***
Назначенный судный день уже завтра, Мина и Тецу рассчитывают на Эйджиро, в то время как тот не может взять наконец яйца в кулак и предпринять хоть что-то. Он правда старался, обмозговывал как лучше поступить, но в итоге понял, что не может расстроить кого-то из своих друзей. Боги слишком заняты своими делишками, чтобы помочь ему с этой проблемой вселенской важности, а инопланетяне, какие молодцы, как раз не собираются нападать на Землю. Гадство. Почему-то эти навязчивые мысли не так сильно угнетают в стенах лазарета. Здесь как будто другой мир, изолированный от рабочей суеты. Снаружи будто потихоньку начинался апокалипсис. Проливной дождь тарабанил в окно, застилая обзор на улицу, где единичные прохожие боролись с воющим ветром, спешили скрыться в тёплом укрытии. А здесь внутри стояла умиротворённая тишина, нарушаемая лишь собственным тяжёлым дыханием и тихой вознёй молодой медсестры. Она прямо как фея-целительница порхающими касаниями ватки обрабатывает свежие ожоги, не пряча свою мягкую улыбку, шёпотом уверяя, что раны несерьёзные и всё быстро пройдёт. От такой заботы становится в разы легче. Ещё легче становится от того, что резкий запах медикаментов очень кстати перебивает неожиданно приобретённый запах Кацуки — ещё одну проблему, навалившуюся на его бедную голову. Несмотря на это, о присутствии подрывника невозможно забыть — Киришима почти на физическом уровне ощущает спиной испепеляющий взгляд из угла комнаты. Ещё одна нянька. Помог добраться до медпункта — спасибо большое, любезно объяснил всё медсестре, спасибо, но не стоило, язык у Эйджиро ещё не отсох. На этом как-бы всё, можно идти восвояси, поорать на какого-нибудь несчастного работника или проверить, как там дела с протечкой, так нет же, сидит тут, наверное, выжидает, когда уже можно на мозги покапать. По всей видимости, сестра тоже уловила неприятную атмосферу и решилась заговорить с Кацуки. — Могу я попросить посторонних лиц выйти из кабинета? — Ну попробуй, — фыркнул Бакуго, иронично оглядываясь в поисках этих самых «посторонних». — Вы не поняли, то есть …мне нужно поговорить с пациентом наедине. — Это ты не поняла, милочка. Видишь ли, я его напарник и должен знать всё о его гребаном состоянии, дабы впоследствии задание не обернулось полным пиздецом, так что выкладывай уже и мы вернёмся к нашим невероятно важным делам. Подкрепляя важность своего присутствия и невинность намерений Кацуки выдавил одну из своих «очаровательных» улыбок, чем довёл и так пугливую медсестру до полного ужаса. Во время их короткого диалога она не отрывалась от своего дела и случайно дёрнула рукой, надавливая проспиртованной ватой на повреждённую кожу. Киришиму будто обожгло снова, прошипев от боли, он смог только угрожающе зыркнуть на подрывника, заставляя того отступить. Проследив за тем, как Кацуки нехотя захлопывает входную дверь, Эйджиро собирался вернуться к разговору с девушкой, которая легко дула на повреждённый участок кожи, и почему-то смутился, ощутив долгожданный холодок. — Всё в порядке, спасибо.***
Мокрый с головы до ног Тецутецу скрылся с поля зрения, оставив двоих в довольно напряжённой атмосфере, которая действовала на нервы Кацуки больше и больше с каждым новым звуком плюхнувшейся капли в образовавшуюся не хилую такую лужу под пробитой трубой, будто метроном, отмеряющий мгновения до чего-то непоправимого. Это что-то Кацуки почти физически ощущал внутри. Выход есть — отмутузить эту красную башку, и сразу станет легче. Бакуго знает, всегда так было. Когда весь мир с самого детства внушает тебе, что омеги-нежные существа, не имеющие права на злость и выражение гнева, легко прогнуться. Но Бакуго никогда не был примером для подражания, только ломал стереотипы и восхищался ахуевшими лицами своих зрителей. Он не помнит, кто первым получил от него удар, тогда он не придавал значения