Powerslide

Aquilo — All I Ever Wanted Henry Green — Do You Know Wyatt — Attention SYML — Symmetry Vancouver Sleep Clinic — Lung James Young — Infinity (Piano Version) Devin Hoffman — Let Go of You Tanerelle — After the Beep Frances — What Is Love?

When leaving, do not turn back, otherwise you will see something that will make you stay

Посвящается: Лиёну и Чонину. Разбитым сердцам, которые провели так мало времени вместе.

Когда знаешь, что твоя жизнь вскоре оборвётся, то в сотни раз сильнее начинаешь ценить те вещи, которым раньше никогда не предавал особенного значения: солнечный свет, возможность дышать и видеть этот мир, красивый вид за окном, пение птиц, шум океана, улыбки прохожих, голоса близких. Так невероятно странно, но привычные звуки кажутся гораздо громче, запахи приятнее, еда значительно вкуснее, а картинки в целом намного ярче, но с каждым часом приближения к неизбежному моменту смерти они заметно тускнеют прямо на глазах. Как будто стадия угасания становится одним из этапов жизненного цикла, и это происходит намного быстрее, чем думаешь. Жизнь резко тухнет и медленно тлеет, словно последний маленький уголёк в потрескивающем костре. Наверное, именно таким образом это и происходит, тихо и без лишних почестей или церемоний. Правду люди говорят: тот, кто добровольно покидает мир, делает это бесшумно и спокойно. Не крича и не привлекая к себе лишнего внимания. Никогда невозможно заранее угадать, что у смертника на уме, ведь он, улыбаясь, делает самый страшный выбор. Он ведёт себя как и прежде, делает то, что делал ежедневно, только разрушается изнутри, зная, что всё это в последний раз. И что-либо изменить, как правило, уже нет возможности, потому что каждый такой смелый человек принимает данное решение задолго до назначенного часа. Ему, может быть, и требуется помощь, но тот, кто не хочет, чтобы его спасали, никогда об этом не станет просить. Чонин принял своё решение не так давно, но уже несколько лет назад знал о том, что не проживёт долго на этом свете. На земле ему чудом удалось задержаться больше положенного срока благодаря только лишь силе духа родного брата и его титаническим усилиям. Именно его терпение всегда спасало. Его желания бороться хватало на них обоих с момента смерти родителей. Но ничего в этом мире не вечно, и он не хотел жить таким образом с тех самых пор, как понял, что катился в беспроглядную пропасть. Он каждый день своего существования знал, что у него катастрофически мало времени, всегда куда-то торопился. Спешил жить, предчувствуя, что его путь будет слишком коротким, а сейчас в запасе до встречи с бесконечностью и забвением было всего лишь около суток. Двадцать четыре часа, этого так ничтожно мало. В каждое мгновение в его голове просто неугомонно тикали невидимые часы, ведущие обратный отсчёт его существования в этом мире. Эхом отдавалось в черепной коробке глухое тик-так все шестьдесят секунд в минуте, все шестьдесят минут в часе и после они перерастали в последние воспоминания, как будто постоянно говоря о том, что его история неизбежно подходила к своему логическому завершению. Это было так тяжело игнорировать, а ещё сложнее — не отступить. Но финальные титры могли быть такими красивыми и несомненно правильными, если он всё сделает, хотя бы в этот раз не облажавшись. Если план сработает именно таким образом, как и был задуман, то весь этот ужас вокруг них и других людей закончится навсегда. Огромные проблемы, которые отчасти он и создал по своей глупости и доверчивости, будут наконец решены, а его старший брат окажется в полной безопасности. Это и есть самая главная задача. Больше всего на свете ему хочется защитить его, потому что, кажется, впервые Чимин не способен этого сделать сам. Его убьют. Как бы сильно он не боролся, как бы не бился и не убегал, рано или поздно Хван настигнет его, потому что поставил цель уничтожить. Бонусом спасти и Чонгука из этой жуткой передряги — тоже весьма хорошая цель, но Чонин идёт на это далеко не ради него. Его ведь не хотят целенаправленно убить за желание просто знать правду о своей семье. Он спасает брата и, наверное, себя самого. Ведь как бы странно это не звучало, но для него смерть на это раз — спасение. Жить, зная всю правду, для него хуже ада. Он не способен её принять, потому что слишком слаб для неё. План, придуманный Дэмианом, был самой подходящей возможностью исправить все ошибки и хотя бы частично загладить вину за всю боль, которую его старшему брату приходилось испытать из-за него, по крайней мере, хочется так думать. Разумеется, один хороший поступок не способен всё исправить, словно взмах волшебной палочки, но он сильно может изменить взгляд близких людей на его счёт. А, если честно, это значит намного больше. Ему хочется, чтобы они им гордились. Хочется знать, что они не сожалеют о том, что потратили годы на дружбу с ним. Никогда не поздно изменить сложившееся мнение о том, что он лишь бесполезный «+1», который только всё всегда портит и ломает. Ему необходимо разрушить эти мысли в собственной голове, несмотря на то, что этот поступок причинит сильнейшую боль Чимину. Но говорят, клин клином вышибает. Значит, одна боль должна вытеснить другую. Это, безусловно, пробьёт огромную дыру в его хрупком сердце, но она будет затягиваться с каждым годом, медленно и спокойно, под тщательным присмотром Чонгука. Никто больше не будет разрушать его и тянуть на дно. Ему будет тяжело, но он обязательно справится с этим благодаря одному важному человеку в своей жизни. В нём он найдёт своё исцеление и покой. Принять такое решение — это страшно. Немыслимо и невероятно. До мелкой дрожи на кончиках пальцев, застывшей на них болезненным холодом, и до мурашек, пробегающих по спине целой вереницей. Сложно сделать последний шаг и одновременно так легко. Нужно найти в себе решимость, чтобы отдать жизнь за другого, но в данном случае оно того стоит. Всё это имеет важную конечную цель, и потому так просто думать об этом, как о чём-то хорошем. Героизм никогда не был в характере Чонина ярко выраженной чертой, но сейчас ему хочется блеснуть им напоследок, ведь это единственное, что он может сделать для брата. И это, чёрт возьми, так правильно. Он не знает, чем всё завершится в итоге. Может быть, их затея провалится или всё будет реализовано с какими-то большими потерями. Возможно, они попадутся людям этого ублюдка и их прикончат раньше времени, или Лиёну не удастся создать полное разоблачение, но главное — смерть Хвана и свобода Чимина. Ради этой цели он готов постараться как никогда прежде. Уверенности ему придаёт только то, что в глубине души он прекрасно понимает, что это, определённо, абсолютно верное решение. Он в этом не сомневается ни одной секунды, ведь другой возможности ударить сразу по нескольким сильным точкам, чтобы уничтожить врага, просто не будет. «Powerslide» — масштабная и устрашающая вещь, а значит, и её уничтожение требует серьёзных жертв и максимума усилий. Когда Лим рассказал, чем именно это закончится для них обоих, то он впал в глубокий ступор на некоторое время и не мог осознать то, что услышал. Не каждый день ему предлагали смерть ради благой цели, точнее — вообще ещё не предлагали. Ему вовсе изначально показалось, что это какая-то тупая шутка, ведь это говорил человек, от которого меньше всего он ожидал какого-то благородства. Но лицо напротив было таким непроницаемым в момент их разговора, Дэмиан совсем не шутил с ним. И в ту секунду его удивлял не только исход их дальнейшего будущего, если они это в самом деле сделают, а ещё и то, что на это предлагал ему пойти тот, кто во всё дерьмо и втянул их. У него всегда были свои личные мотивы во всём, что он делал. Он играл по правилам собственного биологического отца, на самом деле готовя план его убийства, но при этом втягивал в проблемы их, находясь под серьёзным давлением. Сопротивление, очевидно, было не в его характере, если дело касалось Хвана, но в этот раз он решился на войну с ним. Если бы не та случайная встреча в казино, если бы не те карие глаза, которые напомнили ему о матери, то он бы никогда и ни за что на свете не пошёл на всё это. Чонину он сказал, что делал это лишь из-за того, что его сводному брату грозила огромная опасность до тех пор, пока судья и преступник в одном лице жив. Раз Чимин вёл бой с ним и так отчаянно боролся, а Чонгук слепо следовал за ним, то грозила смерть им обоим. Этот подонок не успокоится. Не добившись убийства своего врага сейчас, он начнёт использовать любые другие средства, чтобы это осуществить, а Чон-старший из тех людей, кто будет мешать. В конечном итоге всё это безумие закончится тем, что уберут с дороги их обоих, а настоящее зло вновь будет на свободе и добьётся очередной своей цели. Спустя некоторое время гонка начнётся вновь, но уже с другими участниками, ради развлечения богатых мразей. Этому нет и не будет конца, пока не уничтожено самое главное звено в этой цепи. Довериться такому типу, как Лим, было чертовски трудно, но он всё же рискнул это сделать. Сначала Чонин не знал, как реагировать на это странное предложение. Он ожидал какой-то очередной подвох или тупую проверку, но почему-то в итоге просто поверил ему на слово. Глупо, наверное. Если Дэмиан играл против них, то это закончится ещё большими проблемами. Но он ему верил, ведь между ними зародилось некое нейтральное отношение после того, как тот вытащил из его руки пистолет в ту самую ночь. И после разговора о том, что они могут сделать вместе, что-то щёлкнуло внутри. В словах этого человека, в его взгляде и в тоне его голоса была непробиваемая уверенность и непоколебимая решимость. Наверное, это и убедило его окончательно в том, что этот поступок мужчина делал не ради себя, а действительно хотел поквитаться с отцом. И когда всё было уже обговорено до мельчайших деталей, то на удивление он поймал себя на мысли о том, что это именно то, что ему нужно. Ему было просто необходимо это долгожданное освобождение путём саморазрушения, чтобы спасти свою загубленную душу. Если он продолжит своё жалкое существование в таком же направлении, то рано или поздно, наверное, сойдёт с ума или действительно откинется от сильной передозировки, когда в очередной раз просто заиграется. Очень паршиво будет покинуть этот мир подобным образом, словно пустое место, ничего не значащее в этой жизни. Без какого-то смысла и значимой цели, а он так не хочет. Ему страшно от забвения, он мечтает о том, чтобы память о нём хранили ещё очень долго. Пока живы его друзья и брат. Но как бы грустно и жалко это ни было, за всю свою жизнь он, кажется, не сделал ничего достойного или просто хорошего, чтобы заслужить это. Лишь приносил проблемы и делал больно самому родному человеку, который достоин самой большой любви. Чем же тогда Чимину гордиться? За что друзьям любить его? Почему кто-то вообще должен помнить о том, что он существовал когда-то? Он лишь бессмысленно убивал время на земле. Это так унизительно и разрушительно, ощущать себя таким никчёмным, и поэтому Чонин хотел с этим покончить навсегда. По этой причине он думал всего лишь около минуты, а затем решительно согласился. Не мог он струсить и упасть ещё ниже. Если даже такой тип, как Лим, способен был пойти на это ради парнишки, которого едва ли вообще знал, но уже желал защитить от жестокости и несправедливости, разве мог тогда он трусить перед лицом