Худшие версии нас / Worst versions of us

      Температура в бункере мгновенно упала на несколько делений. Я дрожала, как осиновый лист на ветру, обхватив себя за плечи и спустившись на колени от бессилия. Казалось, еще немного и изо рта пойдет пар. На деле холод был внутри, но никак не снаружи. В грудной клетке неистово билось сердце, болезненно сжимающееся от каждого вздоха. Меня распирало, словно вот-вот взорвусь, окрасив кафельные полы и черную экипировку солдат в красный. Коннор покинул зал – он не желал оставаться здесь, лицезреть мой обман и мои попытки безмолвно выпросить прощения, раскаиваясь слезами. Как давно я не была так отвратительна самой себе.       RK900 за все время ни разу не открыл рот. Он продолжил стоять над душой, не шелохнувшись. Холодный, бездумный взгляд серых глаз смотрел сверху, и это было ужасно. Словно безмолвный судья, он возвышался надо мной, холодно наблюдая за слезами. Его взгляд был пугающе пустым и в то же время вызывал равнодушие, как если бы передо мной стояла тумбочка. Я ни разу его не заметила, пока не успокоилась и не смогла сделать первый глубокий вздох. Мокрая пелена перед глазами рассеялась. Крупная дрожь превратилась в мелкую. Температура тела упала еще сильнее. Прошло не меньше пяти минут прежде, чем я осмелилась встать на шатающиеся ноги после того, как пришла в себя.       Помещение в одно мгновение стало отвратительным. Солдаты, оставшиеся ждать своего часа, вызвали омерзение. Смотреть на них было так больно, что я, наспех протерев лицо рукавами рубашки, поторопилась на выход, опустив голову. Только у двери голову посетила мысль об одном единственном андроиде, выведенном из режима ожидания. Все это время RK900 смотрел мне в спину без какой-либо эмоции. Его совершенно не пугает возможность остаться здесь в одиночестве, в окружении безмолвных клонов.       Сердце больно сжалось при мысли о подобном раскладе дел. Кинув в сторону зала короткий взгляд издалека, я трясущимися руками отправила машину обратно в спячку, нажав на нужные команды в устройстве. В тишине зала прозвучал едва уловимый писк. Андроид вновь закрыл глаза.       Я покинула это место как можно быстрее. Миновала БТР, стены с оружием, еще что-то, что не успела рассмотреть и уже перед улицей затормозила, сжимая кулак. Коннор шел вперед, к возвышению. Понуро посмотрев ему вслед, я равнодушно вытащила ключ-карту Камски из заднего кармана и, подумав пару секунд, приложила его к интеркому, закрывая дверь. В глубине земли раздался шум, ноги ощутили вибрацию. Где-то внизу запустились тяжелые стальные механизмы, с натяжкой поднимающие дверь вверх. Я шагнула на улицу, пересекая порог бункера, и посмотрела назад. Свет внутри продолжил гореть, вскоре обещая погаснуть в отсутствии хозяев. Ловким движением руки я отправила ключ-карту внутрь, валяться на полу в слое пыли. Даже если когда-то придется активировать программу – у RK900 будет возможность выползти наружу. Если же программа останется не тронутой – пусть лучше никто и никогда не найдет тех, кто должен стать причиной геноцида.       Коннор ждал на возвышении, ожидая когда я сделаю хотя бы один шаг в его сторону. Стоило мне повернуться к нему, как детектив отвернулся и двинулся прочь, туда, откуда мы пришли. Смотреть ему в спину было куда спокойней, чем в лицо – в нем я бы наверняка увидела безмолвный укор, из-за которого на глаза вновь навернутся слезы, а невидимые силы потребуют спрятаться куда-нибудь подальше от стыда. Ведь мне есть чего стыдиться.       Спина детектива маячила вдалеке, не меньше чем в паре десятков метров. Окликать его было страшно, пытаться догнать – еще страшнее. Обхватив себя руками за плечи, я зашагала вдоль лесного коридора, боясь оторвать взгляд от земли. Температура поднялась, когда мы покинули бункер, но внутри все еще было холодно, оттого тело било мелкой дрожью.       Мы вышли к дороге в молчании, в нескольких десятках метров друг от друга. Лидер незамедлительно уселся за руль, шумно хлопнув водительской дверцей. Этот звук прозвучал для меня как звук от пощечины – настолько он был демонстративным и раздраженным. Я дернулась от хлопка, съежившись еще сильнее, но не замедлила шаг. Спугнутые птицы соскочили с ближайших веток, чтобы перебраться на соседние, подальше от разозленного незваного гостя. Их перепуганный щебет стих, как только прозвучал шум двигателя – детектив завел машину, как будто грозясь сорваться с места, оставив предателя глотать пыль от колес. Но машина стояла неподвижно, а сам Коннор, сжимая руль, смотрел строго перед собой, игнорируя мое приближение. Диод на его виске горел желтым. Его цвет быстро сменился на алый, когда я аккуратно села в кресло, стыдливо опустив голову в пол.       Лес вместе с бункером остались позади. Несмотря на это, призрак RK900, застывшего в подземелье, словно находился на заднем сиденье, бездушно наблюдая за дорогой. Его «взгляд» изредка переводился на меня, сжавшуюся и испуганную, и в такие моменты мне хотелось повернуться, чтобы развеять разбушевавшиеся фантазии, но двинуться было сродни смерти. Диод Коннора только-только вернул свой желтый оттенок. Привлекать его внимание было страшно.       – Я почти взломал резервный архив памяти Джоша, – Коннор так неожиданно начал разговор, что в воздухе повеяло подвохом. Я напряглась, искоса бросив на детектива настороженный взгляд. – Если получится – у нас будет возможность узнать о том, кто причастен к его смерти.       Детектив выглядел сосредоточенным. Незнающему человеку показалось бы, что андроид задумался над вопросом о личности убийцы, но я-то знала в чем дело. Коннор старается не думать об увиденном в бункере. Судя по его поведению, он решил не замечать проблему так долго, насколько это будет возможным. Прямо как я этим утром.       Я не знала, имею ли право поддержать разговор. То, что Коннор его начал, говорило о его желании обсудить что-то еще, кроме случившегося, и не ответить ему будет с моей стороны крайне глупо. Вскрывшееся предательство дало Коннору право на казнь здесь и сейчас, а вместо этого он ведет разговоры об убийце.       – Даже если узнаем, мы ведь все равно не сможем рассказать Маркусу, – кое-как выдавила из себя я, стыдливо спрятав взгляд в коленках. – Он наверняка захочет просмотреть все записи и узнает, чем мы занимались.       – По крайней мере, у нас будет подстраховка нашей же безопасности. Выжить проще, когда ты знаешь в чьей руке находится нож.       – Мне и без убийц хватает врагов. Норт буквально желает моей смерти.       – Для Норт характерно нагонять страх. На большее она не способна, – уверенно отрезал девиант, чуть нахмурившись.       – А если способна?       На это Коннор ответил не сразу, заставив меня пожалеть о вопросе.       – А ты? – недавняя задумчивость на лице детектива сменилась мрачностью. Его диод снова сверкнул алым. – Ты не способна?       В эту же секунду пульт управления, спрятанный в заднем кармане, внезапно потяжелел. Кожа четко ощутила его контуры сквозь джинсу. Ожидание взрыва усилилось, только на сей раз взрыв, кажется, должен был произойти в моем кармане. Меня резко одолело желание вытащить мерзкую вещь и выбросить в окно, но я сдержалась, искоса в оцепенении таращась на детектива. Коннор даже не взглянул в мою сторону, сурово смотря перед собой. Впереди замаячили первые дома.       – Ты расскажешь им?       Вопрос вырвался прежде, чем я смогла его обдумать. Голос охрип от страха и напряжения, атмосфера в салоне спустилась ниже прежнего. Детектив некоторое время молчал, играя на моих нервах. Когда машина въехала в район с ближайшими домиками, Коннор наконец ответил:       – Я обещал Джошу помочь тебе выполнить твою работу. Я помог.       Его голос был удрученным, разочарованным. Острое ощущение предательства сковало сердце, стало трудно дышать. Мысль, что я стала предателем для Коннора, перевесила предположение, что я могу стать предателем для Штатов. Разочарование Коннора внезапно стало эпицентром всего мира. Мне вновь стало стыдно. Ведь детектив по сути ответил «Нет».       Я отвернулась – не смогла смотреть ему в лицо. Распутье, на котором оказалась моя тушка, обрело агрессивные очертания: любая дорога, которую я выберу – будь то Штаты или девианты – будет усеяна шипами и осколками, и мне придется идти по ним босыми ногами. Моя задача была простой: пробраться, найти и активировать – и я не могу с ней справиться. Плохой из меня сотрудник… или же хороший человек?       