Powerslide

Jassie Ware — Say You Love Me Nickelback — Never Gonna Be Alone Aaryan Shan — Renegabe Sofia Karlberg — When The Storm Is Over BTS — Outro: House of Cards MOVEMENT — 5:57 BANKS — Godless William Singe — Love You Like Me JRY, RuthAnne — Pray

Пак поступил именно так, как сказал ему младший брат. Он провёл с ним рядом время до рассвета. Подождал, пока закончилась его капельница и долго болтал с ним обо всём на свете. Они давно не проводили время вот так легко и приятно, не думая о том, что у них полно проблем. Вспоминали своё детство, поездки в скаутский лагерь, школьных друзей, свидания с девчонками и прочую ерунду, которая раньше казалась такой важной. Они давно столько не смеялись и не были так близки. Во всей этой беспрерывной веренице жизненных трудностей они совсем забыли о том, что были времена, когда всё было совсем иначе. Тогда они были беззаботными детьми, но затем резко окунулись во взрослую жизнь. Только даже в хмурых днях они старались находить лучи солнца. Когда Чонин засыпает, то он несколько минут наблюдает за рассветом за окном, мягко улыбаясь. После засухи часто идёт дождь, но сегодня, кажется, будет ясно. Нежные солнечные лучи лениво пробиваются на горизонте среди густых, серых туч, а небо медленно превращается в неописуемой красоты природную живопись. Все оттенки голубого и бледно-жёлтого сливаются в уникальную палитру. Это выглядит так, словно кто-то разливает на небосводе акварель. Из приоткрытой форточки то и дело проскальзывает лёгкий сквозняк, принося с собой аромат свежести и мокрого асфальта. Утром всегда так потрясающе пахнет новым днём, именно в этот момент, когда его время только начинается, и почему-то после тяжёлого долгого зноя это по-особенному приятно. Как будто эта простая вещь — глоток воздуха. Пак слышит, как спокойно сопит его брат, находясь в глубоком сне, и нежно смотрит на него. Это вызывает разрастание приятного тепла в груди. Он выглядит в этот миг максимально безмятежным, разве это не может не радовать? Обычно он даже спит беспокойно. Чимину хочется верить, что этот несчастный случай заставит его о многом задуматься, и теперь всё изменится к лучшему. Он заботливо целует его в лоб, а затем тихо уходит. Несколько часов ему удалось отдохнуть дома, и после он поехал на работу. Всю смену, пока ремонтировал машины, он не переставал думать о словах младшего брата. Если честно, он даже не предполагал до этого, как было важно ему знать о его отношении к Чонгуку. Они до этого не разговаривали об этом в таком серьёзном контексте, но он ведь не просто случайный парень на его пути. Для него он значил очень многое. Когда они были вместе, он был уверен, что это те самые отношения, которые могли бы в итоге перерасти в нечто большее. Ему этого действительно хотелось, возможно, через пару лет. Даже сейчас, когда они далеко друг от друга, он всё равно думал об этом. Именно этот факт заставил его всё же последовать за своим сердцем. Прошло уже некоторое время с того дня, как он узнал всё, и эмоции сейчас во многом утихли. Стало в каком-то смысле легче, что ли. Он прекрасно понимал, что невыносимо скучал по Чонгуку, а последняя их встреча просто резко и беспардонно выбила почву из-под ног. Стоило лишь несколько минут посидеть рядом с ним и подышать одним воздухом, а он уже вновь влюбился в него с новой силой. На своей коже он до сих пор ощущал тепло его пальцев, и сильное жжение от этого притягательного тока, пробегающего по венам, не покидало его ни на одну минуту. А в носу стоял нежный и такой яркий аромат цветущей вишни, будто он был повсюду, хотя это абсолютно невозможно. Его можно было почувствовать, лишь уткнувшись носом в мягкие волосы или обнимая его. Каким образом это работало Чимин не очень понимал. Было ясно лишь одно — без него ещё хуже, это была настоящая беспроглядная тоска. Он, оказывается, был настолько зависим от него, что не мог уснуть часами, метаясь по своей кровати. Его мысли были полностью заняты им, и сон совсем не шёл до тех пор, пока он крепко не прижимал к себе подушку, на которой спал Чон. Таким образом он заполнял его отсутствие в своей жизни, но так продолжаться дальше просто не могло. Всё вокруг казалось не так и не то без него. Это напоминало изощрённую форму насилия над самим собой и собственными чувствами. Его мозг после этой встречи и разговора с братом так прекрасно осознавал, что если он отпустит его сейчас, то это будет уже навсегда, а Пак не хотел этого допустить. Именно сейчас был тот самый момент, когда нужно было наступить на собственную гордость и какие-то внутренние барьеры, чтобы вернуть его. Разве это должно быть тяжело? Чонгук сделал это ради него уже не раз, а сейчас была его очередь пойти ему навстречу. Если они не поговорят абсолютно спокойно и обдуманно, то будут становиться всё дальше друг от друга с каждым днём. Невозможно бесконечно избегать этой темы и разговора об этом. Чем больше будет проходить времени, тем глубже будет становиться пропасть между ними. Нужно не позволить ей расползтись, как какой-то трещине, а лишь приклеить пластырь и позволить ей зажить, пока ещё не слишком поздно. Чонин прав, такие чувства не должны быть чем-то или кем-то сломлены. Сейчас Чимину было совсем немного, но уже заметно легче. Эта история по-прежнему была его больным местом, но, по крайней мере, когда он думал о Чонгуке, то просто дико тосковал, а не вспоминал моментально печальное прошлое. Наверное, это было лишь на первых порах, когда все чувства и воспоминания были обострены до максимально возможного предела. Вполне ожидаемая реакция, ведь эту боль он носил в себе четырнадцать лет. Он даже ожидал от себя худшего, если честно, но в данный момент вспоминал его и ничего кроме. Только их счастливые мгновения, проведённые вместе, и те эмоции, которые всё это вызывало. Каждый чёртов раз, когда мозг был не занят обдумыванием плана мести, то автоматически возвращал его в мир, где они были вместе. Пак всё ещё не знал, что думал обо всём этом сам Чон. У него наверняка была своя позиция, но слишком очевидно то, что он скучал не меньше. Он даже сдерживал себя гораздо хуже него. По его словам и действиям было заметно, как ему не хватало их отношений. Но он находил в себе силы не удерживать его, а давал время побыть одному. Это важно, вот почему между ними с самого первого дня зародилось такое идеальное понимание. Это существовало на каком-то подсознательном уровне. Но была ещё одна проблема. Лиён вообще был ещё не в курсе происходящих событий. Чонин обещал с ним сам поговорить в ближайшее время. Чимин ему доверяел эту не самую приятную миссию, потому что лишь он сейчас с ним по-особенному близок. И немного страшно, если честно делать это самому. Все прекрасно понимали, что он единственный мог встать на защиту этого подонка, ведь лелеял свою привязанность к нему. К сожалению, это чудовище имело значительное влияние на него, и в глубине души парень, возможно, его даже любил. Это могло быть большой сложностью, и Пак совсем не хотел с ним воевать. Но никто из них на самом деле не знал, какой именно будет его реакция. Возможно, все эти чудовищные факты из биографии отца наконец-то откроют ему глаза на него окончательно, и он сможет освободиться от каких-то глубинных чувств к Джи. Ведь этот ублюдок не заслуживал и капли его любви. Он был вообще её не достоин. Вернувшись домой после работы, Чимин долго принимает душ и собирается с духом, чтобы сделать решительный шаг вперёд. Он выходит из-под горячих струй воды, старательно вытирает всё тело и волосы мягким полотенцем, а после одевается, чтобы поехать по хорошо знакомому ему адресу. Ради этого он даже не пил специально. Нужно брать себя в руки и заканчивать этот резкий и незапланированный срыв. И он не хочет, чтобы Чон испытывал к нему отвращение из-за запаха алкоголя, когда они будут говорить. Он критично осматривает своё отражение в зеркале и убирает чуть влажные волосы пятернёй назад. Карие глаза сверкают ярким предвкушением важной встречи, а розовый цвет волос начинает заметно бледнеть и становится ещё нежнее. Он понимает, что выглядит далеко не идеально. Стоит ещё поработать над этим, ведь от запоя остаются мешки под глазами и сильно уставший вид, но через несколько дней трезвой жизни и это пройдёт. Он берёт куртку с вешалки на стене и быстро целует Лачи, сидящего на комоде, в мокрый нос. — Я скоро вернусь, веди себя хорошо. Папа привезёт тебе что-нибудь вкусное, — говорит он и нежно гладит пушистые щёки кота. Тот одобрительно мурлычет в ответ и довольно прикрывает глаза, а это сразу вызывает по уши влюблённую улыбку у его хозяина. Он так слаб перед ним. Пак ещё несколько секунд нежится с ним, ласково бодается, а затем хватает ключи с полки и открывает дверь квартиры. Он резко застывает на месте и удивлённо приоткрывает рот, когда видит перед собой неожиданного гостя. Чонгук явно собирался только что нажать на звонок его квартиры, потому что медленно опускает руку и прячет её в длинном рукаве белого свитшота. Чимин нервно сглатывает ком в горле и быстро моргает, не веря в то, что действительно видит перед собой его. Глаза сами хаотично бегают от его макушки до пяток, цепляясь за каждый сантиметр родной фигуры. Он даже хочет ущипнуть себя и убедиться, что это совсем не сон. Как будто целая вечность прошла с того момента, как они виделись в последний раз, хотя лишь день. Всё в нём, чёрт возьми, так запредельно идеально. Слегка испуганные большие глаза, в которых замер целый космос. Чувственные губы, которые он слегка покусывает, пока мнётся с ноги на ногу. Чёрная панама, скрывающая практически полностью его голову, словно большой колокольчик. И даже эта оверсайз одежда, в которой он выглядит таким крошечным и мягким, но огромные кроссовки сразу же напоминают о том, какой этот парень на самом деле. Он легко может наступить ими на шею всем своим врагам и спокойно придушить их. Чон глубоко вздыхает и робко улыбается, глядя на него. Его плечи легко приподнимаются в извиняющемся жесте, как будто он говорит, что сам не понимает, как оказался здесь. Заметно, что он сильно нервничает и чувствует себя немного неловко. Боже, смущается как школьник, который хочет позвать на свидание свою первую любовь. По его лицу видно, что он опасается чужой реакции. Он приехал, чтобы поговорить с ним. Сил выносить всё это уже больше не было. Несмотря на то, что он сам себе давал обещание не давить на Чимина и дать ему личное пространство, всё равно не сдержался. Примчался вновь к нему