смерти, когда на кону стояла безопасность и свобода старшего брата? Нет, не имел на это никакого морального права. Он был абсолютно уверен, что Чимин не думал бы ни одной секунды, стоя на таком распутье. Ради него он пошёл бы на всё, но в этот раз не его очередь быть героем. Чонин решил, что и без того слишком много времени провёл в страхе. Каждый день он вёл ожесточённую борьбу с самим собой, но сейчас не чувствовал себя проигравшим. Эта смерть — победа. Он сам выбирал для себя именно вот такой конец, и для него он являлся самым счастливым. Сейчас было грустно и тяжело об этом думать, но он уверен, что получит облегчение, когда вся эта бесконечная тьма наконец-то развеется вокруг него. Может, его близкие будут считать иначе, что это было глупостью и он должен был начать всё сначала. Только ему было хорошо известно, что невозможно разрушать себя изо дня в день, а после вступить в новую жизнь, словно ничего не происходило. Ничто и никто не способствовало тому, чтобы он продолжил бежать за своим «долго и счастливо». Никто, кроме старшего брата. Но, к сожалению, сейчас он находится на той стадии самоуничтожения, когда ни одно средство не излечит его глубокие раны. Нет в этом мире никакого волшебного заклинания «Обливиэйт», которое могло бы заставить его забыть всё то, что сломило его личность. Всё, что в его силах — быть сильным до самого конца. Перед обстоятельствами, людьми, собственной жизнью и смертью. Именно сейчас самое время быть решительным и смелым, как никогда раньше, ведь у него впервые есть шанс сделать что-то стоящее. Это ведь не самоубийство, а жертва во благо. Самый правильный героизм, чёрт бы его побрал, ведь конечная цель стоит того, чтобы это сделать. Чимин обязательно поймёт его, когда станет свободным. В тот момент, когда боль осядет горьким осадком на его сердце и душе, слёзы высохнут, то всё утихнет и притупится. Он всё обязательно поймёт и не будет винить в том, что младший брат посмел бросить его в этом мире. Они оба знают, что он больше не один и никогда не будет в одиночестве, и лишь поэтому Чонин готов это сделать. — «Я ни о чём не сожалею. Знаете, в любой жизненный поворот можно войти в заносе, да? Так вот будьте теми, кто знает, когда нужно притормозить, а когда нажать на газ. Измените свою жизнь к лучшему, а не будьте мной. Не позволяйте ничему и никому сломить себя. Я люблю вас», — заканчивает говорить его собственный голос в пустой комнате, а после запись заканчивается, и он тяжело вздыхает, проводя руками по лицу. На его глаза вдруг наворачиваются непрошенные слёзы, но не от сожаления. Нет, он точно ни о чём не жалеет. Это слёзы некого морального облегчения, грусти и нервного напряжения. Он не позволяет им выйти, а проглатывает подкатывающий ком к горлу и закрывает глаза на несколько секунд, чтобы успокоиться. Нельзя вести себя так, иначе он всё испортит, не успев даже начать. Ему доверили одну из самых главных задач, а значит, он не может подвести. Никто не должен ничего заподозрить, ведь у ребят есть свой план для уничтожения «Powerslide». Чонин же делает вид, что тоже следует ему, но на самом деле он знает уже всё заранее после того момента, когда чуть не убил себя дважды за один день. Это послание он пытался записать несколько раз, но теперь наконец-то им доволен. Сегодняшний вечер — последний в его жизни. Это так волнительно и так странно осознавать. Воздуха не хватало, чтобы надышаться, а желаний появлялось бессчётное количество. Хотелось сделать столько всего и сразу, что не успел, но он использовал это время рационально и для самого важного. В последний раз провёл день со своим братом и сказал ему о том, что чертовски любит его. В последний раз посмотрел на то, как заходит солнце на любимом пляже, вспоминая маму и папу. Послушал шум волн и ощутил тёплый бриз на своей коже, как раньше любил это делать. Прокатился на мотоцикле, с улыбкой ностальгируя о днях, когда это было его лучшим отвлечением. Обнял своих друзей, запоминая аромат каждого из них, и приехал в дом, где прощание будет нестерпимо трудным для его сердца. Последний рассвет ему хотелось провести в объятиях Лиёна. Он оставил этот бесценный момент именно для человека, который всё это время дарил ему совершенно особенные чувства. Чонин переименовывает аудио файл, проверив запись ещё раз, а затем блокирует экран своего телефона. Лим сказал ему, что запрограммирует отправку этого прощального письма на необходимое время, и когда его друзья прослушают это сообщение, их обоих уже не будет в живых. Если всё получится, то они все будут в безопасности к этому моменту, а это самое важное. Тяжело расставаться с ними через электронное послание, он борется со слезами, но всё же объяснился. Это ведь важно. Теперь он лишь надеется, что это не станет чем-то излишним для них, и они проникнутся с первой и до последней секунды. Ему хочется пояснить некоторые вещи, но лично это сделать просто невозможно. Да и так гораздо проще, потому что прощаться, глядя в глаза — слишком невыполнимая задача для него. Экран его мобильного вдруг загорается в бесшумном режиме, и на нём появляется только номер без имени. В идентификации нет необходимости. Ему не нужно слышать голос абонента, чтобы понять, кто это, он знает и без этого. Этот человек звонит ему в последние дни чаще, чем родной брат, и на то есть ряд своих причин. Кажется, они стали друг для друга хорошими собеседниками напоследок. На удивление, говорить с ним легко, ведь только они знают, что ждёт их всех впереди. С ним можно не притворяться, что всё в порядке. Парень оглядывается на лестницу, убеждается, что Лиён всё ещё находится на втором этаже, а затем со спокойной душой проводит пальцем в сторону по стеклу и подносит устройство к уху. — Привет, Пак, — говорит таким добрым тоном Дэмиан, что в его голосе слышна улыбка. — Привет, Лим, — отвечает он, легко улыбаясь уголком губ. — Как жизнь? — Дерьмо. — А моя вот прекрасно. Спасибо, что спросил. — Шутишь, да? — усмехается парень. — Смотрю, у тебя хорошее настроение перед смертью. — Радостное событие для большей части этого города, так что… — Просто они тебя не знают, — говорит Чонин, тяжело вздыхая. — Я тоже недавно мечтал о твоей смерти, но сейчас не думаю, что хотел бы этого на самом деле. В этом мире есть люди гораздо хуже тебя. — Вау. Ты что, сказал это вслух? — Сделай вид, что этого не слышал, а то это звучит так, будто я тебя хвалю. Его низкий смех раздаётся в трубке, а это вызывает какую-то горькую улыбку у Чонина, от этого щемит сердце. Так странно, что именно за несколько часов до реализации их плана этот человек улыбается больше, чем за все время их общения. Неужели, действительно он так легко относится к этому, или просто скрывает свои искренние чувства за глупой маской? Неужели ему совсем не страшно? В это просто невозможно поверить, что такое поразительное хладнокровие исходит от того, кто жертвует собой во имя свободы других людей. — Я знаю, что всем будет гораздо лучше без меня. Я ведь говнюк, Пак, — тихо говорит Лим, печально хмыкнув. — Да, но ты говнюк с добрым сердцем, как оказалось. Кто-то же обязательно будет по тебе скучать, так не бывает, чтобы совсем никто. — Ты забываешь о том, что у меня его нет. Ван — единственное создание на этом свете, кто будет скучать по мне. Я надеюсь, о нём хорошо позаботятся, потому что я его люблю. — У тебя есть сердце. Человек, любящий животное больше себя самого, в принципе не может быть бессердечным. Да и иначе бы ты не решился на такое. Ты чёртов псих, но такой гениальный. Ублюдок, но что скрывать — обаятельный. Злодей, но с душой. Сплошная противоречивость, — говорит Чонин и задумчиво хмурится. — Странный ты человек, Дэмиан Лим. Тот шумно усмехается и улыбается, обдумывая эти слова. Они ему приятны, ведь обычно он слышит то, что у простых людей вызывает слёзы, обиду или гнев. Но за всю жизнь он настолько привык к этому, что ему наплевать. То, что его не ненавидят уже большой комплимент. — Не пытайся понять Дэмиана Лима, — говорит он спустя несколько секунд. — Вряд ли это возможно на самом деле. — На добрые вещи он не способен. Это не его поступок. — А чей же? — удивляется Пак. — Кайла Османа. Мальчика из Джорджии, — говорит мужчина, глубоко вздохнув. — Вот у него было сердце. — Надо же, — хмыкает Чонин и несколько раз кивает. — А ты прав. — Я всегда прав, недоумок. Но, откровенно говоря, сейчас в сомнениях. — Думаешь о том, правильно ли мы всё делаем? — Я чертовски умный, но впервые не знаю верный ответ. Так действительно правильно, да? — тихо спрашивает Лим с надеждой услышать нужные ему слова. — Это всё не будет зря. Так странно, что я не боюсь смерти, но опасаюсь... умереть зря. Если мы облажаемся, то не поможем им, а будем случайными жертвами системы «Powerslide». Это будет жалко. — Нет, мы этого не допустим. Знаешь, он будет благодарен тебе за это. Они оба, — говорит парень, рассматривая столешницу стеклянным взглядом, и бездумно рисует на ней узоры пальцами. — Мы сделаем всё как нужно, и они будут в безопасности. Расслабься, обычный день. Я каждую пятницу планирую себя убить. — Да-а, из тебя просто отличная поддержка, — с нескрываемым сарказмом говорит Дэмиан и молчит пару секунд, думая обо всём этом. — Я, кстати, получил твоё сообщение. Не бойся, я не слушал. Для меня же там ничего нет, поэтому мне неинтересно слушать твои сопливые речи напоследок. — Ты даже в последний день жизни всё такой же циничный мудак, — говорит Пак и слабо улыбается. — Подумаешь, тоже мне событие. Сам сказал, обычная пятница. С чего бы вдруг я должен быть добрее? — хмыкает он и как-то тяжело вздыхает, будто его что-то беспокоит. — Не знаю почему я хочу это сказать тебе, но на самом деле я тоже попрощался с ним. — С ним? — С Чонгуком, идиот. — Что, написал ему любовное письмо? — Вроде того. Это не так душевно, наверное, как у тебя, но… мне показалось, что я… да плевать. Забудь. Не стоило говорить. — Нет, что ты хотел этим показать ему? Ты хотел объясниться? — Не знаю. — Знаешь. Давай, скажи это. — Наверное. Я хотел объяснить, почему он достоин этой борьбы за него. Ведь когда кто-то отдаёт жизнь за тебя, то это тоже нехилый груз ответственности. Я не хочу, чтобы он считал себя должником передо мной или рылся в себе, чтобы понять причины моего поступка. Просто я так решил, а этого достаточно. Чонин улыбается, понимая, что точно не ошибается в этот раз в Дэмиане. Он идёт на это абсолютно из искреннего желания помочь тому, кто по его мнению этого достоин. Он спасает его, а это просто огромный шаг для такой личности, как он. — Звучит здорово, — говорит парень, стараясь поддержать его. — Правда. И как ты это сделал? — Я подготовил для него кое-что. Юрист недавно закончил работу над всеми формальностями. Надеюсь, он оценит это и не оттолкнёт мою… чёрт, как это называют люди? — Доброту? — смеётся Пак, выгибая бровь. — Помощь, — отвечает Лим, улыбаясь. — Я не привык помогать людям просто так, но он этого достоин. Хотя бы потому, что он мой сводный брат. Уже из-за этого он для меня лучше других. — Просто признай уже, что у тебя доброе сердце, тупица. Мне можно, я же умру вместе с тобой и никому не расскажу об этом. Ему удалось растопить его процентов на пять из ста. — Лишь по отношению к нему я добр. — Ты помогаешь и моему брату, не забывай об этом. — Просто случайность. До твоего олуха мне нет никакого дела. — А сейчас