Разговоров больше не было. Автомобиль провел нас по пустующим улицам. Здания здесь были безлюдными, брошенными. Периферия города в принципе была пустой – девиантов слишком мало для обживания районов, а ресурсов города – еще меньше. Я осматривала оставленные здания, стараясь отвлечь себя от тягостных мыслей. Невозможно. Слишком сложно не думать о том, в чьих глазах ты становишься потенциальной убийцей.       Наш жилой район оставался все таким же пустым. Число охранников по периметру здания не поменялось. Солдаты увлеченно о чем-то разговаривали и нехотя вернулись на свои патрульные места, когда мы подъехали к участку. На сей раз Коннор припарковал автомобиль у гаража, но, заглушив двигатель, выходить на улицу не стал. В салоне воцарилась тягучая тишина, солдаты смотрели на нас, наверняка задаваясь вопросом почему мы еще не отправились в дом. Я и сама спрашивала себя об этом, искоса смотря на детектива в ожидании. Выйти раньше его казалось мне губительной ошибкой, совершать которую было нельзя.       Детектив нахмурился и чуть повел головой в мою сторону. Он приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но осекся и вновь их закрыл. Его брови сдвинулись к переносице еще сильнее. Так ничего и не сказав, Коннор резко вышел наружу. Тугой мокрый комок подскочил к горлу, но я сглотнула его обратно, принимая поведение Коннора как справедливое наказание. Лучше его не трогать и ничего ему не предъявлять. За своими обвинениями в его сторону я совершенно забыла о своей цели, которая буквально станет причиной смерти детектива. Страшно представить, что творится в голове Коннора.       Уже у двери детектив остановился, повернувшись к машине. Он безмолвно ждал когда я последую за ним, удерживая руку на двери. Стоило мне открыть дверцу автомобиля, как Коннор скрылся в доме. Ему не нравилось находиться в моем обществе. Я его понимала, смиренно принимая ситуацию и свое положение предателя. Оно было заслуженным.       Никто из солдат не произнес ни слова, как и все прошедшее время. Они смотрели вслед либо пристально, либо косо, придерживая в руках оружие. Обстановка вокруг меня не меняется вот уже больше недели, но на сей раз кое-что в этих солдатах было другим. Их взгляды, пусть глаза были скрыты шлемами, ощущались не так, как раньше. Андроиды как будто обвиняли меня, подозревали. От их пристального внимания по телу побежали мурашки, я сжалась в комок и, обхватив себя за плечи, устремилась в дом, опустив голову. Мир в который раз становится холодным. Даже внутри все сковано льдом.       Коннор занял свое излюбленное место у кухонного окна, спрятавшись за шторой. В доме царила угнетающая тишина. Закрыв за собой дверь, я прошла к лестнице, ведущей на второй этаж, но остановилась у первой ступеньки. Что-то в голове не давало уйти прочь, требуя обратиться к андроиду, сказать хоть что-то, что поможет удержать хрупкий мост, ведущий к детективу. Вокруг нас и так все полыхает, и искры огня попали на нас самих, грозя спалить все к чертям собачьим. Мерзко от понимания, что я сама стала причиной пожара, перед этим высказывая Коннору о его холоде в мою сторону. Дура. Лучше бы он и дальше смотрел на тебя свысока, чем теперь чувствовать его отчужденность после примирения.       – Прости, – я, скорее, произнесла это самой себе, чем детективу, угрюмо смотря в пол. – Я должна была сразу об этом рассказать.       За спиной стояло молчание, но лишь какое-то время. Коннор, так или иначе, среагировал на сказанное, не решаясь смотреть в мою сторону, ровно как и я в его.       – Нет смысла жалеть о том, что уже сделано.       Его слова насторожили. Нахмурившись, я недоверчиво посмотрела в спину детектива, держащего руки за поясницей.       – Не говори так, будто тебе все равно...       – Мне не все равно, – Коннор резко дернул головой к плечу, вынуждая меня заткнуться. – Но я не стану препятствовать тому, что должно произойти.       Любой другой человек услышал бы смирение, но я слышала иное. В бункере Коннор ясно дал понять, что пульт управления, хранящийся в заднем кармане – мой выбор и моя совесть. Вот и сейчас Лидер напоминает мне об ответственности, к которой я все это время шла вперед, нарушая множество запретов Маркуса.       Слышать о распутье, что с каждым днем становится все ближе и опасней, неприятно. По телу пробежала дрожь, словно я вновь попала в холодный бункер, под взгляд серых бездушных глаз RK900.       – Я не хочу брать на себя эту ответственность, – в который раз признаюсь себе и Коннору в этом, понуро опуская взгляд в пол.       – Ты уже ее взяла.       – Ты же понимаешь, что даешь мне право на убийство?       Вопрос был задан в лоб. Кажется, он настиг Коннора врасплох. Девиант помолчал несколько секунд. Его тон прозвучал несколько удрученней, чем ранее.       – Я с самого начала понимал, насколько глупо рассчитывать на мир между людьми и андроидами. Кто-то из нас все равно нажмет на кнопку, будь то «грязная» бомба или пульт управления.       Впервые за прошедший час картина начала проясняться. Все это время поведение Коннора расценивалось со стороны личных отношений, но ответ оказался куда глубже. Детектив, что все это время старался не руководствоваться эмоциями и делать то, что должен, внезапно осознал, в какую яму ему довелось попасть. Человек, помощь которому была оказана в память о близком друге, оказался предателем с потенциальным оружием в руке, вот только винить его не позволяет совесть. Ведь на противоположном берегу стоит Маркус, с дружелюбной улыбкой и протянутой рукой, скрывающий за спиной оружие массового поражения! И США, и Детройт держат в руках ножи, кормя друг друга речами про мир и компромиссы. Только сейчас осознаю, что Коннор, как и я, оказался между молотом и наковальней, не представляя как реагировать на происходящее. Правда, у Коннора все сложнее. У Коннора именно я держу нож в руке, готовясь всадить его в противника.       – Коннор, – я тихо позвала детектива, надеясь на его реакцию. Детектив и впрямь среагировал, отстраненно взглянув на меня из-за плеча. – Я сожалею. Что так вышло.       Вряд ли сочувствие поможет Лидеру, оказавшемуся на распутье вместе со мной, однако это было все, что я могла сделать после того, как все карты раскрылись.       Ответа я не получила. Детектив отвернулся обратно к окну, ставя точку в разговоре. Мне ничего не осталось, кроме как двинуться на второй этаж, плавая в мыслях. Дальнейший план был как на ладони, но голова совершенно не соображала что именно делать дальше. Пожалуй, самым правильным будет сначала связаться с Кином. Думаю, он будет рад узнать хоть что-то, будучи оторванным от процесса и мира стеной из солдат.       Я выудила ключ и телефон из-под матраса, поправила постель и уже хотела отправиться вниз, как застопорилась у дверного проема. Черт знает что именно привлекло мое внимание в зеркале, висящем на стене, но я задумчиво посмотрела на свое отражение. Пульт управления едва ли не выглядывал из кармана джинс, приглашая всякому любопытному предпринять попытку кражи. Его определенно не стоит оставлять без присмотра, но и таскать в кармане будет верхом глупости. Я окинула комнату взглядом, стараясь найти в ней ответ. Он буквально лежал в кресле, брошенный мной еще во время распаковки вещей. Я недолго думала, вытащив из кармана устройство и запихнув его под тугой пояс джинс на животе. Через секунду устройство скрылось под плотной тканью бежевого худи с широким передним карманом.       На первом этаже по-прежнему было тихо. Удостоверившись, что тонкий пульт не заметен ни внешне, ни при ощупывании, я отправилась обратно вниз, намереваясь попасть в подвал. Положение Коннора не изменилось. Детектив как стоял у окна, так и стоял, не обращая внимания на посторонние шумы. Я кинула на него лишь мимолетный взгляд, надеясь остаться незамеченной. Глупость, конечно. Пройти мимо детектива невозможно, пусть даже он и не подал признаков внимания, пребывая в собственных мыслях.       В подвале по привычке было темно, но уже не так страшно. Привыкшая к постоянной скрытности и темноте этого места, я достаточно быстро заперла за собой дверь и уверенно спустилась вниз, сбегая по ступенькам. Внизу никого не было, но рефлекс все же потребовал настороженно осмотреть помещение. Глаза постепенно привыкли к сумраку. Я быстренько достала телефон и, набрав заветный номер, прижала его к уху. Первые несколько секунд в телефоне царило давящее молчание, сменившееся гудками дозвона. От напряжения ноги понесли меня по подвалу, от одного угла к другому, а абонент между тем все молчал. В конце концов, психанув и сбросив звонок, я набрала номер повторно, мысленно чертыхаясь на друга. Где его носит в такой ответственный момент?! Неужто опять заснул за столом?!       