уже спустя чуть меньше суток после их встречи, он слишком сильно скучал. И вот он был здесь, наконец-то видел его снова лицом к лицу спустя это мучительное время, а всё внутри просто сходило уже с ума от радости. Сердце будто оживало или просыпалось от долгого сна, и сейчас его удары безумно громко барабанили в голове, словно отбойный молоток, но это было такое приятное чувство. — Привет? — тихо говорит Чонгук с вопросительной интонацией. Это звучит так неуверенно и неубедительно, что Чимин кивает, едва сдерживая улыбку. — Привет, — отвечает он. — Не против, что я приехал? — Если ты хотел спеть мне серенаду, то окно с другой стороны, Джей Кей, — говорит Пак и нагло выгибает бровь дугой. Парень тихо смеётся, и от этого его нос уничтожительно мило морщится. Такой простой трюк всегда заставляет колени Чимина практически подгибаться. Это его сильная слабостью с самого первого дня их знакомства, но сейчас это работает, как взрыв атомной бомбы. Он так уязвим перед этим, просто поверить трудно. — Могу я спеть здесь? — спрашивает Чон и прищуривается. — У тебя нет гитары, — хмыкает Пак, легко пожимая плечами. — Акапелла? — Тогда встань на колено. — Что-то ещё? — Цветов не хватает. Ну знаешь, в фильмах обычно, когда такое происходит, то парень потом дарит цветы и главные герои целуются до самых титров. — Могу сбегать, — серьёзно отвечает он, глядя на наручные часы. — Я всё для тебя готов сделать. Они ещё не закрыты. — Не прошло и минуты, а ты уже со мной флиртуешь, — говорит Чимин, прикусывая губу, чтобы сдержать довольную улыбку. — Ты же хотел, чтобы я это сделал для тебя. Сейчас я готов пойти на самые крайние меры. — Ты что, серьёзно? — недоумевает Пак. — Я же пошутил, мне не нужна серенада. Я и так знаю, что ты очень романтичная натура. — Так петь не нужно? — спрашивает парень с недоверием. — Не нужно, — смеётся Чимин. — «I'll fight, babe, I'll fight. To win back your love again. I will be there, I will be there», — тихо поёт Чонгук своим нежным голосом и опирается на дверной косяк. — Это что-то из твоего новенького? Специально для меня написал? — Это Scorpions, кретин. Нестареющая классика, — улыбается Чон, не сводя с него влюблённых глаз. — М-м-м, — протягивает Пак, склоняя голову на бок. — «You should give me a chance. This can't be the end — I'm still loving you», — мурлычет он в ответ слова той же песни, прижимаясь виском к двери. — Неплохо, но грязненько поёшь, — говорит парень и нагло ухмыляется. — Хочешь потренируемся на досуге? Я в этом тоже весьма неплох. — Хватит с меня твоих тренировок. — Ладно. Ты куда-то собирался? Я помешал, наверное? — интересуется Чон, осматривая его внешний вид. — Уже нет, — улыбается загадочно он. — Проходи. Оказавшись внутри, Чонгук сразу чувствует себя так, словно вернулся в свой дом. И трепещущее сердце в грудной клетке говорит о том, что дело далеко не в жилище, а в его хозяине. Это невероятно, он даже в своей квартире так комфортно себя не ощущает. Родной запах моментально обволакивает собой, пока он снимает обувь и проходит в комнату следом за ним. Конечно, и близко не пахнет его вкусной готовкой, как обычно, но здесь такие яркие ноты чего-то сладкого, смешанного с сигаретным дымом и свежестью океана. Это так похоже на самого Чимина. Окно слегка приоткрыто, и ветер приносит вечерний морской бриз, от чего лёгкая штора мягко колышется у пола. Он ожидал увидеть беспорядок, который был у Пака до их практически совместного проживания, но здесь довольно чисто. Всего несколько разбросанных вещей и почему-то разбитый телевизор. Значит, либо кто-то о нём заботится всё это время, либо тот наконец-то научился порядку и чистоте за время его отсутствия. Лачи прибегает на звук знакомого голоса и сразу же начинает ластиться к гостю, чем сильно удивляет их обоих. Чонгук берёт его на руки и гладит, изумлённо глядя на парня. — Похоже, он скучал по мне, — довольно говорит парень. — И не только он, — тихо говорит Чимин, наблюдая за их идиллией. — Я всё же смог найти с тобой общий язык, приятель. Всего один ужин, тебя так легко было покорить? Кот трётся головой о его ладонь и издаёт удовлетворённые звуки. Такой милый и ласковый, как никогда. Обычно он таким бывает только со своим хозяином, но, кажется, теперь он принимает и его. С ним было трудно поладить, но, судя по всему, большой шаг вперёд в их отношениях был сделан во время совместного ужина. Эта минутная слабость быстро исчезает, и когда Лачи надоедают эти нежности, он так же внезапно уходит, как и пришёл. Чон опускает его на пол, и животное гордой походкой проходит по комнате, а затем скрывается в коридоре, виляя хвостом. Как будто специально оставляет их наедине. — Некоторые вещи не меняются, — смеётся Чимин. Чон заворожённо смотрит на него в этот момент и улетает куда-то за пределы стратосферы. Он совершенно не может оторвать от него восхищенного и безнадёжно влюблённого взгляда. От его очаровательной улыбки. От его красивых глаз, которые превращаются в полумесяцы из-за неё. От его милого носа, который покрывается маленькими морщинками с двух сторон. Он всё ещё слишком хорошо помнит расположение каждой крохотной веснушки на его лице, поэтому трудно не смотреть на него вот так. Это такое прекрасное зрелище для его сердца. А этот звук? Он бесподобен. Звонкий, яркий, заразительный. Он способен растопить ледники на всей планете своим теплом и заставить мир вращаться только вокруг его обладателя. Такой милый, что невозможно сдержать улыбку, появившуюся моментально, как по привычке. Парень понимает, что смотрит на него слишком пристально и долго, и из-за этого Чимин может чувствовать себя некомфортно, поэтому быстро отводит глаза. Он вертит головой по сторонам и изучает внимательным взглядом обои в мелкий цветочек, который видел сотни раз, пытаясь совладать с собой и с порывом своих чувств. — На самом деле я собирался к тебе, — говорит вдруг Пак. — Да? — удивляется Чон, поворачиваясь к нему. — Да. Мне кажется, нам нужно это всё обсудить наконец-то. Это невыносимо. — Ты прав, — отвечает он и садится на край кровати. — У тебя остались какие-то вопросы ещё об этом? — Нет, я прочёл всю папку несколько раз. Я понимаю, каким образом всё взаимосвязано и вообще… да всё я понимаю, кажется. — Это сложно. Я знаю, что тебе тяжело абстрагироваться от этого рядом со мной. — Если честно, то уже нет, ведь ты не виноват. Это было сначала, когда я только всё понял, — поясняет Чимин и тяжело вздыхает, вспоминая тот момент. — Мои эмоции были запредельны. Я злился на весь мир, на себя и на тебя в том числе. Но, по сути, ты такая же жертва обстоятельств. Разница между нами лишь в том, что ты не искал убийцу своей матери. Наверное, тебе даже ещё хуже от всей этой правды. Теперь ты знаешь, что он её убил. Твой родной отец твою родную маму. Это чудовищно. — Я догадывался раньше, но никогда бы не поверил в это, если честно. Конечно, я знал, что мой отец очень жестокий человек, но это… — коротко вздыхает Чонгук и качает головой, — такое вообще и близко я не мог себе представить. — Как ты это всё переносишь? — осторожно интересуется парень, хмурясь и разглядывая его. — Как ты был всё это время? — Паршиво. Хочешь знать, как я отношусь к тому, что мой отец больной на всю голову? — печально усмехается он и пожимает плечами. — Изначально это шокировало, но сейчас я понимаю, что не очень удивлён. Я всегда знал, что он та ещё мразь, но не предполагал, что настолько. Это было больно, я узнал так много о себе и моей семье. Я всё ещё с трудом верю в то, что Лим мой брат, но это правда. В тот вечер я ушёл и потому, что мне тоже было нужно это время, чтобы переварить всё. Для меня это было ударом, и тот факт, что он убил твоих родителей… — Чон замолкает на несколько секунд и медленно качает головой из стороны в сторону, будто не может поверить до сих пор, — я никак не ожидал, что всё выйдет вот так. Это жестоко. — Да. Это жестоко, — кивает Пак и обречённо вздыхает. — Что ещё более мерзко — он знал. В тот вечер отборочного этапа он просто смеялся надо мной, понимая, что я никогда не найду то, что ищу. Но, как оказалось, его верный щенок не такой уж верный. Джи уверен, что крутит Дэмианом во все стороны. Частично, так оно и есть. Он им сильно манипулирует, но во многом сам Дэмиан манипулирует им. — Выходит, я должен быть ему благодарен, — с усмешкой в голосе произносит Чимин. — Он защищает тебя, мы с ним на одной стороне в этом вопросе. Лим весьма странный и подозрительный человек. Тёмная лошадка, которая действует в угоду каким-то своим целям. Мы не знаем что у него на уме на самом деле. Он красиво создаёт иллюзию о дружбе, но после может жестоко окунуть в реальность и показать правильное место, так было с Чонином изначально. Не могу ему доверять. — Мы будем полагаться на себя, когда будем уничтожать Джихвана. Но, очевидно, нам нужна помощь. Не знаю, если он захочет помочь, то мы не должны отказываться, наверное, — говорит с сомнением Чон. — Будем уничтожать? — удивлённо спрашивает Пак. — Ты же не думаешь, что я буду защищать его? — выгибает бровь парень. — Но он же твой… — Кто? — перебивает Чонгук и разочарованно качает головой. — Отец? Нет, Чимин. Он мне никто. Ни одного дня он не был моим отцом по факту. Это лишь генетика. Для того чтобы иметь право быть чьим-то родителем, это нужно заслужить. У меня достаточно причин ненавидеть его, поэтому я не собираюсь вставать на сторону его защиты. — Ты же понимаешь, что я планирую его не в тюрьму посадить? — уточняет Чимин. — Я хочу расплаты. Кровь за кровь. — Он убил мою маму. Единственного человека, которого я любил, когда был ребёнком. Он убил мою родную тётю, которая могла подарить Дэмиану нормальную жизнь, и, может быть, он не стал бы такой сволочью. Он годами издевался над Лиёном, из-за чего у него куча детских травм. И он убил Юнги. Нашего друга, который и близко не имел ко всему этому отношения. Ни к моей семье, ни к твоей, ни к «Powerslide», ни к любым другим его проблемам. Он убил его просто так. Да кто он такой, твою мать, чтобы решать такие вещи? Это то, чего я не прощу ему никогда. — И ты готов спокойно смотреть на то, как я убью его? — Я закрою в этот момент глаза, а ты сделаешь то, что хочешь. Я не буду связывать твои руки. Если тебе это принесёт облегчение и покой, излечит тебя в конце концов, то я пойду на это с тобой. Спросишь почему? Потому что, ставя на весы его и тебя, я всегда выберу тебя, — отвечает абсолютно уверенно Чон. — Я думал, что ты будешь говорить о том, что месть