ты лжёшь. У тебя не бывает случайностей, уж я-то знаю. Ты спасаешь его потому что тебе в нём что-то нравится, так ведь? — Чимин мне напоминает тот тип людей, которым бы хотел быть я сам. Без тормозов, смелый, решительный и полный слепого героизма. Он готов защищать своих близких ценой жизни и добиваться справедливости, жертвуя свободой. Наверное, дело в этом. Он хороший парень, я в нём всегда видел потенциал. — Эй, ты делаешь то же самое сейчас, Дэмиан. Добиваешься справедливости. — Я должен был это сделать ещё в юности, тогда бы всё было иначе. Возможно, будь я смелее, то многое в этом мире было бы по-другому. Хван бы не имел такой власти над всеми, а «Powerslide» просто... не существовала. Я хотел изменить мир, и я действительно это сделал, только не так, как когда-то мечтал. Жестокость порождает жестокость. Я стал таким, каким хотели меня видеть. Но многих людей можно было спасти, если бы я просто не был трусом и вместе со своими гениальными мозгами однажды дал бы отпор отцу, а не работал на него. — Ты далеко не трус. Мы все боимся его. Все, кроме Чонгука, который всегда сопротивлялся, даже не зная его настоящее лицо. И этот страх оправдан, ведь мы знаем, на что он способен. Но только у тебя одного хватило смелости лгать ему в глаза. Ты подготовил план мести, продолжая держать Хвана на расстоянии вытянутой руки от правды. Ты не сдался, когда был сам в опасности. Ты защитил Скай, когда она остановила поезд. Ты защищал Чимина и своего сводного брата, тянув для них время. И сейчас ты в одном шаге от того, чтобы нажать кнопку запуска смерти для этого чудовища. Ты уничтожишь всё, что усиленно создавал годами. Да, эта вещь пугающая и не несёт ничего хорошего, но, твою мать, система «Powerslide» — гениальная. Это равносильно тому, чтобы убить собственного ребёнка. Но что самое главное — ты навсегда победишь своего самого главного врага. Не называй себя трусом. Я горжусь твоей смелостью. — Спасибо, — едва слышно говорит Лим, а затем прочищает горло, будто ему трудно становится говорить. — Я почти тронут. Вау. — Не был бы ты такой сволочью, мы бы подружились. — Не будь ты таким недоумком, мы бы больше, чем подружились. — Пошёл ты. Мы оба на это не способны, — говорит Пак и нервно потирает лоб ладонью. — Верно. Я просто разговор поддерживаю, нервничаю, — признаётся Дэмиан. — Повторим план? — предлагает Чонин. — Думаю, предыдущих раз двадцати было достаточно. — Ладно, ты прав. Просто я тоже нервничаю, сложно всё не испортить. — Учитывая, что это твоя обычная специальность, то да. — Отвали, — говорит парень с улыбкой. — Твоя основная задача разобраться с занозой в заднице по фамилии Ким. Он не должен быть в здании, когда всё случится. Нам не нужны случайные жертвы. — Да, иначе он тоже взорвётся. Я всё помню. С этим я должен справиться. — Они ничего не подозревают? — Нет. Думают, что у меня посттравматический синдром или вроде того. Со мной бывало такое после смерти родителей. Поэтому они рады, что у меня просто мозги встали на место после передоза и тому, что я такой добренький. — А ты с ними прощаешься. — Да, а я прощаюсь. — Хорошо, они всё поймут потом. — Хорошо, — повторяет Чони и косится на лестницу. — Да, верно, когда уже будет всё кончено. — Ладно, надо заканчивать разговоры. Ты, наверное, хочешь провести время с близкими, и это нормально. Не трать его на меня. Сделай всё, чтобы они и дальше ничего не подозревали. Идёт? — говорит Лим. — Идёт. — Отлично. — А ты с кем проведёшь последний вечер? — Со своим псом. — С псом? — У меня больше нет никого. — Вот дерьмо. — Да, и вправду дерьмо. Жил в одиночестве и подохну в нём, какая ирония. — Может… — Нет, — резко перебивает его Дэмиан. — Я ведь даже не сказал ничего, — возмущается Пак. — Почему ты никогда меня не слушаешь? — Неважно, просто нет. Не жалей меня. Будь с теми, кого ты любишь. Завтра уже все изменится и у тебя больше не будет этого шанса. До встречи в назначенное время, — говорит Лим, а после сразу сбрасывает вызов. — Я и не жалею, идиот, — шепчет Чонин, слушая короткие гудки. Он сопереживает. Одиночество — самая разрушительная вещь на этом грёбаном свете после предательства. К нему можно привыкнуть, им можно наслаждаться, его можно ценить, но для жизни человеку всегда нужен человек. Это правило выживания, как бы странно не звучало. Даже самой сильной особи нужна опора. Это может быть кто-то всего один единственный, но самый необходимый. У каждого живого создания на этом свете должен быть тот, кто будет понимать и принимать. Поддержка важна не только в тёмные дни. Когда всё хорошо, то свой успех или какие-то личные победы тоже хочется делить с кем-то напополам, и самое главное в этой жизни — найти того, кто искренне разделит эти мгновения с тобой. Так и познаются близкие люди, и в горе, и в радости. Эти две крайности сложно переживать в одиночку. Каждому иногда требуются самые простые слова для того, чтобы почувствовать себя немного лучше, и нам всем необходим тот, кто просто скажет в нужный момент: «Ты такой молодец. Я так тобой горжусь». Совсем не обязательно говорить что-то слишком умное и глубокое, достаточно лишь дать понять, что всё это имеет значение. А жить вот так, в тотальной тишине — слишком страшно. Пак слышит за своей спиной тихие шаги и быстро возвращается к реальности из глубоких размышлений и личной философии. Он откладывает телефон на стол экраном вниз и делает непринуждённый вид. Лиён тихо шлёпает босыми ногами по мраморному полу и затем в привычном жесте оставляет на его затылке заботливый поцелуй, подходя к нему ближе. Он часто так делает, просто мягко кладёт ладони на его плечи и ласково целует в волосы, и это почему-то сразу вызывает нежную улыбку на губах каждый раз. Так выглядит их забота. Это выражение чувств так трепетно для характера их отношений, нечто особенное и личное, чего никто из них не сделает в присутствии других людей и никому не расскажет. Это давно стало их сокровенным способом без всяких громких слов выразить свою нежность друг к другу. Чон неторопливо идёт к холодильнику, собираясь приготовить ужин для них, и напевает себе под нос припев песни, которая звучит из стерео системы. Он только вернулся с работы, а уже переключился от одной важной роли к другой с такой лёгкостью. Путь ему преграждает далматин, который радостно мельтешит под ногами и просит внимания, а его хозяин не в силах ему отказать. Он нежно гладит пса за ушами, присев перед ним, даёт ему какое-то лакомство и только после этого приступает к готовке. Чонин с улыбкой наблюдает за таким домашним Лиёном, склонив голову на бок, и вспоминает их первую встречу. Тогда он мог едва ли различить его лицо в состоянии алкогольного коматоза. Всё плыло перед глазами, но он помнил, как после дебоша в клубе к нему подошёл его суровый владелец. Он так спокойно осмотрел его с ног до головы, несмотря на разящую от него агрессию. Не боялся его, не смотрел с отвращением и не хотел сорвать гнев на нём. Он сочувствовал ему, и тогда это чувство их познакомило. Будь Чон более импульсивным, то всё бы закончилось иначе. На первый взгляд он показался таким конченым засранцем, который сидел на всём готовом и лишь раздавал приказы, глядя на всех свысока. Но в границах этого дома он совсем не такой, люди видели его абсолютно противоположной личностью. Он выглядит всегда суровым, холодным и максимально собранным, как будто его никто и ничто не способно вывести из себя. И создаёт впечатление такого чопорного и равнодушного человека, что многие в его окружении привыкли к тому, что ему на всё наплевать. Только это далеко не так, он о многом волнуется. Он один из самых заботливых и чутких людей, которых довелось встретить Чонину в своей жизни, просто таким Лиёна видят далеко не все. Когда он полностью расслабляется, то легко проявляет всю свою мягкость и тепло по отношению к тем, кому позволяет находиться в этом жилище. И этих людей не так уж много, но они глубоко коснулись его сердца. — Снова курил на кухне, да? — спрашивает Чон с улыбкой и выкладывает продукты из холодильника на стол, морща нос и принюхиваясь. — Я открывал окно, — оправдывается Пак, складывая руки в замок перед лицом, и кладёт на них подбородок. — Я всё равно чувствую запах дыма. — Прости, я не буду больше, — говорит Чонин, мило улыбаясь. — Обещаю выходить на улицу. — Даже моему брату я не разрешаю этого делать. Слишком много я тебе позволяю, но ничего не могу поделать с собой, — хмыкает он. — Что хочешь на ужин? — Всё, что ты приготовишь. Не в моём положении выбирать, когда я даже яичницу могу испортить, — усмехается парень, скользя увлечённым взглядом по его фигуре. — Поверить не могу. Ты невероятно беспомощный в таких простых вещах, — негромко смеётся Лиён. — У меня всегда были те, кто замечательно заботился обо мне. Сначала мама, потом брат, теперь ты. А излишняя забота иногда приводит к тому, что в двадцать пять ты не можешь сам себя накормить. — Нам нравится заботиться о тебе, это не есть плохо. Как ты себя чувствуешь, кстати говоря? — Ты спрашивал об этом уже несколько раз за день. — И спрошу ещё столько же, — говорит строго Чон, обернувшись к нему. — Я беспокоюсь. Это нормально, да? Мы чуть тебя не потеряли. От этих слов Чонин сжимается и опускает глаза, потому что чувствует укол вины в своём сердце. Твою мать, если бы он только знал, что уже завтра они все действительно его потеряют навсегда, то не был бы так расслаблен и спокоен сейчас. Сложно представить, какая бы была реакция у него или у Чимина, но они определённо сорвали бы план Дэмиана, чтобы спасти его. Он это знал, потому что сделал бы то же самое. Именно поэтому старался делать вид, что всё в порядке. Он хотел попрощаться так, чтобы Лиён ничего не понял до конца. Ведь если у него возникнут какие-то подозрения, то это станет большой проблемой для них с Лимом. План может быть подорван из-за его чрезмерной бдительности, а значит, её нужно усыпить этим прощальным вечером. Это не совсем честно, но раз уж он знал его слабости, то самое время сейчас быть с ним просто особенным, чтобы навсегда этот день отложился в его памяти. Когда он осознает, что именно это было за прощание, всё уже закончится. — Чони? — мягко спрашивает Лиён и хмурится. — Всё нормально? — Да, — шепчет он и уверенно кивает несколько раз, поднимая на него глаза. — Прости, всё в порядке. Просто случившееся… это было страшно. Я хорошо себя чувствую, но немного голоден. — Это я исправлю, — говорит парень и очаровательно улыбается ему. Он отворачивается спустя несколько мгновений и начинает готовить ужин, а Пак задумчиво и с нескрываемым восхищением любуется им. Он, кажется, никогда не говорил ему об этом, но ему так повезло на самом деле. Такие парни, как Лиён, и близко не смотрели раньше в его сторону. Не потому что с ним было что-то не так или он был недостаточно хорош собой, а потому что не хотели кучи проблем, неразрывно следующих за ним тенью. Чон тоже прекрасно понимал, что быть с ним — то ещё адское испытание, но не испугался этого, а впервые рискнул. Чонин практически олицетворение всех его самых больших страхов: ненависти, злобы, боли, агрессии, вспыльчивости и грубости. Просто огромный сгусток этих чувств и всего негатива, что только могло быть в человеке, а он их всегда боялся из-за отца. Ему хорошо было известно и то, что большинство своих проблем тот решал насилием, но всё же продолжал быть с