***
— Какая же я дура, — деревянный стол принял удар моей головы со стойкостью. — Зачем я нажила себе проблемы? Помалкивала бы в тряпочку и, может, дожила бы до конца года. — Думаешь, всё так плохо? — спросила Крис, протирая лимитированное меню. — Дааа, — протянула я, — теперь на меня обрушится вся ярость этого придурка, а за ней и всей школы, потому что они по струнке перед ним ходят. Крис слегка запрокинула голову и выдохнула, смотря куда-то вдаль. — Зато как это героически: простая девочка из народа против несправедливости и деспотичности высшего класса. — Ты серьёзно? Какой из меня герой? — Но ты бы ведь всё равно не промолчала, верно? Рано или поздно твоё воспалённое чувство справедливости взяло бы верх, так что, — Крис пожала плечами. Да, она права. Я бы долго так не протянула. И мне оставалось только слабо надеяться на то, что индюк про меня забудет. Ну, действительно, у него что, нет других дел, кроме меня? Я достала телефон из кармана и положила на стол, скорбно разглядывая трещинки по всему экрану. Мастер сказал, что нужно менять стекло, а по цене это половина стоимости телефона. Печаль. Вечером должны были звонить родители. Я не видела их вживую вот уже четыре года. Долгих четыре года, но пока мне нельзя было покидать страну — иммиграционные ограничения до получения права на ПМЖ. Сейчас я под крылом дяди и тёти, но покинув страну, я не смогу вернуться обратно. В 20:00 я набрала родителей с дядиного телефона — хорошо хоть удалось прислать им недорогой смартфон и объяснить, как включать видеосвязь. На экране показалось удивлённое лицо папы — для него каждое нажатие на экран было как новое открытие. Они у меня ещё молодые, относительно. Но с техникой дружат, откровенно говоря, плохо. Не то чтобы мы в совсем глухой деревне жили, но отвлекаться на такие мелочи у них просто нет времени. — Привет, пап! — начала я, чтобы дать понять, что всё работает нормально. При виде моих родных настроение резко улучшилось, появился какой-то заряд сил. Честно говоря, каждый разговор с ними меня очень стимулировал. — Дочурка, привет! Как у тебя дела? Как там Англия? Тёплые взгляды родителей были словно крепкие объятья. В такие трудные моменты мне не хватало их больше всего. Дядя и тётя окружили меня заботой не хуже родителей, за что я им благодарна, но всё-таки это было не то же самое. Иногда меня до того доводила тоска, что я несколько дней пропускала звонки. — Дядя сказал, что скоро будут оформляться наши документы. Мы получим гостевую визу и приедем повидать тебя, — голос мамы был таким тёплым и добрым, он будто обволакивал меня, и уже никакие напасти не были страшны. После разговора с родителями я поняла одно: мне нужен диплом той адской школы. Так у меня будет больше шансов пробить себе стипендию в институте, выучиться и заработать столько денег, чтобы обеспечить моих родителей до самой старости. Чтобы они были в тепле в своём комфортном доме, а не в лачуге на берегу моря. Чтобы папины руки, наконец, разогнулись, а мамино лицо стало румяным и светлым, без рабочего загара. И никакие лорды, графы и им подобные мне не будут помехой. Что бы они там ни задумали.***
Следующий день на первый взгляд был тихим. Даже Анна ко мне подходила, хотя я думала, что из-за инцидента с лордом она станет обходить меня стороной. Люди всё ещё переглядывались при виде меня, но думаю, причиной этому служил уже не факт моего присутствия в принципе, а не совсем правильное по их меркам общение с вышестоящим. Я считаю так: лично я за лорда не голосовала, вышестоящим над собой его не выбирала. А то, что он родился в знатной семье, ещё не даёт ему право вести себя с остальными как с собственными рабами. Мы не в то время живём. Я поклялась себе, что нарываться не буду. Что если вдруг столкнусь с ним случайно, то сделаю вид, что меня не существует. Растворюсь в толпе, насколько это возможно. Даже если он будет несправедливо доставать ещё кого-то помимо меня. А тут, по всей видимости, досталось от него