Когда ответа не последовало ни на второй, ни на третий звонок, мое терпение окончательно лопнуло. Найти кейс за считанные секунды оказалось не сложно, и вот, я сижу на первой ступеньке, покусываю губы и пялюсь на крутящегося орла – символ страны, которую начинаю потихоньку ненавидеть.       Одна секунда, две. Чертов орел, все вертится на чертовом экране! Ответа как назло не было, я даже начала постукивать носком по земле от напряжения. Мы так долго ждали момента, когда наконец достигнем цели, найдем то, ради чего нас сюда послали! Как он может не ответить в этот важный момент?! Неужели спит? Или на допросе у правительства?.. если последнее, то я явно не вовремя.       Я уже хотела психануть и захлопнуть кейс, как орел сменился другой картинкой. Облегченная улыбка на моем лице была недолгой. Человек, оказавшийся перед экраном, был не Кин. Это была женщина в строгом черном костюме, с убранными в тугой пучок волосами. Черты ее лица напоминали ту, что носит в руках косу, собирая души усопших людей. Ее появление напрягло меня куда сильнее, чем молчащий телефон Грэга. Я быстро просмотрела обстановку за спиной неизвестной, находя знакомые черты. Это определенно комната Грэга. Почему самого Грэга нет?       – Сенатор Кин, – звук настоящей фамилии передернул меня. Я резко перевела взгляд на зеленые глаза женщины, стараясь высмотреть в них подвох. – Рада видеть вас в полном здравии.       Ее приторный, с ноткой ласки голосок сразу вызвал недоверие. Так говорят люди, которые пытаются прикрыть свой садизм маской дружелюбия.       – Где Грэг?       В глазах женщины мелькнуло недовольство, но уголки ее губ дернулись вверх, в приветливой улыбке. Моя напористость ей не понравилась. Неизвестная уложила руки на стол, сцепив пальцы в замок.       – С этого дня я буду принимать ваши отчеты о происходящем, Сенатор. Надеюсь, вам есть о чем рассказать, раз вы вышли на связь посреди дня.       – Я не стану ничего говорить без Грэга!       – У вас нет выбора, вам придется докладывать о своих делах, – тон женщины несколько напрягся, выдавая ее теряющееся терпение. Тонкие губы сжались в полоску, выдавая недовольство. Я, однако, не планировала останавливаться.       – О своих делах я буду говорить только Кину, так что потрудитесь объяснить, почему он до сих пор не перед камерой!       Улыбка неизвестной внезапно обрела маниакальный оттенок. Молчание длилось несколько секунд; женщина чуть прищурила взгляд, всматриваясь мне прямо в душу, подбирая наиболее подходящие слова для неподходящего вопроса. Затянувшаяся пауза навеяла напряжение, страх. Само появление неизвестной в комнате Грэга без самого мужчины для меня странно, но это молчание… оно не предвещает ничего хорошего. Грэг не отвечает на звонки, предварительно выражая сомнения касательно правительства США, теперь еще и это! Кусочки пазла в голове начали складываться в единое целое, но я отогнала от себя неприятную картину, ощущая как накатывает паника.       – Мистер Кин больше не сможет содействовать операции.       Сладкий, едва ли не получающий садистическое удовольствие тон ошарашил меня больше, чем известие. Передо мной находился никто иной, как сотрудник США, однако было в ней что-то еще, что пугало. Хищный взгляд, кровожадная ухмылка, презренный тон – кажется, я наткнулась на коллегу Кина, чья работа всегда заключалась в убийствах.       От вывода меня словно шарахнуло током. Снять оцепенение оказалось выше моих сил. Я замерла, не замечая как учащается дыхание, таращась в экран на человека, что практически напрямую говорит о смерти моего единственного близкого человека. Хриплый голос выдал страх, который, как капли крови израненного животного, поманили к себе голодного хищника.       – Что вы с ним сделали?..       – Мы думали, что вы умный человек, миссис Кин, – женщина, не дослушав, едва заметно подалась вперед, не сводя с экрана насмехающегося взгляда. – По крайней мере, умнее того, чтобы протащить с собой мобильное устройство. Вы ведь не рассчитывали на то, что мы не заметим совершаемых звонков между вами и мистером Кином?       Я в который раз потеряла дар речи, застыв с открытым ртом. Паника начала нарастать с геометрической прогрессией. Кейс резко стал невероятно тяжелым и опасным. Настолько сильно его присутствие стало невыносимым, что я едва сдерживалась, чтобы не отбросить его в сторону.       – Мы отправили вас в Детройт с определенной целью, на которую вы согласились с письменным договором. Мистер Кин своим поведением уже доказал свою недееспособность к доверенной ему работе. Рекомендую вам взяться за голову и за дело, ради которого вы были отправлены в город.       – Какое к черту дело?! – я прорычала сквозь зубы, ощущая как глаза настилает красная пелена. – Я хочу знать, что вы сделали с Грэгом! Где он?!       Очередная затянувшаяся пауза. Глаза безымянной женщины вновь сверкнули. Она вошла в раж, получая удовольствие от моего побитого вида.       – Должно быть, стоит на коленях в лесополосе. С мешком на голове.       Накрывший меня ужас переборол самоконтроль. Шумно и испуганно втянув воздух, я резко захлопнула кейс и отбросила его в сторону. Послышался металлический лязг: кейс ударился о железный шкаф и щелкнул замком. В подвале повисла полная тишина, нарушаемая моим прерывистым тяжелым дыханием.       Воображение быстро подхватило слова неизвестной. Силуэт мужчины в окровавленной одежде нарисовался в считанные секунды, высясь на фоне темных еловых деревьев, совсем как те, что были на пути к бункеру. Его лицо скрывает грязный рваный мешок, плечи осунулись, руки сцеплены за спиной наручниками. Он согнулся, тяжело дыша из-за оставленных солдатами побоев, а его голова смотрит вниз. Нет. Вперед. Кин никогда не станет смотреть в землю перед лицом смерти, гордо отвечая ей ответным взглядом, пусть и с закрытыми мешком глазами.       Фантазии пробрали до мурашек, сердце сковало холодом. Я судорожно попыталась глотнуть воздуха, но легкие больно сжались, отказываясь дышать. В глазах потемнело от страха. Схватившись за сердце, я, выпучив от шока глаза, согнулась пополам. Темнота начала подступать незаметно, мозгу катастрофически не хватает кислорода. Еще немного и я точно грохнусь в обморок, беспомощно глотая воздух ртом.       Нет, Кин. Нет! Ты должен встать! Ты не сможешь вот так бросить меня одну, совершенно одну! Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы наверняка утверждать – ты так просто не сдашься! Ты предпочтешь перерезать сотни глоток, разорвать десятки людей, чем бросить меня одну – умирать в страхе и непонимании своего дальнейшего пути!       Чувства постепенно вернулись, подпитываемые надеждой. Прикрыв глаза и сосчитав до десяти, я выровняла дыхание. Боль в сердце угомонилась, но физическая боль дала бразды правления моральной, увеличивая панику. Кое-как выпрямившись и осмотревшись, я обнаружила на щеках мокрые дорожки, поспешно стерла их следы трясущимися руками и встала на ноги, торопливо выискивая телефон по карманам. Находиться рядом с кейсом, в принципе в подвале было мерзко, так что я, кинув на кейс отстраненный взгляд, заторопилась наверх, параллельно набирая номер друга.       Гудки. Опять гудки. Никто не отвечает на звонок. Словно назло вселенная отказывается дать хоть намек на жизнь человека, занимающего в моей жизни первое место. Снова чувствую как трясутся коленки, в голове крутится лишь одно имя, а картина, где мужчина пытается встать с колен и снять мешок, никак не достигнет своего конца. Я отчаянно пытаюсь ему помочь, сбрасывая телефон и дозваниваясь снова и снова, моля всех Богов о возможности услышать его голос, но Боги глухи. Им не до моих мучений и уж точно не до одной единственной жизни, которой, возможно, уже нет.       – Ну же! Прошу тебя! – я взбежала по ступенькам наверх, не глядя под ноги. Один раз споткнулась об ступеньку, но не обратила на это внимания, торопясь прочь из подвала. В дом я буквально ввалилась, шумно открывая дверь и также шумно ее захлопнув. – Твою мать!       Он все не брал телефон. Холодные гудки, с каждой минутой все больше отбирающие надежду. Я почувствовала на себе неодобрительный взгляд детектива, но он быстро сменился тревогой. Коннор сделал ко мне несколько шагов из кухни, оказавшись в коридоре.       – В чем дело?       – Он не берет трубку! – голос мгновенно осел до писка, дыхание сперло от страха. Я вновь набрала номер и прижала к себе телефон, нетерпеливо похаживая из стороны в сторону. – Они его точно убьют!       Коннор не слушал меня. Его внимание переключилось на входную дверь так же резко, как и мое появление на первом этаже. Я была слишком сильно занята молчанием на том конце провода, чтобы заметить его внезапную настороженность.       – Коннор, что мне делать?!       – Ребекка…       – Он не отвечает!       – Ребекка, убери телефон!       Громкий крик Коннора потонул в грохоте выбитой двери. Я не успела среагировать на требования, с ужасом содрогнувшись и вскрикнув от деревянного треска. Происходящее завертелось, как ураган. Едва дверь упала на порог, как в коридор завалилось по меньшей мере пять солдат, целящихся в мою сторону. Их винтовки грозились пристрелить на месте, но вместо выстрелов звучали разъяренные голоса, требующие поднять руки и повернуться спиной. Ошарашенная и оцепеневшая, я не смогла внимать их словам, перепугано прижимая к себе телефон.       – Что происходит?! – голос Коннора где-то за спинами приближающихся солдат прозвучал не то злобно, не то панически. Я замешкалась, все еще не осознавая происходящее, потому даже не поняла, как была грубо прижата к стенке, на сей раз вскрикнув от боли. – Эй! Немедленно убрали руки!       – Отойди в сторону! – прокричал кто-то из солдат, нацелив в сторону Коннора винтовку. Я лишь заметила сквозь слезы изумление в глазах детектива, чтобы осознать окончательно насколько сильно мы погрязли в дерьмо. – В сторону, я сказал!       – Больно!.. – едва выдавила из себя, дернувшись в попытке ослабить хватку. Стало только хуже. Солдат, прижавший меня к стене, заломил ноющие руки за поясницу, заставляя выронить телефон на пол. Свободный андроид тут же поторопился его поднять, отходя на шаг назад. – Верни! Положи на место!       – В чем дело? – никто не обращал внимания на мои жалкие потуги освободиться или хотя бы возмутиться. Коннор вновь напустился на солдата, держащего его на мушке. – Что вы вообще здесь делаете?!       – Лучше не выпендривайся, Коннор. Мне бы застрелить тебя прямо на месте, да Маркус не позволил.       Только сейчас, умолкнув на минуту, я поняла, кто именно целится в детектива. Стив не питает к Лидеру приятных чувств также, как и его хозяйка. Наверняка именно она стала инициатором этого цирка! Злость на мгновение сместила страх, я вновь дернулась, нарвавшись на грубость. Пальцы солдата сжали запястья с такой силой, что я чуть не взвыла, содрогаясь от беззвучных рыданий.       Среди топота, недовольства и переговоров внезапно прозвучал посторонний шум. Сердце замерло. Все смолкли, устремив взгляды на солдата, держащего телефон. Тот вибрировал в его руке, призывая ответить на звонок. Мысли о Стиве и Норт улетучились, я уставилась на устройство выпученными глазами, замерев в ожидании. Солдат искоса глянул в мою сторону – его приподнявшаяся голова выдала его мысли – и отключил звонок. Истерика настигла в считанные секунды.       – Нет… верни! Верни его немедленно!       Что, если это был Кин? Что, если он вырвался на свободу?! Встал с колен, сорвал мешок и убежал далеко-далеко, решив подать мне весточку о своем спасении?! Что, если он хочет сказать последние слова, попрощаться, а вместо этого его звонок сбрасывают?! Как вообще можно сохранять самообладание с такими выедающими, словно черви, мыслями?!       Я не заметила, как впала в отчаяние, а затем и в истерику. Глаза накрыла красная пелена, я ничего и никого не видела, только телефон в руке андроида. Силы появились из ниоткуда, но как я не пыталась вырваться – это было бесполезно. Солдат держал меня уверенно и даже не пошатнулся от моих терзаний, оторвав от стенки и поведя на выход, несмотря на все мои сопротивления. Ни его, ни других солдат не волновали оскорбления и гневные крики, вырывающиеся из меня вне моего контроля. Достать телефон, потребовать его вернуть было куда важнее, чем безопасность, которую я грозилась потерять своим поведением.       Краем глаза удалось заметить, как Коннор торопливо вышел из дома вслед за нами, намереваясь сесть в припаркованную ранее машину. Солдаты грозились, гневались на мои попытки вырваться, еще злее они стали, когда я напрочь отказалась садиться во внедорожник. Но что мои потуги против девианта, созданного для военной службы? Солдат быстро запихнул меня в автомобиль и сам уселся рядом, придерживая винтовку. Словно загнанный в клетку звереныш, я забилась в угол и сжалась в комок, с гневом сквозь слезы смотря на своего заточителя. Тот пересел на диванчик напротив, не спуская с меня взгляд.       Мы ехали прочь от дома, по знакомым улицам. Меня бил мандраж, причину которого найти было невозможно: Кина, скорее всего, убили или готовят к этому, да и я сама была близка к закату своей жизни. К счастью, андроид, что оказался со мной в машине, был не Стив. Хоть это не давало мне впасть в истерику, мечась по салону, как дикая белка в клетке. Хотя вряд ли Кин одобрил бы такое поведение. Теперь он вряд ли вообще хоть что-то одобрит.       Гнев сменился страхом от мысли о вибрирующем телефоне. Что, если это был Грэг? Что, если он продолжает звонить, надеясь услышать меня в последний раз?.. а я здесь, еду на собственный приговор, собравшись в клубочек в уголке автомобильного дивана...       Мы ехали не меньше двадцати минут. Все это время я смотрела в пол, периодически стирая слезы и накручивая браслет на запястье. На дорогах не было автомобилей, только два наших внедорожника и черный седан, периодически мелькающий в боковом зеркале заднего вида. Это был Коннор и он явно нервничал, ведя дорогу неровно, как если бы пытался обогнать наш кортеж, но так и не решался этого сделать.       Мы въехали на территорию участка. Отчасти меня это удивило, но в большей степени я испытала облегчение. Лучше допросная, чем кабинет Маркуса, в глазах которого будет разочарование. Или ненависть? Или страх? Для чего именно меня вообще выдернули из дома, прислав целый наряд?!       Понимание, что я ни черта не знаю о происходящем, испугало не на шутку. Автомобиль остановился прямо у ступеней в департамент, и я засуетилась, настороженно осматриваясь по сторонам. Где-то на заднем фоне мелькнул седан – Коннор въехал в участок вместе с нами, но мне не дано было его увидеть.       Андроид грубо дернул меня за предплечье, таща за собой. Возвращающаяся паника дала о себе знать: дыхание участилось, сердце попыталось отбить барабанный ритм в пульсирующих висках. Захныкав, я задергала руку, слабо сопротивляясь, но солдат был сильнее, не говоря уже о его устрашающем виде. Меня быстро вытащили наружу, несмотря на требования отпустить. За спиной слышались возмущенные голоса детектива и Стива, и если первый говорил злобно, но тихо, то второй буквально насмехался, получая удовольствие от злости Лидера. Мерзкий ублюдок.       Руки заныли от боли, когда андроид вновь завел их за спину. Я слабо пискнула, но сказать что-то не осмелилась – страх уже переполнял чашу терпения, привлечь к себе лишнее внимание казалось смертельным. Я просто шла вперед, опустив голову и стараясь никуда не смотреть, только себе под ноги. Не знаю, как мало андроидов оказалось в участке – я совершенно никого не видела, теряясь от мыслей о Кине и собственной жизни – но взглядов на своем теле не почувствовала. Даже шума вокруг не было. Участок словно вымер.       Меня вели не в допросную. Это я поняла как только девиант, подталкивающий в мои же скрещенные за спиной руки, грубо направил меня в другую от коридора сторону. Запястья заныли сильнее, я вновь всхлипнула, мысленно зовя на помощь то Коннора, то Кина. Первого, увы, не было слышно, а второй сам нуждался в поддержке. Наконец, меня буквально впихнули в светлую камеру. Полет едва не пришелся до самой противоположной стены, от которой меня отделяло пару сантиметров. Я свалилась рядом с ней на пол из-за дрожащих от усталости и страха ног. Ладони, встретившие холодный твердый кафель, отозвались острой болью. Кажется, я скосила себе кожу, но это была лишь малая часть проблем.       Было холодно, практически как в том бункере. Только там температура и впрямь была близка к нулю, здесь же было относительно тепло. Холодно было внутри от выедающего ужаса из-за Грэгори, из-за собственной жизни и из-за того самого выбора, что остался за поясом джинс. Совсем скоро я окажусь на перекрестке, и мне придется выбрать свой путь. Только если утром я могла это сделать спокойно и тихо, то сейчас ситуация обострилась. Теперь вопрос стоит о моей собственной жизни, иначе зачем Маркус послал за мной вооруженную группу солдат?       Стеклянная дверь камеры закрылась, но солдаты никуда не ушли. Только отошли на пару шагов в сторону, продолжая смотреть на меня – забившуюся у стены с дрожащими от страха плечами. Я совершенно не знала что делать, и это бесило. Стены начали сжиматься, душить, я жадно задышала, держась за разбушевавшееся сердце. Кажется, еще немного и точно откинусь от вселившегося ужаса.       