ним. А Паку он во всём казался слишком хорошим для него. Он никак не мог поверить в то, что с ним такое происходило наяву, когда этот уверенный в себе и весь такой восхитительный мужчина наставил пистолет на людей Хвана, защищая его, а после пригласил на свидание, словно этого момента не было вовсе. Это безумие какое-то. А ко всему прочему, у него душа и сердце были невероятно добрыми. Когда он стал узнавать его получше, то не успевал поражаться тому, что такие люди существуют. Иногда казалось, что он сплошной холод, а не человек. Всегда такой сдержанный и сильный, как будто ничто не способно выбить его из равновесия, а Чонину очень не хватало этого железного самообладания, потому что его эмоции часто зашкаливали в совсем не нужном направлении. Они такие разные, что абсолютно непонятно то, почему они в принципе решили что-то попробовать в плане отношений. Им обоим следовало бежать друг от друга, но они и сами не поняли, как стали наоборот тянуться. Чони подпирает щёку ладонью и с интересом рассматривает чувственный профиль хозяина дома. Такой он чертовски милый, когда так сильно сосредоточен. Брови сходятся на переносице, пока парень пытается понять инструкцию на упаковке с какой-то едой, а тёмные глаза быстро бегают по строчкам. Он часто говорит с неодушевлёнными предметами, размышляя вслух, и сейчас делает то же самое. На его лбу появляются очаровательные морщинки, а губы забавно надуваются. Таких красивых мужчин он ещё не встречал в своей жизни, кажется. Ему так сложно поверить в то, что хоть и недолго, но он принадлежал ему во всех смыслах этого слова. Такие обычно не про его историю, и нужно было быть самым настоящим идиотом, чтобы не понимать это. Конечно же, он знал, что рано или поздно эта сказка подойдёт к концу, и ему меньше всего хотелось, чтобы заканчивалась она его передозом или чем-то подобным. Так сильно он мечтал о хэппи-энде, глядя на него. Не стоило этого делать. Ему не хотелось мешать с грязью то, что было между ними, но, честно говоря, это было изначально неизбежно. Он сидел в этом дерьме по самые уши, и вряд ли вообще когда-то вылез бы, а тянуть на это дно ещё одного человека было так нечестно. Наверное, именно поэтому он принял решение не давать ему никогда ложных надежд, ведь не был в себе уверен. Он привык держать слово, но, как показала практика с Чимином, ему удалось в этом сильно облажаться. Потому и обещать любовь до конца дней он не мог даже самому себе. Невероятно тяжело разобраться в этих эмоциональных дебрях, когда ты абсолютно не знаешь ничего о любви. Так трудно спутать это чувство с привычкой, симпатией, страстью или влюблённостью. Люди ошибочно полагают, что знают всё о любви, но, тем не менее, никто так и не смог за всё время существования человечества дать ей правильное определение. Веками великие философы и обычные люди задаются вопросом: а что такое любовь? Но пройдёт ещё столько же лет, а истины никто так и не узнает. Всё просто — такого понятия не существует. Каждый воспринимает её по-своему и абсолютно субъективно, на интуитивном уровне. Для кого-то любовь — это масштабные поступки, пышная свадьба, громкие слова, дорогие подарки, внимание, рождение детей, пылкие признания в моменты страсти, бурные ссоры, а для кого-то — ощущение спокойствия и единения. Слишком трудно сделать фиксацию на чём-то одном и конкретном, но единственное, что точно знает Чонин — любовь живёт там, где не болит. Эти два чувства никак не должны сосуществовать в одном пространстве, хоть большинство людей уверяют друг друга в обратном. Мол без ссор не бывает чувств, притирка, ревность и вспыльчивость — это показатели того, что нам не наплевать. Они найдут сотни оправданий тому, почему делают больно, но ни одной причины того, почему они не могут прекратить выстраивать нездоровые отношения или просто остановить это. Возможно, он и сам не способен создавать другие, ведь мало что знает об истинной любви, а точнее — совсем ничего. Но он судит о ней через призму того, как умеет любить своего брата, только в своём личном понимании, и для него любовь таится в мелочах. Это касания, взгляды, желание чувствовать чужой аромат рядом и смеяться вместе, смотреть в глаза, дышать одинаковой мечтой и смотреть вместе в одном направлении, уважать, понимать и верить. Любовь всегда основывается на честности и доверии, это как те самые киты, о которых раньше говорили, что они держат Землю. Любовь рождается в простоте, а не ищет чего-то сверхъестественного. Пака раньше сильно удивляло доброе отношение к нему. Эта обыкновенная нежность со стороны Чона выбивала его из колеи. Он всё не мог понять, почему тот не отвечал грубостью в ответ, почему не отталкивал, не кусался, и только лишь проведя с ним столько времени вместе понял, причину такого отношения — Лиён влюблялся. И даже несмотря на то, что они решили не продолжать отношения формально, он был тем, кто не переставал находиться рядом. Они не смогли отказаться друг от друга, хоть и честно пытались это сделать. Вместо того, чтобы разорвать всё, они продолжали видеться снова и снова, но больше не ставили никаких рамок для своих отношений. Так было проще. Они спокойно наслаждались временем, проведённым вместе. И сейчас, глядя на него, Чонину было так тяжело понимать, а правильный ли это был поступок? С одной стороны он знал, что да. Переживать это расставание по отдельности они оба не хотели, но с другой — от этого только больнее. Они оба не ощущали того, что всё до конца закончилось, потому что ограничили себя лишь формально. На самом деле так же проводили вместе вечера, целовались, много говорили, просыпались в одной постели. И из-за этого намного больнее будет завтра, когда произойдёт старт гонки, и далеко не ему, а этому парню, который готовил им ужин прямо сейчас. Боже. Это его личный ад. Ему было так стыдно перед ним, что хотелось в голос выть. Он знал, что его поступок правильный, только как это объяснить собственному сердцу Пак совершенно не понимал. Его расщепляло на куски от того, что он вынужден был скрывать что-то именно сейчас. Ему так сильно не хотелось причинять боль этому человеку, ведь он, по сути, самое лучшее, что было в его жизни после Чимина. Он с щемящей болью в душе и тоской смотрел на то, как парень мило пританцовывает, продолжая готовить, и понимал, что это самое прекрасное, что ему довелось видеть за последнее время. Ён так беззаботно ведёт себя и чувствует себя рядом с ним так комфортно. Он плавно двигается от одного стола к другому, от плиты к холодильнику, и при этом постоянно тепло улыбается ему и бросает мягкие взгляды. В каждом его движении Чонин видит идеал. Если бы он только знал, как может отблагодарить его за всё, что тот делает лишь одним своим существованием, то непременно сделал бы это. Но вместо благодарности он разобьёт ему сердце самым страшным образом. В его собственной груди этот тупой орган в этот милый и такой комфортный момент для них по странным причинам скачет так быстро, что парень слышит его ритм в своих ушах. Ему нравилось в Лиёне всё. Его мягкие черты лица, улыбка, заразительный смех и голос, даже эта простая хлопковая рубашка с маленькими пуговицами. Белая ткань свободно обнимала его тело и была распахнута на груди, и это выглядело слишком сексуально для обычного вечера. Он всегда был безупречен. Его личный идеал, которым Чонин восхищался, совершенно не стесняясь этого. Всё в нём было слишком для него, но он ничего не мог с собой поделать, а тонул в чуждых ему чувствах, глядя на него. Когда его сердце впервые болезненно заныло рядом с ним, то он резко дал заднюю передачу без выяснения причин. Он хорошо помнил тот момент, когда стал понимать, что начинает быть зависим от него, и поэтому решил всё исправить одним единственным ему известным способом — разрушением. Глядя ему в глаза, он так нагло и без угрызений совести сказал о том, что никогда не сможет полюбить его. О том, что он просто на это не способен. Возможно, это было самой большой ошибкой, и в глубине души Пак жалеет об этом, но ему на тот момент казалось это исключительно правильным решением. Он боялся, ведь его жизнь — полное дерьмо с бесконечными проблемами. Для того, чтобы кого-то привязывать к себе, нужно понимать, что этому человеку придётся иметь дело со всем этим, а ему не хотелось дарить Лиёну вот такую жизнь. Он заслуживал самого лучшего на этом свете после того ужаса, что пережил в детстве и в юности. Наверное, всё дело было действительно в страхе. Он не был уверен в себе и в том, что может в достаточной мере подарить ему себя и свои чувства, ведь ему об этом совсем ничего не известно. На самом деле он даже не знал, что именно испытывал, глядя на этого человека сейчас. Любовь ли это? Привычка? Интерес? Желание быть кому-то нужным? Он не знал, потому что кроме любви к брату в его жизни не было абсолютно ничего хорошего, но даже ему он так и не научился до конца показывать своё трепетное отношение. Для него это слишком сложно. — Ён, — нежно зовёт его Чонин, продолжая задумчиво смотреть перед собой. — М? — отзывается парень и неторопливо оборачивается. — Что такое любовь? Рука Чона, перемешивающая ужин на сковороде, замирает, и он весь, кажется, впадает в лёгкий ступор на несколько секунд. Для него так странно осознавать, что этот вопрос задают именно ему. Откуда, чёрт возьми, ему знать на самом деле это? В этой жизни он любил всегда не тех людей, либо тех, кто не любил его в ответ с той же силой. Он никогда не был в серьёзных и долгих отношениях и даже не пытался их начать, потому что заранее знал, что всё закончится чудовищным провалом. Ведь для того, чтобы любить кого-то, нужно в первую очередь уметь и принимать это чувство в ответ, а у него с этим большие сложности. До подросткового возраста и до появления Чонгука в его жизни он вовсе считал, что любовь равна насилию, но это оказалось далеко не так. В любви нет места физической боли, да и моральной тоже. Тот, кто любит, ни за что и ни при каких обстоятельствах не заставит бояться себя. Но он хорошо понимает, почему парень задаёт этот вопрос, потому что и он тоже ничего не знает об этом. Ему нужны ответы. Ведь он наоборот не умеет дарить это чувство, но всегда принимает любовь и впитывает в себя её как должное. Чон тяжело вздыхает и опирается ладонями на столешницу, а после некоторое время напряжённо молчит, думая над тем, что сказать. — Почему ты спрашиваешь об этом меня? — удивляется он, дёрнув плечами. — Ты всегда даёшь правильные ответы на мои вопросы, — отвечает Чонин. — Но не в этом случае. Я понятия не имею, что здесь будет верным ответом. — А его и нет. В любви нет ничего правильного, всегда лишь субъективное мнение. Мне интересно знать твоё. — Ладно, — шепчет парень и вновь молчит несколько секунд, подбирая нужные слова. — Я думаю, что в наше время любовь слишком романтизирована. Это не плохо, но в реальности не бывает так, как в книжных романах или в красивом кино. Такие чувства, наверное, одни на миллион. И несмотря на то, что любовных историй из жизни много, мало из них заканчиваются хорошо. Всё оказывается не так. Реальный мир сильно искажает ту розовую сказку, в которую так хочется верить, поэтому для каждого понятие «любовь» своё. — Что для тебя любовь? — спрашивает Пак с интересом. Чон медленно скользит взглядом по собственным предплечьям. Он рассматривает закатанные рукава и вздувшиеся вены от