После школы

      Перед глазами вспыхивает яркий свет, оставляя за собой лишь разноцветные пятна. Хосок пару раз моргает немного растерянно и, когда пятна становятся светлее, возмущённо смотрит на источник света.       — Я же в самом начале попросил не использовать вспышку, — говорит он строго и чётко.       — Упс, простите, — неловко отвечает парень, прячущий свои глаза за штативом с профессиональным фотоаппаратом. Хосок возвращает своё спокойное выражение лица с лёгкой улыбкой на губах.       — На чём я остановился? — спрашивает он у людей напротив. Тут же со всех сторон слышится ответ, но так как людей довольно много — больше, чем Хосок изначально планировал — парень не разбирает слова. — Ребята, давайте по одному, — его руки застывают в успокаивающем жесте, и толпа замолкает. Чон довольно улыбается и указывает пальцем на девушку во втором ряду.       — Вас спросили, чем вы вдохновлялись при написании работы? Были ли какие-то референсы, прототипы? — напоминает девушка, поправляя свои круглые очки.       — Ах, да, — вспоминает Хосок. — Спасибо. Да, референс был, — лёгкая улыбка становится чуть шире — вспоминает. — Я вам больше скажу: он был взят из моей жизни, — усмехается он, слыша, как это удивило его читателей.       — Вы не могли бы рассказать поподробнее? — спрашивает какой-то парень с задних рядов с приятным британским акцентом. Хосок не отвечает, раздумывая. Он закусывает ноготь большого пальца и спустя пару секунд выдаёт.       — Я думаю, да. Раз уж я начал, — хмыкает он, стуча кончиком ручки по поверхности стола. Люди улыбаются в предвкушении и замирают, ожидая следующих слов Хосока. Тот кашляет и начинает.       — Началось всё очень давно. Кажется, на последнем году средней школы... — он делает маленькую паузу, вспоминая. — Да, когда я впервые увидел его. Ох, он был таким забавным, — хихикает Чон. — В этой своей рубашке на несколько размеров больше его и в штанах всего на один. Его волосы были тонкими, сожжёнными дешёвой краской, а запутаны так, будто расчёска была под запретом. Но что-то привлекло меня в нём... — Хосок останавливается, раздумывая. — Не знаю, — он пожимает плечами, — было ли это заслугой его очаровательного округлого носика или его маленьких глазок, смотрящих на всё с завидной незаинтересованностью, но его образ прочно засел в моей голове.       — С того момента я всё старался увидеться с ним, что получалось у меня довольно редко, так как, к моему сожалению, мы были в разных классах. Мы также были в разных социальных статусах, — Хосок хмыкает, но теперь даже как-то грустно, что немного напрягло слушателей. — Меня любили все. Я, сколько себя помню, был душой компании, хотя никогда и не гнался за вниманием. Я не был «заводилой», я просто был приятным в общении парнем с хорошим чувством юмора. Наверное поэтому я и пользовался большой популярностью у сверстников. Я всегда находил время для учёбы, поэтому с учителями также не было проблем. Я помогал родителям и был с ними в отличных отношениях. А вот он... — Чон вздохнул, и на этот раз как-то совсем грустно. — Он, в отличии от меня, был из богатой семьи, хоть по его потрёпанному виду и не скажешь. Как он мне позже рассказал, это было из-за своих напряжённых отношений с отцом, поэтому он не любил тратить его деньги попусту. В школе он был всегда один. Насколько я знаю, с ним пытались подружиться, но он не проявлял никакого интереса. Поэтому его одноклассники решили оставить попытки наладить отношения. Но не я. Я продолжил пытаться. От тех же одноклассников я узнал, что его зовут Юнги. Красивое имя, не правда ли? — риторический вопрос. — Я подходил, пытался завести разговор, но он игнорировал меня. Это может прозвучать глупо, банально и может даже неуважительно по отношению к нему, я всё-таки должен был уважать его отказ, но его неприступность, холодность лишь подогревали мой интерес. Под конец года я немного реже стал подходить к нему, но не реже наблюдать за ним, любоваться им. Я не преследовал его, не подумайте, — добавил он, заметив нахмуренное лицо парня с первого ряда, — просто я старался ловить каждый миг, когда он попадался мне на глаза. Я не мог налюбоваться. Для меня он был слишком красив.       — Это произошло на одном из перерывов. Я тогда болтал с другом о делах насущных, с Намджуном. Он довольно сильно помогал мне с моим интересом в виде этого парня, поддерживал и всё такое, — Хосок абстрактно махнул рукой. — Юнги подошёл ко мне и предложил своим хриплым, немного шепелявым, голосом вместе пообедать, — О, Боже, вы бы видели моё лицо. Не то чтобы я его видел, но Намджун потом сказал, что было уморительно наблюдать за мной. Не знаю, как я выглядел, но помню, что в моей голове было что-то вроде «о, Боже, он меня заметил, он меня заметил, наконец-то, Господи, это действительно происходит?», — тараторит Хосок, махая руками и театрально глотая воздух. — Я, разумеется, согласился и, оставив Намджуна одного, — он сказал, что не против, так что не думайте, что я ужасный друг, — пошёл за Юнги.       — Он повёл меня на крышу. Я бывал там раньше, но не часто, потому что могли подумать, что ты куришь, и тогда проблем не наберёшься. Да и в большинстве случаев дверь наверх была заперта, однако в этот раз у нас были ключи. Точнее, у Юнги они были. Позже оказалось, что он их «позаимствовал» у охранника, — Хосок подмигивает залу. — Они по-моему так у него и остались, никто не просил их вернуть... — задумывается он. — Ну что-то я отвлёкся. В общем мы стали есть, смотря на город. Как сейчас помню... Была весна, поэтому в школьной форме было вполне комфортно. Даже наше молчание, разбавленное хрустом моей морковки, не напрягало. Я был так рад, что запомнил всё в таких мелочах, — поспешил объясниться Хосок. — Как вы уже поняли, разговор он начинать не собирался, но я молчать долго не мог, поэтому и заговорил первым. Я просто рассказывал, как у меня прошёл день, как учусь, как Чонгук из седьмого класса устроил дэнс-баттл с Тэхёном из восьмого. Юнги слушал. Он ничего не говорил, но было видно, что он внимательно следит за ходом событий в моих историях. В какой-то момент, после очередной моей шутки, я увидел на его лице улыбку. В тот момент он был таким милым, что я потерял дар речи и просто пялился на эти розовые губы, растянутые в лёгкой усмешке. Я довольно быстро спохватился и надеялся, что он не заметил моё секундное замешательство. Позже он сказал, что заметил.       — Через пару минут монолога он присоединился, и теперь я мог наслаждаться не только его видом, но и голосом. Таким приятным, глубоким, довольно низким голосом. Моя симпатия стала медленно перерастать в влюблённость, когда я понял, что у нас схожие вкусы в музыке, интересы, — усмехается Хосок. — Да, с тех пор я обедал только с ним. За Намджуна не волнуйтесь, он наконец-то начал встречаться со своим крашем, так что он не скучал.       — Со временем мы с Юнги стали хорошими друзьями, в следующем учебном году я смог назвать его лучшим другом. Однако моя влюблённость никуда не уходила. Она не сдавливала, не требовала признания, а окрыляла. Мне становилось легко на душе, когда я думал о нём, а в животе летали бабочки, когда я видел его. Знаете, мне было вполне достаточно того, что Юнги был рядом, ничего большего, — легко улыбается Хосок. — Ну, до поры до времени.       — Как-то раз я шёл на крышу. Я хотел увидеться с ним, вновь посмотреть на его мягкие черты лица, запустить пальцы в мягкие пряди его волос. Мягкими, кстати, они стали только потому, что Юнги прислушался ко мне — перестал измываться над ними дешёвым осветлителем — и начал отращивать свои красивые тёмные волосы. О встрече мы почти никогда не договаривались, мы просто знали, что будем там. Но в этот раз на крыше был не только Юнги, а ещё какой-то парень. Если честно, то вот его имя я плохо запомнил... Да оно и неважно. В любом случае, я увидел, как они целовались, — со стороны зала слышится ах, заставляя Хосока усмехнуться. — Я стоял, как в вкопанный около... — он призадумывается. — Нет, я даже приблизительно не знаю сколько по времени, потому что весь мир будто замер, — Хосок застыл. — Ну, или сильно замедлился, — он закинул ноги на стол. — Ничего не имело значение, кроме этих двоих, кроме того, как Юнги посмотрел на меня, когда оттолкнул того парня. Заметив его взгляд, я выдавил из себя улыбку, глупо усмехнулся и поспешил убраться оттуда. Это было так странно, — Чон нахмурился. — Впервые моя влюблённость сделала мне больно.       — Я спускался по лестнице... по-моему я бежал. Я точно не помню, мысли были о другом. Я был будто в другом месте. Перед глазами застыла картинка: одна рука того парня на хрупкой талии Юнги, вторая — на нежной щеке, его губы — на юнгиевых. В тот момент я не понимал, почему мне было так больно смотреть на него с другим, почему по моим щекам текли слезы, и почему я не слышал, как меня позвал Юнги.       — Когда я выбежал на улицу, я помчался куда-то к забору. Там складывалось что-то вроде маленькой комнатки из трёх бетонных стен, на которых росли какие-то цветы, очень красивые, дикие. Вроде как эта постройка должна была служить беседкой, но что-то пошло не так. Я встал посреди «беседки» и просто пытался привезти себя в чувства. Я был уверен, что его счастье меня волнует больше, чем своё. Поэтому думал, что если бы у него появился парень, то я был бы счастлив. Но почему-то мне было так больно смотреть на то, как его касались чужие руки, губы. Я был так увлечён воспоминаниями, что не заметил, как Юнги подошёл сзади.