тому, что идёт против системы, не понимал своим не сформировавшимся сознанием, что его природа должна быть устроена по-другому, просто поступал так, как считал нужным. И поступает до сих пор. Он клал на мнение окружающих и когда среди его сверстников начали проявляться качества, присущие вторичном полу. Когда рамки этого общества стали ощутимы, он стал получать наслаждение, подрывая их к чертям. Иногда он оправдывал свою жестокость тем, что нагоняя от него получают в основном зазнавшиеся уроды, которые могут что-то решать лишь грубой силой. Оказалось, и это непростительно среди нормальных людей. Пришлось работать над собой, чтоб влиться во взрослую жизнь с её тонкостями и нормами. Поэтому он всегда знал, что станет героем, который легально может пиздить других во имя справедливости, отпуская хоть на время настоящего себя. Прокачивать своё тело не потому, что ненавидишь свою сущность, но для эффективной работы. И это действительно полезно, ибо миллиард часов воспитательных бесед не переубедили его, что драка-не лучший способ решения конфликта. Кацуки знает, ничто яснее языка тела не покажет то, что на самом деле происходит с человеком, не растащит взбалмошных тараканов в голове по койкам. Что кулаки — самая честная коммуникация. А с Киришимой сейчас будет очень кстати «побеседовать». Так сказать, вдолбить в него, что Кацуки сегодня не в восторженном настроении, что такое состояние у него почти всегда, и не стоит в такие дни трогать его, особенно по пустякам. И его напрягает постоянная забота со стороны дерьмоволосого, ведь от этого он странно себя чувствует, потому что не умеет воспринимать такое нормально, потому что до этого он и сам прекрасно со всем справлялся, ведь хуйня происходит только для того, чтобы делать его сильнее, закалять. Кацуки не может принять руку помощи, будто в это самое мгновение он сломается, и нужно будет выстраивать все стены с первого камешка, а это ой как не просто, и Киришиме следовало бы уже понять это. Так нет же, придурок упирается, уже и дышит сбито, всё ставит блоки, игнорирует, не хочет понимать его. Кацуки сосредотачивается на движениях, своих и ответных, а мысли норовят отразится на лице, и Кири, такой же накаленный, решает сорвать пластырь с гнойника и перейти на не родной ему, словесный язык. — Я для тебя будто грязь под ногами, да? Неужели я настолько плох, что ты постоянно отворачивается от меня и не воспринимаешь всерьёз? — Ты не выкладываешься на все сто, — совсем не то, что хотелось сказать, — И постоянно мешаешь своей дурацкой болтовнёй, — ложь, поэтому он отступает, будто хочет показать, что это не так, не так уж это важно. — Ты только и делаешь, что ругаешься. Нормально разговаривать не можешь? [Не так уж это и просто, получается только с близкими] — Что мне ещё сделать, чтоб стать ближе к тебе? — продолжал Киришима, будто научился читать его мысли, — Любые мои попытки ты любо игнорируешь, либо воспринимаешь в штыки. По-твоему это нормально? Ком в горле не позволяет ничего ответить, но тело двигается отменно. Удивительно красивая и точная связка, но Бакуго чувствует, что идёт в ловушку чужих рук, рефлекторно активируя причуду, что попадает в не ожидавшего Киришиму. Эта случайность и ощутимая боль выводит его окончательно. Весь он сегодня прям на взводе, никогда раньше Бакуго не видел его таким. Слова его дружелюбны, как и всегда, только тело напряжено, взгляд беглый, с Тецутецу он не был обходительным. Видимо в нём действительно что-то лопнуло. Чёрт. Глаза Киришимы неестественно сверкают за секунду до того, как он тоже активирует причуду, покрывая бронёй руки с острючими мощными когтями, Бакуго знает насколько, и целиться в лицо. Это действительно опасно. Остаётся полагаться на одни рефлексы, очищая сознание от мусора, оставляя лишь то, что действительно важно. — Зачем ты упорно притираешься к