напряжения, и в этот момент вспоминает о том, как по его коже пробегают мурашки каждый раз, когда Чонин обнимает его. Кажется, он прекрасно знает ответ на этот вопрос, но никогда не думал, что ему придётся объясняться в этом. Немного странно, что Пака вдруг заинтересовал этот разговор, хотя он недавно пережил страшное потрясение и не одно, может быть, это последствия каких-то переосмыслений. Неудивительно, что он задумывается о важных вещах после встречи со смертью лицом к лицу. — Желание прикосновений. Хотеть кого-то касаться и есть любовь для меня. Когда у тебя существует физическая потребность чувствовать тепло чужого тела конкретного человека и когда от этого приятная дрожь бегает по коже, — наконец-то говорит он, медленно подходя к нему. — Звучит довольно... странно, но если только не знать мою историю. В определённый момент это становится необходимостью. Всю жизнь я просто ненавидел телесный контакт, любой его вид, потому что обычно он приносил мне боль. Отец внушил мне, что насилие — это и есть обычное проявление любви. Он говорил, что чем больше боли я получаю от него, тем лучше. Значит, он меня так сильно любит. С его стороны это было такое воспитание, такая забота и он уверял, что это сделает меня лучше. Не сделало, а лишь искалечило. Я искренне верил, что он прав до тех самых пор, пока мой брат не переехал к нам домой. И когда это всё прекратилось, то я запретил себе к кому-то прикасаться без любви и запретил другим прикасаться ко мне. Нужно ценить эту возможность, прикосновения не для всех бессмысленны. У меня есть друзья, но я никогда не позволяю им обнимать меня, рукопожатий вполне достаточно для поддержания тёплых отношений. Но я стал желать объятий брата, а ты знаешь, как сильно я люблю его. Я думаю, что любовь способна исцелить моё тело до конца, когда наступит подходящее время. Когда я встречу человека, который будет желать моих прикосновений так же сильно, как и я его и ценить это, — поясняет Лиён и почти невесомо касается волос парня, но затем медленно убирает руку и коротко вздыхает. — Вот так. Не очень понятно, наверное, но это всё, что я могу сказать. Больше мне ничего не известно. У меня никогда не было перед глазами примера того, как нужно любить. — Но ты ведь… позволяешь мне прикасаться к тебе, — шепчет Чонин, глядя на него, и недоумённо хмурится. — Я беру тебя за руку и обнимаю. Выходит, что на твоём языке это значит… — Я хочу, чтобы ты меня касался, — заканчивает за него Чон и неуверенно улыбается уголком губ. — Да. — То есть, чтобы я... вот чёрт. Ён заглядывает в его прекрасные, но несчастные глаза, и видит, как в них мечутся сотни мыслей сразу. Так растерян и так напуган слышать это. Вероятно, это осознание сильно бьёт его по голове, потому что парень так и продолжает рассеянно хлопать длинными ресницами, не вымолвив ни слова больше. Заметно, как паника медленно его охватывает, и он не знает, что должен говорить в ответ. Он ошарашен так, словно услышал прямое признание в любви, но фактически так оно и есть. Чон аккуратно берёт его за руку и мягко поглаживает пальцами мозолистую ладонь, которую сотни раз обрабатывал от крови и ран после боёв. В некоторых местах он чувствует ссадины и разбитую кожу, но всё равно считает именно эти руки самыми нежными, ведь их прикосновения самые желанные и ценные для него. — На самом деле... — тихо начинает Лиён и тяжело вздыхает, — в настоящей любви нет места никаким иллюзиям. В ней есть лишь возможность принимать себя и человека рядом такими, какие мы есть по своей природе. В любви нет места стремлению переделывать и улучшать того, кого мы выбираем, а для этого важно иметь определённую жизненную мудрость. Нельзя делить мир вокруг только на «чёрное» и «белое», нужно идти на компромиссы во имя общего счастья и покоя. Иногда нужно заткнуть эгоизм, а иногда, скрипя зубами, наступить ему на горло. Нужно просто принимать даже те качества, которые невыносимо раздражают, и понимать, что есть то, что может раздражать партнёра в тебе. Нужно научиться сосуществовать вместе, интересоваться друг другом, быть чуткими, эмпатичными, живыми и открытыми, не бояться показывать собственную уязвимость и говорить о том, что болит внутри, и том, что не нравится, потому что это крайне важно. Реальная способность любить может быть лишь в здоровых отношениях, в больных же — обычно существует зависимость, принимаемая за любовь. — Думаешь... у нас бы могли быть здоровые отношения? — Ты хочешь знать правду? — Да. — Думаю, что этот процент равен примерно тридцати из ста. Это сложно. Определённо у нас всё было бы не как у людей. — То есть нет. Но почему? — Мы оба сломанные. Мы оба не знаем, как нужно любить, отчего и действуем абсолютно интуитивно, но иногда это не самое верное решение. Мы даже не смогли начать отношения без боли. — Из-за меня, — шепчет Пак, виновато опустив глаза. — Да, ты оттолкнул меня, испугавшись собственных чувств на самом берегу, ведь так? — спрашивает Лиён. — Да, кажется. — И я не виню тебя в этом, а понимаю, что ты просто не знаешь, что делать со всем этим. То, что между нами происходило, мне нравилось, но мы же оба прекрасно понимаем, что это было бы… не знаю, как сказать правильно. Мне кажется, что мы бы причиняли боль друг другу, совсем не желая того. Просто потому что не знаем, как выстраивать адекватные отношения, как любить, как принимать эту любовь, как всё это вообще работает? Мы профаны, которые боятся собственных ошибок, оттого и плывём по течению. Я же позволил тебе уйти не потому что ничего не испытываю, а потому что забочусь. Ты ведь это понимаешь? — Да, — кивает парень. — Не хочу, чтобы тебе было больно из-за меня. Не хочу ругаться с тобой, не хочу обижать тебя, не такой я человек, но это выходит иногда само собой. Я готов быть просто вот так рядом, если ты позволишь это. Я ведь понимаю, что хочу не совсем того, что ты можешь мне дать, ровно, как и я не способен дать то, что требуется тебе. Поэтому я выбираю середину. — Но почему? — Потому что я в гармонии с твоими чувствами, мыслями и эмоциями. Мне хорошо рядом с тобой, а большего я и не прошу. Да, чаще всего нам сложно вместе. Я сражаюсь за тебя, а ты — со мной. Мы оба слишком боимся таких разных вещей. Ты любить, а я — быть любимым. Но несмотря на то, что бывают дни, когда я просто тебя ненавижу, именно ты делаешь меня немного счастливее, ничего существенного для этого не делая, — говорит Чон и ласково целует его в висок, прежде чем вернуться к приготовлению ужина. — Я благодарен уже за то, что ты позволяешь мне тебя касаться. Для меня это значит больше, чем для других. — Тебе хочется получать больше чувств от меня? Тебя разве не бесит моя холодность? Неужели, ты не хочешь изменить это во мне? Ты не говоришь об этом вслух, но ты же думаешь об этом? Я ведь… со мной трудно, знаю, но ты молчишь и об этом. Ты всегда лишь поддерживаешь меня, в то время как другие напоминают о том, что я — одна сплошная проблема. Ты не пытаешься изменить во мне ничего, а просто… — Принимаю тебя. — Да, но почему? Почему ты не пытаешься изменить меня? Почему ты даже скандал мне не устроил из-за того, что я просто сбежал от тебя? Почему другие ругаются по любым мелочам, сходятся и расходятся, пытаются переделать друг друга под себя, выстраивают и рушат свои отношения, а мы если ругаемся, то это происходит не как у всех. Ты будто каждое слово подбираешь, даже находясь в ярости, между нами всё иначе. У нас всё… спокойно, почему? — А чего ты ожидал от человека, который боится криков? Бурных эмоций и страстей, как в драматичных сериалах? Мне хватило их в моей жизни сполна. Когда мы вот так ругаемся, то мне вдвойне некомфортно. Я проецирую своё настоящее на прошлое и вижу в тебе моего отца, а я так не хочу этого. Верно, между нами всё иначе, но разве это плохо? — хмыкает Лиён, задумчиво сводя брови на переносице, и некоторое время молчит, обдумывая, что сказать. — У нас бывают взлёты и падения, победы и разочарования. Контрасты — вот чего полны наши взаимоотношения. Они иногда торопятся, а иногда делают десять шагов назад. Но какими бы они ни были странными для других, я знаю их настоящую ценность. Она таится в глубине под переменчивым течением нашего личного океана. Там есть место искренности, а мне большего не нужно. — Никогда не перестану поражаться твоим размышлениям. Я даже не думал об этом в таком смысле. Теперь мне немного яснее, почему нам комфортно и в спокойствии, — говорит Пак, удивлённо хмыкнув. — Знаешь, некоторые люди мечтают о дикой и необузданной любви, забывая о том, что она крайне близко граничит с безумием в реальной жизни. Такие чувства упоительны в кино и на страницах книг, но пугающе прекрасны в реальной жизни. Они лишают благоразумия, а самое главное ведь — не терять себя. Если справляться с этим, то да, можно получить что-то неземное, но если нет? Это равно личностному разрушению. Если честно, на мой взгляд, нет ничерта хорошего в одержимости кем-то, пусть даже она вполне безобидная. На самом деле от этого одни проблемы. Это плохой признак, если внутри всё постоянно бурно переворачивается из-за другого человека. Для меня это звонок к тому, что стоит уносить ноги. Спросишь, почему? Да всё просто, потому что в конечном итоге это станет ещё сильнее, а ты будешь желать испытывать это чувство регулярно. Тебе будет необходима подпитка, это та же дурь, только губит она морально, а не физически. Ты будешь терпеть абсолютно всё дерьмо, которое тебе будут причинять, преподнося это под видом любви, если в итоге получишь это кратковременное трепетное ощущение эйфории, именно из-за того, что слишком зависим от кого-то. Я так не хочу, это неправильно — терпеть боль из-за любви. Влюбляться нужно в того, кто дарит безмятежность. В того, с кем чувствуешь себя в безопасности. Это сугубо моё виденье, но все эти излишне импульсивные вещи приводят позже к глобальной катастрофе, потому что эмоций становится лишь больше. Есть несколько стадий чувств: влюблённость, пресыщение, терпение, дружба и любовь. И это опасно, когда тобой настолько сильно владеет кто-то, ведь как бы не клялись нам в вечной любви, закончиться всё может на любом из этих этапов и именно в тот самый момент, когда ты будешь разрушительно зависим от своего партнёра и от желания угодить ему во всём. Это прямой путь к самоуничтожению. У Чонина почему-то даже дыхание перехватывает от этих слов, и он внимательно впитывает их смысл. Они так предельно точно попадают в его собственные мысли, которые он не всегда способен выразить, что даже становится страшно. Теперь ему намного яснее, почему Чон так старательно держит себя под контролем, ведь просто не хочет с каждой ссорой разрушать их обоих ещё сильнее. Именно благодаря ему между ними и появилось спокойствие, и, оказывается, оно необходимо было им обоим. Пак всё это время так наивно полагал, что, возможно, ему недостаточно какой-то эмоциональности и яркости, чтобы вызвать в нём что-то импульсивное и дикое, но нет. Это просто им не нужно. Им обоим было необходимо лишь возвращаться друг к другу, словно в границы своей зоны безопасности, и лелеять это ощущение. Они смотрят в одном направлении, чёрт возьми. — Вот значит, почему ты не отвечаешь мне тем же, когда я срываюсь, — говорит парень, мысленно желая получить подтверждение своих мыслей. — Да, я не хочу, чтобы ты был зависим от разрушительных эмоций. Не хочу быть