Зов крови

      Первый Лидер Бесстрашия сидит в своём кожаном кресле. Весь из себя импозантный и респектабельный, вальяжно откинулся на высокую спинку. Кто не слишком хорошо его знает, в сей момент даже решил бы, что Макс совершенно спокоен. Кто-то другой, но только не Эрик.       Ледяные глаза видят всё, вникают в каждую мелочь: изменение в мимике, жестах. Губы наставника плотно сжаты, даже более чем, на скулах играют желваки. Взгляд внимательный, пристальный, молнии не мечет, нет, лишь изучает, словно видит впервые своего протеже в подобном обличии. Он злится. Пока что не в ярости, но и простым раздражением это уже не назвать.       Эрик презрительно фыркает. Знали бы все, в какой части тела он видел их злость, что адресована его нескромной персоне.       И даже сейчас он мог бы на всё положить, если бы не эта невыносимая вонь. Запах тухлых яиц — именно так пахнет злость. Обычному смертному это непостижимо, но Второй Лидер и не обычный. Обоняние высшего хищника терзает отвратительный смрад, въедается в ноздри.       Не то, чтобы он не привык к этому, с раннего детства живёт с этой особенностью, одной из многих, которые делают его единственным даже в своём роде. К сожалению? Может и так, Эрик пока не определился с этим окончательно. Вот уже двадцать восемь лет он существует с мыслью о том, что он одиночка. Для обычного обывателя это практически треть его жизненного пути, для кого-то и половина. В Бесстрашии продолжительность жизни в среднем ниже процентов на двадцать, чем у остальных. Но это всё о человеке. Теория онтогенеза подобных ему ещё лишь топчется на первых ступенях развития.       Родился он в Эрудиции, в самой простецкой семье. Что характерно, такие (почти такие), как он, рождаются именно в таких вот простых, человеческих семьях. Фактически, сейчас каждый ребёнок — это лотерея. То ли свезёт, и он останется хрупким человечком, а может и нет. Дети-метаморфы* — сущее наказание для обычных родителей.       Уже в сознательном возрасте Эрик начал всерьёз задумываться о том, насколько странно всё это выглядит. Мозг эрудита непроизвольно желал докопаться до истины. Врождённая склонность анализировать ни как не позволяла ему принимать всё на слепую веру. Эволюция эволюцией, но генные мутации в купе с ускоренной, почти мгновенной регенерацией тканей не просто говорили ему, — кричали о том, что к его появлению приложил руку человек.       Но постепенно, в силу характера, его живой интерес к тайне собственного происхождения стал угасать, и к моменту церемонии выбора гены хищника стали во многом преобладать. Эрик выбрал Бесстрашие и не пожалел об этом ни дня.       Все метаморфы, как один, переходят сюда. Остальные фракции не привечают их, сторонятся. И с фракцией огня почти так же. Именно по этой самой причине Эрик — Второй Лидер бесстрашных и на данном этапе командует дальним кордоном у самой стены, такими и не такими, как он сам.       — Я так понял, ты не почтишь сегодня меня своим человеческим обликом, — голос Первого Лидера прерывает размышления Эрика и, прорываясь сквозь пелену, напоминает противное карканье. Он никак не реагирует, лишь дёргает ухом, но Макс ведь на то и Первый. Да и знает его, как облупленного. — Можешь продолжать и дальше изображать, что у тебя проблемы с перевоплощением, — командир усмехается нервно. — Главное, что ты меня слышишь. Заруби себе на своём лохматом носу: ещё один подобный закидон, и я на тебя надену ошейник. А то и на цепь посажу. Уяснил? — в ответ получает снова лишь фырканье. — Свободен. В следующий раз лучше Дерека пришли на совет.       Лениво спрыгнув с дивана, ягуар гордо шествует к выходу. Макс нажимает на кнопку, и дверь с лёгким шумом отплывает в строну. Командир обреченно качает головой в след молодому Лидеру. Тот, конечно, этого не видит, но знает наверняка, не первый день он знаком с ним. Первый Лидер не знает, что никаких проблем с перевоплощением не существует. Эту отмазку Эрик лично придумал, как своего рода рычажок, которым он теперь может регулировать уровень гнева наставника.       Яму зверь старается пересечь как можно быстрее. Конечно же, он не бежит, поджав хвост, но и особо не кичится перед всеми своей пятнистой шкурой, которая переливается в свете ярких прожекторов. Люди в Бесстрашии давно уже стерпелись с частым присутствием метаморфов. В бою эти парни (и девушки тоже) — настоящая находка. Но всё дело в том, что все метаморфы, в привычном понятии, это волки. И лишь он один, по какой-то нелепой ошибке эволюции, насмешке природы или чьей-то ещё, — ягуар-меланист.       Не исключительно чёрный, с вполне видимыми невооружённому взгляду пятнами, он, конечно, значительно крупнее, чем даже самый огромный из волков. И на данный момент о подобных ему никому не известно.       