другим, надоедаешь только, — Бакуго и сам знает, что это лишь отчасти правда, что его слова звучат жестоко, но это сейчас необходимо. — Такой уж я… так мне проще жить, — говорит скомкано, прерывисто, выдохся почти. — Нельзя доверять всем подряд, — капитанит Кацуки, будто надеется изменить Бунтаря, наставить на путь истинный. — Согласен, но стоит хотя бы иметь нормальные отношения с людьми, разве нет? — по взгляду понимает, что Кацуки внутри смеётся над этими словами и продолжает гнуть свою линию, — Ты прав, нельзя предугадать, кто следующий подложит тебе крысу, но также нельзя сразу понять, кто окажется твоим спасением в этом жестоком мире, верно? И тут Кацуки будто водой холодной наконец окатило. Смешно: сначала красный защищает от этого, а потом сам же проводит эту процедуру, пусть и метафорично. Но жестоко. Однако, он же всё понял без слов, так что же тогда… — Чего тогда психуешь по пустякам? — Это не пустяк, я приношу себя на блюдичке, а ты выбрасываешь меня в помойку каждый раз, — почти срываясь на крик. [Я правда ценю тебя] — Ты даже не можешь назвать меня другом, — от очередного удара его непробиваемая броня слегка раскрошилась. Есть шанс победить. — Я что, блядь, обязан тебе? — Кацуки чувствует, что почти на пределе, что с этим пора кончать. Он взлетает на пару метров и прицеливается в Бунтаря, оставляет тому пару мгновений на активацию «несокрушимого» и ставит точку в этом побоище. Череда взрывов подняла облака пыли, затмевая на время обзор. Обострённое чутьё Бакуго ждало ответного удара, которого не последовало и после нескольких секунд. Он ринулся вперёд, будто погружённый под толщу воды, отгоняя облака пыли от лица, пока не наткнулся на Красного и не осознал, что в итоге натворил. Это уже не просто «заигрался», это почти избиение. Киришима лежал на земле, тяжело вдыхая пыльный воздух, весь в разорванной одежде, что местами окрасилась в его любимый алый цвет. — О нет, боже, почему…ты должен был… — Кацуки пал на колени рядом с окровавленным телом, судорожно анализируя степень ущерба. — И правда. Ты не обязан, на самом деле, — прохрипел Бунтарь, откашлялся, совершенно не слушая того, — Просто я думал, что напарникам, типа, приходится так много времени проводить вместе, что дружба приходит по умолчанию, понимаешь? Мне вот было бы лучше от этого. Эгоистично, правда, — он попытался выдавить улыбку, но прервался надрывным кашлем. — Идиот, поднимайся скорее и не трать силы на трёп, — стоял на своём Кацуки. Он придвинулся ближе, помогая напарнику приподнять корпус, но тот попытался отмахнуться. — Извини, Бакуго, похоже нам придётся взять перерыв. — В смысле извини, я, блять, совсем уёбок по-твоему? Да тебе не перерыв, тебе медик нужен. — Ты снова прав, — скривился Эйджиро, — Подожди пока я не вернусь, передохни пока. — Ты, сука, вообще не понимаешь, да? — разозлился Бакуго почти по-настоящему, — Значит слушай сюда. Сейчас ты поднимаешь свою дурацкую задницу с пола и мы направляемся в лазарет, даже если все твои конечности отказали, понял? Он помог красному встать, перекинул его руку через своё плечо, на что Красный отреагировал выразительным шипением. — Сорри, — стушевался Кацуки, перехватывая его за неповреждённую ладонь, — Скажи, если будет совсем невмоготу. Совместными усилиями, приставным шагом они почти добрались до выхода из тренировочного павильона, когда почти задыхавшийся Киришима всё-таки не выдержал: — Бакуго, мне и так тяжко, — выдохнул он, жмурясь. — Да в чём проблема, идёшь ты нормально. — Ага, и дальше я лучше сам, — отстранился он от блондина, пошатываясь, — Можешь пока отдохнуть там…или… — Моя первостепенная обязанность сейчас убедиться в твоей безопасности. — Ой, как небезопасно мне, учитывая то, что я слишком близко к чужой омеге. — Чё бля, эта омега своя собственная, если что, — кончики ушей покраснели сами собой. — Я