, — он сияет и хищно улыбается. Что за джентльмен. Я извиваюсь, пока его член не пронзает меня. Стремительно, не дав вдохнуть. Я так этого желала. Он замедляется. Толчки становятся рваные. Ногтями я царапаю гладкую поверхность стекла, но не чувствую боли. Наслаждение затмило всё. Человек ускоряется, держа меня за бёдра, контролируя воздух, которым мы дышим, и которым он завладел. — Я хочу, чтобы мы кончили вместе, — я киваю не в силах сказать ни слова. Толчки становятся жёстче. Одной рукой он гладит мою спину, заставляя прогибаться сильнее, другой рукой, обхватывая меня между ног, ласкает клитор. Истома. Не могу сдерживаться, кусаю губы и шепчу: — Я уже сейчас… — Человек улыбается. Темп становится мощнее. Чувствую, как он меня поработил, и хочу ещё. Кончая, он схватил меня за волосы и чуть оттянул, чтобы видеть моё раскрасневшееся лицо. Со стоном я ощущаю, как он испаряется во мне, его волосы щекочут плечи. Магия. Он опускается и покрывает мою спину поцелуями. — Нежная… Я не двигаюсь. Сердце разлетается на осколки. Это и есть любовь? Развернувшись, оглядываю его так же, как и он меня. Провожу руками по груди, остановившись в районе сердца. Оно стучит для меня. — Люблю, когда ты улыбаешься, — говорит Человек и прижимает к себе. Я обвиваю его спину руками, пытаясь вспомнить, была ли я когда-то счастливее. — Значит хочешь быть ведьмой? — я поднимаю глаза и смеюсь. — Хотелось бы. — Ты уверена, что не была ей ранее? Посмотри, как околдовала меня. Отстранившись, я прошла к костюмам, что оставила на постели. Обернулась к Человеку и невозмутимо улыбнулась. — А этого мы никогда не узнаем. — Позволь мне. — Что? — поинтересовалась я. — Одеть тебя, — он подходит и, практически не глядя, берёт фиолетовое платье с длинными рукавами и полуоткрытыми плечами. Их соединяют тонкие нити, словно листки, что охраняют морозник. Человек касается моей талии и разворачивает к себе, пристально смотря в глаза. — Я застал время ведьм, знаю, что тебе подойдёт. — А ещё ты их сжигал, — съязвила я, нагло улыбнувшись. И почему мне нравится его злить? Человек хмыкнул, заправил выбившийся локон мне за ухо, а после бросил: — Всего то одну. Он опустился на одно колено передо мной. — Вставай. Я практически запрыгнула в платье, и Человек поднялся, обвивая им моё тело. Ткань была такая тонкая, что я чувствовала каждое его касание, превращаясь в бабочку с нежными крыльями. — А белье? Человек хитро улыбнулся, встал за спиной и приподнял подол не застёгнутого платья. Коснулся внутренней стороны бедра. — Предпочитаю знать, что на тебе его нет. Застегнув застёжку, Человек меня осмотрел как самое прекрасное полотно, что он когда-либо видел. Я покрутилась. — Ну что, похожа на ведьму? — Безусловно. Но ты хотела шляпку. Я обречённо вздохнула. — Шляпы нет, — Человек молча ушёл и вернулся через несколько секунд, неся в руках небольшую чёрную шляпку. — Откуда? — радостно удивилась я. Человек надел на меня шляпку и провёл ладонью по щеке. — Мордогрыз добыл её. Как именно, не рассказывает. — Лучше действительно не знать, — смеясь, я подмигнула своему отражению и потянула Человека на улицы города, где вовсю разгулялся Хэллоуин. Мы держались за руки, и, казалось, во всей этой суматохе: шумных подростков с пивом, родителей, что пытались углядеть за своими детьми, которые стучали то в один дом, то в другой, только мы были по-настоящему счастливы. — Конфеты или жизнь? — было слышно то тут, то там. Я улыбнулась, вспомнив своё детство. Человек сильнее сжал мою ладонь. Мне стало интересно, какое детство было у него? Решив, что