Нельзя сказать, чтобы Эрика это парило или, чего доброго, огорчало. Высокое мнение масс ему всю жизнь было побоку, как и его одиночество. Касаемо второго — тут, возможно, играет роль его кошачья натура, а первое… Да, собственно, то же самое. Кошки, даже большие и грозные — эгоцентричные существа, с какой стороны ни смотри.       Неспособный на жалость, с аналитическим складом ума, прагматик и циник, к тому же, склонный кошмарить всех по чём зря. Но самое характерное — большой похуист, забивший на весь окружающий мир такой большой болт, который поднять под силу лишь ему одному. Но ему это на хрен не надо. Он легко бы мог обратиться назад в человека и прямо сейчас продефилировать голышом через Яму и остальное Бесстрашие. И не делает этого Эрик лишь исключительно из соображений элементарного комфорта. Человеческое тело, пусть даже такое натренированное и крепкое, как у него, слишком чувствительно и хрупко. Разная хрень под босыми ногами на каменном, холодном полу, да и сама эта фракция. Огонь для Бесстрашия — метафора в чистом виде. А в сущности, даже элементарным отоплением снабжены далеко не все части штаба.       При мысли о холоде шерсть на загривке становится дыбом. Эрик выходит на улицу и втягивает морозный воздух, раздувая ноздри. Вечерний Чикаго не наполнен огнями, как, наверняка, было лет двести назад, но и не прозябает во тьме. Если подняться на высокую крышу, то сразу увидишь, как освещением чётко обозначены фракции. Даже в трущобах изгоев, то в одной стороне, то в другой, можно увидеть свет фонарей или отблески от костров.       Но свет — это последнее, что необходимо молодому Лидеру в облике зверя. Скорее, напротив, темнота — его лучший или даже единственный друг.       Макс в своём кабинете битый час сверлил ему череп за его эскападу во время Совета. Но ублюдочный вычухонь Маркус заслужил, как минимум, хотя бы того, чтобы быть напуганным до полусмерти и мокрых штанов. Высокомерное хуйло умудрился приволочить свою задницу на Совет, благоухая таким перегаром, что даже человеческий, но тем не менее, всё равно обострённый нюх молодого Лидера едва не заставил его выплюнуть свои внутренности прямо на пол.       Итон долго брызгал слюной, толкая гневную речь о том, что Эрудиция зарывается. Что они начинают свои разработки, прежде не вынося на обсуждение их допустимость. Что их эксперименты способны навредить всем жителям города. И дальше всё в том же духе. Сплошное бла-бла-бла…       Нет, конечно же, Эрик никогда не являлся ярым фанатом Джанин и всей её блудни — своей бывшей фракции. Но этот выблядок его просто взбесил одним своим видом. Как может подобное отёкшее чмо, страдающее вечным похмельем, занимать столь ответственный пост? Да и сама эта недофракция в качестве главенствующей…       В общем, всё навалилось пластами, одно к одному — и Эрик вспылил. Но не сразу, а лишь в момент, когда тот заявил, что и Бесстрашие не помешает поставить на место. Цитата: «Слишком они независимы. Это нужно пресечь, пока не стало поздно. Фракция воинов не должна быть столь вольной. Тем более, имея под собой такую страшную мощь, как бойцы-метаморфы.»       Как же Маркус орал, когда он пришпилил его лапами к полу прямо в центре зала Совета… Вонь от его страха перебила даже перегар. И снова слюна во все стороны. Глава Отречения настоятельно требовал отстранения от должности Второго Лидера, заключения под стражу. Не изгнания только за малым. Но его не поддержали. Никто.       Джанин улыбалась вполне откровенно. Джоанна сказала, «что все должны понимать возможность нервных срывов молодого командира и быть осторожнее в высказываниях касаемо его соплеменников. Эволюция не ошибается. Если они появились, значит настало их время.» Кан, как и всегда, придержался нейтралитета. А Макс…       Да, что Макс? Естественно, он встал на защиту своего протеже, посоветовав Маркусу то же самое, что Джоанна, только в менее обтекаемой форме. Выражаясь конкретнее, он предложил ему просто «заткнуться и перестать похмеляться перед выходом в свет». То, что после, вернувшись в Бесстрашие, он сожрал мозг Эрика чайной ложкой — вопрос уже совершенно другой. Его давно беспокоили неконтролируемые вспышки гнева мальчишки, к которому он «относился, как к сыну».       И этот мальчишка знает, что тут Первый Лидер душой не кривит. Поэтому молча сносит все его нападки и угрозы, пусть и беспочвенные. Не сказать, что ему не всё равно, просто элементарная вежливость — отвечать добром на добро. А в случае с Эриком добром с его стороны является даже то, чтобы просто не взять и не отгрызть голову тому, кто его раздражает. И, между прочим, эта сдержанность стоит ему, зачастую, невероятных усилий.       