Зов крови

      Эрик пытается разлепить свинцовые веки, но выходит не сразу. Попытки с третьей — четвёртой. Давненько он так спокойно и крепко не спал. Мозг усиленно сопротивляется, пытаясь увести его от пробуждения. Ему даже кажется в какой-то момент, что за окном всё ещё темно. Молодой Лидер потягивается, перевернувшись на спину. Так, а вот это уже интересно, — он поднимает руку перед собой.       Действительно, это рука. Эрик шевелит каждым пальцем, убедившись, что это не сон и не горячечный бред. В принципе, ничего удивительного, всё в норме, пальцы на месте, кисть, даже тату — всё в полном порядке. Было бы… Но он точно знает, что сейчас перед глазами должна быть нихуя не рука, а мохнатая, мать её, чёрная лапа.       Интересная дефрагментация. Теперь он обращается даже во сне.       Помимо всего он замечает, что заботливо укрыт одеялом. «Надо же… Мамочка блять», — вскользь проносится где-то в районе затылка.       Вытянув руку, он шарит ей по постели. «Чёрт! Чёрт!» Сердце пропускает удар. Эрик вскакивает, как ошпаренный, и видит… Ммм. Ещё интересней. Не утро, а прямо шквал неожиданностей. Девчонка никуда не съебалась, это отлично. Но сучка сидит на табуретке, положив под задницу ногу, а напротив неё сидит Дерек. По всей видимости, сладкая парочка болтает уже давненько.       — С пробуждением, — Софи говорит первое, что приходит на ум. Привычнее прозвучало бы «доброе утро», но это в том случае, если бы это было оно. Но, как ни крути, а со временем суток не поспоришь. За окном уже вечер.       Эрик встаёт и направляется к шкафу. Краем глаза замечает, как девчонка краснеет и отворачивается. Неженка. Ничего, он её воспитает, как надо.       — Что ты тут делаешь? — проигнорировав скромное приветствие Софи и прочие правила хорошего тона, он обращается к Дереку через плечо. Попутно выуживает из шкафа штаны.       — Ребята сказали, что вчера ты пришел не один и не совсем целым. Я беспокоился, — Хейл пожимает плечами, оставаясь совершенно невозмутимым.       Эрика это раздражает. Всё раздражает. Гляди-ка, заботливый, беспокоился он. Как будто бы он когда-либо в няньке нуждался.       — Можно подумать, я впервые прихожу не один или не целый.       — Нет. Не впервые, — Дерек странно косится на девку. — Но обычно ты утром появлялся хотя бы в спортзале, в столовой. Я ждал весь день, но ты не пришел.       — Стой, что ты сказал? — вытянув руку в сторону Дерека, Эрик смотрит в окно. — Сейчас что, уже вечер? Я сутки проспал? — он оборачивается к Софи, и та понимает, что нужно ответить.       — Почти, — она коротко улыбается, поднимаясь со стула. — Зато твое плечо зажило… Почти.       Эрику вдруг на мгновение кажется, что он замечает вину в ее голубых глазах. Они красивые. Он первый раз в своей жизни видит красивые глаза. В том смысле, что прежде он никогда не обращал внимания на эту часть лица. Только на взгляд, но в подобном контексте, таком, как сейчас, он глаза не рассматривал в принципе.       Посмотрев на плечо, он понимает, почему девчонка так понуро повесила нос. Он не чувствует боль или любой другой дискомфорт. Чтобы убедиться, поднимает руку, опускает, двигает в стороны. Регенерация точно завершилась. Интересно, какого же дьявола на месте укуса красуется шрам?       Ещё одна новость за утро. Эрику хочется сесть и закрыть ладонями лицо. Но он не может позволить себе даже такого элементарного проявления слабости. Не сейчас и не здесь.       — Пойди, прими душ. Нам нужно поговорить, — молодой Лидер кидает небрежно девушке, даже не глядя, но реакции не наблюдает. Оборачивается. — Ты оглохла?       — Я не хочу в душ.       Твою мать. Не сейчас, ради бога! Пусть карма его настигнет в любой другой момент, но не сейчас, не сегодня. Он и так уже поплатился за свою неразборчивость (или наоборот) своим кожным покровом.       — Я сказал, иди в душ, — издав глухое рычание, Эрик смотрит девчонке в глаза и неожиданно для себя замечает в них тень покорности. Тряхнув головой, он отгоняет от себя эту чушь. Просто увидел то, что хотел бы. Хотя, и не ясно по-прежнему, нахуя ему сдалось её послушание. Как будто без него он не обойдется.       Как ни странно, девчонка уходит.       — Я так понял, ты нашел свою пару, — Хейл улыбается, но не слишком-то весело. На жалость пробило, не иначе. На него очень похоже.       — Ага. Щас метнусь за обручальным кольцом, — он сардонически хмыкает. Пара. Ну давай, приятель, гласи. Что ещё ты там себе выдумал?       — Как бы ты не кичился, это так, и ты это знаешь. Только не хочешь принять. Это мы вольны выбирать. Нас ведь много. А таких, как вы, больше нет, — он поднимается и становится у двери. Эрик злится, но слушает молча, прогоняя, фильтруя в мозгу каждое услышанное слово. На какого рожна ему сдалась эта «важная» информация, он не имеет понятия, но один хрен продолжает молча внимать. — Это твое личное дело. Не думай, что я лезу с советами. Только на счёт шрама скажу: скорее всего, он останется, — он поднимает руку и показывает шрам на предплечье. — Это Донна. Наверняка ты не помнишь тот случай. И да, это единственный шрам, — на выходе он оборачивается. — Хорошая девочка. Если прибьешь ненароком, будет жаль. И самому тебе тоже. Будь осторожнее.       Вот ведь сучонок. Догнать бы лохматую сволочь и показать, откуда берутся шрамы. Лидер в сердцах пинает табурет, на котором недавно сидела девчонка. Что он хотел от него? Чтобы он помнил всё и обо всех? Каждую байку, которые они травят сотнями за вечер? Об их похождениях, семьях, шрамах, когда и кого жена укусила за задницу. Ну, или за руку, разницы нет.       Да, он такой. Ему всё равно, поэтому он не запомнил. Даже если бы и хотел — Эрик просто не способен проникнуться. Проблемы с эмпатией. Всю свою жизнь он как-то жил с этим, и ему это не мешало. Практически. Бывали моменты, когда было напряжно. Именно так и не больше.       Наконец он садится на край постели и падает поперёк, закрывая лицо ладонями. Долгожданный момент своей уязвимости, который он может себе позволить, пока никто не видит. Эрик вздыхает, тяжело и глубоко. И запах девчонки сразу окутывает его, кажется, с головы до ног. Им пропиталась постель, и комната, весь её воздух — везде её аромат.       Молодой Лидер прислушивается. В ванной тишина, шума воды не слышно, но зато он слышит тихие всхлипы. Похоже, не один он расслабился, кое-кто даже слишком.       Поднявшись, он подходит к двери в уборную. Медлит, открывать не спешит. Приникнув лбом к двери, делает вдох. Здесь запах сильнее, очень сильный, как будто… Снова прислушивается и слышит стук сердца — она прямо здесь, перед ним, прислонилась спиною. Действуя бессознательно, он прижимает ладони к гладкой поверхности, сквозь которую ощущает тепло. Дыхание сбивается и ускоряется пульс, и не у него одного, — Эрик знает. Он чувствует этот стук своими ладонями. Трепет её сердца оседает на барабанных перепонках, посылая вибрации в его мозг.       В отличие от него, тахикардия девчонки не имеет ничего общего с его возбуждением. Софи боится. Он слышит это, запах её страха, и это приводит его в бешенство. Как она смеет бояться его и не знать, что она — одна на всём свете, кому он не сможет причинить существенный вред? Он скорее отгрызёт себе лапу или пустит пулю в висок. Именно это он понял вчера, когда не давал сомкнуть себе челюсти.       Почему ему кажется, будто он знает её всю свою жизнь? Дерек прав, выбора у него нет. Но почему ему чудится, что теперь он и не нужен? Он его уже сделал, когда первый раз схватил её за загривок зубами и понял, что не может никак навредить ей.       — Выходи, — он отступает назад.       — Нет. Не выйду.       — Я не притронусь к тебе. Если ты не позволишь, — отвернувшись, он слышит, как скрипнула дверь.       — А у меня есть выбор? — Софи обходит его, осторожно, словно крадётся. Смотрит в глаза.       — Я не насилую девушек.       — Неужели? — она говорит едва слышно и вкрадчиво. — Вчера мне так не показалось.       — Извиняться я точно не буду, — Эрик ухмыляется. — Меня сбил с толку твой запах. И если уж говорить о насилии — твоя невинность всё ещё при тебе.       Девушка улыбается, и по его спине пробегают мурашки. Это странно. Всего лишь улыбка, он видел их тысячи, хотя, сам улыбается редко. Почти никогда. Только в особенных случаях, и тогда его улыбка напоминает звериный оскал. По сути, так оно и есть.       — Ты так уверен в её наличии?       — Не заставляй меня проверять, — развернувшись, он направляется в ванную.       Разговоры о сексе, о девственности… Да. Как раз то, что ему нужно прямо сейчас.       Скинув на пол штаны, Эрик шагает в кабинку и включает тёплую воду. Не горячую, не холодную. Тёплую и только так. По-другому не переносит кошачья сущность. Хотелось бы ему знать, что за дьявольщина с ним творится. Ещё час назад он был настроен решительно, что просто трахнет девчонку, не спросив позволения. Или не был?       Снова этот отчаянный жест — он закрывает руками лицо. Что это — кара небесная за все его злые поступки? Их было бесчисленное множество. Он сам — зло во плоти. Ему нет дела до фракции, до всех этих бойцов, до народа Чикаго. Он просто живёт по их правилам, потому что по-другому никак. С какой стороны не смотри — он человек, хоть и не полностью.       Но людская натура такая, они существа социальные. Ему дали выбор, и он его сделал, добился высот и уважения. В бою каждый из них точно знает, что командир сделает всё возможное, зависящее от него и не зависящее зачастую, чтобы они уцелели. До сих пор так и было. Ни один метаморф не погиб. А были бои, и серьёзные, с большими потерями.       Именно по этой причине Второго Лидера не слишком-то любят в Бесстрашии. Он командует только своими и бережёт только их. Они думают, что это зов крови, но ошибаются. Он не одной крови с ними, со всеми, он одной крови только с НЕЙ.       Да, это именно кара, теперь он уверен. У него отняли часть его жизни. Ту самую, что определяла его, как личность. Эрик чувствует, что с каждой минутой с начала их знакомства теряет себя. Ведёт себя непоследовательно, даже паллиативно. Он притащил эту девку сюда, чтобы взять её силой — это странно для него априори. В то же время, теперь он сгорает от похоти, но не позволяет себе к ней прикоснуться. Она с ним и не с ним.       Никогда и ни в чём он не прибегал к полумерам, но то, что сейчас происходит — с его стороны полумера и есть. Он её не отпускает, не хочет, не может. Но принудить её тоже нет сил.       Он выходит из душа, намотав полотенце на бёдра, и сразу ищет девчонку глазами. Софи сидит на кровати, читает. Книгу взяла с его полки, откопала где-то, уличив его в этой странной привычке. Увидев его, она поднимает глаза.       — Так ты отпустишь меня?       — Ты так жаждешь вернуться в любимый бордель?       Сука! Какого же чёрта? Она хочет уйти? И пусть себе катится на все четыре стороны. Почему он не может просто её отпустить?       — Нет, но даже это лучше, чем быть просто пленницей, — она поджимает пухлые губки и снова возвращается к чтению.       — Пленница, значит, — его рот искривляется в горькой ухмылке. — Так и есть.       — Почему? Зачем я тебе? — Софи глотает слёзы, но не злости, скорее обиды.       Он никогда не поймёт, что значило для неё всю жизнь быть одной. Среди изгоев до неё или после не рождались метаморфы. Ни разу. О причинах никому неизвестно, но это действительно так.       Этот эгоистичный засранец уже столько лет живёт среди этих псин. У него есть хоть что-то, а у неё ничего. Не было, пока вчера он не притащил её сюда, словно варвар. И она правда готова остаться, но вторая натура диктует условия.       — Зачем? — Эрик изображает спокойствие. Остаётся только надеяться, что удачно. — Хмм… Потому, что я так хочу, — пожимает плечами.       Его начинает потряхивать. Он уже не уверен, что это: злость, раздражение, ярость? Обида? С чего бы? Разочарование. Да. Вот оно, это слово. Как бы прискорбно оно не звучало, но это оно. Он устал копаться в себе и пытаться понять что-то, что доселе было ему недоступно. Она рвётся уйти. Казалось бы, пусть себе валит, но нет же. Он не может её отпустить, но при этом так хочет, чтобы она сама пожелала остаться.       Всё это какой-то замкнутый круг, и Эрику кажется, что его мозг постепенно превращается в вязкую, бесполезную кашу. Он не в состоянии мыслить, от слова совсем. Всё навалилось и грозит разнести его череп. Ко всему прочему, ему так и не удалось снять сексуальное напряжение. Крови он тоже не получил. Тут либо одно, либо другое, если уж не всё вместе. Иначе последствий не избежать.       — Эгоистичная сволочь, — Софи тихо шипит себе под нос, уткнувшись им в книгу.       — Да, моя кошечка. И даже хуже.       — Не твоя.       — Ошибаешься, — он из последних сил старается сохранить хладнокровие и ясность ума, но жар подступает, разливаясь по телу. Эрик снова чувствует, что теряет контроль.       — Ты сказал, что не станешь брать меня силой, — атомы страха снова появляются в воздухе, и он ловит их носом.       — Не стану. Я найду место, куда пристроить свой член, — он ядовито хмыкает, и полотенце падает на пол. — Попробуешь смыться, тебя просто подстрелят и посадят в клетку до моего возвращения.       Он обращается и выходит из комнаты. На девчонку больше не смотрит. Выйдя из штаба, Эрик, как есть, направляется в тот самый, заплесневелый бордель. До сих пор его женщины были только такие: доступные и развращенные, других он не знал. Чистота и не порочность, видимо, не для него. Рыльцем не вышел, или плохо скроили. А заставлять её — ниже его достоинства. Да. И у него оно есть.       Ягуар толкает тяжёлую дверь, и она поддается со скрипом. Ленивой походкой он проходит по залу. Ни для кого не в новинку такой его облик, но сторонятся. Боятся. И правильно делают. Сейчас его спокойствие напускное, внутри давно бушует пожар. Там и похоть, и гнев, и, как бы он ни отрицал, неразделенные чувства. Именно они сильнее всего выжигают его изнутри.       Ленни, жирный боров с инфантильным свинячьим рылом, выходит навстречу. Толстые, короткие ручки трясутся, и голос дрожит.       — Лидер, снова Вы к нам?       Надо же, Лидер и «Вы»… Хочешь добиться уважения — напугай до усрачки. Н-да, вполне в его стиле. Эрик не клянчит, а ставит на место.       Гондон. Про девчонку ни слова. Хоть бы в одностороннем порядке заикнулся, трусливая мразь.       Хозяин громко свистит, и у зверя возникает желание вцепиться зубами в его мерзкий ебальник, сорвать с его пустой черепушки. Лишь вовремя подплывшая девка отвлекает его от мыслей о кровавой расправе. От нее пахнет сексом, и она точно готова принять его таким, какой он сейчас.       — Милый, пойдем со мной, — она чешет зверя за ухом, и он довольно урчит. Они направляются в комнату. Эрику всё здесь знакомо, вся обстановка, и запахи. Первое время он не брезговал удовлетворять потребности прямо здесь. Со временем поумнел. Зараза какая прицепится — лечись потом. Он не любит таблетки, уколы. Никто их не любит, но он это он.       В любом другом случае он нашел бы это амбре тошнотным до жути, но чувство гадливости притупляется, когда похоть долбит в ушах и дышать от нее становится невозможно.       Она раздевается с порога. Пышные формы, рыжие волосы — ничего так бабень, даром, что шлюха. Он не привередлив. Не сейчас.       Подтолкнув ее мордой, зверь заставляет девушку опереться на край кровати и ставит передние лапы по обе стороны от ее рук.       От напряжения и возбуждения его сильно трясёт, человеческий тестостерон несётся по венам ягуара. Без лишних раздумий, на которые он в данный момент и не способен, он входит в ее тело мощным толчком. Никаких сомнений и аккуратизма. Он знает, что она способна принять, он тут уже был. Девушка даже довольно стонет, не наигранно, с наслаждением. Он слышит и чувствует запах её возбуждения.       Этот запах. Чёрт. Неожиданно он понимает, что его начинает тошнить. Она пахнет не так, чем-то чужим, инородным. Но член внутри её тела горит, черепушку сдавило. Он не может остановиться, как бы ему не хотелось, продолжает долбиться в неё. Она выгибается, хочет откинуться, встать поудобнее, но он не позволяет. Возвращая её в исходную позу, он приглушённо, но грозно рычит и хватает зубами девку за шею. Старается не перегнуть, не загрызть её ненароком, и на это уходят все силы и выдержка.       Сколько времени он её трахает, Эрик не знает. Понимает, что странным образом выпал из реальности. Но когда он приходит в себя, девка под ним уже плачет. Шумно вздохнув, зверь слезает с несчастной и смотрит по сторонам. Ему сейчас совершенно не хочется вновь проходить через зал, и ягуар подходит к окну. Он даже не знает, удалось ли ему кончить. Не помнит. В попытке абстрагироваться его заклинило напрочь. Но сейчас эта вонь снова его настигает, становится невыносимой. Ему нужно бежать. И ему нужна кровь. Легче не стало ни капли.       