не пытаюсь лезть в твою личную жизнь, просто я правда дойду сам. — Сам ты разве что доползёшь, — нет, он не сомневался в выносливости Киришимы, просто ощущал свою ответственность перед таким состоянием напарника. — Бакуго, в данной ситуации мне намного тяжелее от ощущения враждебности твоего альфы, так что не мог бы ты всё-таки… — Заткнись сейчас же, — рыкнул Кацуки, рефлекторно потянувшись к шее, но вовремя остановил себя, — У меня нет никакого альфы, забей на ебучий запах. Просто закрой нос и двигай уже булками, — шикнул Кацуки и бесцеремонно перехватил оцепеневшего Киришиму, сильнее прижимая к своему боку, чтоб тому было легче идти***
Пока Красный Бунтарь просиживал штаны в медпункте, Кацуки подпирал стенку коридора, потому что мысли в его голове образовывали груз, намного тяжелее бетонного основания несущей конструкции, а значит, его помощь была неоценима. Это шлюховатое подобие медсестры сейчас находится в запертом пространстве наедине с здоровым альфой, чего он изо всех сил старался предотвратить, но оказался в меньшинстве. Остаётся надеяться на адекватность Киришимы, однако покидать место будущего изнасилования Кацуки на всякий случай не торопился. Тем более у него теперь есть время на раздумья. Он всё прокручивал их обмен бессмысленными фразами накануне, пытаясь выудить оттуда простую истину. Они оба были на взводе, их переполняли эмоции, но вся та каша из слов должна иметь доступный смысл, который уловить пока не особо удавалось. Если точнее, именно понять мотивы Киришимы. Кацуки никогда не играл в дружбу, сколько себя помнит. Потенциальным «друзьям» хватало пары пинков или нелицеприятных замечаний, чтобы понять это. Всегда были приспешники или приятели, с которыми можно проводить время и не умереть от скуки при этом. Сейчас у него есть несколько хороших товарищей, которые прошли с ним долгий путь, завоевали львиную долю его уважения и подобие доверия, к которым можно обратиться в экстренном случае, которых можно было бы назвать друзьями, только вот язык не поворачивается. Их Кацуки пересчитает по пальцам одной руки, если не учитывать наставников и родителей, ведь этот статус получают, типа, ровесники. А Киришима, ебучее создание, вцепился в это слово, и не отпустит поди, пока не дашь ему то, что захочет. Неужели ему не надоедают эти лишние ярлыки и он готов жопу рвать, чтоб повесить их на себя и на других? Ой, блять, будь что будет. И эта его предъява по поводу другого альфы. Не может же Бакуго просто взять и рассказать что и как было на самом деле, да и вообще, он не обязан оправдываться. Он правда старался смыть этот ебучий след уже несколько раз за день, делал всё, что в его силах, но подобная хуйня так просто не исчезает, поможет только время. А у красного придурка будто специально на это чуйка настроена, но не оставлять же его из-за этого. Нужно будет как-то прояснить ситуацию. Дверь кабинета распахнулась почти бесшумно, являя миру подлатанного и смущённого обладателя красной макушки. Видимо суккубша решила пожалеть это невинное дитя. Это заставило Кацуки оторвать руку от шеи, которую тот неосознанно расчесал до красноты. — Ну неужели. Быстро вы управились, — заметил Бакуго, начиная движение в сторону главного корпуса с такой скоростью, чтобы пострадавший мигом поравнялся с ним. — Ага, вообще большую часть времени заняли разговоры и бумажная волокита, — на этих словах Кацуки обратил внимание на листки в руках Киришимы, — а вот раны были незначительными, — после этих слов что-то внутри Кацуки неприятно заныло, он постарался отвести взгляд. — Прости меня, правда, я думал, что ты успеешь укрепить всё тело. — Ничего страшного, это мне за невнимательность, впредь буду всегда начеку, — улыбнулся тот своей акульей улыбкой. — Тебе там валерьянки дали, чего такой спокойный? — Нет, кое-что другое, но не об этом сейчас. Ты тоже меня