ничего не решит, что я не должен становиться таким человеком и всё прочее, — тихо говорит Пак и сводит брови на переносице. — Когда мы только начинали отношения, я же знал, чего ты хочешь. Ты честно мне сказал о том, что намерен убить человека, который лишил тебя семьи. Я принял тебя со всем этим наполнением и обещал помогать, если это будет возможным. И сейчас я не вправе судить тебя за что-то. Почему вдруг должно измениться твоё мнение в этой ситуации? Лишь от того факта, что он мой биологический отец? — спрашивает парень, пожимая плечами и задумчиво хмыкает. — Давай на чистоту, этот подонок отправил меня на смерть. А сейчас он хочет, чтобы я, рискуя жизнью, зарабатывал деньги для него. Это что, отцовская любовь? Ему наплевать на меня совершенно. Я для него ресурс, как и Лим. С чего бы тогда я должен переживать о нём и защищать? Мой отец — Кёртис Киланд. Да, он не подарил мне жизнь, но этот человек показал мне, что такое быть чьим-то сыном. Он заботился обо мне и защищал, хотя не обязан был. Даже сейчас он это делает, когда мы давно уже идём в разных направлениях. Ты знаешь имя виновного, так что только тебе решать, как поступить дальше. Это твоя история, и я не буду её переписывать. — Ладно, — тихо вздыхает Чимин и медленно кивает, глядя перед собой. — С этим всё понятно. Одной проблемой стало для меня меньше. Я думал, что ты будешь его защищать. Осталось понять позицию Лиёна. — Он будет на распутье, но если его здравый смысл сильнее эмоций, то он поймёт, что за человек его вырастил. Для него это будет не меньшим шоком. В глубине души, разумеется, он привязан к нему. Но он не так сильно его любит, чтобы защищать грудью. Джи причинил ему много боли, и у него достаточно причин его ненавидеть. — Даже если так, он меня не остановит, — уверенно говорит Пак, вновь поднимая на него глаза. — Ты уже знаешь, что хочешь сделать? Как ты его убьёшь? — интересуется Чон. — Нет. Мне нужен хороший план. Мы оба по-прежнему на гонке, и это риск. В нас находится устройство, которое нас ограничивает. Нам нужно сначала позаботиться об этом, а для этого нам нужен Дэмиан, как я понимаю. Придётся пойти с ним на перемирие, — говорит задумчиво он и покусывает щёку изнутри. — Хван опасен, а любой шаг с моей стороны может быть расценён как угроза. Нужно быть максимально аккуратным. — И действовать пока по его правилам, — согласно кивает парень в ответ. — Точно. По крайней мере до того момента, пока я не придумаю что-то толковое. Мне не просто нужно прикончить его, а выжить самому. Потому что, если я облажаюсь, то меня убьют быстрее, чем я это пойму. Нас обоих могут убить. Ты же слышал слова Лима, он не может тебя спасти. Значит, мы не должны рассчитывать ни на какие родственные узы. Он уничтожит и тебя, если ты будешь рядом. — Хорошо, пусть попробует. Я с тобой, — говорит Чонгук с очевидным вызовом, почёсывая бровь. — Да, к чёрту. Я не буду смотреть на то, как он и дальше калечит жизни дорогих мне людей. Ты ему мстишь за родителей, а я — за Юнги. Эта гонка должна быть закончена раз и навсегда, хотя бы потому, что он этого хотел. Он мечтал о твоей победе, а в этом случае убийство Джи и есть победа. Чимин глубоко вздыхает и кивает, глядя на него. Он совсем не ждал того, что Чон поддержит его в этой позиции. Ему казалось, что несмотря на то, что он его ненавидит, мстить Хвану не сможет. Просто потому что он никогда не убивал и не был близок к этому, а здесь дело касалось его биологического отца. Но, похоже, он ошибался. И он не знал даже, восхищаться им или ужаснуться, но сейчас был благодарен ему за поддержку, ведь один он в этом всём точно не выплывет. — Остался ещё один важный вопрос, — едва слышно произносит Чон, будто боясь разрушить это спокойствие между ними. — Да, — тихо говорит Пак, прочищая горло. — Давай я сначала кое-что скажу, потому что мне легче будет это сделать. И думаю, что ты хочешь услышать сначала что-то от меня, прежде чем ответить даже самому себе на это. — Хорошо, да. Конечно. — Чимин… — шепчет Чонгук и замолкает. Он нервно усмехается, а затем глубоко вздыхает, — чёрт, я готовил такую речь для тебя дома. Правда, а сейчас всё забыл. Я даже не знал, впустишь ли ты меня, поэтому готовился ко всему. Не знаю даже, с чего начать. Мне трудно даются все эти откровенные разговоры, хотя с тобой всё было всегда иначе. Ты умел меня так легко расположить к этому, но сейчас я так боюсь, Боже. У меня всё дрожит внутри, посмотри на мои руки. Чон слабо смеётся, выставляя ладони перед собой. Их почти полностью скрывают рукава свитшота, торчат лишь пальцы и они заметно трясутся от напряжения. Он действительно так переживает сейчас? — Чего ты так боишься? — спрашивает Пак и садится рядом с ним, надеясь, что это его немного успокоит. — Тебя. Точнее нет, не так, — тараторит парень в ответ. — Я боюсь того, что ты не сможешь отпустить всё это, твоих эмоций и чувств. Боюсь, что потеряю тебя навсегда. Но что бы ты не решил для себя сейчас до того, как ответишь мне, просто знай, что это правильное решение. Я достойно приму его. — Звучит так, будто ты уже прощаешься со мной. — Если честно, я готовился к худшему. Просто я ставлю себя на твоё место и пытаюсь представить, что ты сейчас чувствуешь, но у меня не получается. Такие эмоции невозможно прочувствовать, если ты не в этой ситуации. Поэтому понимаю, что может быть и такой исход, когда мы с тобой должны будем принять это всё и пойти разными путями. Я боюсь этого больше всего, но если это будет твой выбор, то я его пойму, — говорит Чонгук и несколько секунд молчит, собираясь с мыслями. — Прости меня. Я знаю, что ты скажешь, что я не должен этого делать. Но на самом деле должен. Да, я не убивал их и ничего не знал об этом, но это нужно мне, понимаешь? Я хочу получить прощение от тебя, потому что чувствую вину за свою семью перед тобой и перед Чонином. Возможно, я всё принимаю слишком близко к сердцу, но иначе у меня не получается, поэтому я хочу извиняться перед тобой снова и снова. Прости меня, Чимин. Я готов говорить это сотни раз в день, пока не услышу от тебя ответ, который успокоит меня. — Думаю, и я должен извиниться. Я не сдержал обещание и оставил тебя одного. Думаю, это тоже сделало тебе больно. Прости за это. Но ты не виноват ни в чём, Джей Кей. Тебя не за что прощать, — говорит недоумённо Пак. — Это не приносит облегчения, — шепчет разочарованно парень. Они несколько минут сидят в полной тишине. Слышно лишь шум океана с улицы и спокойно тикающие часы в комнате. Каждый из них думает о своём. Пак хмурит брови, не до конца понимая, почему Чонгук чувствует себя таким виноватым за то, чего не делал лично. Но на самом деле, наверное, в глубине души он знает ответ на этот вопрос. Просто у него огромное и сопереживающее сердце, которое он бережёт от всех вокруг кроме одного человека. Он чувствует вину, потому что не смог уберечь его от этой боли и потому что в этом всём замешаны люди, связанные с ним кровью. Это, скорее, навязанное самому себе чувство вины, но такой уж личностью он является. Переживает о том, о чём даже не должен. Хотя, если поставить себя на его место, он понимает, что и сам сходил бы с ума, ощущая это. Он бы тоже без умолку просил у него прощения, если бы они поменялись местами в подобной ситуации. Чимин осторожно берёт его ладонь, лежащую на колене парня, и нежно поглаживает большим пальцем тёплую кожу. Он замечает боковым зрением, как Чон легко вздрагивает от неожиданности, а затем тихо вздыхает. Очевидно, не ждал такой реакции. Пак ласково перебирает его пальцы, словно изучая их впервые. Столько раз они его касались, что даже не счесть. Такая мягкая кожа, но грубая на розоватых от волнения подушечках, на них ощущаются мозоли от игры на гитаре. Эти руки всегда самые ласковые с ним. — Я прощаю тебя, Чонгук, — тихо говорит Пак, глядя на их ладони. — Прощаю, слышишь? Ни одного дня и ни одной минуты я не винил тебя. Но если ты хочешь услышать именно это, то я прощаю тебя. — Спасибо, мне действительно было это нужно, — отвечает парень и тяжело выдыхает. — Тебе стало лучше? Он коротко кивает и смотрит перед собой. Это на самом деле помогло. Не совсем было понятно, как это работало, но эти слова принесли ему некое моральное облегчение. Ему важно было знать, что Чимин не винил его. И он даже не представлял до этой секунды, как ему было важно услышать именно эти слова. Странно, наверное. — Я так безнадёжен, — шепчет он и улыбается уголком губ. — Не могу без тебя совсем. Чувствую себя просто живым лишь наполовину, когда тебя нет рядом. Что же мне делать с этим, «Сексуалочка»? — О Боже, — смеётся Чимин. — Давно я этого не слышал. — Помнишь, да? — Я всё помню. Абсолютно всё. — Вот и я, — говорит Чонгук, и его взгляд заметно грустнеет. — Каждый момент с тобой просто невозможно забыть. Я не знаю, как это у тебя получается, но все они по-своему счастливые. — Всё дело в том, что мы счастливы рядом друг с другом. — Были. — Да, были, — соглашается Пак и с сожалением вздыхает. — Если честно, я понятия не имею, что буду делать, если это закончится навсегда. Да, я говорю, что приму это, но просто не понимаю, как буду жить дальше в мире, где нет тебя рядом со мной. Даже всё это время, что я давал тебе побыть в одиночестве, то не ощущал твоего отсутствия в полной мере, но это было невыносимо тяжело. А что будет потом? — спрашивает Чон сам себя и медленно моргает, задумавшись. — Что будет со мной в тот момент, когда я отпущу твою руку навсегда? Когда я закрою дверь за собой и больше не буду иметь возможности её открыть? Возможно, это будет со стороны звучать громко и слишком клишированно, но это действительно правда. В тот момент, когда это случится, я понимаю, что меня не станет. Я подарил тебе то, что не доверял никому. И, уходя, ты заберёшь это у меня. Разве человек может жить без сердца и души? Конечно, нет. Вот и я не смогу, ведь всё это принадлежит тебе. Он встаёт и неторопливо идёт к окну, задумываясь над каждым своим словом. Парень рассматривает здания за стеклом, освещённые огнями, но не испытывает больше восторга от этого, как раньше, а всё потому, что его жизнь больше не приносит никакой радости. Самая главная причина его искренней улыбки сидит сейчас в этой комнате за его спиной, и решает, что делать дальше с ними. Всё до ужаса просто: чтобы быть счастливым, ему нужен Чимин. Но он должен принять это решение сам, всё зависит только от него. — Это удар не только для тебя, меня вся эта история тоже подкосила. И я часто задавал себе вопрос: готов ли я жить с этой правдой и продолжать отношения с тобой? — тихо продолжает Чон и нервно кусает кончик ногтя на большом пальце. — Готов ли спокойно смотреть тебе в глаза? Смогу ли чувствовать себя комфортно в отношениях с тобой, несмотря на всё это? — И что ты ответил себе? — спрашивает Чимин. — Да. Я хочу попытаться, — отвечает уверенно Чонгук. — Почему? То есть я знаю почему, но просто… как ты находишь в себе силы переступить через это? — Причина проста на самом деле. Я не только не хочу помнить, какой была моя жизнь до тебя, но и не хочу знать, какой она могла бы быть после — без тебя. — Ты думаешь, мы с этим справимся? — Возможно, это будет непросто. Как прежде уже ничего не будет между нами, но я думаю, что мы бы могли попытаться. У нас всего лишь два варианта: объединиться против этой боли или поддаться ей и позволить нас отделить друг от друга. — Ты прав. Как прежде ничего уже не будет. — Всё это время мне было так паршиво. Я пытался найти хоть что-то хорошее и светлое в своей жизни, но не мог. Потому что единственное, что есть хорошее у меня — ты. Больше ничего не способно меня делать счастливым. Я хочу бороться за нас, а ты? — Чонгук… — Я ведь знаю, как сильно ты любишь меня, — говорит парень, оборачиваясь, и смотрит на него таким болезненным взглядом, что сердце начинает ныть. — Несправедливо позволять этой любви разрушиться. Мы должны побороться. Но если ты этого не хочешь, то я не буду тебя держать. Не хочу быть эгоистом с тобой. — Я просто… — Что ты чувствуешь, глядя на меня сейчас? Какие мысли в твоей голове? — Просто позволь мне сказать и не перебивай. — Да, прости. Прости, я просто… так нервничаю. — Я думаю о том, как сильно скучал по тебе, — говорит Пак, поднимаясь, и делает шаг к нему. — Как мне не хватало твоего запаха, смеха и голоса, — снова маленький шаг. — Как я нуждался в прикосновениях к тебе. Как я мечтал поцеловать тебя и овладеть тобой, — он останавливается на расстоянии вытянутой руки и не сводит с него глаз. — Я не могу спать и есть без тебя. Мне необходимо было напиваться, чтобы выйти из мира, в котором нет тебя. Я всё время думал лишь о том, как мне необходим ты. — И никаких плохих воспоминаний сейчас? Ничего не происходит внутри тебя? Может, тебе больно? — осторожно спрашивает Чонгук, с трудом глотая ком в горле и рассматривая лицо напротив. — Сейчас — нет. Так было первые несколько дней, но чем больше я был без тебя, тем хуже чувствовал себя. Мне больно лишь потому, что я теряю тебя. Сначала я даже пытался найти в тебе хоть что-то, за что могу зацепиться и понять, что ты не такой идеальный, как я считаю. И я ничего не нашёл, — усмехается он, пожимая плечами. — Я люблю тебя так сильно. Всё в тебе люблю. Твои большие глаза и такие сладкие губы. Нос, который ты так мило морщишь. Твой голос, который я готов слушать часами. Каждую твою татуировку. Каждую родинку, расположение которых я знаю наизусть. Твои приятно пахнущие волосы. Но и люблю я то, что находится внутри тебя. То, что ты никому не показывал кроме меня. Твой прекрасный и бескрайний внутренний мир, твоё хрупкое сердце и твою чистую душу. Даже твой чёртов храп я безумно люблю, потому что он мой. Он мне родной. Это всё принадлежит мне, и я всё это так сильно люблю, Боже. — Скажи это, — шепчет Чон, учащённо дыша. — Я хочу, чтобы ты сказал это вслух. — Я не готов отпускать тебя, Чонгук. И я хочу бороться за нас, — говорит Чимин. — Это твоё «да»? — Да, — отвечает парень, слегка кивая. Они оба делают одновременно шаг навстречу друг другу. Пак рывком притягивает его к себе за шею, и Чон хватает его за плечи, а их губы сталкиваются в таком долгожданном и сладком поцелуе. В этот момент словно мир возвращается в свой привычный ритм жизни. Появляются цвета в этой унылой серости, и звуки становятся громче. Можно даже услышать, как быстро сердце Чимина начинает склеиваться из маленьких кусочков, а душа Чонгука успокаиваться. Из груди Пака непроизвольно вырывается низкий стон облегчения. Он так хотел этого, так мечтал об этих губах, что сейчас буквально подкашиваются ноги. А Чон хватается за него, как за своё единственное спасение, и поддаётся напору его настойчивых ласк. Их сердца неистово стучат практически в унисон друг другу, а от переизбытка чувственности и обоюдного желания начинает кружиться голова. Чонгук понимает, что если сейчас не сделает полноценный вдох, то просто задохнётся, но не в силах остановить этот ураган в виде своего парня. Чимин сам спустя лишь минуту отрывается от его губ, но продолжает коротко касаться их множество раз своими, поглаживая бешено пульсирующую артерию на его шее большим пальцем. — Привет, малыш, — говорит он и довольно улыбается. — Привет, детка, — шепчет Чон и широко улыбается в ответ. — Мой. Чёрт, мой, — бормочет Пак между нетерпеливыми поцелуями. — Как же я люблю тебя. — И я люблю тебя. Больше всего на этом грёбаном свете, — отвечает парень, обнимая его за плечи. — Давай больше не будем отпускать друг друга, что бы ни случилось. — Ни за что. Хватит с меня этой пытки. Пак неторопливо скользит своим носом по его щеке, а затем нежно трётся им о кончик носа Чона, закрыв глаза от удовольствия. Сейчас он чувствует к нему одновременно столько трепета и страсти, что ему напрочь сносит голову. Он слишком скучал по нему. И, кажется, насытится этими ощущениями ещё очень не скоро. Словно чувствует это всё в первый раз. — Я тебе ещё кое-что не сказал, точнее — не показал, — говорит Чонгук и странно улыбается, рассматривая его влюблённым взглядом. — Что же? — Я волнуюсь. Вдруг тебе не понравится. — Ты меня пугаешь, что такое? — Ты же меня любишь в любом случае? — уточняет он. — Конечно. Как иначе? — отвечает Чимин и снова легко целует его в подтверждение своих слов. — Обещай тогда не смеяться, если тебе не понравится, — просит Чон. — Ты что, набил тату «Hello Kitty» на своей шикарной заднице? Что такое? Признавайся уже, Джей Кей. — Ладно, — говорит парень и затем медленно снимает панаму с головы и прищуривается, опасаясь реакции. — Твою мать, — поражённо шепчет Пак и его глаза становятся в два раза больше. Он пристально и с искренним восторгом наблюдает за тем, как рассыпается копна светлых волос по обе стороны его лица. Они давно уже сильно отросли со времени их знакомства, и та часть, скрывающая ровно выбритые виски, доходит практически до скул. Корни у самого основания тёмные, а вот в остальном Чонгук теперь блондин. Чимин приоткрывает рот в удивлении и аккуратно касается пальцами нескольких волнистых прядей, будто убеждая себя в том, что они настоящие, и ему всё это не снится. Они не такие мягкие на ощупь как были из-за столь ядерной окраски, но всё равно такие же приятные и вкусно пахнут. Вот это да. Таким его он даже не представлял никогда, но ему так идёт это. Ему даже в голову не приходило, что он может быть таким ярким и одновременно совсем другим. Он совершенно не теряет своей привлекательности и сексуальности. Он так же красив, а его лицо выделяется ещё сильнее за счёт тёмных бровей и больших карих глаз. — «Твою мать» в смысле «вау», — морщится Чон. — Или… — Вау. Определённо, это вау, — говорит Пак с восхищённой улыбкой и продолжает рассматривать его. — Тебе нравится? — робко спрашивает он. — Ну… это необычно. — Значит, нет. — Эй, я этого не говорил, — протестует Чимин, запуская пальцы в его волосы и убирает их назад в привычной манере. — Дай мне минут пять привыкнуть, и я оценю эту перемену, когда затащу тебя в кровать. Новые ощущения, знаешь ли. — Ты ужасен, — смеётся парень. — Мне очень нравится, да. Просто я совсем не ожидал такого от тебя. Даже не представлял тебя таким. Почему вдруг? — удивляется Пак. — Не знаю, — пожимает плечами Чонгук и облегчённо вздыхает, понимая, что ему действительно нравится. — Захотелось попробовать что-то такое. Однажды ты мне говорил, что красишь волосы в зависимости от настроения и того, что происходит в твоей жизни. Сила белого цвета — в гашении любого раздражителя, да? Он выступает в какой-то степени в роли успокоителя, а мне это было так необходимо. Я искал какое-то светлое пятно в своей жизни, пока не мог вернуться к тебе. — Потрясающе, — шепчет Чимин, скользя нежным взглядом по его светлым прядям. — Ты такой красивый. Почему же мне так повезло? Я что, серьёзно мог отпустить такого красавчика? Да тебя же без присмотра вообще нельзя оставлять. — Заткнись, — стонет он и смеётся. — Ты смущаешь меня. Чон подаётся вперёд и целует его, затыкая неконтролируемый поток комплиментов. Пак улыбается в его губы, а затем нагло раздвигает их своим языком и настойчиво проникает им в его рот. Обычный и такой привычный поцелуй стремительно приобретает совсем другой характер. Их эмоции мгновенно меняются словно по щелчку пальцев, и вот уже они оба начинают учащённо дышать из-за пылающего внутри взаимного желания. Слишком долго они не имели возможности прикоснуться друг к другу. Слишком много времени прошло для них, учитывая, что они не проводили ни одного дня без этого. И сейчас от накрывающей страсти, подобной какой-то лавине, они оба теряют голову. Достаточно всего лишь нескольких секунд, это так легко происходит. Как будто переключается тумблер где-то внутри, и всё начинает накаляться между ними с неистовой силой. В воздухе чувствуется плотное электричество, которое можно практически физически ощутить, если пощупать. Их обычная химия возвращается на своё привычное место и сносит всё на своём пути. Они хаотично раздеваются, неторопливо двигаясь к кровати под звук их шумных и страстных поцелуев. Лишь на пару мгновений они отстраняются друг от друга, чтобы снять одежду через голову, но затем с новой силой впиваются друг в друга, словно хотят съесть, как какие-то изголодавшиеся звери. Пак пятится назад, крепко держа его за шею и языком жадно исследуя его рот, словно в первый раз. Так напористо и пылко, что Чон непроизвольно издаёт низкий стон ему в губы. Он так безумно скучал по этим ощущениям, а особенно — по такому неудержимому Чимину, который стремительно слетает с катушек, и совсем скоро от его здравомыслия не останется и следа. Ещё немного, и он будет готов разорвать его на части в прямом смысле этого слова. Утопить его в своей нежности и страсти, смешанной с грубым животным желанием. Пак резко отрывается от его губ и толкает на кровать, а Чонгук сам принимает позу, которую хочет. Он разворачивается и ложится на спину, отклонив голову назад. Она чуть свисает с края постели и его волосы красиво рассыпаются вниз. В этот момент