тем, кто искалечит тебя ещё сильнее, — говорит Лиён и тихо вздыхает, опираясь на стол ладонями. — Пойми, Чони, нет ничего хорошего в скандалах или в том, чтобы срываться друг на друге. Да, для кого-то такой тип отношений вполне нормальный, но это не здорово. Я жил в этом всю жизнь, и знаю о чём говорю. Ругань неизбежна, ведь все мы живые люди со своими эмоциями, но у всего должна быть мера. Любовь не живёт в скандалах, эту чушь говорят те, кто не способен держать себя под контролем. Ты излишне эмоциональный человек, а я холодный. Ты агрессивный, а я тихий. Ты импульсный, а я рациональный. И когда всё твоё дерьмо выплёскивается наружу, то я пытаюсь подавить это чем-то хорошим, что существует во мне. Например, заботой, нежностью, лаской, а иногда и тем же холодом в ответ, чтобы ты остыл. Я не такой спокойный, как все думают, и ты прекрасно это знаешь. Как и ты, я способен взрываться, но терплю ради нас обоих. Меня это всё пугает, понимаешь? Меня пугаешь ты, когда приходишь в ярость. Я пытаюсь избежать всего этого, потому что боль — твой способ самоуничтожения, а я не хочу предоставлять тебе эту возможность. — Ты всё это время заботился обо мне, говоря, что так будет лучше для нас, — шепчет он едва слышно и прерывисто вздыхает из-за нехватки воздуха. — Охренеть. — Я умею причинять боль не хуже тебя. Но если я буду делать это в ответ, то именно тебе из нас двоих будет становиться хуже, а я не хочу потерять тебя, понимаешь? Не хочу. Да, мы далеки от идеала и у нас всё сложно. Но меня устраивает то, что между нами сейчас, раз ты не хочешь рисковать и давать мне что-то большее. Знаю, что ты считаешь, что я не для тебя, и мне так кажется. Но мы очень похожи с тобой, больше, чем ты думаешь. И одновременно мы такие разные, только в этом нет ничего плохого. Я очень хочу, чтобы ты научился меня любить. Не сразу, но… может, когда-нибудь, а я ради тебя научусь принимать любовь. Я не знаю, возможно ли это, но давай попробуем? Вдруг тогда у нас получится? Пак опускает голову и зажмуривается, тихо вздыхая. Его просто ломает эта простая просьба, ведь он прекрасно знает, что никакого будущего между ними нет и уже не будет. На какие бы уговоры сейчас не шёл Лиён, для них история закончится сегодня навсегда. И сейчас от осознания того, что он не только разобьёт его сердце, но и разрушит маленькую надежду, так невыносимо больно. Он верит в него и верит в них, даже несмотря на то, что шансов не было изначально. У парня нет сил поднять взгляд на него, потому что было слишком стыдно смотреть сейчас на человека, который говорит такие невероятные вещи. Он произносит такие красивые и важные слова, совершенно не подозревая о том, что именно Чонин станет тем, кто причинит ему самую большую боль совсем скоро. И он это сделает абсолютно осознанно, чёрт возьми. Это какой-то адский круг для его сердца, но так должно быть. Наверное, так будет правильно в первую очередь для него. Может быть, это в какой-то степени эгоистичное решение, но у него больше нет никаких сил выносить это моральное разрушение изо дня в день. Его запас закончился ещё в тот момент, когда он узнал правду о том, кто именно убил его родителей. И это тот же, кто причиняет годами боль тому, кто сейчас так отчаянно борется за него. Хван заслуживает мести за всё, что сделал с ними обоими. Из-за него и из-за его поступков им никогда не стать чем-то полноценным, ведь всегда кто-то один будет неумолимо разрушаться. Пак спустя лишь долгих пять минут решается поднять голову и скользит печальным взглядом по телу Чона, а затем медленно и бесшумно подходит к нему. Он останавливается за его спиной и стоит так несколько секунд, разглядывая его крепкие плечи и длинную шею. Так тяжело поверить в то, что уже завтра ему придётся исчезнуть из его жизни навсегда. Он больше не сможет касаться его, чувствовать его запах и болтать о всякой ерунде, пока они смотрят кино. Ён подарил ему столько разных чувств за последнее время. Кажется, он является единственной причиной, по которой ему всё ещё хочется улыбаться. Чонин делает маленький шаг вперёд и робко касается лбом его плеча, обнимая его за талию. Он закрывает глаза и борется со своей слабостью в виде горьких слёз, застывших комом в горле. Вновь он морщится от того, что черепную коробку разрывает на части ноющая боль, и даёт себе время перетерпеть её. Хорошо, что Лиён этого не видит, потому что опять обязательно станет задавать ненужные вопросы. В ответ на это действие он лишь на секунду перестаёт резать овощи, а затем с улыбкой на лице мягко поглаживает руки, окольцовывающие его тело в тёплых объятиях. Чони глубоко вздыхает, зажмуриваясь сильнее, и чувствует такой приятный аромат, ставший самым близким за это короткое время. Сладковатые ноты корицы, парфюма и солёного океана. Ён пахнет, как солнечное утро, которое будет в его жизни в последний раз через несколько часов. Он пахнет, как его первая и последняя любовь, которая никогда не закончится сказкой со счастливым концом. Он пахнет, как мечта, которая никогда для него не осуществится. Он пахнет, как надежда, которая спасала его и дала силы продержаться ещё немного. Он — его самое прекрасное воспоминание за все эти годы боли и саморазрушения, и Пак не жалеет ни о чём, чему позволил случится. Этот человек — единственное светлое пятно, которое разбавляет чёрно-белую палитру вокруг. Наверное, при других обстоятельствах у них действительно могло бы что-то хорошее получиться, но, к сожалению, не в этой жизни и не в этом времени. Он знает, что слишком разрушен для того, чтобы любить, но если бы встретил его немного раньше на своём пути, то всё могло бы быть совсем иначе. Они могли бы попытаться быть по-настоящему счастливыми, как их братья, и не было бы необходимости в том, чтобы сейчас уничтожать себя ради собственного освобождения. Он слишком сильно и глубоко сидит во тьме, где Лиёну нет и никогда не будет места. Его задача — двигаться дальше. Когда всё наконец-то завершится, то его жизнь станет лучше, ведь мразь, причинявшая ему боль всю жизнь, получит по заслугам. Этот прекрасный человек может быть счастлив, но это возможно, только лишь если он его отпустит и поможет сделать этот решительный шаг вперёд в хорошее будущее без тяжёлого груза в виде него самого и Джихвана. — Любовь — это лишь сладкая печаль о том, что всё в нашем мире не вечно. И чем больше любви ты оставляешь после себя, тем больше будет сожалений, когда будешь вынужден уйти. Я не верю в вечную любовь, мне кажется, всё в этом мире приходит к концу. И я не хочу жалеть, поэтому недостаточно, наверное, тебя люблю. Но несмотря на это, я не хочу, чтобы ты забывал обо мне, даже если я попрощаюсь с тобой, — тихо говорит он, прижимаясь к нему крепче. — Я о многом прошу, но, пожалуйста, помни меня. — Почему ты так говоришь? Что-то случилось? — Нет. Я это говорю, потому что в твоих глазах я всегда хороший человек, несмотря на то, какой я на самом деле. Я хочу, чтобы ты меня знал именно таким, хоть у нас ничего не складывается. — Ты потрясающий человек, Чони. Просто ты несчастный, и я так сильно хочу это исправить, — с неимоверной тоской в голосе говорит парень. — Я знаю, Ён, — шепчет Пак и скользит ладонями по его груди. — Но у меня не получается, да? Ты ведь всё равно уйдёшь от меня рано или поздно? Будь со мной честным. Пусть это будет больно, но не лги. Чонин крепко зажмуривается, сильнее упираясь лбом в его спину, и с таким адским усилием старается сдержать эти глупые слёзы, которые так и норовят сорваться и покатиться по щекам. Эта слабость просто лезет из него, словно нечто инородное, чужое и неправильное. Он никогда не был настолько слабым. Лиён всё чувствует так невероятно тонко, но даже сам не понимает, что он уйдёт навсегда из этого мира, а не просто своей дорогой от него. Он попадает в самую точку, совсем не думая об этом так глубоко. — Я был намного счастливее благодаря тебе, но тебе не починить механизм, который нуждается в разрушении. — Не говори так, пожалуйста, — просит Чон дрожащим голосом. — Я так устал от всего этого. Я правда стараюсь, но... — Пожалуйста, не сдавайся, — просит Лиён, резко разворачиваясь и порывисто обнимает его. — Не отступай, прошу тебя. Скажи мне, как тебя спасти? Скажи, что я могу сделать прямо сейчас? — Просто не отпускай меня из своих объятий, — говорит Чонин, утыкаясь носом в его приятно пахнущую парфюмом шею и крепко обхватывая руками его талию. — Мне это так необходимо. — Ты... хочешь уйти насовсем? Ты хочешь быть один? Тебе будет так лучше? — спрашивает парень, болезненно заламывая брови. — Я просто... хочу попытаться победить своих демонов, — шепчет Пак, запинаясь, и сдерживает поступающие слёзы. — Но… — Без меня, — едва слышно говорит Чон. — Без тебя, Ён, — тихо говорит он и зарывается пальцами в его мягкие волосы на затылке. — Прости. Прости меня. Ты мне не нужен в этой тьме. Тебе здесь нечего делать. Я хочу, чтобы ты пошёл дальше. Лиён ничего не отвечает, а лишь глубоко вздыхает, как будто только что у него оборвалось сердце в груди. А его плечи понуро и медленно опускаются, словно он только что потерял последнюю надежду на хэппи-энд между ними. Ему больно, Чонин это чувствует даже своей кожей, но совершенно не способен излечить его. На одной чаше весов стоит жизнь его брата, а на другой — слабая надежда на то, что эти отношения можно ещё спасти, если работать над ними, и он сделал этот выбор. Это, наверное, слишком жестоко, но Чон сам просил быть честным с ним. Предельно честным он быть не может из-за особенных обстоятельств, но и нагло лгать ему тоже совсем не способен. Пусть лучше считает, что это окончательное расставание, чем прощание навсегда. — Я знаю, почему ты это делаешь, — говорит Лиён, опуская руки. — Что знаешь? — удивляется Пак. — Ты думаешь, что так будет лучше. Ты таким образом заботишься обо мне, ведь… твои травмы не пройдут бесследно. Зависимости уже не отпустят и всё приведёт к тому, что… я не могу даже произнести это, — говорит он, отрицательно качая головой. — К сожалению, ты всё понимаешь не хуже меня, и потому просто бежишь, полагая, что мне будет лучше без тебя. — Тебе действительно будет лучше без меня. Ты сказал, что не хочешь быть человеком, который искалечит меня ещё больше, а я, в свою очередь, не хочу быть тем, кто сломает тебя. Я знаю, что, не желая того, уже проник в твоё сердце, но пока не слишком поздно, мне нужно отступить. Поэтому нам будет лучше оставить друга друга. — Но ведь не прямо сейчас? Скажи, что у меня есть ещё немного времени. — Не сейчас. Этот вечер только твой. Чон медленно кивает, глядя перед собой невидящим взглядом, и чувствует, как у него внутри всё медленно рушится. Все глупые надежды на то, что он может быть с кем-то по-настоящему счастлив, только что обрублены с неимоверной жестокостью, но такова жизнь. Правда всегда воспринимается больнее, и, к своему сожалению, он давно знает её, просто не хочет признавать и давать ей право жить в своей голове. — Я понимаю, что мы всегда были обречены, Чони, — говорит он, болезненно улыбаясь уголком губ. — С первого дня знал, когда втрескался в твою улыбку. Я же не идиот. Наверное, я изначально знал, что всё закончится тем, что мы пойдём разными дорогами, но мне так хотелось верить в какую-то тупую сказку. Я смотрел на то, как мой брат постепенно влюблялся в твоего, становился счастливее, и хотел также. Только