/flashback/

      — Хосок, — его вельветовый голос, вырывает Чона из воспоминаний прошедших минут. От неожиданности тот вздрагивает, а после оборачивается. Заметив чужие слёзы, Юнги приобретает взволнованный вид. — Хоби, — с ноткой сожаления произносит он. Его «Хоби» стрелой пронзает хосоково сердце. Это ласковое прозвище ещё никогда не звучало из уст Юнги. Ещё никогда оно не звучало так чутко и так нежно.       Хосок начинает таять, как масло на горячем тосте. Он чувствует, как ноги становятся ватными и совершенно неспособными выполнять своё предназначение. Они подкашиваются, и Хосок почти падает. Юнги испугавшись, подбегает и подхватывает его за руки. Чон, не ожидавший этого, отпрянул и начал пятиться назад.       — Пожалуйста прости, — шепчет Юнги, нежно поглаживая чужие ладони большими пальцами.       — Что? — в недоумении спрашивает Хосок.       — Ты не должен был этого видеть, — его лицо кривится в сожалении, и Чон почему-то чувствует вину. Ему кажется, что он виноват в том, что Юнги сейчас огорчён. — Прости, — шаг и спина Чона находит бетонную стену, — пожалуйста.       — Почему я должен..? — Хосок имеет в виду, что не понимает, почему вообще должен обижаться на Юнги. Но звучит так, будто он не хочет его прощать. Поэтому складка между бровями Юнги становится виднее, а его руки перебираются на чужие плечи. Он опускает голову и выдыхает, собираясь с мыслями.       — Потому что ты мне нравишься, — он смотрит Хосоку в глаза, и тот готов умереть — дыхание спирает, руки, повисшие в воздухе, дрожат. — Очень, очень сильно нравишься, — Юнги наклоняется, и его лицо так близко, что Хосок не может сфокусировать взгляд. — Могу я..? — шепчет Мин, пальцами обхватывая хосоков галстук. Чон нервно сглатывает и кивает. Юнги притягивает его к себе и прижимается своими губами к чужим.

/the end of flashback/

      — Что тогда, что сейчас, я не могу в полной мере описать, что тогда чувствовал, — прокручивая ручку между пальцев, продолжает Хосок. — Наверное, это можно сравнить со взрывами салютов. С такими яркими вспышками, с красочными всплесками чувств, — он имитирует руками взрывы, сопровождая их звуковыми эффектами собственного производства. Он хихикает, добавляя ситуации комичности. — Ох, я был счастлив, — закатывает глаза Хосок, убирая ноги со стола, садясь в обычную позу. — Опять же, не помню, сколько это длилось, но в конце процесса мои губы пылали.       — А тот парень?       — Парень? Оказалось, что он был сталкером Юнги. Или поклонником? Называйте, как хотите. Юнги мне и до этого говорил о том, что за ним кто-то наблюдает, и я отвечал, чтобы он не вступал с ним в контакт, но видимо он не послушал меня.       — А вы?       — А мы начали встречаться. Хоть это и Корея, но в нашей школе были парты на два человека. Из-за моих хороших отношений с преподавателями Юнги разрешили пересесть ко мне. К тому же я сказал, что стал его репетитором по математике и остальным предметам. А учитывая, что его оценки действительно стали лучше, вопросов ни у кого не возникало, — говорит Хосок, вставая со стула.       — А вы правда занимались математикой? — спросил кто-то из зала.       — Ну...