он выглядит так горячо. Замерший в ожидании и заведённый только лишь своими собственными чувствами. Его грудь ходит ходуном в бешеном дыхании, губы приоткрыты, а эрегированный член уже изнывает от желания, хотя к нему ещё даже не прикасались. Самое настоящее искушение. На его лице отражается томление и немая мольба, а сверкающие глаза смотрят снизу вверх на Чимина, который расстёгивает штаны и снимает с себя остатки одежды. Он не может даже отвести восхищённого взгляда от него. Он медленно скользит им по его коже, покрытой в самых нежных местах мурашками, и мечтает поцеловать каждый её сантиметр. Тонкие и чувственные изгибы ключиц так и манят провести по ним языком, а шея, которая дёргается в районе кадыка, просто создана для самых сладких поцелуев. Даже лишь смотреть на него достаточно для того, чтобы внизу живота всё скручивало от запредельного возбуждения. Такой безупречный. Полный огромной и безудержной сексуальной одержимости, которая все эти дни спит в нём без возможности вырваться на свободу. Пак так скучал по нему, что боялся кончить в тот же момент, когда коснётся его обнажённой кожи. Его с ума сводило даже то, что парень добровольно принял позу для того, чтобы ублажать его без всяких разговоров. Он сам настолько сильно этого хотел, и как будто в подтверждение этих мыслей, Чон соблазнительно облизывает свои губы, пока он смазывает свой член лубрикантом и медленно водит по нему ладонью. Он подходит ближе к кровати и другой рукой убирает несколько светлых прядей с его лба. Чонгук сразу же начинает поглаживать его бедра и ждать того, когда Чимин разрешит ему получить самое желанное в этот момент. Такой вид ласк подразумевает полное обладание партнёром, даже некое доминирование над ним, но он хочет это ему позволить сейчас после такой долгой для них разлуки. Пак проводит скользким от естественной и искусственной смазки членом по его приоткрытым губам, сразу же глубоко вздыхая. Чон щекочет его кончиком языка по нижней части головки лёгкими движениями и сразу же чувствует вкус чего-то фруктового во рту. Он нежно поглаживает его бедра и слегка царапает короткими ногтями горячую кожу, тяжело дыша, пока тот давит своим членом на его влажные губы. Пак медленно, но с ощутимым напором водит им по кругу и затем вперёд-назад, дразня их обоих. Сейчас Чонгук испытывает такое сильное желание доставить ему самое невероятное удовольствие на этом свете, как будто это воссоединение должно стать чем-то особенным для них. Хотя оно уже является таковым. Чимин проводит костяшками пальцев по его линии челюсти и глухо стонет, когда парень обхватывает губами головку его члена и слегка посасывает её. Эти ощущения просто что-то такое необходимое. Ему нужно почувствовать это: нежность, ласку и любовь, выраженную через физическую близость, чтобы вновь вернуться к жизни. Он мягко отстраняется, и Чон устраивается удобнее, свесив сильнее голову с кровати. Он легко расслабляется, максимально высунув язык. Его рот и гортань сейчас представляют собой единую линию, готовую принять в себя его член с такой лёгкостью. Пак медленно проводит языком по своим полным губам, глядя на это зрелище внизу, а затем слегка наклоняется и плюёт на его язык. Он тут же размазывает свою слюну головкой по всей тёплой поверхности и плавно двигается вперёд, тем самым давая ему сигнал к действию. Чонгук тут же начинает аккуратно и медленно заглатывать его член после глубокого вдоха до тех пор, пока не появляется неприятное ощущение. Он чувствует ком в горле и слабый дискомфорт из-за того, что дышать становится сложнее, но не собирается делать шаг назад. Когда Чимин специально совершает остановки, давая время привыкнуть, он двигает языком, помогая ему протискиваться вглубь. Чем больше он заполняет полость рта и горла, тем труднее дышать, но тем сильнее становится желание доставить ему безумное удовольствие. Чон, ликуя в глубине души, упивается неконтролируемыми эмоциями, которые срываются с чужих губ, когда он смыкает пальцы одной руки у самого основания его члена и затем начинает водить головкой из стороны в сторону у себя во рту. Постепенно он заглатывает его всё глубже, не прекращая нежных движений, а Пак стонет всё громче от этого. Он закрывает глаза, не в силах себя контролировать, и полностью отдаётся в его руки без всяких сожалений. Кажется, что сейчас он доминирует, но на самом деле это далеко не так. Такой вид ласк позволяет Чонгуку держать его за яйца в прямом и переносном смысле этого слова. В данный момент как раз он владеет им целиком полностью и держит под контролем всю ситуацию. Эта техника заслуживает того, чтобы пользоваться ей, лишь зная её совершенство, и он это умеет, прекрасно зная, что творит с ним из-за этого. Все эмоции вырываются из Чимина абсолютно неконтролируемым потоком. Чёрт возьми, только ради того, чтобы оказывать такое действие на него, это того стоит. Никогда больше не увидишь его настолько уязвимым, как в этот момент. А Чону это дарит возможность не только получить совершенно особенные ощущения, но и почувствовать себя человеком, во власти которого довести Пака до такого приятного исступления. Чимин подаётся вперёд и нависает над ним, опираясь руками на кровать. Из него вырывается глубокий и низкий стон, больше напоминающий рык, когда его член легко скользит по корню горячего языка и проникает глубоко в горло парня. — Чёрт, — шепчет он, зажмуриваясь. Чон так умело стимулирует все его чувствительные и эрогенные зоны, что даже в глазах темнеет, а по телу пробегает волна адского огня, обжигая всё внутри. Его язык не оставляет без внимания боковые и тыльные стороны, даже когда головка члена доходит до задней стенки. Паку хочется скулить просто от того, насколько же это сносит голову. Бросает то в жар, то в холод, а по позвоночнику медленно стекает пот. Он чувствует это и то, как волосы становятся дыбом от невероятного удовольствия. Сочетание таких аккуратных ласк с громкими, неприличными причмокивающими звуками и чувством тесноты, возникающим при нахождении члена в гортани, всегда гораздо быстрее доводит до оргазма. Приходится с большим трудом держать себя в руках. Он и без того был готов кончить почти сразу, а сейчас еле себя контролирует. Для этого он вынужден собирать все свои силы в кулак и терпеть, шумно втягивая воздух сквозь зубы. Чимин пытается переключить своё внимание на удовольствие Чонгука, поэтому проводит мокрым языком по своей ладони и ласково берёт его член. Его большой палец медленно обводит влажную головку, истекающую смазкой, неторопливым движением и затем плавно водит по стволу рукой. Чон вздрагивает и приглушённо стонет, закатывая глаза. Он почти забыл о том, насколько без ума от этого. Казалось, что эта маленькая вечность, когда они были порознь, длилась слишком долго. Ему так не хватало этого, Боже, что даже каждая мышца легко вздрагивает от этих простых прикосновений. В очередной раз через близость их тел они показывали друг другу свою любовь и степень их доверия. Это хрупкое чувство между ними вновь поражало своей силой и бескрайностью. И оно сейчас было так значимо, ведь им необходимо вновь увидеть то, что между ними всё стало на свои места. Важно было не только вернуть эти отношения, но и то, чтобы они не растеряли свои «кирпичики». Ничего не должно было измениться, несмотря на то, что вокруг всё перевернулось с ног на голову. Чон верил ему без всяких «но» и «если», и несомненно его любовь была такой же. Не терпящей никаких условностей и сослагательных наклонений. Именно поэтому он позволял ему сейчас овладевать собой способом, который требовал определённого уровня доверия между партнёрами. Для них это могло быть сложностью, осуществить что-то подобное вновь после всего случившегося, но он сделал первый шаг, показав тем самым, что всё так же ему доверял. И это подарило им обоим уверенность, что их чувства не подверглись никаким изменениям, по крайней мере, в этом смысле точно. Эта близость между ними была не просто бесхитростным чувством обладания. Не просто жадной похотью, которой они так часто поддавались. На этом всё не заканчивалось, это было сейчас гораздо глубже в эмоциональном плане. Пак понимал, что Чонгук, несмотря ни на что, всё равно полностью ему отдавал себя в его руки. И в итоге они оба создавали сразу несколько психологических крючков между ними. Эта бешеная связь укреплялась ещё с большей силой, и именно поэтому это гораздо более тонкая вещь, чем казалось на первый взгляд. Чимин аккуратно двигает бёдрами, спокойно входя в его горло, а Чонгук без каких-либо трудностей принимает его, максимально расслабляясь. В уголках его глаз выступают слёзы от ритмичных движений и напора, но при этом Пак с ним ласков. Он без устали ласкает его член рукой, продолжая сходить с ума. Когда во рту накапливается слишком много слюны, Чон её сглатывает, не вынимая его член изо рта, и тот тяжело стонет в ответ. Он мягко кусает его ногу, согнутую в колене, зажмуриваясь. Получается невероятный эффект всасывания, что доставляет ему множество приятных ощущений одновременно. Это как увидеть радугу после грозы, чёрт возьми. Или как открыть новый цвет в ней и чувствовать себя так, будто она пронзает насквозь. Выносить это всё становится просто невозможно. Силы уже на исходе, но он старается не кончить, сосредоточенно продолжая ласкать ладонью его член в ответ. Ему так хочется растянуть это удовольствие их воссоединения. Он наслаждается каждой секундой и каждым движением. Впитывает в себя всё это и откладывает в своей памяти. Глубина проникновения его члена постепенно увеличивается, пока наконец-то не доходит до его основания. Он помогает себе, плавно двигая бёдрами и слушая хлюпающие звуки из горла Чонгука. И это заводит ещё больше, твою мать, но он старается держать себя под контролем, чтобы не причинить ему боли или дискомфорта. Всё это кажется чем-то невыносимым, но нужно держать своего внутреннего зверя на цепи. Он отпустит его немного позже, когда войдёт в него другим образом, а сейчас любое неосторожное движение может всё испортить. Чон продолжает создавать мощный вакуум практически всё время. Ведь он прекрасно знает, что абсолютно недостаточно просто принимать его член в своё горло, это не принесёт достаточного удовлетворения. Он привык отдаваться ему сполна, вкладывая в это все свои силы, и сейчас усиленно лишает его рассудка. Ему приходится старательно трудиться и контролировать своё дыхание, постоянно думая о его комфорте и своём собственном. Воздуха не хватает, но его