его эти чувства спасли, а мои, похоже, меня погубят. — Ён... — Прости, просто тяжело принять тот факт, что иногда расставание правда необходимо. Я всё понимаю. — Мы пытались. Мы правда очень пытались, но… — Да, знаю. У нас не получается, и никто не виноват. — Ты будешь счастлив. Кто-то хороший обязательно полюбит тебя всем своим огромным сердцем и подарит целый мир, — шепчет Чонин, сдерживая слёзы, и берёт его лицо в ладони. — Он заставит звёзды в твоих прекрасных глазах вновь загореться жизнью. И покажет, что любовь это не насилие, не агрессия, не боль. Он излечит тебя. Он сотрёт все плохие воспоминания и напишет новые, самые-самые счастливые. Он научит тебя принимать это чувство и окутает им так крепко, что ты будешь приятно задыхаться. Он сделает то, что не смог я. Просто найди этого человека, ты этого так заслуживаешь, малыш. Пожалуйста. — Я не… — Пожалуйста, — настаивает он и больше не сдерживает чувств. Слёзы стоят в глазах стеклянной пеленой, а после резко срываются с ресниц, практически незаметно. Он с трудом делает вдох и быстро моргает, ненавидя сейчас свою слабость. — Прошу тебя, обещай мне. Ты должен пообещать, что будешь счастлив рано или поздно. В своё время, когда оно наступит, главное — не бойся этого. Не будь идиотом, как я, и не отталкивай от себя человека, с которым ты чувствуешь себя спокойно и безопасно. — А ты? Как же ты? Ты будешь счастлив? — шепчет Лиён, вопросительно глядя на него. — Я надеюсь. Будешь счастлив ты — я буду улыбаться. — Тогда я обещаю, — говорит парень и слегка кивает. — Но скажи, если бы не все эти обстоятельства, если бы мы не были такими, то… — Да. У нас бы точно получилось, — тихо отвечает Пак, поглаживая его скулы большими пальцами и болезненно улыбается. — Даже не сомневайся в этом. В тебя так легко влюбиться, просто... Боже. Ты сказал, что ты не для меня, нет, это я не для тебя. Это я тебя не заслуживаю. Это я не могу тебя осчастливить. Тебе нужен тот, кто будет любить тебя, словно ты единственный человек на этом сраном свете, понимаешь? Ты заслуживаешь больше, чем я способен дать. Я чувствую, как причиняю тебе боль тем, что не могу быть нормальным парнем. Ты нуждаешься в любви, но я не умею её дарить. Я не знаю, насколько ещё хватит твоих сил довольствоваться малым, и это так неправильно. Ты должен получать всё. — Но ты ведь что-то чувствуешь ко мне? Хоть что-то? — Иначе бы не был сейчас здесь. — Что я тогда значу для тебя? Пак тихо вздыхает, рассматривая его лицо пристальным взглядом, и чувствует, как бешено стучит сердце в груди, ломая что-то под рёбрами. Он понимает, что провалил, сам того не желая, попытку сделать этот вечер просто светлым и хорошим. Эмоции взяли вверх над ним, но и врать Ёну в глаза он не умел, только не ему. Что же он значил для него? Это самый сложный вопрос, чёрт возьми, на этом свете. Он — самое лучшее, что могло произойти с ним за эти годы. Никакая эйфория после наркотиков не сравнится с тем, что за эмоции ему дарил этот человек просто своим присутствием. Он действительно был счастлив рядом с ним, но этот шлейф его прошлого и руины внутри не способны просто так исчезнуть. Это никому не излечить. Но больше всего комфорта в эти последние трудные месяцы ему дарили бережные руки, которые сейчас безвольно висели по швам, боясь пошевелиться. И больше всего он тонул не в нирване от кокса, а в красивых глазах, которые сейчас смотрели на него с такой надеждой и ожиданием. — «Сияж», — шепчет Чонин задумчиво. — След в моём сердце. — Что это значит? — спрашивает Лиён, мило хмуря брови. — Моя мама увлекалась старым кино и говорила немного по-французски. Однажды я услышал это слово от неё, когда мы смотрели какой-то чёрно-белый фильм с субтитрами. Она сказала тогда, что это очень тяжело перевести на другой язык, настолько это слово особенное. Это аромат, который длительное время задерживается в воздухе ярким шлейфом, или волнение на поверхности воды, остающееся нежными узорами. Это несравнимое ни с чем впечатление, произведённое кем-то или чем-то, которое словно бы осталось в пространстве и застыло в нём. Это то, что невозможно забыть и описать подходящими словами. Так вот ты мой «сияж», — говорит говорит парень, мягко проводя носом по его тёплой щеке. — Я не смогу тебя забыть. — Никто не говорил обо мне чего-то подобного. Это так красиво, — говорит Лиён, закрывая глаза, и целует его. В этом поцелуе ощущается так много горечи, но для них обоих он всё равно был самым сладким. Чонин понимал, что его время на исходе, поэтому просто отдавал всё хорошее, что в нём осталось единственному человеку, который смог коснуться его холодного сердца за все годы его жалкого существования. Он прижимал его к себе, не жалея силы, и даже слышал, как от этого хрустели его мышцы. Ему хотелось впечатать силуэт этого безупречного тела в себя, хотелось подарить ему столько нежности, сколько в нём существовало, хотелось показать ему, как именно его должны любить в будущем, когда его не станет. Пак с большим трудом отрывается от его губ и прислоняется своим лбом к чужому, тяжело дыша. Он тянется за спину Ёна и выключает плиту, а затем берёт его за руку и сплетает их пальцы. — Что такое? — мягко спрашивает Чон, не понимая, что происходит. — К чёрту этот ужин, — говорит он. — Проведи каждую секунду этого вечера со мной. Парень ласково целует его ладонь, а затем мягко тянет к выходу из кухни, не сводя с него зачарованных глаз. Он любуется им, зная, что больше у него не будет для этого возможности. Молча он ведёт его в гостиную комнату, где спокойно потрескивает камин, и его нежный свет красиво освещает помещение. Лиён послушно следует за ним, лишь с интересом наблюдая за этими действиями. Он совершенно не пытается никак изменить обстоятельства, а принимает тот факт, что, похоже, это часы их прощания. Невозможно постоянно находиться в том формате отношений, который они поддерживают. Это не здоровая динамика, ведь как бы сильно их не тянуло физически, их души существуют параллельно друг другу и никак не могут соединиться воедино. Чонин не позволяет этому случиться. Но раз у них есть лишь этот момент, то они оба хотят им насладиться в полной мере, поэтому просто поддаются обстоятельствам. Впервые их вечер был таким уютным и комфортным. Они долго смотрели какой-то глупый фильм о любви и почти всё время молчали, но чувствовали себя так хорошо. Никому не хотелось разрушать эту приятную тишину. Вполне было достаточно того, что тихий смех Пака иногда разряжал атмосферу, а Чон им просто любовался в этот момент. Он так редко улыбался, что это казалось каким-то сказочным чудом. Крайне сложно было поймать эту самую улыбку, такую беззаботную и искреннюю. Ему хотелось взять камеру и заснять этот удивительный фрагмент: человек, разбивающий ему сердце ежесекундно, сидел в гостиной на его диване, закинув ноги на низкий журнальный столик, а его любимый пёс лежал рядом с ним. Разве это не идиллия? О таком он даже не мечтал. На его лице не было видно тревоги или сожаления о чём-то. Он такой безмятежный, что даже странно. Брови были не грозно нахмурены, а губы постоянно дёргались в улыбке, когда на экране происходило что-то забавное. За всё это время, что Чон его знал, он ещё не видел его таким абсолютно уравновешенным и расслабленным. Кажется, принятое им решение действительно было хорошо обдумано. Больно это понимать, а принимать ещё сложнее, но это так правильно. Кто-то из них должен был разорвать эту связь рано или поздно, которая между ними образовалась, потому что она ранила их обоих. И более смелым в этом случае оказался именно Чонин. Да, они счастливее друг с другом, но этого недостаточно для любви. Это всё равно, что пытаться бегать, ещё не научившись ходить. Каждый раз они так и будут падать. И никто в этом не виноват, просто иногда жизнь слишком жестока. Лиён, тяжело вздохнув, медленно опускает грустные глаза на их руки, сплетённые вместе. Пак совсем не отпускал его ладонь сегодня ни на секунду. Он мягко, но так крепко её держал. Спокойно и аккуратно перебирал пальцы или просто мягко поглаживал, как будто эти маленькие прикосновения должны успокаивать ту ноющую боль, что не проходила в груди после его слов. И это действительно немного спасало. Наверное, так не очень правильно: продолжать цепляться друг за друга и говорить об окончательной точке, но это нужно им обоим. Если бы парень рядом с ним нуждался в одиночестве, то не стал сидеть здесь, а спокойно бы ушёл. Таким он был, невозможно его удержать, если он что-то захотел. Правильно говорят, что если намерен уходить, то ни за что не оборачивайся, иначе — найдёшь причину остаться. А он это решил не сегодня и даже не вчера, это осознанный выбор не одного дня. Только Чон даже не предполагал, что прямо сейчас тот боролся внутри себя с желанием наплевать на всё и никуда не уходить, но осознавал, что цена за эту слабость будет слишком велика. Он преследовал свою, самую важную и более масштабную цель, о которой никто пока не догадывался. Чонину так нравилось это спокойное уединение рядом с тем, кто дарил ему покой. В такие поистине хрупкие и незабываемые моменты каким-то чудом Ён умел быть особенно потрясающим с ним. Бережным, нежным, мягким и таким ранимым. Всегда такой сильный и смелый мужчина становился просто слабым в этом маленьком коконе, который существовал только между ними. Ему нравилось слышать его дыхание, ловить на себе любопытный взгляд, держать тёплую руку, и нравилось, когда он клал голову ему на плечо, устало прикрывая веки. В это мгновение ему иногда казалось, что он мог защитить его от всех бед и проблем, только, увы, он даже самого себя не смог спасти. Он точно не герой, но, по крайней мере, для двоих людей на этом свете хотел им стать. Завтра, когда план завершится, в безопасности будет не только его старший брат, но и Лиён. Он станет абсолютно свободным человеком, ведь смерть его больного на всю голову отца подарит ему такое важное и необходимое освобождение. Наверное, это самая хорошая цель в том, чтобы поставить свою жизнь на кон в этой самой большой игре. — О чём ты думаешь? — спрашивает Чон, внимательно глядя на него. — Почему ты спрашиваешь? — удивлённо спрашивает парень, выгнув бровь. — Ты улыбаешься, даже не глядя на экран. Ты о чём-то своём думаешь. — Да, верно. — И о чём же? — интересуется он, вырисовывая по памяти пальцами контуры татуировок на его коже. — О том, что мне повезло. Моя жизнь была такой паршивой до того момента, пока в ней не появился твой тупой смех. И хоть я его ненавижу, чёрт, — говорит Чонин и смеётся, когда парень мягко ударяет его в плечо. — Правда, он самый глупый на свете, но такой... важный. Он сделал всё немного лучше. Для меня он так дорог. Я рад, что мог заставлять тебя смеяться. — Тебе удавалось это легко. Конечно, большую часть времени я злился на тебя, но было много чего и хорошего. — Не знаю, за какие заслуги ты свалился на мою голову, но твоё появление в моей жизни было одним из лучших событий. Спасибо за тебя, Ён. — Их будет ещё много, да? — мягко спрашивает Чон, перебирая его волосы на затылке. — Ты обещал мне. — Я буду счастлив, обещаю, — тихо отвечает Пак и несколько раз задумчиво кивает, а затем смотрит на него. — В этом я как никогда уверен. — Знаешь, иногда я так сильно сожалею, что не способен быть тем человеком, который может сделать это, — едва слышно говорит Лиён и с горечью