/flashback/

      Юнги тянется за поцелуем, немного выпячивая губы вперёд.       — Нет, — строго говорит Хосок, перелистывая страницу учебника.       Юнги издаёт разочарованный стон и утыкается носом в подушку возле Хосока.       — Почему нет? — бубнит он.       — Сначала ты делаешь номер триста девяносто четыре, — отвечает Чон строго и чётко, бегая глазами по строчкам параграфа. Он сидит на кровати, оперевшись спиной о стену и вытянув ноги вперёд.       Юнги приподнимает голову, и в глазах появляется хитрый блеск.       — А сколько я должен сделать, чтобы получить больше, чем обычный поцелуй? — спрашивает он, приподнимаясь. Хосок делает вид, что задумывается над ответом. Через пару секунд на его губах расцветает лёгкая ухмылка.       — Сделаешь полностью страницу семьдесят девять, и я подумаю, — отвечает Хосок, делая вид, что ему до сих пор интересно содержимое параграфа.       Юнги отбирает у него учебник, привлекая его внимание. Младший немного обиженно хмурится, пока Мин перекидывает ногу через него и усаживается на чужие бёдра. Он соединяет лодыжки за хосоковой спиной, получая в ответ внимательный взгляд, и нарочито двигает бёдрами вперёд, ёрзая.       — Сделаешь две и я весь твой, — шёпотом дополняет Хосок, поглаживая юнгиеву талию сквозь тонкую ткань футболки.       — Хм... — Юнги довольно ухмыляется и наклоняется вперёд. — Идёт.       Они так близко, что кончики их носов соприкасаются. Губы старшего приоткрыты в ожидании. Он тянется вперёд, прикрывая глаза, но чувствует преграду в виде ладони Хосока.       — Нет, — Чон цокает языком. — Сначала номер триста девяносто четыре, — и на его лице появляется довольная ухмылка.       — Вот же ж... — разочарованно тянет Юнги, легонько бьёт Хосока по плечу и под его хихиканье возвращается к математике.

/the end of flashback/

      — В большинстве, — пожал плечами Хосок.

Где Фантом? — Я тебя люблю

      — С тех пор, на уроках я почти не учился. Моя рука всегда лежала на ноге Юнги. Я нежно гладил её, наслаждаясь лёгкой улыбкой парня. Моего парня... — Хосок грустно улыбается куда-то в пол. — Иногда я наклонялся и что-то шептал ему на ушко, что-то бессмысленное, но такое влюблённое, из-за чего его улыбка становилась шире. Юнги всегда говорил, что это щекотно и очень глупо, и я должен прекратить так делать, но я не мог отказать себе в удовольствии. Это было так по-детски наивно, но от этого не менее прекрасно.       — Теперь мы обедали в столовой вместе с Намджуном, его парнем и, я до сих пор не знаю как и почему, но к нашей компании присоединились те самые Чонгук, Тэхён. Я не отлипал от Юнги ни на минуту. Это немного раздражало наших друзей, но лишь чуть-чуть. Они не могли запретить мне быть счастливым. К тому же, мой влюблённый вид, делал их такими «мягкими», что они просто физически не могли злиться.       — Моё желание чувствовать Юнги каждой клеточкой своего тела видели все, хотя некоторые предпочитали делать вид, что не замечают моей безграничной любви к этому парню. Например, наши одноклассники абсолютно точно знали о нас, они не могли игнорировать наши «хи-хи» с задней парты. Учителя тоже знали, но они были теми, кто просто улыбался, но ничего не говорил. Их интересовала лишь наша успеваемость, а она, к моему удивлению, возросла. К удивлению, потому что я не мог ни о чём думать, кроме Юнги. Ни о чём, кроме его мягких губ, чёрных шёлковистых волосах, вельветовом смехе, тонких ногах. Ни о чём кроме того, как сильно я его люблю. Именно люблю. Я, честно признаться, пропустил момент, когда из обычной заинтересованности и простой симпатии выросла любовь. Самая сильная любовь за всю мою жизнь. Не то чтобы я влюблялся позже, но...       — О, Боже, я надеюсь, Вы женат, — звучит нежный женский голосок. Хосок опускает взгляд и видит девушку в первом ряду, неловко прикрывшую рот ладонью. Видимо она сказала это громче, чем хотела. — Простите пожалуйста, — шёпотом просит она. Хосок в ответ лишь улыбается.       — Нет, к сожалению, — говорит он, опираясь о стол. — Мы не вместе, — со стороны зала слышатся расстроенные вздохи и ахи.       — Но почему? — говорит тот парень с приятным акцентом. — Ой, только не говорите, что вы не сошлись в характерах, — говорит он, немного нахмурившись, — видимо кого-то эта история действительно зацепила. Хосок хмыкает и продолжает.       — В отличии от моей книги, у этой истории трагичный конец, — он встаёт со стула и, облокотившись об стол, начинает вертеть ручку в пальцах. — Это случилось на последнем году обучения. Мы уже встречались около тринадцати месяцев, и я могу с гордостью назвать это лучшим временем в моей жизни. Однажды, я предложил ему сбежать с последнего урока.