Девушка понимает его намерения, и шмыгая носом, подходит с опаской, открывает ставни, выпустив зверя наружу.       Сколько часов Эрик рыщет по ночному Чикаго, он не считает. Чувство времени сегодня его отпустило. Скоро рассвет, но горизонт не окрасился. Снежные тучи заволокли все небо так плотно, что солнцу сквозь них не пробиться. И в конце концов, зверь находит то, что искал. Вернее, находит его.       Изгой — одиночка рыщет по свалке. По какой именно причине он оказался неугоден своим, Эрику не интересно. Скорее всего это вор или насильник. В сущности, ему всё равно.       Ягуар выходит открыто, и человек его видит, начинает дрожать.       Человек. Слишком гордое звание для этого куска дерьма. Зверь наслаждается запахом страха, растягивая удовольствие, пропускает через себя его ужас. В панике, изгой начинает метаться, бросив скудные, грязные пожитки. В попытке сбежать, он кидается прочь, но Эрик легко его настигает. Перепрыгнув через потенциальную жертву, он становится перед ним.       — Ты, проклятая тварь! Я всегда говорил, что всех вас нужно душить ещё в детстве.       Звонкий щелчок челюстей — и поток нецензурщины обрывается, вместо него слышится лишь противное бульканье и хруст разрываемых мышц. Для кого-то противное. Для Эрика это блаженство. Каким бы говном не являлся при жизни этот человек, но кровь его такая же, как у всех. Тягучая, вязкая, тёплая, с солоновато-медным привкусом.       Пока он рвет в клочья бездыханное тело, — вкладывает в это действие всю свою ярость, гнев и отчаянье. Вот, что ему было нужно. Просто искупаться в чьей-то крови.       В штаб он возвращается на рассвете. Окровавленный, грязный, смердящий кишками и разным дерьмом. Но совершенно спокойный, умиротворённый, как не был уже очень давно. Все, кто встречаются на пути, только понимающе ухмыляются. Усмирил наконец Лидер свой темперамент. Хотя бы на время, но можно вздохнуть полной грудью.       Эрик старается не шуметь, когда заходит в комнату. Он надеется, что она ещё здесь, в противном случае, ему бы уже сообщили. Из этого штаба, тем более, из комнаты Лидера, не просочишься беспалевно. Но она не просто девчонка, она кошка, грациозная, гибкая и наверняка быстро учится. Чёрт. Она знает что такое антикоагулянт.       Стоит ему только войти, и её аромат снова проникает под кожу, заставляя сердце подпрыгнуть и сжаться. Одеяло на постели шевелится, из-под него вылезает взъерошенная голова.       — Господи! Что с тобой? — Софи резко подскакивает и подлетает к нему. — Ты ранен? Тут повсюду кровь. Фуу, — смешно морщит нос. — Что за вонь?       Эрик встаёт и плетётся в ванную. Ему срочно нужен душ. Запах смерти его не напрягает, но он всё ещё чувствует на себе запах той девки, и вот это доставляет ощутимый дискомфорт. А самое главное, и ненормальное, пожалуй, это то, что его беспокоит — Софи его тоже может учуять. Хотя, если лучше подумать, где-то на уровне подсознания он этого хочет.       Приняв человеческий облик, он смотрится в зеркало. Живописное зрелище, что тут сказать. Ухмыляется, вспоминая, как валялся в кишках и ошмётках разорванной плоти. Кто бы видел. Хорошо, отряхнулся, когда возвращался. Даже волки решили бы, что Лидер окончательно тронулся. Может быть так и есть.       Он заходит в кабинку и начинает смывать с себя всё, что притащил из изгойских трущоб. Мылится тщательно, как никогда. Даже ноздри хочется вычистить с мылом. Их в первую очередь. До чуткого слуха доносится скрип, Эрик открывает глаза.       Кошка застыла в дверях, но дальше зайти не решается. Он пытается принюхаться, но мешает вода, и он просто её выключает, выходит из душа. Софи мешкает, но он не ощущает в ней страха, лишь нерешительность и что-то ещё, на что он даже не смеет надеяться.       Возможно, это лишь плод разыгравшегося воображения. Склонен ли Эрик к фантазиям? Конечно же… нет. Но ведь он представлял её под собой, очень ярко, отчётливо. Всё в жизни меняется, кажется, в его привычках тоже происходят реформы. Он эволюционирует.       — Успела соскучиться? Лидер вытирается наспех, под её взглядом он становится нервным и дёрганым, и одновременно плавится, словно воск. Это странно, с толку сбивает, но Эрик старается не показывать своё состояние. Направляется к двери, и Софи позволяет пройти, посторонившись. Но сразу подходит и прижимается мордой к его обнажённому бедру. Трётся, мурчит. Осторожно и робко, но он понимает, в чём дело, и пульс ускоряется молниеносно.       — Что ты делаешь? — он застывает, не в силах сдвинуться с места. Медленно, чтоб не спугнуть, поднимает руку и касается пальцами её головы, зарывается в мягкую шерсть на затылке, начинает легонько почёсывать. — Ты должна обратиться обратно, — он хрипит едва слышно, но девчонка не реагирует. Продолжает тереться, наклоняет голову ниже, подставляя затылок его бессознательной (или осознанной) ласке.       Чёрт. Это невыносимо. Он должен с ней поговорить. В одно мгновение он обращается и сразу убеждается в том, что ей это и нужно. Она начинает лизать его морду, мурчать. От этого звука и нежности Эрик сходит с ума. Ничего более сладкого он в жизни не слышал, не чувствовал. Аромат её желания кружит голову, зверь шумно вздыхает.       «Софи.»       С момента их первой встречи он впервые обращается к ней по имени.       «Замолчи и просто сделай то, чего ты так жаждил.»       «Откуда вдруг столько решимости?»       Он не может сдержаться и легонько прикусывает её ухо, тянет к себе. Но даже говоря с ней ментально, понимает, чувствует её раздражение.       «Я поняла, что ты мне подходишь. Я хочу тебя.»       Она падает на спину, увлекая его за собой, обнимает за шею обеими лапами. Эрик хочет её уже просто смертельно, начинает вылизывать её шею, трётся мордой и телом. Но на задворках сознания балансирует мысль, не позволяя отдаться этому сладкому чувству, такому новому и приятному.       «Соф, так нельзя. Твой первый раз должен быть по-другому.»       «Для тебя существует разница? Ты притащил на своей шкуре вонь этой шлюхи.»       Перевернувшись, она пытается выползти из-под его тела, но ягуар не пускает. Трётся животом и изнывающим пахом о её пятнистую спину. Возможно, он сделал ошибку, но признаться в этом сейчас, означает — показать свою слабость. Слабость по отношению к ней. Эрик уже это понял, обнаружил в себе в тот момент, когда мчался обратно, измазанный кровью и грязью. Бежал, не чувствуя под лапами скользкой морозной земли.       «Разница есть для тебя. В первую очередь ты человек.»       «Отпусти. Я передумала.»       Она снова пытается вырваться.       «Обратись, и я отпущу.»       «Ты мне врёшь.»       Эрик берёт себя в руки и поднимается. Ему это стоит усилий, и немалых, нужно отметить. Он обращается, возможно, на свой страх и риск, конечно же, образно выражаясь. Со страхом он в принципе не в ладах, по правде сказать, он его даже не знает. Или не знал. После встречи с этой девчонкой сюрпризы растут, как поганки после дождя.       — Я никогда не вру. И это чистейшая правда. С ложью он тоже дружит не слишком-то плотно. Может, конечно, умолчать о чём-то, не признать чужой правоты. Особенно в тех случаях, когда высказывания ведутся касаемо лично его неприкосновенной персоны. Но изворачиваться, врать, — увольте, это не по его части. Он просто считает ложь нецелесообразной, признаком глупости и малодушия.       Софи обращается следом.       — Неужели? Вот сейчас и проверим, — она стоит перед ним, не стесняясь своей наготы, как будто бы знает его вечность или даже больше. — Ты зашёл в бордель в теле ягуара?       — Конечно же да. Я не стесняюсь своего человеческого тела, но не привык дефилировать голым перед толпой, — он старается сфокусировать взгляд на её глазах, но получается не очень-то успешно.       — Зачем ты пришёл туда?       — Сама не догадываешься? — Эрик вскидывает бровь, а девчонка со злостью сжимает свои кулачки. — Конечно за сексом, зачем же ещё?       — Похотливый ублюдок.       — Ревнивая сучка.       — Думаешь, я ревную? — Софи пытается засмеяться, но выходит неважно. — Ошибаешься.       — И лживая, к тому же.       — Ты пришёл туда именно к ней? — она продолжает допрос, а Эрику вдруг нестерпимо хочется заправить ей за ухо непослушную прядь. Но он себя сдерживает, исключительно из чувства самосохранения. Строптивая бестия ещё цапнет. Уже проходили.       — Можно и так сказать, — на эти слова она так болезненно морщится, что он уже начинает жалеть, что повёлся на эту игру. — Закончим уже эти глупости. Я устал, голоден и хочу спать, — голоден, точно. Она здесь второй день. Вдруг его взгляд падает на стол, точнее сказать, на тарелку с остатками ужина. — Кто принёс тебе ужин?       — Ты хотел её? — Софи его игнорирует, отвечает вопросом на вопрос.       — Кто — принёс — тебе — ужин? — он повышает голос и чётко чеканит слова.       — Дерек! Кто же ещё?! Ты совсем идиот? — девчонка срывается на крик и хватает его футболку с кровати. Хочет надеть, но Эрик цепляет край и дёргает, сгребая Софи в объятия, прижимает спиной к себе, распластав её по своему горячему телу. — Отпусти!       Она пытается вырваться, и вдруг чувствует… Чёрт. Его член в боевой готовности упирается ей в ягодицы. Пока она с ним говорила — старалась туда не смотреть. Видела раз — хватит, это поистине страшно. А она ещё хотела его в другом теле. Господи, кажется, у неё помутнение рассудка, не иначе.       — Если ты будешь дёргаться дальше, я трахну тебя прямо стоя.       Эрик дышит ей в ухо так шумно и горячо, что шея Софи покрывается мурашками. Снова дрожит, как будто и не было бурной ночи, охоты, ничего из этого. Чувства все на пределе, и он понимает, что больше не может их сдерживать. Он хватает девчонку, кидает на постель и сразу наваливается сверху. Она лишь успевает перевернуться на спину, упирается ладонями в его мощную грудь.       — Прекрати! Ты обещал! — Ты хочешь меня, — он трётся небритой щекой о её щёку. — Я это чувствую, запах твоего желания, — прикусывает кожу на её шее, ощутимо, но сразу зализывает языком. Вкус её кожи выбивает остатки контроля.       Софи дрожит под ним. Он понимает, что не от страха, хотя, она всё так же злится, но это его мало интересует. Эрику вообще уже ничего не интересно, только её гибкое тело под ним, эти пухлые губы. Он впивается в них поцелуем, грубым, наверное, ему-то откуда знать, это же он целует. Она сжимает губки, пытается, если точнее, но он успевает просунуть язык. Только бы не цапнула. Но нет, поддаётся, медленно, но верно впускает его в свой ротик.       Сладкая. Эрик задыхается, член болезненно ноет, трётся о её кожу, и он понимает, что ещё немного в подобном темпе, и он просто кончит ей на живот. Девка строптивая, ещё упирается, но от поцелуя не пытается увернуться, лишь упорно не отвечает. А ему и не нужно, так даже лучше, её протест распаляет его сильнее. Они ведь кошки. Происходящее между ними сейчас очень напоминает брачные игры.       Всё его тело трясёт, как в лихорадке. Знавал он однажды, трое суток лежал после укуса ядовитого ящера с мертвых земель. Вот и сейчас его колошматит, с той лишь разницей, что эта агония обещает ему наслаждение. Можно сказать, уже доставляет и убивает одновременно.       И снова череп сдавило, терпеть становится невозможно. Эрик раздвигает коленом упрямо сжатые бёдра и упирается членом в её вход. С восторгом обнаруживает, что там влажно, даже более чем. Девчонка готова принять его, хоть и пытается воспротивиться.       Софи обречённо стонет, когда он начинает входить в неё. А может вовсе и не обречённо, но ему ведь необязательно знать. Боже, какой он большой и горячий, и сам Эрик, и его член. Вдруг ей хочется плакать, от всего. От бессилия перед ним, перед собственным телом, перед природой и чувствами. От того, что его блядскую сущность она не изменит наверняка.       Эрик пытается действовать осторожно, но едва ли у него получается. Всё, что он может — не усложнять для нее этот момент своей необузданной страстью. О нежности тут говорить не приходится.       Её тесная и горячая плоть потихоньку впускает его, плотно сжимает. Так плотно, что он не может дышать, словно это горло, а не член, сдавили тиски, такие горячие и влажные. Чёрт. Кажется, голову повело окончательно. Прервав поцелуй, этот почти односторонний контакт, он упирается лбом в подушку рядом с её головой. Софи спешит использовать эту возможность и крепко стискивает зубы, до скрипа. Только бы не стонать. Эрик мог бы даже понять этот с её стороны отчаянный жест. Слишком уж он выглядит очевидно. Мог бы, но он сейчас не понимает ничего ровным счётом. Даже кто он и где.       