Так-то… Сегодня он блеснул добротой даже дважды. Может гордиться.       Сейчас Эрик стоит за воротами фракции и мечтает. Его желания вполне закономерны для зверя, но в то же время, среднестатистическому человечку покажутся дикими и неприемлемыми. Эрику хочется крови. Вязкой и тёплой, с солоноватым привкусом меди. Невообразимое ощущение экстаза, когда эта субстанция, стекая по острым клыкам, наполняет его рот, пока ещё живая, трепещущая плоть бьётся в тисках его челюстей. Большего кайфа и придумать нельзя. Разве что, секс, да и то, не каждый раз. Даже можно сказать, в редких случаях, когда удаётся выбрать партнёршу по запаху.       В данный момент в городе и у стены временное затишье. Изгои ведут себя смирно, дичалые и прочая нечисть из мёртвых земель к ним не рвётся. Пока что. Конечно же, временно, но тем не менее… В мирное время Эрик скучает, а когда он скучает — становится непредсказуемым.       Чёрт. Зубы зудят нестерпимо. В горле огонь, как, кстати сказать, и в паху. Он подходит к машине и мгновение медлит, прежде чем обратиться. Нужно унять этот свербёж, в противном случае жди беды. Возвращаться в таком состоянии на стену к бойцам неразумно и даже опасно. Только порванных глоток среди личного состава ему не хватало. ИМ порванных, нужно заметить.       Значит, остаётся второй вариант. Ему срочно нужно кого-нибудь трахнуть, с пристрастием, и желательно делать это всю ночь, чтобы снять напряжение. Темперамент, что называется, зверский, тут уж не поспоришь. Даже метафоры не нужны.       Встряхнувшись от легкой изморози, Эрик принимает человеческий облик и сразу прикладывает ладонь к биометрическому замку на водительской двери. Первое, что он делает, забравшись в салон — заводит машину и включает печку вместе с обогревом сидений. Интересно, есть у человеческого тела достоинства, кроме развитых пальцев верхних конечностей?       Взяв с заднего сиденья запасной комплект формы и обувь, он поскорее одевается. От холода так колошматит, что наверняка всю машину трясёт. Эрик презрительно хмыкает. Подобные слабости его напрягают. Да, это факт.       Возвращаться в Бесстрашие уже нету резона, и желания, надо сказать, тоже. На стене в мирное время по девкам сильно не разгуляешься. Кто-то в увале, кто-то под кем-то, а кто-то просто бухает, как не в себя. Одна лишь попытка представить, как он трахает «существо» с перегаром, вызывает у Эрика рвотный позыв. Нет уж, увольте.       Он выруливает на дорогу, уже зная, куда лежит его путь. Есть одно место в сердце изгойских трущоб. Вполне можно поживиться, если повезёт, то даже свежатиной. К нему там особый подход, щепетильный и трепетный, точно кого-нибудь, да присмотрит, или сами предложат.

***

      — Эрик, сынок, рад тебя видеть, — радушный и жирный, как беременный бегемот, хозяин встречает лично и прямо с порога. — Давненько ты не заглядывал.       О, да, действительно давненько. Пару недель, это точно, а может и больше. Для обычного парня две недели без секса, это, в принципе, ничего страшного. Но Эрик не из таких. Две недели без секса, без крови и того больше. Гораздо. Для его звериной натуры это все равно, что испытание длительным голодом.       Но он правда был занят; вновь прибывшие новички, как слепые щенки, ни на что не годятся. И так каждый год. Дрочишь их дрочишь, и хорошо, если один на пяток вырастишь путевых бойцов. Остальные, кроме зубов, ничего, скорее всего, не освоят. Челюстями работать каждый горазд. Но не всегда они актуальны, к великому сожалению.       — Выпить налей, — оглядев исподлобья прокуренный зал, Эрик направляется к привычному столику в дальнем углу.       Хрен их тут знает, то ли машину услышали и освободить поспешили, то ли ему так везёт. Но когда бы он ни зашёл — столик неизменно пустует, словно дожидаясь достопочтенного гостя в лице Второго Лидера лихачей. Если подумать, то ему положительно похуй, где именно уронить свой царственный зад. Но отсюда хороший обзор, виден весь зал, стойка и сцена, где танцуют унылые в большинстве своём цыпочки. Иногда, конечно, если хорошенько порыться в этом живом барахле, то можно и откопать вполне пристойную девку.       Но сейчас Эрику не до разборчивости. Один только запах всех этих женщин, их тел, заставляет ускориться пульс и вызывает почти болезненное напряжение в паху. Они, как одна, все пахнут сексом, а он хочет трахаться так, что готов сейчас же залезть на любую.       — Ваш виски, — мелодичный голос заставляет молодого Лидера вздрогнуть. Не просто мелодичный, - странный, не сиплый, не прокуренный, слишком певучий и тихий для этого места. Девчонка ставит на стол стакан и бутылку. Не уходит, знает свои обязанности, да не совсем.       — Так и будешь стоять? — он испытующе смотрит, но она только вздрагивает, потупив глаза. — Свежачок, значит, — ухмыляется. — Налей, — подвигает стакан ближе к себе.       Девушке приходится сократить расстояние до минимального, чтобы дотянуться до тары, и Эрик делает вдох. Ему сразу почуялся необычным её запах, он едва его уловил, когда она подошла. Но всё этот амбре, что густой пеленой висит в спёртом воздухе прокуренного заведения, забивает рецепторы напрочь.       Сейчас девушка совсем близко, и он может принюхаться лучше. Откуда ему может быть знаком этот запах? Нет, не конкретно или точно, но он что-то напоминает. Есть в нём знакомые нотки, но Эрик не может припомнить, где раньше их слышал.       — Я первый день на работе. Простите, — её руки трясутся, но она поднимает бутылку, стучит горлышком по стакану, чем несказанно его раздражает.       — Отработаешь, — рыкает он и, чтобы хоть как-то отвлечься, начинает рассматривать девушку. Наконец справившись со стаканом, она продолжает стоять и дожидаться, пока довольный или нет, клиент соизволит её отпустить.       Девка явно изгойская, в противном случае, в месте, подобном этому, она бы не работала. Судя по внешности едва ли ей есть даже двадцать. Стройная, ладная. Хрен её знает, что там под платьем, подол которого она постоянно старается натянуть на колени, и которое, кстати сказать, Эрик твёрдо намерен с неё снять в ближайший час. Вот тогда и узнает. Но тонкая талия выдаёт её гибкость и грацию. Волосы русого цвета аккуратно подобраны. Для девахи она довольно высокая, но с его ростом это проблемой не станет.       — И я НЕ свежачок. Я просто официантка.       Ах-ренеть и не встать! Вот, значит, как. Челюсти сжимаются с такой силой, что ещё немного, и начнёт крошиться эмаль. У киски имеются зубки, а что же на счёт коготков? Он хватает её за запястье, лишь в последний момент рассчитывает силу, чтобы не сломать. Трахать калечную — то ещё удовольствие. В одно мгновение девушка оказывается у него на коленях. Пытается вырваться, но он не позволяет, только отмечает краем сознания, что для хрупкой девицы она не такая уж хрупкая. Чтобы ее удержать, приходится поднапрячься.       Теплая и такая… Он пытается подобрать определение, но не выходит. И похрен. Без того стоящий колом член упирается прямо в зад девчонки. Она дёргается, не понимает, что тем самым усиливает трение. Эрик издаёт глухое рычание. Возникает жуткое желание прикусить её за шею, чтобы не рыпалась. Судорожно вздохнув, он снова принюхивается, на этот раз втягивает воздух непосредственно рядом с шеей девчонки.       — Кто ты такая? Почему мне знаком этот запах? ТВОЙ запах, — он цедит сквозь зубы со злостью, которая, напополам с сексуальным напряжением, образует взрывной коктейль.       — Не понимаю, о чем Вы. Пожалуйста, отпустите. Я просто работаю!       — Вот сейчас и поработаешь, — Эрик срывается с места вместе с девушкой. Тяжёлый металлический стол противно скрипит, буквально вгрызается в слух мерзким скрежетом.       — Что здесь происходит? — хозяин появляется ниоткуда. — Эрик, я найду тебе хорошую девушку. Прямо сейчас.       — Мне и эта сгодится, — он рявкает, продолжая тащить за собой брыкающуюся пигалицу.       — Сынок, да она непутёвая и точно нихрена не умеет. Оставь её, а?       — Ты правда кретин, или только прикидываешься, я не пойму? Или может мне взять да и отгрызть тебе твою тупую бошку?       — Софи, прости, — он раскрывает ладони и пятится. — Я сделал, что мог.       — Трусливый ублюдок! — девчонка ревёт, но огрызается, и Эрика это распаляет сильнее.       Боковым зрением он отмечает, что вокруг давно собралась куча зевак. Пора отсюда валить.       Он поднимает её и лёгким движением взваливает на плечо, увесисто хлопнув по упругому заду. В ответ получает кучу проклятий в свой адрес. С характером. Это даже неплохо. Значит, Софи. Н-да. Как ни странно, ему почти нравится.       — Не дёргайся, всё равно не сбежишь.       Выносит девчонку на улицу и прямиком несёт к машине. Трахаться в этом заплесневелом борделе ему сегодня не улыбается. Его комната для этих целей комфортнее, а для неё безопаснее. Мало ли какую заразу она сможет тут подцепить. Эрик уверен, что девчонка невинна, он ощущает этот ни с чем не сравнимый аромат чистоты.       Вот ведь подфартило. От предвкушения по спине пробегают мурашки, совсем немного разбавленные гаденьким ощущением, что он делает что-то не так.       Открыв пассажирскую дверь, он кидает девчонку в салон и сразу захлопывает.       — Выпусти меня сейчас же! — глупая курица дёргает ручку, но та не поддаётся. Эрик насмешливо хмыкает.       — Этот толстый ублюдок Ленни твой родственник? — он старается говорить с ней спокойно, не сорваться раньше времени.       — Он мой дядя. Ты отпустишь меня? — она хмурит брови и ставит их домиком. — Пожалуйста.       — А что же родители? — проигнорировав снова её просьбу, бесстрашный заводит машину и сразу выезжает, не прогревая. И так сойдёт, мотор ещё и остыть не успел. — Хотя, знаешь, мне не интересно.       — Ты убьёшь меня?       Она смотрит искоса, он улавливает запах её беспокойства. Именно так, это точно не страх, тревога, быть может. И это ему кажется подозрительным. Хотя, и сам факт того, что он тащит к себе девку вопреки её воле, тоже до сих пор не являлся для него нормой. Не то, чтобы это каким-то образом претило его скудным понятиям о морали. Просто непривычно и странно. Но он должен признаться — это заводит. Или само её присутствие так на него влияет, он пока не разобрался, да и нужно ли? Главное, что так или иначе, она очень скоро окажется под ним.       — Ты недоразвитая? На черта ты мне мёртвая сдалась? — он позволяет себе короткий смешок. Честное слово, она начинает его забавлять. И ему это нравится. Не часто в своей жизни он чувствует что-то подобное. Такие эмоции для него всегда были непозволительной роскошью. И дело вовсе не в том, что его жизнь настолько никчёмная, и в ней нет места радости. Эрик не страдает хроническим депресняком, он просто не слишком способен на проявление чего-то похожего даже на смех. — Ты ещё не была с мужчиной, я ведь прав?       — С чего ты так решил? — насупившись, девчонка складывает руки на груди. Ёжится неуютно, и он видит гусиную кожу на её худых плечах. Точно. На ней ведь только тонкое платье.       Тянется на заднее сиденье, где-то там была куртка. Вот она. Протягивает девушке вещь.       — Надень, — опускает взгляд на её голые ноги. — Чёрт. Ну, или укройся.       Наболтав отопление на максимум, Эрик сворачивает на дорогу, ведущую на окраину города.       — Куда мы едем? — Софи приникает к стеклу в попытке разглядеть хоть что-нибудь в темноте за окном. Машина прыгает на ухабе, и девчонка бодро прикладывается лбом. Чертыхается тихо.       — Ты знаешь, кто я?       — А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?       Строптивая сучка. Он с силой сжимает руль, так, что тот рискует вот-вот развалиться в железных тисках его рук. Ничего, он её присмирит, ещё ползать перед ним будет.       По всей видимости, уловив его раздражение, девушка смолкает и закрывает глаза. Делает вид, что смирилась, но его-то не проведёшь. Он читает язык её тела даже одним коротким взглядом. Веки сжаты слишком плотно, пухлые губы искусаны, вся она, словно натянутая тетива, готовая выпустить стрелу. И при этом по-прежнему ни капельки страха он не может уловить в её запахе. Это сбивает с толку, и молодой Лидер злится сильнее. А это нехорошо. Совсем. Для неё и подавно.       Блять. Он уже едва ли не начинает жалеть, что прихватил с собой эту девку. Ей удаётся взбесить его любым своим словом и взглядом. Даже сейчас она просто молчит и не смотрит, но выводит его из себя своим раздражающим спокойствием. Остаток пути для Эрика проходит в попытках сохранить остатки самоконтроля и здравого смысла.       Наконец ещё один поворот, и впереди уже виднеются огни внешнего штаба Бесстрашия. Он давит сильнее на газ, и Софи открывает глаза.       — Приехали, — Лидер глушит мотор у чёрного входа и выходит, открывает пассажирскую дверь. — Выходи.       — И не подумаю, — задрав подбородок, девчонка храбрится, но наконец ему удаётся уловить пусть и слабую, но всё же тень её страха.       — Я сказал, выходи из машины, — бесцеремонно стащив её за руку, он ставит упрямую сучку перед собой. — Или я снова тебя потащу на плече. Но уже не к себе. Кину бойцам на потеху.       — Не кинешь.       — Лучше заткнись. Не стоит меня проверять.       — Это тебе не стоило со мной связываться, — она вдруг резко дёргает руку, и ему не удаётся её удержать. — Не подходи, — пятится в темноту. — Хуже будет.       — Пожалуй, я всё же рискну, — он усмехается и делает шаг в её сторону.       То, что происходит после, не укладывается в его голове. Чего угодно он мог ожидать, какого угодно сюрприза, но не того, что он видит.       Куртка с узеньких плеч Софи падает на покрытую инеем землю, а остальная одежда в одно мгновенье разлетается в клочья. И перед ним уже не человек, не хрупкая девушка, но и не волчица. Перед ним ягуар. Шикарная жёлтая самка, покрытая чёрными пятнами. Эрик не верит собственным глазам. Так вот, что он в ней учуял, но никак не мог разобрать, вникнуть в суть.       