/flashback/

      — Давай сбежим с последнего урока? — говорит Хосок, глядя в тёмные глаза напротив. Юнги застывает, обрабатывая информацию.       — Я не сплю? — он пару раз хлопает глазами. — Суперхороший мальчик Чон Хосок предлагает мне сбежать с ним с последнего урока? — он театрально ударяет себя в грудь и глубоко вдыхает, показывая своё наигранное удивление.       — Прекрати, — смеётся Хосок, ударив старшего в плечо.       — Так ты серьёзно? — переспрашивает Юнги.       — Да, вполне, — Чон пожимает плечами и, ухмыляясь, притягивает Мина за талию. — А что? — Хосок поднимает бровь и убирает прядь тёмных волос с чужого лица. — Тебя не устраивает моя компания?

/the end of flashback/

      — Он согласился, и мы незамедлительно выбежали из школы. И, как в этих типичных романтических фильмах, побежали навстречу закату. Это было потрясающе. Мы смеялись, целовались и просто были счастливыми. Мы пошли в парк аттракционов. На горках прокатиться не удалось — денег не хватило. Но нам было достаточно съесть по мороженому. Знаете, всего достаточно, когда ты любишь. Особенно, когда ты любишь так сильно. Мы гуляли с ним до ночи, а потом я проводил его до дома, на прощание поцеловав у подъезда.

/flashback/

      — Разве это обязательно? — спрашивает Юнги, пока Хосок покрывает его лицо мелкими поцелуями.       — Да.       — Но нас могут увидеть, — немного настороженно продолжает Мин. Он боязливо выглядывает из-за Хосока и вглядывается в окна дома напротив.       — Плевать, — говорит Чон, беря Юнги за подбородок, поворачивая его лицо к себе. — Пусть завидуют, — он целует его, пытаясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь, что просто невозможно, но он пытается.

/the end of flashback/

      — Когда я пришёл к себе домой, с моего лица не сползала улыбка. Меня переполняли новые чувства. Я был влюблён. Ох, я был так влюблён, — Хосок откидывает голову назад. — А когда ты влюблён, всё кажется тебе прекрасным. Ты не замечаешь чужие изъяны, свои проблемы. Например, мне сильно досталось от родителей за прогул. Точнее, вначале досталось, но, заметив моё состояние, они смягчились. Мама даже улыбнулась. Опять же, моя любовь была самой очевидной вещью для всех. Родителям, как я узнал позже, позвонили из школы и сообщили о прогуле. Им сказали, что на уроке не было не только меня, но и Юнги. Так что да, они знали, что я встречаюсь с парнем. Я до сих пор безумно благодарен им за то, что они приняли меня таким, какой я есть.       — Я был так счастлив, что заснуть ночью показалось мне непосильной задачей. Я лежал и думал о Юнги. Только о нём. Снова.       — Наутро я с улыбкой до ушей и с трепетом в сердце побежал в школу, чтобы поскорее встретиться со своим Юнги. Но его там не оказалось. Господи, я так по нему соскучился, вы не представляете. Отсутствие Юнги меня очень взволновало, поэтому сразу же после школы я помчался к нему домой. На мои звонки он не отвечал, из-за чего появилось недоброе предчувствие.       — Когда я оказался у двери в его квартиру, я потоптался пару минут, но собравшись с мыслями, нажал на звонок. Дверь открыл мужчина в возрасте, выглядевший очень даже прилично, статно. Это был его отец.