это вновь возбуждает только сильнее, а в сочетании с нежными пальцами Пака, которые быстро скользят по стволу его члена, сжимая его в кулак — это чистое удовольствие. Оно вновь начинает растекаться под кожей, заставляя умирать от этого и пылать. Когда у него самого внутри всё сжимается внизу живота, он с новой силой начинает делать различные скользящие, спиралевидные и сжимающие движения, чтобы совершить просто убийственный тандем для Чимина. Чон с силой зажмуривается, прижимая его бёдра к себе, и держит его член в плену глубоко в своём горле почти десять секунд, пока с губ Пака срывается целый ряд грязных и неконтролируемых ругательств, а затем кончик языка парня нежно ласкает шов его мошонки. — Твою мать, малыш. Стой, я сейчас кончу, — шепчет Чимин и плавно выходит из его рта. От такой мощной стимуляции у него в глазах мелькают звёздочки. Он получает двойное удовольствие, что практически молниеносно приводит его к сильнейшему оргазму, но он не позволяет себе его испытать. Ему приходится остановить эту умопомрачительную пытку, чтобы не закончить всё так быстро. Он резко наклоняется к нему, обхватывает его влажное лицо ладонями и жадно целует. Чон тяжело дышит, а по его щекам стекает смесь слюны и смазки, но он чувствует себя так, будто это ему сейчас отсасывали самым лучшим образом в этой жизни. Язык Чимина проникает так глубоко и так нагло, изучая его рот, что это даже пугает. Он срывается с цепи. Чем больше он получает ласки, тем сильнее теряет контроль над собой. Конечно, Чонгук это знает, поэтому всегда старается довести его именно до этой степени возбуждения. Пак разрывает поцелуй и быстро меняет его позу. Чон разворачивается, и его вновь толкает на спину рука парня. Он смотрит на то, как Чимин берёт лубрикант и снова обильно смазывает им свой член, а затем заставляет его шире развести ноги в стороны, мягко ударив рукой по бедру. В его тёмных глазах мелькают искры и такой невозможный огонь, что становится страшно за то, что будет дальше. Сейчас они оба ощущают себя безумцами, которые готовы разорвать друг друга. Чонгук протяжно стонет, когда чувствует пухлые и влажные губы на своей шее. Чимин целует её долго и так сладко, оставляя мокрые следы, что по всему телу пробегает дрожь. Он слегка кусает разгорячённую кожу и царапает её зубами, а на самых чувствительных местах оставляет красные пятна в виде засосов. Ему так хочется запятнать его всего вдоль и поперёк, обозначить свою территорию, как это делают самцы в животном мире. Этот парень принадлежит ему, и он не хочет, чтобы кто-то даже смел думать, что может быть иначе. Даже он сам не должен так думать. Пак исследует опьяняющими и нескончаемыми поцелуями его вздымающуюся грудь, а Чонгук зарывается пальцами в его волосы на затылке и лишь громче стонет. Он шумно втягивает воздух сквозь зубы и запрокидывает голову назад на простыни со стоном, когда язык Пака ласкает по очереди его чувствительные соски. В глазах даже всё мутнеет от удовольствия, когда он слегка прикусывает один из них и оттягивает, а затем ласково целует. Он практически кожей чувствует, что Чимин самодовольно улыбается в этот момент. Ему нравится наблюдать за извивающимся под ним парнем, который так сильно желает его ласк. Чон словно один большой сгусток плотной и искрящейся энергии. Невооружённым глазом заметно, как она распирает и наполняет его всё больше и больше. Его эмоции накаляются со скоростью света, а чувства обостряются в сотни раз. Он постоянно ёрзает и не может спокойно лежать, пока Чимин медленно и старательно прокладывает дорожку мокрых поцелуев вниз по его животу. Чем ниже опускаются его губы, тем сильнее всё внутри сводит от исступления. Он вздрагивает, протяжно выдыхает и тихим шёпотом молит его продолжать всё это, а Пак послушно следует его нежной просьбе. Он плавно опускается ниже и обхватывает его раскрасневшийся член губами. Они сжимают его плотным кольцом и сразу насаживаются практически до самого основания несколько раз. — Чёрт, детка, — шепчет Чон, соблазнительно кусая ребро собственной ладони. От этого ласкового прозвища, срывающегося с его губ сквозь стон, у Чимина пробегают огромные мурашки вдоль всего позвоночника. Никто в этом чёртовом мире не способен отправить его за пределы космоса одним коротким и простым словом, произнесённым в момент запредельной страсти низким и хрипящим голосом. Никто, кроме него. Боже, это самое лучшее, что он только слышал. Он нависает над ним на вытянутой руке и мягко скользит ладонью по его бедру. Кожа под его рукой сразу же покрывается мурашками, совсем Чонгук не способен скрывать своих чувств. Его эмоции всегда говорят гораздо громче чего-либо. Пак ловко ловит его губы своими, заглушая громкий стон, в тот момент, когда аккуратно вводит в него пальцы. Так плавно и нежно, что тот вцепляется в его плечи, тяжело выдыхая и издавая тягучий стон. Он с нетерпением двигается ему навстречу, пока сладкие и страстные звуки вырываются из него. Вновь внутри него начинало появляться это неприятное и раздражающее чувство, когда слишком мало и хотелось большего, но этого не давали. Он не мог это контролировать, а способен был лишь принимать то, что дарили. Пак был ласков и ритмично двигал рукой, доводя его практически до какой-то истерики. Чонгук готов был умолять на всех языках мира, только бы получить сейчас его целиком и полностью. Невозможно было ждать, терпеть и невозможно совладать с собой. Тело просто сходило с ума от каждого прикосновения и поцелуя. Казалось, что разум затуманивался белой дымкой, и он напрочь выпадал из реальности. Он хотел его так же сильно, как и в первый раз. Нет, даже больше, и это было какое-то полное безумие. Сколько же ещё раз его будет удивлять эта химия между ними? Смогут ли они когда-то насытиться этим? Маловероятно. Они оба были чокнутыми, когда дело касалось друг друга. Чимин не сводил с него глаз ни на одну секунду, будто боялся, что в итоге всё это окажется просто красивым сном в его очередном пьяном угаре. Он совершенно не хотел упускать его из вида, тем более теперь, когда тот выглядел совсем иначе. Невозможно было им налюбоваться, и он оказался прав, это обновило ощущения. Ему не верилось, что это тот же Чонгук, с которым он был множество раз в постели. Это одновременно он и какой-то абсолютно другой человек. Светлые волосы разлетелись по кровати, а глаза выглядели такими бешеными и одурманенными, что, казалось, он сейчас сам накинется на него, если не получит чего-то большего. — Почему ты так смотришь? — удивляется парень, хватая его за шею ладонями. — Ты самый красивый, знаешь это? — шепчет Чимин и легко улыбается, продолжая проникать в него пальцами. — Прекрати это говорить, я постоянно чувствую смущение. — Ты такой забавный. То есть от этого чувствуешь, а от того, что я с тобой делаю прямо сейчас — нет? — смеётся он. — Ты же знаешь, я такой бесстыдник, когда дело касается тебя и моего желания к тебе, — улыбается Чон. — Именно поэтому между нами и «идеальная химия», потому что я такой же бесстыдник, малыш, — отвечает Пак и наклоняется, чтобы поцеловать его. Он так горячо и напористо сминает его губы, а затем нежно скользит по ним языком, что у Чона перехватывает дыхание. Он ощущает, как Чимин осторожно вынимает из него пальцы, а затем сильнее разводит ему ноги, готовясь войти. От предвкушении у него всё переворачивается внутри. Каждая клетка тела издаёт жалобный скулёж, который, кажется, можно даже услышать. Всё отзывается на его ласки так молниеносно и рефлекторно, будто дарить ему себя — это способ функционировать на этом свете. Чимин оставляет на его губах долгий и чувственный поцелуй, а затем выпрямляется. Чонгук ловит этот момент, оборачивая его в свою пользу, и мягко отталкивает его от себя руками. Пак удивлённо выгибает бровь, начиная быстро водить рукой по своему члену. Он довольно усмехается, замечая, что парень касается его живота кончиками пальцев ноги и медленно скользит ими выше. Он понимает его без всяких слов. Этой простой немой просьбы вполне достаточно, но Чон продолжает неторопливо вести ногой по его груди, и это всё больше напоминает приказ, чем мольбу. Он хочет, чтобы поза была именно такой, и разве можно ему отказать? Пак поднимает его ногу и кладёт её к себе на плечо. Он притягивает его тело к себе ближе, крепко сжимая кожу на бедре, а другой рукой несколько раз круговыми движениями обводит ладонью свой член снова. Чонгук в ответ протяжно и сладко стонет, сжимая простыни, когда он осторожно начинает погружаться в него. Невыносимо медленно и аккуратно, растягивая его и этот момент долгожданного удовольствия. — Боже, как же я скучал по тебе, — шепчет Чон прерывисто, запрокидывая голову назад и прогибаясь в спине. Это вызывает глупую и довольную улыбку на губах Пака, и он продолжает входить в него всё глубже. Сейчас он не действует резко, а наслаждается ощущением тесноты и тем, как напряжённые мышцы обхватывают его всё плотнее. Ему не хочется причинить ему боль, хотя он с большим трудом сдерживает желание внутри себя порывисто насадить его на свой член одним мощным движением. Он слушает томные стоны и тяжёлое дыхание, которые вперемешку срываются с приоткрытых губ Чона. Такое наслаждение наблюдать за тем, как мука сладострастия искажает его прелестное лицо. Это так красиво. Как будто картина, написанная ими в порыве собственных чувств. Его разрывает сейчас так много эмоций к этому человеку. Они абсолютно противоречивы, но в этом всегда и будет вся прелесть их отношений. Самые невероятные американские горки. Ему хочется окутать его самой хрупкой нежностью и задушить страстью. Разве не в этом залог идеальных отношений, когда человек дарит целый спектр ярких чувств? Именно, по крайней мере, для них всё так и есть. Чимин входит в него наполовину и начинает спокойно совершать возвратно-поступательные движения ему навстречу, чтобы проникнуть глубже. Каждый толчок вызывает новый глубокий стон Чона разных тональностей, а его кожа горит от этих ощущений. Его вновь уносит куда-то далеко из этого мира на волнах плавных и спокойных движений крепких бёдер. Он понимает, что тот лишь разгоняется. Это приятное затишье перед бурей, которая неумолимо приближается и нарастает. Она надвигается и зреет где-то в глубине его тела, но совсем скоро собирается выплеснуться наружу. Просто моментально и на одну секунду всё тело простреливает просто бешеный и необъяснимый жар, когда Чонгук чувствует скользящие губы по своей ноге. Пак оставляет нежные и такие безумно приятные