многим, раз даже Эдвард говорил, что пострадал. Я удивляюсь, как они не объединились и не свергли местного царька. М-да, не очень дружные эти дворяне. Ну что же, первая половина дня прошла спокойно. С лордом-индюком мне столкнуться не пришлось — надеюсь, его вообще сегодня в школе не было. А отсутствие общения с другими меня не напрягало. Настало время обеда, и я направилась к своему шкафчику, чтобы сложить принадлежности. Вроде ничего особенного, но какое-то столпотворение было вокруг, хотя раньше такой час пик тут не наблюдался. Прокрутила ключ, предвкушая долгожданный обед. Дверца открылась, и в лицо мне брызнула густая жидкость, да так резко, что я не успела отскочить. Я открыла глаза — весь шкафчик изнутри был испачкан красной краской, она стекала по стенкам, по учебникам, по моей форме тоже. Будто взорвался баллон с красителем, как только я открыла дверцу. Непонятная жижа с запахом ацетона заливала глаза. Вокруг меня поднялся гогот — как низко с их стороны заниматься высмеиванием других. Не то, чтобы мне было совсем всё равно, однако такое происшествие вызывало больше злость, чем обиду. Я знаю, чьих это рук дело. Пакостит как пятилетний ребёнок — это всё, на что он способен? На большее фантазии не хватило? Единственное, было ужасно жаль форму. Честно говоря, первый раз она досталась мне бесплатно, а если вывести пятна не получится, то на покупку новой денег нет. Три тысячи фунтов — кто-нибудь может себе представить школьную форму за такое баблище? Я проверяла — золотом она не покрыта, что оставляет ещё больше вопросов, на каком основании такая заоблачная цена. Если только Дольче и Габбана вручную каждую деталь пришивали. Я достала из кармана платок, стёрла краску с лица, частично сняла её с формы. — Это что? — морщили физиономии остальные. — Похоже на кровь. — Простушка принесла с собой самодельную бомбу? — Ну и вонь! Да, краска была правдоподобно багряного цвета. Вряд ли такое сойдёт с тёмно-зелёной ткани. Мне хотелось быстро исчезнуть отсюда, я чувствовала, как нарастает моя злость к индюку и всем присутствующим здесь. Я бы даже могла затеять драку — так сильно злилась. А быть может, это просто-напросто обида? Не всем по душе быть «игрушкой для битья». Я пошла в сторону выхода — хотела быстрее скрыться отсюда. Аристократия — как полные идиоты — продолжала пялить глаза и смеяться надо мной. Вот утеха — высмеивать человека, ставшего жертвой чужих проделок. Да уж, странно, что они продержались так долго, а не сожгли меня на костре в первый же день. — Вот и иди отсюда, простушка. — Да, иди в свою вонючую школу для бедняков. Я обернулась, и толпа сзади меня резко отпрянула назад — вид у меня был слишком зловещий, будто я порубила человека на части в соседнем кабинете. Все затихли. Неужели страшно? К несчастью для них (и для меня), уходить из школы я не собиралась. Мне позарез нужен диплом. И поэтому настало время проверить свою выдержку и показать характер. Я не рассчитывала запугать всю школу, однако если нужно, убегать не буду. Я пошла дальше — больше меня не преследовали. Старалась сохранять ровную осанку и уверенную походку, но как только дверь за мной закрылась, я ринулась в сад, чтобы спрятаться ото всех. Там, возле заброшенной беседки, был небольшой фонтан — тоже со времён постройки здания. Я подошла к нему и уперлась руками о выступ, опустив голову вниз. Внутри всё горело, было противно от этих людей и от того, что на меня свалилось это всё. Но больше всего было жалко форму. Сама не знаю почему, я этого не хотела, но против воли заплакала — это ведь очень дорогая вещь. Мне на неё денег не скопить в ближайшее время, если только взять подработку. Ещё утром она была совсем чистая, новая. А теперь мне в ней только на заднем дворе кур казнить. Ненавижу это место. И индюка этого ненавижу. Надо же было додуматься до такого! Я вздрогнула (опять), когда передо мной появилась протянутая рука, а в ней новый белый платок, на котором красовались инициалы Э.К. Эдвард Клиффорд.