/flashback/

SYML — Mr. Sandman

      Как только дверь отворилась и мужчина увидел, кто позвонил, его лицо скривилось в отвращении.       — Здравствуйте? — неуверенно спрашивает Хосок. — А Юнги дома? — неловко добавляет он, уже начиная сомневаться, в ту ли квартиру вообще позвонил? Мужчина закатывает глаза и, напоследок одарив Чона злым взглядом, разворачивается и уходит. Хосок уже ничего не понимает. Он топчется на месте и ждёт... Он не знает, чего конкретно — просто ждёт.       И это случается.       Буквально через десять секунд к нему выходит Юнги. Вид у него отвратительный: опухшее лицо, красные глаза, растрёпанные волосы. И почему-то он прячет руки за спиной. Хосок охает и подаётся вперёд, чтобы обнять, но его останавливают.       — Пожалуйста, не трогай меня, — просит Юнги, и его голос звучит так сдавленно, надрывисто, что хосоково сердце сжимается до боли в груди. Больно не только от вида и тона старшего, но и от его слов.       — Что произошло? — взволнованно спрашивает Хосок.       — Нам нужно расстаться.       Нет.       Нет-нет-нет-нет-нет-...       Этого не может быть. Хосок теряется. В горле образуется ком, преграждающий путь к лёгким, из-за чего дышать становится нереально. Чон обескуражен. Он не понимает, почему? Всё было так хорошо, лучше просто не бывает, не было и не будет. Он уверен.       — Почему? — озвучивает свои мысли Хосок, смотря куда-то в пустоту.       — Потому что я...       — Нет, не ты, — Чон поднимает взгляд. Теперь он уверенно смотрит в глаза напротив. — Это нe твоё решение.       Юнги сглатывает и опускает голову, продолжая держать руки за спиной.       — Покажи, — просит Хосок решительно и в то же время со всей ему присущей нежностью. Юнги, всё также смотря в пол, вытягивает руки. Хосок охает и роняет портфель на холодный кафель лестничной площадки. Он мотает головой. Он не может в это поверить. Он нежно ведёт пальцем по предплечью, исполосованному красными, опухшими с кровоподтёками следами, видимо, от ремня. На глазах выступают слёзы. Хосок не может поверить, что кто-то способен на такое. Что кто-то может причинить боль такому прекрасному созданию, как Юнги. Его Юнги.       — Это отец, — отвечает на немой вопрос Хосока Мин. Младший не понимает: что могло так разозлить взрослого мужчину, чтобы тот сорвался на своего же ребёнка? — Кто-то сфотографировал нас вчера у подъезда, когда ты целовал меня, — Юнги либо слишком умён, либо слишком хорошо знает Хосока, потому он отвечает на его вопросы, которые тот даже не задаёт. — Этот кто-то прислал фотографию отцу. Он жуткий гомофоб, — глаза Хосока расширяются, а в горле пересыхает. — Он сказал, что ему не нужен такой сын, — Юнги всхлипывает, и Чон не выдерживает и прижимает его к себе, обнимая. — Он, наверное, хотел от меня избавиться, но его остановила мама, — всхлип, его голос надрывается, и Мин переходит на хрип. — Она сказала, что я просто запутался. Что ты меня запутал, — он поднимает голову, заглядывая в чужие глаза. Хосок видит его слёзы и чувствует, что ещё чуть-чуть и сам разрыдается. Он гладит одной рукой Юнги по голове, а другой по спине. — Я переезжаю, Хосок, — новый всхлип, и Мин срывается на плач. Хотя нет, он не плачет, он рыдает навзрыд.       