Тем временем, кошка становится в стойку, шерсть на загривке поднимается дыбом. Ммм… Детка. А вот и коготки. За долю секунды Эрик обращается. Блять. Прощай очередная новая форма. Но дело этого стоит.       Она пятится, и он понимает, что девчонка в смятении. Чувствует носом её липкий страх вперемешку… Нет, это точно бред. Но на мгновение ему вдруг мерещится, что он видит азарт в кошачьих глазах.       Эрик не ждёт, пока Софи опомнится и постарается смыться. Прижавшись к земле, зверь совершает прыжок и валит с ног оторопевшую самку, сразу подмяв под себя. Как только ему удаётся уткнуться носом в её мягкую шерсть, он чувствует, что крышу начинает сносить с жуткой скоростью. В жизни прекраснее запаха он не чувствовал. Её аромат обволакивает, проникает под шкуру, и он начинает дрожать…       Но девка достаточно быстро приходит в себя, Эрик мешкает, возбуждение притупляет бдительность. Сильным толчком она буквально отбрасывает от себя не в меру настойчивого кавалера. Снова становится в стойку.       Вдруг волна нестерпимой ярости накрывает его с головой. Как смеет эта мелкая дрянь ему перечить? Тем более, сейчас, стоя здесь перед ним в этом обличии.       Снова прыжок, — снова она на земле. На этот раз в ход идут зубы, девчонка больно впивается ими в его плечо, разрывая дублёную кожу с такой лёгкостью, с какой иной раз не может повредить огнестрел.       Не сказать, что при этом девушка в шоке — она просто в ужасе. Софи сама не ожидала ничего подобного, и он это чувствует сразу. Её страх словно попадает в кровь со слюной, сразу же вызывая очередной приступ гнева. Хотя, как сказать, приступ… Его колошматит, трясёт, рывком он скидывает её с себя, при этом заставляя буквально вырвать из плеча кусок его плоти. Взвыв от боли, зверь кидается на кошку, снова подмяв под себя, и хватает зубами за шкуру в районе загривка.       Он пытается справиться с яростью, но не выходит. Вдруг возникает почти непреодолимое желание, если не сказать — потребность — вцепиться ей в горло зубами, или просто взять и сомкнуть челюсти чуточку глубже, прокусив её сладкую шею. Он понимает, что теряет контроль.       Собрав остатки угасающего сознания, он посылает ей мысль, как делает это с бойцами. У неё, наверняка, нет опыта в ментальном общении, и Эрику остаётся лишь надеяться на то, что каким-нибудь чудом она его всё же услышит.       «Как только я отпущу тебя — обратись.» Он ждёт, собирая последние силы, пауза начинает затягиваться. Чёрт. Не выходит. Она его не слышит. Эрик мечется, мозг продолжает работать на верхнем пределе, стараясь найти выход. Впервые в жизни ему одновременно хочется нестерпимо сомкнуть свои челюсти, но при этом одна только мысль о её смерти причиняет невыносимую боль.       «Нет. Я этого не сделаю.»       Услышала. Вот ведь упрямая сука.       «Сделаешь, если хочешь жить.»       Эрик приглушённо рычит.       «Нет!»       Сделав по истине нечеловеческое усилие, он разжимает челюсти, придавив при этом девушку весом к земле, упирается лбом ей в затылок и снова рычит.       «Последний раз прошу. Иначе просто порву тебе глотку, а я этого не хочу.»       Софи шумно вздыхает, его голос в её голове странным образом заставляет её подчиниться.       «Поднимись или ты меня просто раздавишь.»       Выпрямив лапы, зверь поднимается, дышит шумно и тяжело, как после долгой и быстрой пробежки. Злость вперемешку со страхом продолжают терзать его разум и тело, которое стремительно теряет силу вместе с кровью, что всё ещё хлещет из рваной раны. Он закрывает глаза всего на мгновенье, а когда открывает, под ним лежит не ягуар, а обнажённая девушка.       Так она быстро замёрзнет. Об этом он не подумал. Сморщив от боли тёмно-коричневый нос, он ложится с ней рядом. Гнев постепенно стихает по мере того, как он всё теснее прижимается к хрупкому, напряжённому телу девчонки, накрывая её тёплой лапой.       — Ты теряешь много крови, нужно зашить твою рану, — Софи, прячась от обжигающего кожу холода, непроизвольно жмётся к огромному зверю.       «Бывало и хуже.»       Ну конечно, теперь она его не слышит.       — Я помогу тебе дойти. Поднимайся. Но я должна обратиться.       Мгм. И съебаться. Да. Очень здорово придумала. Он напрягается и сильней прижимает девчонку к себе, не двигаясь с места. Лучше он сдохнет, но не отпустит.       — Ты ведь не думаешь, что я пройдусь вот так, голышом, перед этими псинами? — она словно читает его мысли, или так же, как он сам, язык его тела. — Не бойся, я не сбегу. Пока.       