извини, что накинулся со своими предъявами, это было действительно глупо. Я же вижу, что ты не в восторге от всего этого… — Да забей. Ты прав, порой я веду себя как какой-то кусок дерьма. Я просто привык к этому, наверное, просто не обращай внимание и оставайся таким, какой ты есть. Мне просто нужно будет немного времени, — после этих его слов лицо Киришимы будто просветлело. — Конечно, Бакуго, спасибо тебе. — Что ты заладил с этимсвоим «Бакуго», зови меня как привык. — Значит, я могу уже говорить: Бакубро? — Как хочешь, я же сказал. — Авввв, ты настоящий друг, — сказал он так, будто ничего и не происходило ранее, — Ты тоже ни в чём себе не отказывай, называй меня как хочешь. — Ха, да я и не собирался заморачиваться, дерьмоволосый. Искренний смех Киришимы стал подтверждением того, что теперь всё в порядке, что больше никаких обид. И когда камень с души наконец рухнул в небытие, Кацуки наконец обратил внимание на усилившийся дождь за окном. — Знаешь, Бакубро, если погода не улучшится, я мог бы подвезти тебя домой. — Как бы я не был против, это кажется наилучшим исходом. — Хаха, здорово, мне только с документами разобраться, и буду готов.***
Оставшееся время до конца рабочего дня Киришима не попадался на глаза, только прислал сообщение о том, что ждёт его на парковке у своей «малышки». Бакуго никогда особо не разбирался в машинах, но тачка Бунтаря выдавала финансовое благополучие своего владельца. На самом деле в автомобиле, у которого его ждал Киришима, не было ничего особенного: серенькая, низкая машина, но такая блестящая, словно совсем новая. Бакуго понял, чтобы накопить на такую ему потребуется пару десятков лет, с условием, что он не будет ничего жрать всё это время. Киришима снимал хату в другом конце города, поэтому всегда добирался до агентства на колёсах, а Кацуки никогда не заходил на парковку, ибо нечего ему там было делать, потому никогда не видел его «малышку». Он поторопился плюхнуться внутрь, и понял, что салон ему очень даже знаком. Стало немного неуютно на пассажирском сиденье, что Киришима, сволочь этакая, не мог не заметить. — Не будешь сегодня выкидывать меня из машины, чтобы порулить. — Поехали уже… Тогда была особая ситуация. — И часто у вас случаются такие особые ситуации? — обыденным тоном поинтересовался Эйджиро, выворачивая руль одной рукой. — В моей практике впервые, но я слышал о таком от других героев и всегда хотел попробовать. — Ммм... И как оно? — Прикольно, прям как в GTA, — усмехнулся Кацуки. Киришима отзеркалил улыбку и стал выезжать под проливной дождь. Капли забарабанили по лобовому стеклу так, что дворники еле справлялись со своей задачей, но здесь, в салоне Бакуго ощущал себя безопасно, окутанный запахом сигарет со вкусом вишни. — От лица автовладельцев скажу, что это сомнительное мероприятие. — Автовладельцам слова не давали, — фыркнул Бакуго, почесывая шею под шарфом, после чего потянулся к магнитоле, — Я включу что-нибудь? — Валяй. Кацуки пролистал несколько радиостанций, оставив что-то наименее тошнотворное и остатком пути был более чем доволен. Конечно, музыка не смогла заткнуть дерьмоволосого, но и тот, как снисходительно, не вспоминал о том, что произошло сегодня. Он словно вернулся в обычное состояние, поднимал отстранённые темы, шутил свои дурацкие шутки и заваливал Кацуки глупыми вопросами. Бакуго показалось, что он живёт слишком близко к работе. Когда машина притормозила напротив его подъезда, Кацуки хотел было поблагодарить своего уже друга, но прежде того в дохрилионный раз почесал шею, что не осталось без внимания Эйджиро. — Что с тобой сегодня? Аллергия какая-то? — Ага, на твою болтовню. — А, ну тогда можешь больше не волноваться об этом, — отвёл взгляд Киришима с какой-то виноватой улыбкой. Эта неестественная реакция пробежала холодком по спине Бакуго. — Завтра ты меня уже не увидишь.