А Чон и слова выдавить не может. «Я переезжаю» крутится в его голове. Почему это происходит? Всё было так хорошо. Всё было потрясающе. Они были счастливы. Неужто их счастью суждено разбиться вдребезги? Нет, нет, он не верит, он не хочет верить. Ведь есть какой-то способ спасти его.       — Давай сбежим? — спрашивает он, немного отстраняясь, чтобы взглянуть в глаза старшего. — М? — его рука — на чужой щеке, нежно поглаживает бледную кожу.       — Хосок, это не последний урок, — грустно усмехается он. — Я не могу, — шёпотом добавляет он и льнёт к ладони.       — А как же телефон? — Хосок продолжает цепляться за надежду, стремительно утекающую, как песок сквозь пальцы. — Мы же будем созваниваться, переписываться?       Юнги отрицательно мотает головой.       — У меня итак было ограниченное время на телефон, а теперь его вообще не будет. К тому же, отец удалил все номера.       — Я могу продиктовать свой заново, — уверяет Хосок, заставляя губы Юнги скривиться наподобие улыбки. Он нежно обнимает младшего за шею и признаётся.       — За это я тебя и люблю, — больно. — Ты всегда веришь в лучшее, не теряешь надежды, — очень больно. — Помнишь, когда я позвал тебя пообедать вместе? — Хосок помнит этот день в мельчайших подробностях и вряд ли когда-либо забудет. — Ты никогда не задумывался, почему я тогда сдался и решил ответить на твои бесконечные попытки подкатить?       Задумывался.       Юнги, не дожидаясь ответа, объясняет.       — Потому что ты вдохновил меня, Хосок. То, что ты не терял надежду наладить наши отношения даже после такого огромного количества отказов, поражало меня. И, если быть полностью честным то, — он немного смущённо отводит взгляд, — поражает до сих пор.       В любой другой день Хосоку бы эти слова польстили, но сегодня, кроме боли, он ничего не чувствует. Ему больно от того, что вот, вот она — его родственная душа, его человек. На него никто никогда не смотрел таким влюблёнными глазами, в которых отражается неприкрытое восхищение. И он должен расстаться с ним. Скорее всего навсегда. Это чертовски больно.       — Но в нашем мире всё решают деньги, — выдыхает Юнги, чувствуя, как слёзы снова заполняют глаза. — А денег моего отца хватит на то, чтобы нанять человека, следящего за тем, кому я звоню, — наверное, последняя надежда утекла. — Теперь он будет контролировать каждый мой шаг, чтобы я больше никогда с парнем... — Юнги утыкается лбом в хосоково плечо и снова всхлипывает. — Как я буду без тебя? Я тебя так люблю, Хосок. Так сильно. Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю...       — Я тоже. Безумно сильно.       Чон гладит Юнги по волосам, успокаивая. Тот цепляется за него, как за последнюю надежду, от чего Хосоку безумно больно. Потому что эту надежду у Юнги забирают. Младший обхватывает его лицо руками и притягивает для поцелуя. Вкус у него снова солёноватый, но в этот раз они плачут оба. Юнги всхлипывает в рот Хосока и прижимается всем телом, обнимая. Они не хотят, чтобы это заканчивалось, но по ту сторону двери слышатся шаги, поэтому Хосок отстраняется и шепчет.       — Я люблю тебя так, как никого никогда не любил и вряд ли когда-то полюблю. Пожалуйста, будь счастлив и прости меня, — он подхватывает рюкзак и бегом спускается вниз.       Главное — не оборачиваться.