Сделав ещё один слабый толчок, — он находит преграду, упирается членом. Напряжённый орган пульсирует, дёргается, когда Эрик прекращает движение, и становится ясно, что если он не продолжит, то исход может наступить быстрее, чем ему бы хотелось. За пару минут на ней он уже дважды чуть не спустил.       Он толкается снова, не может терпеть, повернув голову в бок, начинает лизать её ухо. Прямо в нежную раковину суёт свой язык, и девчонка под ним вся дрожит. Наконец двинув бёдрами, погружается глубже и проходит преграду, получает за это болезненные и наверняка глубокие царапины на плечах. Да-да, её руки уже не упираются, в попытке оттолкнуть его. Они обнимают его сильные плечи. С ликованием он понимает, что вцепилась она в него не от боли. Её сладкие спазмы сжимают стояк так сильно, что хочется выть от наслаждения.       Похотливая кошка. Эрик довольно рычит, замирает, но лишь на мгновенье, позволяя ей насладиться оргазмом.       Неожиданно для себя он чувствует, что Софи сама начинает двигаться ему навстречу. Похоже, отсрочка ей не нужна. Он возобновляет движения, действует почти бессознательно, на автомате. Мозг не работает, лишь управляет рефлексами, плавятся кости, и по венам растекается жидкий огонь. Эрик дышит так шумно и часто, что гипервентиляция всерьёз грозит ему обмороком.       Когда он кончает — почти отключается. Ещё немного и да, рубанулся бы прямо на ней. Но ему удаётся удержаться на краю бессознательного. Зависнуть где-то между, он цепляется за остатки сознания, буквально вгрызаясь зубами. Рухнув без сил, Эрик понимает, что слишком тяжёлый, но подняться не может, надеется на мягкость матраса. И покинуть её тело он пока тоже не в состоянии.       Её запах кружит ему голову, аромат её страсти. Он дышит им, лижет шею девчонки, просто невероятно кайфует от всего, что сейчас происходит. Софи наклоняет голову, подставляя ему своё ушко, ласку она оценила. Он довольно рычит и начинает вылизывать ухо девчонки, щекочет дыханием и наконец слышит её полноценный и сладостный стон. Извиваясь под ним, она снова кончает, он ощущает это своим, ещё до конца не расслабленным членом, который всё ещё в ней. Брови молодого Лидера ползут вверх.       — Нужно было просто сказать, что хочешь кончить ещё раз.       — Много чести.       Эрик насмешливо хмыкает, — невыносимая, но вся его. Она принадлежит ему одному. Теперь он в этом уверен. А что до условностей системы — она метаморф, такая, как он. Эрудитам понравится, понаблюдать за развитием столь ценной пары. Наверняка эти сволочи в синих халатах за глаза называют их особями. Да и хрен с ними, главное, чтобы руками не трогали.       Эрик падает на постель рядом с Софи и сгребает девчонку в охапку. Его огромные лапищи наверняка смотрятся очень эффектно на её хрупком теле. Нужно позже непременно встать с ней перед зеркалом. Он чувствует, как веки тяжелеют, а тело его расслабляется. Всё, кроме крепких тисков его рук вокруг её талии.       — Мне нужно поспать.       — И ты вот так возьмёшь, и спокойно уснёшь? — она напрягается, но не пытается вырваться.       — Да, усну. И тебе советую.       — Не думаешь, что я просто тебя загрызу, пока ты тут дрыхнешь?       — Не загрызёшь.       — Уверен? Я ведь могу.       Эрик тихо рычит, и Софи сразу сникает и подтягивает к себе острые колени.       — Нет. Не можешь, — он накрывает ладонью её упругую грудь. Сжимает. Как только проснётся — его рот познакомится с нею поближе.       — Ненавижу тебя, — девчонка тихо бубнит, в полусне Эрик её ещё слышит.       — Мгм. И ты всё равно подо мной.       — Ты притащил меня силой.       — А ты кончаешь, как автомат, — он чувствует, что она снова злится. Пауза растягивается в вечность. — Нет, я не хотел её. Мне просто срочно нужно было снять напряжение.       — Озабоченный психопат, — она трётся затылком о его лоб, и Эрик тихо постанывает, зарываясь лицом в её волосы. Ничего, она своё точно возьмёт.