Эрик поднимается, медленно. Он уже чувствует, как его организм пытается восстановиться. Но порвано много сосудов и вены, и края раны разошлись от напряжения ещё дальше. Определённо ему нужен врач. Но к своему заму Дереку Хейлу, а по совместительству местному «ветеринару» ему обращаться не хочется. Не сейчас. Он не должен её отпускать. В чём конкретно причина такой неожиданной глубокой привязанности с его стороны к этой невыносимой девчонке, Эрик не понимает. Возможно, во всё ещё неудовлетворённом сексуальном желании, а может быть в том, что перед ним сейчас снова стоит та самая роскошная самка со светлой шерстью.       Софи подходит вплотную, нырнув головой под его морду, и он опирается на её шею. О том, чтобы вернуться в человеческий облик, сейчас не может быть речи. Его тело слишком слабо, и кровопотеря в совокупности с болевым шоком, запросто могут убить его. Прижавшись к девчонке здоровым плечом, он уверенно делает шаг, и она идёт вместе с ним, подстраиваясь под движения, словно чувствует его на нейронном уровне.       Все, кого им удаётся встретить по пути в его комнату в штабе, пребывают в отвале. Благо, что их не так много. Но волки, как ни крути, твари больше ночные. Парочка косматых с рычанием разбегается в стороны при виде ещё одного ягуара. Те, кто двигается на двух конечностях, включая охрану, жмутся к стенам, пропуская их без вопросов. Как там девчонка сказала? Псины? Блять, они самые, точно.       Они подходят к двери его комнаты, и он толкает её лбом — дверь открывается. В штабе ни кто не имеет замков, всё совершенно прозрачно. Да и кому придёт в голову зайти и что-то спереть у соседа, оставив там самую вескую улику, какая только бывает, — свой запах? Метаморфы не люди, не совсем, лишь отчасти. Есть в них, конечно, человеческие слабости, такие, как алчность и жадность, зависть, тщеславие. Не без этого. Но они не глупы.       Касаемо Лидера тут и вовсе отпадают всякие вопросы. Они и человеком его боятся до уссыку. В этом есть свои плюсы, такие, как полное и беспрекословное подчинение и преданность. Да-да, именно так. Хотя, перед ним и дрожат, но неприязни к себе он с их стороны не ощущает. Принимает это как факт, без особых эмоций. Ненавидите — хорошо, нет — ещё лучше.       Как только дверь закрывается, Эрик делает шаг в сторону, и качнувшись, ложится на пол. Казалось бы, столь небольшая прогулка, но отняла у него почти все силы. Нехило, однако, эта сучка его цапнула.       «Аптечка в уборной, над раковиной. Футболка в шкафу.»       Пока она ещё в образе зверя, он даёт ориентировки.       Обратившись, Софи краснеет. Даже пока он в облике ягуара, его взгляд она чувствует так, словно он уже отымел её во всех позах. Пусть, пока только мысленно, но всё же. Первым делом она открывает шкаф в стене и достаёт оттуда футболку, следом шорты. Приходится завязать их потуже, чтобы не вывалиться. Она слишком худая, а парень-то о-го-го, немаленький вовсе.       Если бы мог, Эрик бы сейчас нервно хмыкнул. С одной стороны, её действия, неуклюжие потуги спрятаться от его взгляда, его веселят. Но с другой — и там на морозе, и сейчас, пока она рылась в шкафу, он успел разглядеть её тело вполне неплохо. Ноги длинные, тонкая талия, вполне приличная задница, а главное — высокая грудь с розовыми ореолами и идеально круглыми горошинами сосков, в которые он даже сейчас, когда так обессилен, так и мечтает впиться своим жадным ртом. Может она слегка худовата, но и это не станет проблемой. Тем лучше будет смотреться под ним, такая хрупкая и беспомощная, пусть и только на вид.       Девчонка возвращается с аптечкой и садится на пол.       — Тебе нужно расслабить плечо. Ложись поудобнее.       Огромный зверь приподнимается, не без труда, как она замечает, и издав тяжёлое «уфф», неожиданно для неё кладёт свою морду ей на колени. На время опешив, Софи не знает, что делать.       И где же та грозная пятнистая фурия? В душе всё та же трусиха. Эрик мысленно усмехается и давит мордой ей на колени, призывая хоть к какому-нибудь действию. Наконец она собирается с силами (на счёт мыслей он не уверен — есть ли они вообще в женской голове).       — Нужно промыть рану и обработать, а потом я уколю тебе антикоагулянт. Вижу, он есть в твоей аптечке, — она достаёт из воды марлю и слегка отжимает. Эрик по привычке человеческого тела приподнимает вверх бровь. Антикоагулянт, значит. Ого. Даже он едва ли выговорит это слово. А она, похоже, ещё и понимает значение. Либо выучила наизусть, либо его представления о женском мозге грозят рассыпаться, как карточный домик. — И не вздумай меня укусить.       Зверь глухо рычит, но не двигается. Пока она промывает его рану, он ловит себя на том, что получает невероятное наслаждение от её прикосновений даже сквозь боль. Списав всё на банальный недоёб, Эрик вздыхает. Кажется, и сегодня с сексом не выгорит. И это хреново. Остаётся надеяться, что за ночь рана затянется, и он сможет снова принять человеческий облик.       