я обязательно его об этом спрошу, прижалась к его плечу. — Так занятно. Люди наряжаются в монстров, чтобы сойти за нечисть. При этом не веря в неё. — Просто все хотят конфеты, — смеясь ответила я, и Человек кивнул, соглашаясь со мной. — Должно быть, сладкое любят все, — он схватил меня за ягодицы, и я вздрогнула от неожиданности. — Я предпочитаю эксклюзивное. — Как бы чего не слиплось, — бросила я, и хлопнула его по заду. Человек явно опешил, ошарашенно остановившись. Мне стало невыносимо смешно из-за его выражения лица, и, смеясь, я побежала вперёд, театрально завыв: — Прошу, не убивай меня за то, что я шлёпнула тебя по твоей попке! Человек пошёл за мной. Я видела, как он сдерживает улыбку. Такую живую, настоящую, мне захотелось его поцеловать. Я подскочила к нему и, встав на цыпочки, припала к его губам. Он тут же ответил мне, обнимая так сильно, как бы говоря этим объятием: «Я так тебя люблю». — Несносная, — шепчет Человек, и я улыбаюсь. Неподалёку звучит музыка, видимо кто-то включил колонки и вытащил на улицу. Мы прислушиваемся. — Потанцуем? — спрашивает Человек. — Разве здесь танцуют? — Тебя волнует мнение этих людей? — спрашивает он и тянет мне руку. — Ничуть, — проговорила я и протянула свою. Он держит меня за талию и кружит в танце, одной рукой я держусь за его плечо, другую отдаю ему — пусть ведёт. Из-за его прямого взгляда чувствую, как щёки алеют. Кажется, будто все вокруг, и мужчины, и женщины, смотрят на нас, зная, что мы их затмеваем своими тенями. Наша магия для них страшна и порочна, для нас же нет высшей красоты. Человек будто ожил со мной. Помолодел, научился дышать, не задыхаясь пеплом. Наше безмолвное кружение вокруг одной точки и сокращающееся расстояние между телами сводит с ума и заставляет влюбляться вновь и вновь. Пару шагов назад, вперёд — и я становлюсь его инструментом, который он ловко держит в своих руках. Мне хотелось играть в непокорность в тот миг, когда я отдаляюсь на расстояние вытянутой руки, прежде чем он притянет меня к себе. Он замечает это, и его глаза сияют, одобряя моё желание. Человек даёт мне обманчивую власть, и я ей наслаждалась. Ладонь на талии крепчает, и я готова пасть к его ногам, так глупо проиграв. Тонкий голос из песни рассказывает про вечер и лунный свет на бухте старого Кейп-Конда, и Человек целует меня паря в танце. Возвышаясь над всеми. На обратном пути, гуляя по уже пустой улице в свете огней, я услышала женский голос, немного нервный и взволнованный. Я прислушалась. Человек остановился. — Да, представляешь, слинял к своему отцу! Мерзкий гадёныш! Я и брать то его не хотела, это Боб всё ныл: «Он твой сын, а сегодня Хэллоуин!» Мы переглянулись и словно обменялись мыслями, поняв друг друга без слов. Чёрные нити переплелись, и одновременно на наших лицах появился оскал. — Какая удача, — прошептал мне на ухо Человек. — Нужно подойти ближе, — прошептала я в ответ. Голос стал чётче. — Элис, займи двадцатку, мне нужно купить билет и слинять отсюда поскорее, пока Боб не приехал разъярённый со своими нравоучениями! Будто с ним что-то случилось бы. Я же не виновата, что он убежал. Мы не планировали устраивать шоу, но, видимо, артисты сами шли к нам в руки без предварительного кастинга. Я коснулась плеча Человека, и он одобрительно кивнул: — Будет подарок на Хэллоуин нашим чудикам — новая компания! Рассмеявшись, я прошла вперёд, Человек за мной, словно охраняя мой силуэт. Женщина на скамейке взглянула на нас с раздражением, но всё же отвела телефон от уха на секунду. — Что? — Конфеты или жизнь? — радостно спросила я.