/the end of flashback/

      — Как я уже говорил, Юнги был из богатой семьи. Они спокойно могли сменить город, а также отрубить все связи с обществом. А ведь он меня предупреждал, что нас могут заметить... «Плевать» — вот, что я тогда ответил, — Хосок хмыкает. — Прошло пять лет, мы ни разу не виделись, я так и не влюбился вновь. И я до сих пор виню себя в том, что лишил нас нашего счастья.       В зале повисает тяжёлая тишина. Каждый молча осмысливает услышанное. Чон неловко разминает шею, не зная, что сказать, когда до него доносится тихий всхлип.       — Хэй! Кто там плачет? — спрашивает Хосок, осматриваясь. Взгляд цепляется за девушку в первом ряду. Чон поднимается со стула, достаёт из кармана брюк пачку салфеток и подходит ближе. Он садится на край сцены так, что ноги свисают.       — Извините, я, честно, не специально... Просто это так... — Хосок отдаёт ей пачку. — Ох, спасибо.       — И вы не пытались никак с ним связаться?       — А смысл? — Хосок поднимает голову и встречается взглядом с девушкой с последних рядов. — Вы думаете, он за пять лет никак не изменился? — усмехается он. — Бросьте. У него теперь своя жизнь, я не могу просто взять и ворваться в неё. Вдруг у него уже есть своя семья, а? — Чон кусает губу, опускает взгляд, задумываясь. — Вы думаете, в таком случае он встретит меня с распростёртыми объятиями? Мне так не кажется.       — Но ведь вы не знаете наверняка, — замечает девушка в очках. — Где Ваш хвалёный оптимизм? — она слегка прищуривается и указывает ручкой на Хосока. Тот усмехается и отвечает.       — Вот посмотрите на меня, — он кладёт руку себе на грудь. — Я буквально тем же летом переехал в Америку, где, как видите, и живу до сих пор. Это было довольно внезапное решение, можно даже сказать, спонтанное. Я написал книгу, хотя к писательству меня никогда не тянуло. Я любил читать, но не писать. Если бы мне тогда, пять лет назад, рассказали про вот это всё, — он обводит зал рукой, — я бы не поверил. А представьте, где может сейчас находится он?       Девушка перед ним снова всхлипывает и тут же судорожно вытирает слёзы.       — Да ладно Вам, — Хосок выдавливает натянутую улыбку. — Всем вам, — он поднимается и окидывает взглядом публику. — Вы же пришли сюда хорошо провести время, задать интересующие вас вопросы, получить автографы, в конце концов, — он стоит, уперев руки в бока. — Извините, что подпортил вам настроение, — Хосок хмыкает и, словно раздумывая, медленно шагает по сцене. — Но я думал, что, узнав эту историю, вы по-другому посмотрите на мою книгу, — он останавливается, разворачивается к залу и, отчего-то нахмурившись, спрашивает: — Или я ошибся? — некоторые отрицательно мотают головой, но большинство людей сидят молча, всё ещё находясь под впечатлением. — Ну же, бодрее, — он жестом просит подняться. — Подходите с книгами, — Хосок садится за стол и хватает шариковую ручку.       Люди как в трансе поднимаются со своих мест, но уже через несколько минут наваждение сходит, и зал начинает гудеть, наполняясь бурными обсуждениями. Фанаты выстраиваются в очередь за автографом, и Хосок замечает, как парень с приятным акцентом успокаивает плачущую девушку. Чон усмехается и принимается за автографы. К нему подходит первая пара — он привычно расписывается, отвечает на их вопрос. Затем подходят следующие...       — Мне так нравится главный герой, — произносит одна из девушек.       — Правда? Значит, всё не зря. Для кого подписать?       — Для Сары, — Хосок пишет имя и отдаёт книгу владелице. — У вас такая трогательная история, — а Чон лишь кивает и улыбается. — Спасибо, что поделились, — произносит она и уходит.       И так один за другим. Это монотонная и не самая интересная работа, но Хосок не жалуется. Это его первые фанаты, и он рад получить от них отклик. Но он не может отрицать, что уже спустя полчаса улыбка не такая уж и искренняя, скорее вымученная.       — Ну что ж, давай распишусь, — устало произносит Хосок и на автомате берёт книгу из чужих рук, даже не глядя на читателя.       — 좋은 이야기*.       — Да, спаси... — Хосок почти испуганно замирает. Осознание накрывает его волной, голова мгновенно пустеет, дыхание спирает. Хосок не мог ошибиться, этот голос он не мог не узнать. Ручка выскальзывает из ослабевших пальцев, но он этого не замечает. Чон медленно поднимает голову и встречается взглядом с повзрослевшим Мин Юнги.       Тот смотрит с таким же неверием, улыбается, не пытаясь скрыть своей радости. Хосок замечает, что Юнги похорошел с годами: отрастил свой цвет волос, начал носить очки, которые ему безумно идут, нашёл свой стиль в одежде. Хосок разглядывает это чудо неприлично долго.       Мин смущённо закусывает губу, переминается с ноги на ногу и наконец произносит:       — Ты не прав. Семьи у меня нет, и я не буду против, если ты ворвёшься в мою жизнь.       Хосок широко улыбается, подскакивает с места и бросается в объятия главному герою своей книги.