Пародия на роман в стихах "Евгений Онегин"

I Блестят с утра лучи денницы, Уж занялась вдали заря; А в доме тьма царит гробницы, И все старания солнца зря! И мысли хмурого поэта Пучина поглотила Леты. Лежал бездумно на софе. Скажу в последущей строфе: Он слезы лил над дружбы урной. Едва боролся с томной скукой, Терзался совестливой мукой, Встречал рассвет той ночи бурной. Сердечный друг, желанный друг, Оставил без своих порук! II Проснулся наутро наш Ленский С ужасной болью в теле всем, Словно исполнив сто раз венский Вальс на балу. Горит огнем Чело певца любви и дали, Мечты, разлуки и печали, Что рано сердце обожгли. Протер глаза: приснилось ли? И как несчастный он Катулл, Создатель рифмы пресловутой, Любовью дамы обманутый, Что вдохновение черпнул Из ревности к зазнобе милой, Проникнулся презренья силой. III Задумчивость, его супруга, Томила разум утро все: Он думал о деянье друга, О том, куда его несет, Пророчит что кума-судьба. И пылких чувств борьба Тьмы мраком на лицо легла. Ох, если бы судьба могла Поворотиться снова вспять! Не ждет же отлагательства С другом разбирательство. Пора уже дела решать, А не томиться думой смутной В мечтанье беспробудном. IV Евгений, ох, развратный скот, Всю ночь поизгалявшись, Над мышью точно злобный кот До пресыщения наигравшись, Покинул на утро поэта, Оставив думу: было ль это В жизни? Иль из романа? В душе поэта ноет рана: Мужчиной быть любимым - Не видел он судьбины хуже; Не представлял он доли туже, Чем пороком быть томимым. Мойры были же суровы, В страсти заковав оковы. V Отныне прелести девчат: Дианы грудь, Хариты ножки, Красоты нимф, что вдаль умчат, Его прельщали лишь немножко. Милее нынче были взгляду Объятья мужа, что награду Прочили грубостью своей, - Вот что теперь ему родней! Любить Онегина всем сердцем Под праздной скатертью столов, Средь горных скал и средь лугов, В миг уподобившись туземцам, Любить друг друга среди волн, Океанидам шля поклон. VII Подобно резвой баловнице, Завидовать морским волнам, Бегущим стройной вереницей К Евгения босым ногам! И никогда в теченье дней Бурлящей юности своей Не жаждал он с такою силой Ни нимф чарующе-строптивых, Ни губок ласковой Эрато, Ни алых Талии ланит, Что притягают, как магнит. Печальна нежности утрата, Груб стал порыв его страстей, Порочна суть лихих затей! VIII Кокетки, дамы молодые С прелестной зеленью очей И баловницы удалые Не заполняли уж ночей, Наполненных любви томленьем И горько-сладким наслажденьем Об руку что с тоскою прет, Покоя сердцу не дает! От горести хотел писать, Но в мыслях нету ничего. Не вышло из пера его Ни строчки. Хоть бросать Искусство складное баянов Да помереть среди бурьянов! IX Теперь пришло другое время: Пресытилась дам красота, Мало мужчины стало стремя, Противна див тел рыхлота! Опять кипит воображенье О милого прикосновенье, О жаре требовательных губ, О силе мускулистых рук! Но полно прославлять пороки Прекрасной лировой игрой. Пора сказать, что дух лихой Бедою порван был на клоки! Отныне все стало не так: Онегин - друг или же враг? X Намедни учинив погром, Порвав приятельские узы, Онегин стал ему врагом. Любви непрошенной обузу Решил поэт наш сбросить с плеч, Чтоб не могла та страсть увлечь Его с Евгением в утехи, Что будут строить им помехи. Как славный отрок Антиной, Любимчик властного владыки, Был сбит немного с панталыке Герой наш: совсем иной Он представлял себе любовь. А тут сплошная боль да кровь! XI «Чем меньше женщину мы любим, Тем легче нравимся мы ей», - Так завещал когда-то людям Рифм виртуозный чародей. Знакомое клише с пелен - И правда для любых времен! Но автор наш вдруг осмелеет И в полголоса проблеет: Мужчины с нами в этом схожи, Пусть и не носят каблуков, Не любят пышных париков Да к рукоделию не пригожи! Запретный плод всегда желанен, Пусть вкус его и ординарен! XII Людей различны заморочки: Наш Ленский от наваждения, Решив расставить над «е» точки, Искать отправился Евгения. Хотел устроить другу взбучку, Чтоб тот не мыслил боле ручку Ему, как даме, нежно целовать, Да класть, как женушку, в кровать! Поправив сорванный камзол И обругав спины недуг, Пустился в поиски наш друг. Он был неистов, он был зол: Онегин наш, подобно вору, Невинности похитил пору. XIII Мыслитель Ленский утомленный, Источник мук найдя, Заметил: спит в тени блаженной Забав и роскоши дитя. Проснется за полдень, и вспять - Начнет к Володе приставать! И снова будет ночь пестра, Как схватка на полу вчера. Но был ли рад наш балагур, В лучах блистательных побед, От друга получив минет, Чувств сильных испытав сумбур? То так останется лишь тайной В глуби очей бескрайней. XIV Так точно думал наш Владимир. Впервые в жизни он своей Пал жертвой, точно Мимир, Злых, необузданных страстей. Евгений был же избалован: Одним, казалось б, очарован - И вон другим уже томим! Не прочило везением им Эта грешная любовь. Исход сей саги лишь таков: Прольется вскоре средь снегов Пиита молодого кровь. Потухнет в самом в цвете лет Звезды поэта нежный свет. XV Все утро Ленский был рассеян И молчалив, насупив бровь. Порочным Эросом взлелеян, Он мыслею пускался вновь В зыбучие пески пустыни. Но что соседям делать ныне?.. Он, к другу взоры устремив, Подумал: «Был ли я счастлив Сгорая в пламени с тобой?». Онегину взглянул в лицо - И пулей прямо на крыльцо. Ведь сердце налилось тоской. Ленский больше так не мог: Он на врага возвел курок.