Нет, конечно же, среди его племени есть и любители, так сказать, разномастного секса. Волк имеет девку, человек — волчицу. Да как нехуй делать. Он и сам пару раз практиковал подобный опыт, но это было скорее желание партнёрши, нежели его собственное предпочтение.       Пока Софи сосредоточенно обрабатывает его рану, кстати сказать, дело её же зубов, Эрик украдкой за ней наблюдает, наморщив свой лоб. Ему в таком положении лишь немного видно лицо. Определённо девчонка невинна, даже черты её выглядят чистыми, неискушёнными. Залезть на неё в облике ягуара, будет значить — если не покалечить изрядно, что скорее всего, то потом до конца жизни трахать только силком.       До конца жизни. Вот как… Интересная идея, а главное, каким образом она вообще просочилась в его воспалённый мозг? Но, собственно, это не столь важно. Почему бы и нет? Эту крамольную мысль он пока спрячет, задвинет подальше.       Завтра он сможет вернуть человеческий облик, вот тогда и возьмёт её, с согласия или без — совершенно без разницы. Ему. А, что до неё — у неё будет выбор. Небольшой, но всё же: лечь под него добровольно и, возможно, получить удовольствие (у метаморфов высокий болевой порог), или сопротивляться, брыкаться и всё равно быть оттраханной, но тогда в грубой форме. Тревожный звоночек о том, что он окончательно спятил, он старательно игнорирует       Н-да. Как же он не подумал? Есть ещё третий вариант: девчонка может обратиться.       При одной только мысли о том, как он будет брать её кошкой, у него вдруг спирает дыхание. Как прикусит зубами её за загривок, прижав её к полу, шикарную, тёплую. И будет иметь её ночь напролёт, подмяв под себя, наслаждаясь её ароматом и тихим урчанием.       Зверь шумно вздыхает, и из его груди непроизвольно вырывается звук, похожий на стон. Хотя, почему же похожий? Он самый и есть. К сожалению, или же к счастью, девчонка не понимает причины.       — Тихо, тихо. Уже почти всё. Главное, только не ешь меня.       Эрик удивлённо косится на своё плечо. Пока он тут грезил о том, как её трахнет, не заметил, как она обработала рану и даже зашила. Умница, девочка. Зная его темперамент, даже Дерек его латает с опаской. А иногда просто успевает впороть ему транквилизатор. После, правда, хавается пару дней где-нибудь в центральном штабе, у Макса под крылышком.       От сексуального напряжения он чувствует, что в горле пересохло, как в мертвой пустыне. Может к тому же кровопотеря вызвала обезвоживание. Он поднимает голову с колен девушки, с откровенной, надо сказать, неохотой. Софи сжимает в руках бинт со стерильной повязкой, но Эрик презрительно фыркает. На воздухе рана затянется гораздо быстрее. Сейчас бы только попить и ему полегчает.       — Как хочешь, — девушка пожимает плечами и возвращает бинты обратно в аптечку.       «Тебя хочу. Да. Жаль, ты не слышишь.»       К его очередному изумлению девчонка уходит к столу и возвращается с кружкой воды из кулера.       — Я помогла тебе. Может, отпустишь? — приподняв его морду, Софи осторожно вливает спасительную влагу в его пересохшую пасть. Она смотрит на зверя, но в ответ получает предупредительный рык. — Поняла. Не отпустишь, — обречённо вздыхает. — Ты ведь даже не сможешь меня полюбить. Такие, как ты, не умеют. Зачем я тебе?       Её слова, неожиданно для него самого, вызывают дискомфорт неопределённого концепта. Пока неопределённого, но он обязательно во всём разберётся. Такие, как он, значит. Ну-ну.       Странно, конечно, что он в принципе зацепился за эту фразу. Что она для него может значить? Это просто пустые слова, речевой оборот, произнесённый с какой-либо целью или на автомате. Или от сердца, как говорится. И всё равно ему похуй. Должно быть.       Сука! Он начинает злиться по новой. Хвост зверя нервно дёргается, уши прижимаются к голове.       — Могу я хотя бы поспать на постели? — её тихий голос его отвлекает от нарастающей злости, словно она берёт его голову и отворачивает в сторону от раздражителя. — Надеюсь, что да.       Софи залезает в постель и сразу кутается в одеяло. В комнате Эрика откровенно прохладно.       Ягуар поднимается с пола. Грузно запрыгнув на большую кровать, он ложится рядом с девчонкой. Чёрт его знает, зачем, он спокойно мог бы поспать на полу. Может быть ему так спокойнее. Мало ли, ёбнет ей в голову ночью сбежать. А бойцы его мешкать не станут, пристрелят ещё ненароком. А может быть просто он хочет поближе вдыхать её запах. Но и это неточно.       Только квадратная морда огромного кота сама поворачивается в её сторону, тянется ближе, пока не утыкается носом девушке в затылок.