усмехается, качнув головой. — Идиот. — Что? — Ты был тем, кто открыл для меня столько всего удивительного. Благодаря тебе я познал мир иначе, — отвечает Чонин и тянет его к себе на колени за запястье, а парень легко повинуется. — Нежность и страсть. Волнение за кого-то, кроме себя и брата. Я боялся потерять тебя каждый раз, когда мы ругались и шли в разные стороны, но почему я снова и снова возвращался? Ты знаешь ответ? — Потому что я... дорог тебе? — неуверенно спрашивает он, кладя руки на его шею. — Именно. И мне так жаль, что я не умею любить так, как нужно и как стоит это делать. Как мой брат любит твоего. Для меня они — идеал здоровой любви, которую я не способен ощутить. Прости меня. — Люби так, как ты умеешь, — шепчет Лиён. — Ты заслуживаешь другого, — говорит Пак. Он притягивает его к себе ближе за талию и заглядывает в его тёмные глаза, которые сейчас были полны одновременно боли и искренней тревоги. Чонин ласково касается его губ своими несколько раз подряд, как будто пытаясь утешить эту неизбежную пытку для них обоих. Эти ласковые прикосновения пропитаны такой сильной горечью, что Чон не может этого выносить без ноющего чувства в грудной клетке, у него там всё чудовищно ноет от сожаления, но он понимает, что такова жестокая реальность этого мира. Они оба не виноваты в этом. Их сломали люди и различные обстоятельства, а все эти раны и глубокие шрамы — лишь печальное следствие, но именно это мешает им обоим полноценно и счастливо жить дальше. — В чём дело? — спрашивает Лиён, чувствуя, как парень крепко сжимает в пальцах ткань его рубашки. — Я... ничего не знаю о любви. — Да, и я тоже. — Но я так сильно хочу тебя касаться, — шепчет Чонин, нежно целуя его в уголок губ. — Мне правда нужно это, понимаешь? — Подожди, ты сказал… — Да, я понимаю, что сказал, Ён. К сожалению, я совершенно не понимаю, что такое любовь и как правильно отдавать её кому-то. У меня не было отношений никогда. Но я точно знаю, что хочу тебя касаться, — отвечает он, вновь сплетая их пальцы, и коротко целует его костяшки одну за другой. — Этого мало? Наверное. Но это всё, что я могу. Для тебя прикосновения равны любви. Тогда, пожалуйста, прими то, что я могу тебе дать. — В последний раз? — В последний, — шепчет парень и сильно хмурится. — И затем ты уйдёшь? — спрашивает Чон с такой болью в голосе, что у них обоих неприятные мурашки пробегают по спине. — Да, — говорит Пак, медленно кивая. — Но я буду присматривать за тобой, чтобы никто вроде меня не разбил твоё прекрасное сердце. — Ты же понимаешь, что сильнее тебя никто этого уже не сделает? — задаёт риторический вопрос Лиён и затем хватает его губы своими, резко подаваясь вперёд. Он целует его так отчаянно и напористо, прекрасно осознавая, что эти минуты станут для них прощанием. Чонин хочет уйти, а он не имеет никакого морального права держать его рядом силой. Иногда людям требуется одиночество, потому что в нём они находят своё умиротворение. Таким, кажется, он и был человеком. Сколько бы Лиён не давал ему ласки, нежности и тепла, это всё равно не исцеляет его глубокие раны. Он был словно пластырем, который клеили на смертельные огнестрельные ранения — совершенно бессмысленная помощь. Его способна была вылечить любовь, но не эта. Совсем не та, что ему дарит он. Ему необходима та любовь, которая живёт внутри него к самому себе, потому что именно это первый шаг к его спасению. Только, к сожалению, Пак разучился любить себя. На удивление Чона на этот раз всю инициативу берёт не он в свои руки, а Чонин. Он медленно расстёгивает на нём рубашку, а затем снимает её с его плеч, не сводя с него внимательного и полного восхищения взгляда. Изо всех сил он стремится делать всё так неторопливо и осторожно, потому хочет напитаться этими мгновениями сполна, и Ён просто не может ему в этом отказать. Сейчас он, наверное, впервые за всю свою жизнь желает позволить другому человеку любить себя через прикосновения. Возможно, это не то самое грандиозное чувство, о котором все мечтают, но ему этого вполне достаточно. Он ощущает себя таким нужным в этот момент. Он совсем не умеет принимать это, и на самом деле оказывается не менее трудно это делать, чем любить. Для него это особенно тяжело, но наслаждаться нежностью от него так восхитительно. Пак берёт его руку и ласково целует каждый палец, ладонь, запястье, как будто успокаивая чужое волнение от всего происходящего. Его губы так заботливо и мягко скользят по коже, покрытой крошечными мурашками, а глаза прикрыты от удовольствия. Ему и самому на удивление нравится быть с ним вот таким. Никогда ещё он не открывался вот с такой стороны, от этого и сердце трепещет в груди как ненормальное. Оно не верит, что его обладателю так повезло хотя бы в этот их последний раз. Чонин трепетно и аккуратно скользит ладонями по его телу, а после мягко подаётся вперёд. Он так неспешно оставляет невозможно нежные и сладкие отметины на его груди пухлыми губами, от которых начинает пылать всё тело Лиёна. Он бережно целует сантиметр за сантиметром на плечах и ключицах, а каждый из этих поцелуев говорит намного громче, чем все невысказанные им слова. Они как отдельные точки в бесконечной веренице его молчаливых признаний, и Ён так хорошо понимает сейчас, что он хочет сказать. Прямо в эти минуты проявления нежности он открывает для него новый мир, в котором прикосновения не приносят боли или страха. Они другие. Его губы и руки говорят о том, что он его по-настоящему любит. Возможно, не сердцем, но Чонин точно любит его душой. Каждое его робкое и ласковое касание наполняет изнутри таким приятным и пульсирующим теплом, что у Лиёна бесконечно бегают мурашки и внутренние органы волнительно дрожат. Это так чувственно. Где-то в самой глубине, под рёбрами и слоем тотального холода, он ощущает своё собственное сердце живым. Оно не чёрствое, не ледяное и точно не жестокое, как его всегда убеждал отец. Просто, оказывается, с ним никто прежде не умел обращаться. Паку каким-то чудом удаётся достучаться до самого сокровенного, хотя он даже не пытался это сделать. Лиён осторожно обнимает его за шею и аккуратно тянет в сторону, увлекая за собой на диван. Он ложится на спину, а Пак нависает над ним, уверенно заглядывая ему в глаза. Одной рукой он ловко расстёгивает ремень на его брюках, а другую сгибает в локте и плавно подаётся ближе. Он одновременно грубо и мягко впивается в губы Чона с низким стоном, и наслаждается этим мгновением, когда парень ласково берёт его лицо в ладони, как будто он самая большая для него драгоценность. Ему так сложно закрыть глаза хоть на одну чёртову секунду, потому что хочется запомнить каждую мимолётную эмоцию, которую ему удаётся дарить одному из самых важных людей для его сердца, но выносить этот наплыв эмоций, оказывается, так непросто. Чонин углубляет поцелуй, скользя глубже языком, и мягко обхватывает его член ладонью, начиная его ласкать, отчего Лиён слабо хватает в ответ его волосы на затылке и протяжно стонет. Он зажмуривается от блаженного удовольствия и на одну секунду отрывается от чужих губ, чтобы схватить ртом немного воздуха. В этот момент он выглядит таким чувственным и красивым, что внутри Пака всё бурно переворачивается, пока он любуется им. Ему хочется окутать его этими ощущениями с головы до ног, чтобы он навсегда запомнил, что любовь может быть разной, как и прикосновения. Через них сейчас он признаётся ему в своей слабости к нему, а то, что Чон их принимает, говорит о многом для них. Только с ним он позволяет себе быть таким уязвимым. Ему хотелось целовать его до рассвета, пока губы не устанут. Обнимать до тех пор, пока изгибы его идеального тела не отпечатаются на его коже. Чувствовать его аромат, пока он сам им не пропитается насквозь. И он всё это делал сполна, потому что это его единственная возможность. Эти ласки затянулись на долгие минуты. Без устали он скользил губами по его коже, покрытой лёгким потом и мурашками, касался ими каждой маленькой родинки и памятных отметин после отцовских побоев, тем самым говоря, что это не ужасные изъяны, а лишь неприятные воспоминания. В нём не было абсолютно ничего некрасивого, не для него. Лиён был самым восхитительным человеком, которого он впустил в своё сердце. Да, он действительно это сделал. Чонин его любил, по-своему, странно, болезненно, но искренне любил. Если бы это было не так, то между ними никогда бы не было этой горькой и одновременно сладкой истории. Она была трагичной изначально, но они так сильно нуждались друг в друге в этом безумии, что подписались на всё совершенно добровольно. К сожалению, это не было той формой здоровых отношений, которая была бы идеалом для них, но они пытались всё спасти. И самое главное для Пака было то, что после этого не самого прекрасного опыта с ним Ён сможет стать счастливым по-настоящему с кем-то другим. Через себя ему удалось дать ему возможность оставить прошлое и двигаться дальше, ведь теперь он знал разницу между болью и любовью. Только что он ему это показал наглядно. И когда парень наконец-то после долгих минут ласк нежно и медленно входит в него, то Чон прогибается в спине и замирает, приоткрывая губы в немом крике удовольствия. Несколько секунд он словно не дышит вовсе, а в его глазах заметно блестят слёзы, но при этом он улыбается. — Чони, — хрипло шепчет Лиён, крепче обхватывая его талию ногами, и наконец-то делает вдох. — Ничего не говори, — просит Пак и мягко целует его. — Пожалуйста. — Это важно, — настаивает парень и коротко вздыхает, кладя ладонь на его щёку. — Я только хотел сказать, что ни о чём не сожалею. Да, это... нам нужно отпустить друг друга, но я не жалею. Не жалею о нас. Не жалею, что мы существовали. — Ён, — едва слышно произносит Чонин и заглядывает в его прекрасные глаза, отрицательно качая головой с болезненным взглядом. — Я... Он видит в них столько смешанных чувств, что холод пробегает по позвоночнику. Они сияют от любви, желания и такого искреннего счастья. Боже, кажется, он действительно с ним был счастлив, и это осознание жестоко разрывает сердце. Он говорит правду, ведь именно глаза никогда не лгут, лишь только в них можно поймать ложь и искренность. И в этот момент, когда они в последний раз физически близки, Лиён с ним такой настоящий, каким не был ни с кем и никогда. Но в глубине этих омутов цвета горького шоколада есть всё же то, что уничтожает Пака — боль. Такая сильная и яркая, что отблеск от неё перебивает наполовину всё хорошее. Ему больше никогда не хочется видеть эту эмоцию в них, но пока они вместе, к сожалению, это неизбежно. Ему предначертано всегда быть для него огромной болью, и будет гораздо лучше если он станет частью его прошлого вместе с ней. Именно поэтому Пак принимает такое важное решение для них обоих самостоятельно и впервые за всё время полагается только на себя. Когда эта внутренняя рана затянется, то он поймёт его. Обязательно поймёт, ведь всегда был самым мудрым человеком на его пути. Он не хочет быть эгоистом перед своей смертью, не только с Чимином, но и с ним, потому что этот парень для него особенно дорог. Впервые и единожды он делает выбор в пользу блага других, а не ради себя, и это лучшее его решение. — И я не жалею о нас, Ён, — говорит Чонин и ласкового касается его губ своими, закрепляя эти слова, как нерушимой и вечной клятвой в своей искренности к нему. — Потому что мы навсегда «сияж» друг друга.