В зале за спиной послышался знакомый голос. Он словно спасательный круг посреди безграничного моря – даже ужас отступил, оставив сердце в покое. Ошарашено повернувшись к стеклянной стенке, я оцепенела, надеясь увидеть в проходе Коннора. Его голос, недовольный и повышенный, становился все ближе, и когда детектив, не обращая внимания на плетущегося за ним солдата, показался за углом – меня словно ударило током. Я подскочила на ноги, ринувшись к стенке и прижавшись к ней, как будто она вот-вот откроется.       Солдаты, охранявшие мою камеру, напряглись и развернулись навстречу детективу. Его красный диод угрожающе предупреждал не приближаться, наверное, потому никто и не осмеливался сделать шаг к нему навстречу. Только когда Коннор был уже у камеры, один из солдат выставил руку вперед, уперевшись в грудную клетку детектива. Коннор остановился, но его взгляд, направленный на солдата, говорил о многом.       – Уйди в сторону, – такой тон даже я не слышала, а ведь мне приходилось бесить Коннора своим поведением. Он был готов разорвать патрульного на части, и тот это почувствовал, неуверенно посмотрев на своего товарища.       – Прости, Коннор, – у товарища ума оказалось побольше. Его тон был черствым, но понимающим. Коннор переметнул на него свой взгляд. – Нам запрещено кого-либо подпускать к камере.       – Я не спрашиваю разрешения, Ди, – коротко ответил детектив, продолжая стоять на своем. Что-то в его тоне отличалось от того рычания, что было сделано в сторону удерживающего солдата.       Ди, к которому обратился Лидер, несколько секунд помолчал и отступил на шаг назад. Удерживающий Коннора солдат недоуменно посмотрел в его сторону и сделал то же самое, опустив руку. Оба солдата отошли поодаль, оставаясь в поле зрения. Коннор, проследив за ними, наконец, приблизился к камере. Его взгляд поменялся: раздражение и презрение сменилось сочувствием и беспокойством. Он мельком осмотрел меня, видимо, выискивая возможные повреждения.       – Как ты себя чувствуешь? – взволновано спросил детектив, как будто пару часов назад он не был свидетелем моего предательства. Между нами оставалась одна несчастная стеклянная стена, и я бы с удовольствием разбила ее своими руками – настолько сильное отчаяние билось в груди.       Вместо ответа я судорожно закивала головой, мол, нормально. Говорить спокойно было просто невозможно. Тело вновь пробило на дрожь, тугой комок подскочил к горлу. Безвольные слезы потекли по щекам, но я старалась сдержаться, беспомощно стирая мокрые дорожки с горячих щек.       – У тебя учащенный пульс, постарайся успокоиться, – детектив старался говорить тихо, чтобы не привлекать лишнее внимание солдат. Он приблизился к стенке максимально сильно, практически касаясь лбом. Под его внимательным и хмурым взглядом мне стало стыдно: вновь зареванная и слабая, дрожащая как осиновый лист. – Маркус не отвечает на мои запросы, боюсь, ситуация стала куда сложнее…       – Они схватили его.       Я смотрела на андроида так, как будто он единственный во всем мире мог помочь. Отчасти это правда, но вряд ли детектив мог что-то сделать для Кина. Он даже не понимал, о ком идет речь. В карих глазах Лидера мелькнул вопрос.       – Кого?..       – Кина! Коннор, они его убьют! – пока в моих словах не было ничего, кроме отчаяния и мольбы о помощи, в глазах детектива проявилось что-то грубое. Он сжал губы в тонкую полоску, нахмурив брови. – Я не могу сидеть просто так и ничего не делать! Мне нужен мой телефон!       – Ребекка…       – Что, если это он звонил?! Ему наверняка нужна помощь, я должна что-то сделать!..       – Ребекка, – грубый тон оборвал меня. Коннор был недоволен, я замерла, прижавшись к стенке ладонями. – Ты находишься в камере для заключенных. Сейчас тебе нужно думать о себе.       Это были не грубые слова. Напротив, Коннор говорил правду, старательно указывая на нее пальцем, и у него получилось отрезвить меня. В конце концов, Коннор прав. Я вот-вот могу оказаться на грани смерти и жизни, и вместо того, чтобы подумать над собственным положением, беспокоюсь за друга, который, возможно, уже мертв.       Осознание оказалось настолько тяжелым, что я не выдержала прямого сурового взгляда детектива и опустила голову вниз, стараясь сдержать эмоции. Слезы опять побежали по щекам, не давая нормально дышать.       – Послушай меня, – судя по тону детектива, он уже пожалел о своей грубости. Я же напротив была ему благодарна. Позволил мыслить трезво. – Я постараюсь узнать, что происходит, но тебе придется кое-что запомнить. Посмотри на меня.       Не хватило усилий, чтобы сразу поднять взгляд слезящихся глаз. Сделав глубокий вздох, я неуверенно подняла голову.       – Ни с кем не разговаривай. Делай все, что тебе говорят. Мы не в том положении, чтобы показывать характер, – каждое его слово я наматывала на ус. Детектив выдержал паузу и, осмотрев мое лицо, произнес. – Не показывай им своих слез, Ребекка. Ты намного сильнее, чем кажешься.       Не знаю почему, но эти слова заставили забыть как дышать. Я застыла, вытаращив глаза на детектива, и что стало причиной моего оцепенения – осталось лишь гадать. Может, то, что в этом мире еще остался хоть кто-то, кто верит в меня? Или то, что этот кто-то верит в меня даже после того, как узнал о моей настоящей цели пребывания в Детройте? Удивительно, но вскрывшаяся правда как будто потеряла свое значение. Во всяком случае, беспокойство Коннора касательно меня было реальным.       Он взглянул на меня в последний раз, буквально говоря «Я найду способ тебя вытащить» и ушел, не оборачиваясь. Его руки были сжаты в кулаки, диод по-прежнему горел алым. Он явно был настроен решительно на что-то очень важное. Как ни странно, его настрой и сказанные слова придали сил. Я опустила голову, прикрыла глаза и постаралась успокоить сердце. Самообладание пришло так же резко, как детектив ворвался в участок. Редкие слезы оставили последние дорожки, их я поспешила стереть. Больше меня ничего не пугало, по крайней мере, ноги перестали трястись, да и сердце восстановило ритм.       Я выпрямилась и глубоко вздохнула, приводя мысли в порядок. Солдаты вернулись к камере, встав у противоположной стенки. Хоть шлемы скрыли их глаза, я все равно почувствовала их внимательные взгляды. Интересно, о чем они подумали, когда слышали наш разговор?       – Я хочу пить, – заикающимся голосом произнесла я, вытирая рукавами толстовки горячие щеки. Андроиды не шелохнулись. – Можно мне воды?       Солдаты переглянулись. Им не нравилась идея открывания двери камеры, но и мой спокойный тон не давал их совести жить спокойно. Кем бы ни был этот Ди, все же он намного адекватнее Стива, что едва не пристрелил Коннора в моем доме.       – Мы не имеем право открывать камеру, – ответил тот самый Ди. Его голос из-за толстого стекла звучал сдавленно. Спасали только круглые отверстия, бегущие от пола до потолка по бокам стеклянной стены. – Мы и так позволили Коннору слишком многое.       – Боитесь, что девчонка сделает вам больно?       Это был не сарказм, но я спросила не без равнодушной улыбки. Второй андроид посмотрел на Ди неуверенно, в ожидании решения. Тот, видимо, не нашел аргументов против и, развернувшись, отправился куда-то в коридор. Я в свою очередь не нашла ничего лучше, кроме как усесться на подвесную полку, что заключенным заменяет кровать.       Ди вернулся через несколько минут. Дабы не спугнуть девианта, я подобрала к себе ноги и обхватила их ногами. Солдат, открыв дверь, осторожно поставил бутылку воды в камеру и запер дверь обратно. Не передать словами какое удовольствие я получила от одной несчастной бутылочки воды. Слишком много потратила слез.       Я опустошила бутылку в считанные минуты и больше не обращалась к солдатам. Напутствия Коннора крутились в голове, словно молитва. Я сидела на кушетке, подобрав к себе ноги и уставившись в пол. Пульт управления, плотно прижатый джинсами к животу, не давал о себе забыть. О чем бы я не подумала, куда бы не завела меня мысль, все равно возвращалась обратно к бункеру. По словам Стива, Маркус запретил трогать Коннора, а значит, Первый Лидер что-то знает. Это «что-то» может стать для меня смертельным, и в таком случае у меня есть только два выхода: принять конец с гордо поднятой головой или выпустить на свободу двести тысяч солдат, готовых беспринципно выполнять мои указания. Что же я выберу? А что бы выбрал Кин?..       