поцелуи, продолжая входить в него, что кожа покрывается россыпью мурашек. Этот жест заставляет ожить в животе Чона всех существующих там бабочек от его сильных чувств, а сердце затрепетать с невероятной силой. Эти прелестные создания внутри легко порхают и вызывают там настоящий ураган. Он такой нежный с ним, как никогда прежде. Как будто каждым своим действием хочет показать, как же ему жаль, что они были так долго в разлуке. Парень не сводит с него пристального и горящего взгляда. Его глаза просто приковывают к кровати как какие-то медные оковы, и даже пошевелиться тяжело под их силой и властью. Они невероятно глубокие и закручивают всё живое в этот мрачный омут, из которого нет выхода, но Чон и не хочет бежать от них. Он вернулся сюда ради того, чтобы остаться навсегда и тонуть в них с каждым днём всё глубже. Ему прекрасно известно, что впереди их ждёт ещё много различных сложностей. В жизни не даётся ничего легко, но он готов пойти на это ради того, чтобы в итоге быть любимым им столько, сколько возможно. Он переживёт и эту засуху ради тёплого дождя. Чонгук крепко обхватывает его бедро другой ногой и прижимает ещё ближе к себе. Он видит, что Чимин настойчиво держит себя в узде. И хоть делает это из последних сил, но всё же никак не даёт себе возможности оторваться по полной. Он просто не может быть таким ласковым и спокойным спустя такой долгий перерыв. Это так не похоже на него. — Не сдерживайся, — просит Чон и облизывает пересохшие губы. — Я хочу тебя всего. — Я могу сделать тебе больно своим напором, — шепчет парень, вновь целуя его ногу в области икры. — Я слишком соскучился. — Наплевать, я готов ко всему. Будь со мной собой. Ты нужен мне, детка. Снова это ласковое прозвище, и оно лишает Пака последнего самообладания. Он перестаёт держать своего внутреннего зверя, ослабляя ему тугой поводок. Парень поднимает вторую ногу Чонгука, закидывая её на своё плечо, а затем резко подаётся вперёд. Он практически складывает его пополам и сразу же увеличивает напор. Чон громко вскрикивает и хватает его лицо ладонями. Он даже не успевает сделать полноценный вдох между отчаянными поцелуями и грубыми толчками сильных бёдер. Они получаются ритмичными и такими мощными, что пах Чимина с силой ударяется о его задницу с громкими хлопками. Он стонет просто не своим голосом и с трудом открывает веки. В этот миг он сталкивается с взглядом настоящего демона напротив, который продолжает целовать его и напористо впечатывать в кровать. Это так возбуждающе, смотреть в глаза ему, когда он творит всё это безумие. И это именно то, о чём он просил его — отпустить себя. Пак выпрямляется корпусом, упираясь ладонью в матрас у его головы, а другой рукой грубо хватает его за челюсть, до боли сжимая её. Чонгук с трудом дышит через нос и глухо стонет с какими-то нотами агрессии. Он намеренно прожигает его горячим взглядом в ответ, а затем сдаётся, не в силах бороться с Чимином и с бурлящими эмоциями внутри себя. Как только его веки расслабленно опускаются, он получает удар по лицу ладонью и слабо морщится. Чёрт, как же он мог забыть, что ему это не нравится? Он сразу же поднимает послушный взгляд на него и замечает наглое выражение его лица. — Смотреть на тебя, — шепчет парень и срывается на продолжительный стон. — Я помню. — Ты даже не представляешь, что теряешь, не глядя на нас, — ухмыляется Пак и отводит взгляд куда-то за его голову. — Я покажу тебе. Чонгук недоумённо хмурится, а тот резко скидывает его ноги со своих плеч и отстраняется. Он рывком переворачивает его на живот и сильно ударяет по заднице. Звук звонкого шлепка эхом отдаётся от стен в тишине квартиры, а затем Чимин нежно целует его поясницу и спину несколько раз, словно заглаживая вину. Коленом он разводит его ноги шире и подталкивает их вперёд, а после с силой входит в него. Этот напор вынуждает Чона зажмуриться, открыв рот в громком крике, и сжать кулаки. Он прогибается сильнее, практически лицом и грудью ложась на кровать, но его быстро приводит в чувства ощущение болезненной хватки на затылке. Пак с силой хватает его светлые волосы и поднимает его голову, а когда Чонгук послушно устремляет взгляд вперёд, то понимает, что тот имел в виду. Он совершенно не помнил в такие моменты о том, что в комнате стоит большой шкаф с зеркалами на створках, принадлежащий хозяйке квартиры. Он больше их роста, почти до самого потолка, а зеркало занимает большую часть площади дверок, открывая сейчас просто невероятный вид. Вот значит, куда Чимин часто бросает взгляд во время их близости в этой кровати. Чон видит в отражении себя, стоящего в коленно-локтевой позе на согнутых руках. Такого одурманенного диким желанием и собственным неконтролируемым удовольствием. Он даже не сразу узнаёт себя в этом парне. Такой грязный и распутный, изнывающий от возбуждения. Неужели со стороны он становится именно таким, когда отдаётся ему? Это возбуждающе выглядит, и сейчас он понимает, по каким причинам Чимин им так восхищается в такие моменты. Это безумно красиво. Он переводит жадный и опьянённый возбуждением взгляд выше и смотрит на него. Пак, откинув голову назад, зачёсывает взмокшие волосы пятерней. Его соблазнительные губы слегка приоткрыты, а веки опущены. Мышцы на его руке, которая сжимает ему волосы, сильно напряжены. А рельефный пресс, по которому стекают блестящие струи пота, сокращается от каждого резкого движения его бёдер, пока он продолжает ритмично входить в него. Член Чонгука непроизвольно дёргается и едва сдерживается, чтобы не кончить в этот чёртов момент. Они так невероятно хорошо смотрятся вместе, особенно — когда полностью отдаются похоти. Теперь ему ясно, о чём он говорит. Ради такого зрелища можно и вовсе не закрывать глаза. — Красиво, да? — спрашивает Чимин, отпуская его волосы, и хватает его за поясницу обеими руками. Он нежно поглаживает влажную кожу большими пальцами, а затем резко двигает бёдрами вперёд, проникая в него предельно глубоко. — Боже, — стонет гортанно парень, ощущая нарастание оргазма внизу живота. — Твою мать. — Это не ответ, — ухмыляется он и шлёпает его. Чонгук зажмуривается от силы этого внезапного удара и сжимает простыни в кулаках, подавляя в себе вскрик. Кожа моментально начинает гореть в том месте, куда приходится шлепок, а после Пак уменьшает темп и наклоняется к нему. Его ладонь плавно и нежно скользит по позвоночнику и плечу парня, будто успокаивая этим, но затем он обхватывает ею его челюсть. Его пальцы сжимаются чужую кожу до побелевших костяшек, и он рывком поднимает голову Чона, вынуждая его вновь посмотреть в зеркало. — Разве не прекрасно, что ты можешь посмотреть на себя со стороны? — соблазнительно шепчет он ему на ухо, убирая волосы с его лица. — Я всегда тебе говорил, что ты неимоверно горяч, когда кончаешь. Ты должен это увидеть своими глазами. — Ты красивый. Слишком красивый, — отвечает Чонгук, тяжело дыша. — Нет, малыш, — усмехается Чимин и медленно целует его в щёку. — Не только я. Ты, наверное, плохо смотришь? Открой свои великолепные глаза шире. Взгляни, какой ты, когда ни о чём не думаешь. Видишь? — Я вижу лишь тебя. — Посмотри, как мы идеальны вместе, — шепчет Пак, глядя в зеркало, и рывком заставляет посмотреть его в том же направлении. — Возбуждает, да? У меня не прекращается стояк, если я смотрю на тебя таким и на себя, опьянённого тобой. — Не понимаю, как мы могли думать о том, чтобы больше никогда это не повторить. Ненормальные, — отвечает Чонгук, глядя на них в отражении. — Нравится то, что ты видишь? — Да. — Будет ещё лучше, когда ты увидишь себя в тот момент, когда кончишь, — томно говорит парень, скользя губами по его виску. — Очередной твой кинк? — ухмыляется он. — Ты — мой кинк, Чон Чонгук. Ты только посмотри на себя, твою мать. Просто воплощение разврата и похоти в одном лице, а мы вместе — это просто какой-то грех. Смотри на нас, тебе снесёт голову, обещаю. Запомни, что нет тебя и меня. Есть только… — Мы, — шепчет парень. — Хороший мальчик, — довольно улыбаясь, говорит Пак, а затем поворачивает его лицо к себе и жадно целует. Его напористые губы впиваются в чужие так отчаянно, будто это ему необходимо больше, чем кислород. Их языки сплетаются в каком-то неудержимом темпе, вызывая горячий трепет внутри, а затем Чон чувствует его внезапную и хитрую улыбку. Он не сразу понимает, что тот задумал, но чувствует, что что-то не так своим нутром. Когда Чимин в таком игривом настроении, то это заканчивается полным безобразием. Пак с трудом отрывается от его губ, тянется в сторону за чем-то, и лишь потом в его руках Чонгук замечает галстук. Тот самый, что висел на спинке кровати после одной из их последних ночей, когда он связывал ему руки. Кажется, он как-то выпросил его у Лиёна ради их сексуальных игр. Но в такой позе весьма маловероятно, что он вновь свяжет его, хотя это же Чимин. От неизвестности Чон сходит с ума, но он знает, что так или иначе, это понравится им обоим. Парень пристраивается позади него, нежно поглаживает ладонями его спину и ведёт ими вверх, а после этого властно нажимает на его плечи, вынуждая вновь согнуть руки в локтях и сильно прогнуть спину. Вот чёрт, становится ясно, что он задумал. — Не-ет, — протяжно шепчет Чонгук, всё прекрасно понимая. — Нет, подожди. — «Баскин», малыш, — говорит Пак с наглой улыбкой, а затем аккуратно накидывает этот предмет на его шею. — Ты псих. — Мы оба психи. — Я думал, ты творишь такое только по пьяни, — говорит Чонгук и тяжело выдыхает, умирая от предвкушения. — Ты же сам сказал мне отпустить себя, не так ли? — спрашивает ласково он и умело переплетает концы галстука. — Я хочу вновь показать тебе Галактику. Ты этого хочешь? — Да. — Доверяешь мне? — Безусловно, — отвечает Чон. — Тебе понравится, я постараюсь, — улыбается Пак, а затем наклоняется и целует его в затылок. — Я знаю. Но почему я так нервничаю? — Расслабься. Я тебя не задушу, наверное, — усмехается Чимин, резко затягивая узел. Глаза Чонгука внезапно расширяются, когда приятная шелковая ткань сильно сдавливает горло. Это происходит так неожиданно, ведь он наивно полагал, что тот даст ему несколько секунд подышать перед этим. Он сразу же щупает пальцами свою шею и просовывает один из них между кожей и галстуком, проверяя силу узла. Дышать довольно трудно, но вполне возможно, это как раз то, что ему необходимо для обострения возбуждения. Если Чимин потянет его конец, то ощущения усилятся ещё больше, и ему точно снесёт крышу. Пак нежно шлёпает его по бедру, и парень послушно расставляет