Время летело неумолимо. Минуты превращались в часы. Иногда ноги затекали от непрерывного сидения на жесткой поверхности, и тогда я бродила по камере, из угла в угол, напрягая того самого солдата, что не желал пускать Коннора. Ди, в отличие от него, никак не реагировал. Он был спокоен, неподвижен, уверен в собственном контроле, чего не хватало его напарнику.       По прошествии какого-то времени желудок начал ныть от голода, но просить еды я не осмеливалась. От скуки спасло блуждание от стены к стене, чтобы хоть как-то отогнать неприятное чувство. В конце концов, усталость начала забирать меня в свои лапы, и я, сжавшись в комочек на кушетке, провалилась в дремоту. Вокруг воцарилась полная тишина. Ненадолго.       «Бекки?..»       Чей-то голос, как в густом тумане, негромко прошептал мое имя. Я отмахнулась от этого шепота, словно от мухи, продолжая пребывать в сладкой темноте. Как же я устала… так вымоталась. Последние дни жизни слишком напряженные. Минуты сна слишком привлекательны, чтобы отзываться на чей-то зов.       «Бекки!..»       Что за приставучий человек? И голос какой-то знакомый. Кто вообще станет будить так сладко спящего человека?.. точно невоспитанный мужик, надо будет ему сказать пару ласковых, когда проснусь.       «Бекки! Вставай!..»       – Отстань… – сквозь дремоту прошептала я, сделав слабый жест рукой в попытке отогнать от себя чужака.       «ВСТАВАЙ!»       Требовательный тон Грэга прозвучал прямо в ухо. Сердце пропустило удар, словно ошпаренная я подскочила на кушетке, тяжело глотая воздух. Свет камеры ударил прямо по глазам. Кина рядом не оказалось. Рядом в принципе никого не было – только за стеклянной стеной камеры чудилось какое-то движение. Сначала я списала это на послесонное состояние, но стоило проморгаться, как иллюзия оказалась реальностью. К солдатам присоединился еще один девиант в экипировке. Они обменялись парочкой слов, после чего приблизились к камере. Интуиция напряглась. Тот, что хотел открыть дверь, оказался Стивом. Его голос я узнаю даже за километры.       – Вставай, – грубо произнес андроид, как только дверь отворилась. Все еще пребывая в легкой дремоте, я не сразу поняла чего от меня хотят. Солдат, не имеющий в характере терпеливость, раздраженно приблизился и, схватив за плечо, дернул на пол, вынуждая встать на ноги. Захотелось сказать несколько ласковых и вывернуться из рук, но слова Коннора пронеслись в голове бегущей строкой. Нет, Бекки. Молчи. Молчи и делай, что тебе говорят.       Я смерила солдата недовольным взглядом, но ничего не сказала. Моя дорога была предопределена, и Коннор совершенно прав. Какой смысл сопротивляться, если и так и так придется идти на место назначения? Единственное, что страшило – неизвестность. Вряд ли Маркус решил бы издать приказ о расстреле за зданием департамента или где-нибудь на набережной, предварительно не разобравшись в происходящем, чем бы оно ни было. Если, конечно, приказ издал Маркус, а не кто-нибудь вроде Норт.       Меня повели на выход, по пустому коридору департамента. Патрульных в участке не было. Здание вымерло, а может это лишь мое разыгравшееся воображение, пытающееся подвести меня к концу этой жизни. Все равно бестолку. Мириться я не планировала – Коннор за минуту разговора подарил мне слишком много уверенности, чтобы так просто принять неизбежное.       На улице сгустились сумерки, но солнца давно уже не было видно. Ночь еще не вступила в свои права, однако тучи, затянувшие небо, окутали вечерний город темным плотным одеялом. В воздухе стоял аромат сырости, асфальт казался темнее, чем обычно. Я даже и не заметила, как быстро прошел день, не говоря уже о легком дожде, оставившем на улицах легкие следы.       Вновь темный внедорожник, вновь закрытое пространство наедине с солдатом, пристально смотрящим сквозь шлем. Его внимание перестало пугать, из участка я уезжала в более спокойном состоянии, нежели когда ехала в департамент. Впервые за несколько дней у меня была поистине четкая задача: не показывать слез, держа себя в руках до последней минуты. Потому я, уверенно подняв голову, несмотря на свой заплаканный вид, постаралась придать себе серьезный вид. Может, на солдата произвести впечатление сильного человека и не получится, но я хотя бы смогла убедить в этом саму себя, равнодушно осматривая мелькающие дороги.       Интересно, куда меня везут? Кто меня ждет? И ждет ли меня там Коннор? Что-то в груди подсказывало, что конец близок, и вскоре история действительно достигнет развязки. Больше оттягивать момент невозможно. Теперь либо шаг влево, либо шаг вправо. Вот только сложно выбрать между последствиями, которые скрывают за собой крутые повороты.       На дверном окне показались первые капли дождя. Автомобиль ехал относительно не быстро, так что дождинки задержались на холодном стекле. Мелькающие мимо фонари отражались в них, словно в алмазах, оставляя легкое мерцание. Я заворожено наблюдала за этим блеском, стараясь насладиться недолгим моментом легкости. Надо же… за вечным бегством и правительственными тайнами я совершенно позабыла каково это – наслаждаться мгновениями прекрасного мира, окружающего нас с первого вздоха. А ведь раньше я была совсем не такой… раньше я была готова остановиться посреди улицы и, задрав голову, с улыбкой впитать в себя последние лучи закатного солнца. Мне так нравилось жить, а не существовать, что я старалась подарить этот мир самому родному на свете человеку. Как резко позабылся вкус жизни, стоило только оборваться тонкой жизненной нити, ставшей для меня самым настоящим смыслом жизни. Что бы сказала дочь, увидев меня запуганную, раздавленную и ненавидящую вселенную? Наверняка бы поворчала и, обретя смелость, попыталась обругать за небрежное отношение к собственному внутреннему миру. Она любила наслаждаться каждым мгновением, ровно как и ее мать. Именно поэтому мир стал мне противен, а мысли о мести заняли каждый уголок сознания.       К первым каплям добавились еще. Затем еще, и еще. Фонарных огоньков стало больше, сама того не понимая, я дотронулась пальцем до холодного стекла, как будто стараясь стереть дождинку. Капля влаги, поддавшись порыву ветра, переметнулась на несколько сантиметров назад вместе со своими «собратьями» и вновь замерла. Ее век короткий, а мой, возможно, будет еще короче.       Автомобиль притормозил, и только тогда я обратила внимание на место нашего прибытия. Совру, если скажу, что удивилась возвышающемуся зданию мэрии, погруженному в полутьму. Немногочисленные фонарные столбы освещали крылечную лестницу, на фоне их света редкие капли дождя казались не такими уж и маленькими. Не знаю, что именно привлекло мое внимание в погоде, но я смотрела на фонарь неотрывно, практически ни о чем не думая. Солдаты вели меня вперед молча, никто не комментировал мое состояние, а я… все старалась насладиться вечерним запахом сырости как можно дольше, глубоко вдыхая влажный воздух. Вполне возможно, я больше не услышу шума ветра, играющего с раскидистыми ветвями зеленого деревья. Не будет больше капель дождя на моих волосах. И я бы могла подумать: «Хэй, расслабься! Все обойдется, как и раньше!» – но на сей раз все было иначе. На сей раз интуиция твердо стояла на своем, требуя от меня попрощаться с миром, чем я и занималась последние минуты пребывания на улице. Теперь у меня будет всего два выхода: один из них находится в джинсах, другой – в кобуре стоящего рядом солдата. Впрочем, именно для этого я и прибыла в Детройт, верно?       Меня вели к лифту. Только в нем я в полной мере ощутила нарастающее беспокойство, отзывающееся в громком биении сердца и слабости в ногах. Андроиды не обращали внимание на мое нервное дыхание, на поднявшееся давление, на мое взволнованное потаптывание на месте. С каждым минувшим этажом страх в желудке разрастался все сильнее, заполняя собой все пространство. В какой-то момент затошнило. Я сдержалась, опустив помутневшую голову к полу. Совсем плохо стало, когда лифт затормозил, привезя нас до последнего этажа. Мне не дали прийти в себя: солдат, стоящий за спиной, толкнул в плечо, как только металлические створки разъехались в стороны. Его толчок был несильным, но моим ослабшим ногам даже такая мизерная сила показалась ударом несущегося вперед грузовика. Я едва удержалась от того, чтобы не свалиться на пол, вывалившись из лифта точно манекен. Солдат был одарен недовольным взглядом, однако он никак на меня не среагировал, не находя в своих действиях чего-то плохого.       С каждым шагом вселившийся в рассудок ужас становился все сильнее. Его власть росла, росло мое желание кинуться наутек, чувствуя вонь притаившейся за углом смерти. Наш путь пролегал в неизвестном мне коридоре, и, хоть здесь было светло, я все равно ощущала себя как в западне. Отчасти так и было. Себя обмануть не получится.       