ноги шире, прогибаясь сильнее. Его спина от ягодиц до шеи составляет плавный и изящный изгиб, и это так красиво выглядит в отражении зеркала, что Чонгук, кажется, сам от себя возбуждается. Он на несколько секунд закрывает глаза в ожидании, а затем чувствует настоящий апокалипсис. Оставшийся воздух просто моментально вылетает из лёгких, а новый он уже не может получить. Чимин проникает в него резко и мощно на всю длину своего члена, одновременно с этим дёргая конец галстука на себя. Парень сипло вскрикивает в ответ на это и открывает веки, чтобы взглянуть на это непотребство со стороны в отражении. Господи. Он не думал, что они выглядят вот так горячо. От этого вида у него бегут толпы огромных мурашек по рукам и спине, а пальцы на ногах сами собой подгибаются от резкого прилива возбуждения. Это просто беспощадная атака со всех сторон. Пак словно ненормальный быстро входит в него, ускоряя и без того быстрый темп, а Чонгук старается держать себя в руках, чтобы просто не упасть от этого чудовищного напора. Всё внутри переворачивается, взрывается, плавится и функционирует на пределе возможностей. Ему уже знакомо это ощущение с прошлого раза, поэтому его не так сильно это пугает, но от восторга из его груди вырывается протяжный и утробный стон. Чимин сверлящим взглядом смотрит на него и крепко сжимает в руке узел галстука, концы которого обмотаны вокруг его ладони. Каждый раз, когда он резко и грубо двигает своими бёдрами, то тянет этот импровизированный поводок к себе, с силой душа его, а после ослабляет хватку на секунду, и всё повторяется по кругу. Это мощное стимулирование слабых сторон просто убивает Чона. Он буквально чуть не теряет сознание и растекается бесформенной массой на кровати от того, насколько это хорошо. Он ощущает, как его тело сильно трясёт. Пак знает, как это влияет на него, и специально жмёт на его уязвимые точки. Горячий сгусток предстоящего оргазма стремительно течёт по каждой вене и артериям Чонгука, словно горючее растекается по всем необходимым деталям автомобиля, разгоняя его обороты. Он стремительно нарастает где-то внутри, воспламеняя всё на своём пути. В глазах всё внезапно мутнеет, лёгкие разрываются и горят, а мягкая ткань галстука впивается в кожу до боли. Она трётся и сильно натягивается, каждый раз вызывая настоящее помутнение рассудка. Он судорожно хватает крошечные унции воздуха приоткрытыми губами и не может надышаться из-за пьянящего чувства удушья. Он чувствует, что теряет контроль над собой, как и в прошлый раз. Но не только у него срывает тормоза и вместе с ними крышу, он видит, что сейчас в этом грязном и развратном омуте тонет с ним и сам Чимин. Его дико заводит это зрелище, которое он наблюдает в зеркале. У него было такое яркое ощущение, словно Пак его хозяин и держал на поводке послушного зверя, доводя его этим до сладкого безумия. Он добровольно передал эту безграничную власть в его руки снова, и от этого натура доминанта внутри Чимина делала радостный кульбит. Но при этом всём, на самом деле владел им сам Чонгук. В его руках было кое-что гораздо более важное: его сердце и душа. Их чувства — неземные. Они не поддавались словесному описанию и человеческому объяснению. Они просто жили и дышали ими. Иногда вели себя глупо, допускали ошибки, но, несмотря на всё это, их любовь становилась только сильнее. Им часто казалось, что так не бывает на самом деле, и всё это просто прекрасный сон, но нет. Всё это по-настоящему и они были главными героями происходящих событий. Они любили друг друга так, что буквально горели от этой любви. Желали друг друга так сильно, что теряли сознание от похоти. Доверяли так, что готовы были без раздумий умереть друг за друга. Это была не любовь, а нечто большее. То, что ощущалось каждой клеткой тела. Это абсолютно уникальное родство душ и сочетание бешеной страсти, которые в итоге вместе порождали эту неописуемую дикость между ними. Они были созданы в этом мире лишь для того, чтобы найти друг друга. В этом не было никаких сомнений. — Я люблю тебя, — говорит Чимин, глядя на него в отражении. Чон улыбается в ответ на эти важные слова и опускает веки, с трудом хватая воздух. Он сейчас кончит. Пак уже ощущает его оргазм на грани инстинкта. Даже по его дыханию он знает, когда тот готов развалиться под ним на части. Он уже напрягается всем телом, а его стоны превращаются в какие-то звериные рыки. Пак ослабляет хватку галстука, позволяя ему сделать несколько глубоких вдохов напоследок и выкричать накопившееся удовольствие внутри. Он не сбавляет темп, а наоборот увеличивает его, зная, что уменьшать обороты сейчас строго запрещено. Это обломает всю прелесть его оргазма. — Посмотри на меня, когда я затяну его снова, — говорит он, поглаживая его бедро. Чон слабо и устало кивает, а затем опускает голову. Его волосы прилипли к мокрому лбу, он выглядит так, будто бьётся в предсмертной агонии, но ему это нравится. Крики, вырывающиеся из его груди хриплым тоном, говорят о том, как всё это сводит его с ума. Он понимает, что еле держится на ногах. Колени и локти давно затекли, тело будто онемело, но ему сейчас так хорошо, что он не может вообще соображать. Все действия делает по инерции и просто ждёт. Ждёт этот долгожданный момент. Все эти дни только лишь он сам мог удовлетворить себя, думая о Чимине, но сейчас он с ним наяву, а не в фантазиях. Чимин глубоко проникает в него резкими и мощными движениями бёдер, а затем с силой тянет галстук к себе. Чонгук машинально выпрямляет локти и рвано вздыхает, поднимая голову вверх насколько это возможно, а затем опускает взгляд в отражение зеркала, и они пересекаются глазами. В его мыслях проносится лишь длинная цепочка неприличных слов, которые он не способен произнести вслух, ведь это лучшее, что ему доводилось видеть и испытывать за свою жизнь. Словно в этот момент два мира сталкиваются. Огонь и вода. Этого оказывается достаточно ровно для того, чтобы нажать на все кнопки запуска ядерных ракет внутри него одновременно. Любящий и такой безумный от неугасимого никогда желания взгляд карих глаз, неумолимый темп и ощущение нехватки воздуха. Все его слабости сошлись в один миг и дарят ему самый невероятный оргазм на свете. Чон думал, что уже не увидит эти звёзды вновь никогда, но так ошибался. Вот они все перед глазами снова, мелькают повсюду: на мебели, стенах и на полу. Ему не нужно было даже закрывать веки, чтобы это всё узреть снова. Целый микрокосмос вновь разрывал его тело и сознание на части, пока каждая клетка тела наполнялась приятным блаженством. Как только узел на шее заметно слабеет, из него вырывается такой громкий и надрывный крик, способный разрушить стены квартиры. Такой хриплый и наполненный страстью, что Пак не сдерживает самодовольной ухмылки, продолжая неудержимо насаживать его на свой член. Чонгук несколько раз сильно вздрагивает, а Чимин наклоняется к нему вперёд, поворачивает его голову к себе резким движением руки и мокро целует. Его губы заглушают этот протяжный крик удовольствия, пока тот кончает, а затем лишается всех своих сил. Пак вновь выпрямляется, а парень обессилено опускается грудью и лицом на кровать. Он опять отчаянно хватает простыни, оттопыривая зад вверх и продолжает стонать. Совсем он не щадит его и даже не даёт спокойно вздохнуть, хоть уже и отпустил галстук. Воздуха всё равно не хватает, но уже из-за безжалостного темпа, потому что Чимин продолжает подгонять свой собственный оргазм, практически разрывая его на кусочки. Чон тихо и почти жалобно скулит от того, что с ним сейчас творится. Ему кажется, что ещё несколько секунд и он просто отключится. По его телу почему-то вновь пробегает сильный жар от макушки то пяток, заставляя пальцы ног подогнуться, потому что он, кажется, сейчас снова готов кончить. В глазах всё плывёт и темно, горло болит от недавнего минета и галстука, но он ощущает себя таким удовлетворённым. Каждая клетка тела испытывает этот приятный дурман и слабость. На его языке вертится их стоп-слово, которое он уже готов произнести, потому что у него нет больше сил выносить это. Так просто не может быть. То, насколько ему вновь хорошо, дико пугает. Чимин двигается на пределе своих физических сил, с трудом дыша уже. Из него самого вырываются хриплые вздохи от каждого движения. Он чувствует знакомый ток по всему телу, который пролетает под кожей со скоростью света. Каждая мышца ощутимо напрягается, а затем он резко взрывается в сопровождении своего гортанного стона. Он плавно замедляет темп и слышит, как сексуально хлюпает его член, входя и выходя из него, настолько он обильно кончает. Чон устало закрывает глаза и шумно выдыхает, слыша, как барабанит в ушах собственное сердцебиение. Он даже не может шевелиться, а замирает в этой позе лишь потому, что Пак держит его бёдра. Он чувствует в какой-то сладком полудрёме, как чужой язык мягкими мазками слизывает вытекающую из него сперму. Чимин им жадно скользит в него, нагло ласкает несколько секунд, а затем внезапно прекращает это делать. Словно в благодарность он оставляет нежный поцелуй на коже его бедра и тяжело вздыхает. Он ласково отпускает его ноги, и Чонгук сразу же заваливается на бок. Ему с трудом удаётся даже дышать до сих пор, но он чувствует себя сейчас самым счастливым человеком на планете. До сих пор он видит эти красивые звёзды перед глазами. Кровать мягко провисает, когда Чимин ложится рядом с ним и нежно целует его. Чон чувствует во рту и на языке вкус его спермы и довольно улыбается, проглатывая её остатки. Засранец, вот значит, что он хотел сделать. Чонгук оставляет на его губах ещё один короткий поцелуй, а затем с трудом открывает веки. Он смотрит на счастливое лицо напротив и вновь понимает, что окончательно пропадает. Конечно, он знал это всегда, но сейчас опять осознаёт и влюбляется ещё раз. Он не способен жить без него, даже если постарается, то ничего не выйдет. Попытаться всё вернуть — самое правильное их решение. Он заботливо вытирает с его виска стекающий пот и мягко улыбается. У него нет сил ни на что, даже на разговоры, но всё же кое-что он обязан сказать перед тем как поддастся усталости окончательно. — И я люблю тебя, детка, — шепчет он едва слышно с нежной улыбкой на губах. Чимин целует его в кончик носа, а затем сгребает в свои объятия. Он оставляет несколько ласковых поцелуев на его шее и долго пытается отдышаться. Нет в этот момент человека счастливее него, ведь он держит в руках своё самое драгоценное сокровище, и больше он не намерен его отпускать.