Ведущий нас солдат развернулся у одной из дверей. Винтовка, висящая на шее, угрожающе блеснула в свете яркой потолочной лампы, как будто предупреждая не делать глупостей. От волнения пересохло в горле, но я не осмелилась сглотнуть, боясь совершить лишнее движение. Андроид, зачем-то выдержав пару секунд и пристально осмотрев меня с ног до головы, протянул руку к двери. Отчаянно захотелось остановить его, ужасаясь не столько реальности, сколько собственного воображения, рисующего пугающие картины, но нет. Просить о таком я не осмелилась, и девиант, опустив дверную ручку, открыл вход, оставшись снаружи. Я бы тоже осталась, но мне никто не позволил.       Здесь было светло. А еще очень страшно. Шум, просочившийся в коридор при открытии двери, внезапно оборвался. Голоса здесь были громкими, раздраженными, и главным его источником оказался андроид, застывший у офисного стола, стоявшего на другом конце кабинета. Стоило сделать один шаг внутрь, как все клеточки тела насторожились – настолько здесь было агрессивно и напряженно, что интуиция потребовала покинуть помещение, но куда я денусь? Вслед за мной вошли вооруженные солдаты, да и в самом кабинете их было предостаточно – один у офисного стола, другой рядом с тем самым андроидом, от которого веяло опасностью. Еще бы не веять. Ведь это никто иной, как сама Норт, одетая в темную джинсовку и кепку. Не знаю, почему именно эта одежда бросилась в глаза, но она определенно добавляла Норт опасности, которой она сама по себе была полна.       Все, кто находился здесь, обернулись в нашу сторону – Маркус, стоящий в паре метров от агрессивной соратницы; Коннор, находящийся рядом с Первым Лидером; Саймон, сидящий с краю того самого стола. Положение Маркуса между детективом и Норт говорило о назревающем скандале, который Первый Лидер пытался остановить. И если все они посмотрели в мою сторону прямо либо с беспокойством, либо с гневом, то притаившийся за столом Саймон, одетый в непривычную футболку, вел себя иначе. Лидер искоса глянул в мою сторону виноватыми глазами и отвернулся. Его вид взволновал меня, даже насторожил. В голову закрались противные мыслишки.       Обстановка, кажется, разрядилась, но причиной стал новый назревающий конфликт. Норт смотрела на меня без тени смущения, буквально выжигая во мне дырку. Маркус отвернулся практически сразу же, устремив хмурый суровый взгляд в пол. Даже Коннор перестал на меня смотреть. Его помрачневшие карие глаза опустились в пол. Мне здесь не нравилось.       – Доигралась, тварь? – прошипела девиант, выглядя сейчас как озлобленный питбуль перед боем.       – Я просил закрыть свой рот! – резко среагировал Коннор, сделав предупреждающий жест указательным пальцем в сторону Лидера. – Ты берешь на себя слишком много!       – Это ты взял на себя слишком много! Тебя еще не пристрелили, только потому что Маркус при власти! Будь я у руля, твой регулятор давно бы лежал на помойке!       – Я могу воспринять это как прямую угрозу, – тихо, но гневно произнес детектив, не поведя и «мускулом» своего лица. Помню я этот его пронзительный взгляд, готовый убивать. У меня по телу побежали мурашки, самой же Норт как будто было наплевать.       – Воспринимай как хочешь, ищейка. Я все еще не услышала твоего оправдания, чтобы не отдать указание убить тебя!       – Прекратите оба! – Маркус, не выдержав давления, прервал спор повышенным тоном. На Норт его слова не подействовали, только сильней разозлили. Лидер напустилась на своего прямого руководителя, указав на меня пальцем. Ноги в который раз подкосили от страха.       – Что прекратить, Маркус?! Как долго ты еще будешь носить свои гребаные розовые очки?! Штаты метают в твою спину ножи, а ты ведешь себя как идиот, бормоча очередной бред про мир!       – Я действую из соображений нашей общей безопасности, Норт.       – Наша общая безопасность под угрозой, пока ты жуешь сопли! – буквально выкрикнув эти слова, Норт резко обернулась ко мне. Если бы она была человеком, то непременно бы брызгала слюной – настолько Лидер была разгневана, как надрессированный бойцовский пес. – Ты! Может, поведаешь нам историю своего увлекательного путешествия в запретное крыло «Киберлайф»?!       Я уже было открыла рот, чтобы произнести очередной выдуманный бред, как застыла, так ничего и не сказав. Услышанное выбило почву из-под ног. Слова разбежались по углам, я неосознанно посмотрела сначала на хмурого Коннора, затем на отвернувшего Саймона. Кажется, теперь я понимаю почему он отказался помогать Джошу. Один из Лидеров просто не в силах держать подобные вещи в секрете.       Тело словно обледенело, кровь похолодела в жилах. В кабинете воцарилась давящая тишина, никто не осмеливался прикрыть рот Норт даже за ее излишнюю агрессию. Все замолчали в ожидании моего ответа. Пусть Лидеры были недовольны поведением Норт, все же никто из них не ставил под сомнения ее подозрения относительно моей личности. Коннор и Саймон и вовсе знали о темных делах, творящихся за спиной Маркуса, и потому молчали, стыдливо спрятав глаза.       Тишина порадовала Норт. Уголок ее губ скользнул вверх в мимолетном удовольствии. Оскалившись на мгновение, девиант посмотрела на Маркуса, удрученного моим молчанием.       – Ну и? Какие еще тебе нужны доказательства?!       В отличие от своей агрессивной соратницы, Первый Лидер не собирался кричать. Он поднял правую руку вверх, прося Норт затормозить, и та, по какой-то причине тяжело дышащая, сжала губы в тонкую полоску. Я словно оказалась на самом страшном в своей жизни суде, ощущая как смерть дышит в спину.       – Сенатор Труман, – обращение ко мне пронеслось дрожью по телу. Ноги подкосились, в желудке противно засосало, но я сдержалась, борясь с туманом, настилающим глаза. – Не стану скрывать, что я очень разочарован вашим поступком. Если, конечно, вы не желаете нас убедить, что никогда не были в запретном крыле компании.       Именно в этот момент стало ясно: либо я вру и погибаю, либо стараюсь быть честной и сохраняю хоть какую-то честь в глазах Первого Лидера. Вряд ли оно сильно важно – история грозится закончиться печально, а напоминающий о себе пульт за поясом джинс лишь убеждает меня в этом, однако врать не хотелось. По крайней мере, не во всем.       – Я… – я кинула на Коннора секундный взгляд, надеясь увидеть в нем поддержку. Не прогадала. Пусть детектив практически ничего не выражал, его глаза буквально говорили «Не ври. Не сейчас». – Я не стану врать. Я действительно там была.       Интуиция не подвела. В глазах Маркуса мелькнуло нечто вроде благодарности, а может облегчения, что он, Первый Лидер, отвечающий за целый город, не прогадал, понадеявшись на остатки моей совести.       – С какой целью? Мы ведь и так шли вам навстречу. Вы нарушили множество запретов, по хорошему я обязан вас как минимум депортировать в штаты!       – Я... я должна была вывезти в-важные данные, – от волнения голос перестал слушаться, заикаясь едва ли не на каждом слове. – Они не д-для лиц, которые не причастны к правительству!       – Ой, как удобно, – Норт поспешила вставить свои пять центов, омерзительно скривившись из-за моих слов. – К Камски ты тоже ездила, чтобы вывезти какие-то данные? Тоже действовала из соображений нашей безопасности?!       – Я уже сказал. Поездка к мистеру Камски была санкционирована мной, – тут же вступился детектив, переманив внимание разъяренного Лидера на себя. Маркус, в отличие от остальных, все также смотрел на меня, заставляя нервничать. – Сколько раз я должен это повторять?!       – Да хоть сотню, Коннор! Ты же не думаешь сделать из нас дураков?! Ты тащил ее через весь город не для того, чтобы спросить у Камски как он поживает! Даже не пытайся убедить меня в обратном!       – В отличие от тебя, я занимаюсь делом! – их ссора становилась все громче. Коннор отвечал холодно, недовольно, но держа себя в руках, в отличие от Норт, буквально готовой вонзить свои зубы в шею соратника. – Никто из нас не знает, где ты пропадаешь целыми днями, пока мы пытаемся наладить мир в городе и в стране!       – Твой мир рушится у тебя на глазах, милый, пока ты играешь в телохранителя и детектива!       – Я пытаюсь помочь городу, – процедил Лидер, уничтожающе смотря на соратницу. Норт оскалилась в отвратительной улыбке, смакуя каждое слово.       – В таком случае, тебе придется убить свою ручную зверушку, пока она не вонзила свои зубки в еще одну шею кого-нибудь из нас!       – Ты не знаешь, о чем говоришь, – Саймона передернуло от услышанного. Он впервые за все время подал неуверенный, тихий голос, смотря на Норт исподтишка. – Никто не может утверждать, кто приложил руку к убийству Джоша.       – Я бы не был так уверен в этом, – холодно произнес детектив, пристально смотря на Норт. – Верно, Норт?       Всех присутствующих напряг тон, с которым детектив произнес последние слова. Маркус наконец оторвался от меня, хмуро повернувшись к своим рассорившимся товарищам. В кабинете наступила напряженная тишина. Даже все присутствующие солдаты оцепенели, уставившись на детектива.       – Это ведь ты отправила в Штаты «грязный груз».       Лицо Норт изменилось. Бешенство сменилось изумлением. Ее темные глаза перепугано осмотрели присутствующих, надеясь оценить степень ошарашенности окружающих. Выводы ей не понравились. Ведь Маркус, явно не понимающий о чем идет речь, вопросительно посмотрел на свою подругу, сдвинув брови к переносице:       – О каком «грязном грузе» идет речь?       – Не делай вид, будто ты не понимаешь, – произнес Коннор, все также таращась на агрессивного девианта, сжимающего кулаки от новой порции гнева. – Эти планы были в твоем терминале. Джош об этом знал наверняка.       – Я не одобрил этот план, – Первый Лидер был потерян, и, как только к нему пришло осознание происходящего, едва ли не крикнул Норт в лицо, – я не одобрил этот план! Норт, что ты натворила?!       – Я пытаюсь сделать то, до чего у вас всех кишка тонка! – лучшей защитой для Норт было нападение. Сделав шаг назад, Лидер гневно перекинула взгляд с одного на другого, надеясь найти в них хоть каплю понимания. Стоящий рядом с ним солдат также отступил, придерживая винтовку наготове. Стив, никак иначе, прячется за черным шлемом. – Вы только и делаете, что обсуждаете будущий мир и бессмысленные политические вопросы! Никто из вас не хочет заниматься реальным делом! Я единственная, кто здесь рвет задницу ради этого чертового города!       – Что-то я в этом не уверен. Джош твоих стараний не оценил. И где он сейчас?       В этих словах крылось куда больше, чем Коннор хотел сказать. Никто из присутствующих, даже я, не мог не догадаться, на что намекает детектив. Маркус, оцепеневший от понимания происходящего, посмотрел на свою верную соратницу совершенно другими глазами. Саймон и вовсе медленно встал с места, как будто планируя перекрыть выход той самой правде, которую перед ними представил Коннор. Солдаты потеряли свою бдительность. Все, кроме Стива, конечно. Он смотрел строго на всех остальных, крепче сжимая винтовку.       Я забыла как дышать в прямом и переносном смысле. Легкие не подали мне сигнала о нехватке воздуха, а я, пришедшая в ужас от услышанного, забыла о потребности кислорода. Только недавно ко мне, вроде бы, вернулась уверенность, и вновь ноги подкашиваются, перед глазами встают слезы. Что толку от этой жизни, от этого города и нового народа, если они, как и люди, продолжают грызть глотки уже друг другу? Убившие моих родных людей оказались не испуганными девиантами, а обычными убийцами, которым плевать в кого вонзать нож. Посади их в замкнутое пространство, и вскоре все стены будут окрашены в синий. Джош надеялся на мир, он предал собственного Лидера ради совершенно посторонних для него жизней, но получил удар в спину. Благими намерениями выстлана дорога в ад, а значит, нет смысла пытаться построить рай.       – Я не понимаю, о чем ты, – вряд ли это была попытка убедить остальных в своей непричастности. Взгляд Норт выдал ее страх и осознание, в какой угол завели ее грязные дела. Но и сдаться она не желала, отступая назад к стенке.       – Не строй из меня идиота, Норт. Может, мы с Джошем и творили плохие вещи, но никто из нас не посягал на чужую жизнь. В отличие от тебя.       – Что ты сделала?..       – Это ведь ты пригласила его на мемориальное кладбище, – Коннор, казалось, не слышал посторонних голосов, прервав Саймона в попытке вклиниться в разговор. – Я видел последние записи его жизни. Там была ты. И Стив.       Лидеры смотрели на нее как на убийцу. Ведь она была ею. Дрожа с ног до головы, я прижала руки к животу, слабо ощущая под плотной тканью толстовки контуры пульта управления. Нарастающая паника начала одолевать, но я держалась, отсчитывая в уме секунды.       – Он заслужил это, – Норт больше не скрывала содеянного, гневно цедя слова сквозь зубы. – Он был предателем и получил по заслугам!       – Каким заслугам, Норт?! Ты убила Джоша! О чем ты вообще думала?!       Впервые слышу, как громко может негодовать Саймон. От Маркуса реакции не следовало. Он смотрел так, как будто видел перед собой не верную соратницу, а совершенно незнакомого человека. Именно человека. На своих Первый Лидер так никогда бы не посмотрел. Норт это понимала также хорошо, как и я, перепугавшись не на шутку из-за порушенной репутации в глазах своего «вождя».       Внезапно послышался всхлип. Крик Саймона, прокатившись по кабинету, обрушился на голову Норт словно огромный камень, заставив ее опустить лицо в пол. Рядом стоящие со мной солдаты забыли о моем присутствии, в то время как Стив, явно понимающий о чем идет речь, аккуратно приблизился к своему личному лидеру, намереваясь в любой момент прикрыть ее спиной.       – Не смотри на меня так… – Норт подняла на Маркуса блестящие от слез глаза. Ее потряхивало от волнения, но никто здесь не питал к ней сочувствия. – Он предал нас! Кто-то должен был сделать хоть что-то!       – А остальные? Что насчет остальных? – Саймон не останавливался, продолжая давить на своего бывшего товарища. Норт не выдержала давления. Ее лицо мгновенно исказила гримаса злости, она выплюнула громкие слова в лицо соратника, грозясь покусать.       – Да кому какая разница?! Люди убивали нас сотнями, даже тысячами! С чего вдруг тебя так взволновала парочка никому не нужных андроидов?!       – Они нужны нам, Норт! Джерри! Эдди! Они боролись за город так же, как и мы, а ты просто лишила их жизни!       – А кто в этом виноват?! Вы вцепились в этих треклятых людишек, словно они ваш последний шанс на выживание! – девиант, покрытая слезами, но не прекращающая плеваться ядом, указала в мою сторону пальцем. Меня передернуло от такого жеста, я неосознанно отступила на шаг, крепче сжимая пульт под плотной тканью. – Вы как слепые котята, не видите очевидных вещей! Кто-то должен был открыть вам глаза!       – У тебя это прекрасно получилось, – наконец, Маркус нашелся что сказать. В отличие от его соратников, его голос был тихим, но разочаровавшимся. Гнев мгновенно покинул лицо Норт, посмотревшей на Первого Лидера как оступившаяся собачка на своего хозяина. – Я всю свою сознательную жизнь грешил на людей, а оказалось, Дьявол все это время стоял за моим плечом.       – Нет… нет, что ты! Я же это ради нас сделала! Все эти переговоры просто бред собачий! Ты же должен понимать, что либо мы сделаем этот шаг, либо нас уничтожат вместе с этим проклятым городом!..       – Мы уже обсуждали это, – Маркус прервал сбивчивый, вымаливающий понимания говор девианта, продолжая говорить тихо, но недовольно. – Война – это не выход! Тем более, если ради нее приходится убивать своих!       – Я п-просто хотела открыть вам глаза! Она же не та, кем кажется!..       – Не та, кем кажется, здесь только ты.       Первый Лидер был непреклонен. Его позиция и отторжение читалось в сжатых кулаках, во вздернутом подбородке, в холодном взгляде, пронизывающем Норт насквозь. Я буквально почувствовала кожей насколько ей больно и страшно. Девиант, следующий святой цели ополчить народ против людей, уничтожив любые шансы на перемирие, внезапно осознала, что эта цель свята только для нее. Никто из соратников не желал видеть рядом с собой убийцу, даже если его намерения были «благими». Ее это обидело. Расстроило. Прогневало.       – Я знала, что ты слеп. Но не думала, что настолько, – разочарованно произнесла Норт. На ее губах мелькнула усталая улыбка, в глазах, обращенных к Первому, читалось смирение. Она приняла свой статус изгоя среди своих товарищей, возможно, даже слишком близко. – Похоже, у меня судьба такая: делать всю грязную работу за вас.       Ее резкий шаг в мою сторону повлек за собой последствия. Во вскинутой женской руке мелькнула сталь – дуло револьвера смотрело четко в мою сторону, прямо в лицо. От ужаса я оцепенела, прижав пульт к животу еще сильнее! За этим леденящим душу звуком металла послышались протестующие голоса, крик Стива и череда еще одних металлических щелчков. Коннор, ожидающий подобного развития событий, молниеносно выдернул пистолет из кобуры, направив его на свою соратницу. Для Стива оружие детектива сыграло роль красной тряпки для быка: его винтовка в ту же секунду вздернулась вверх, целясь в регулятор Коннора. В считанные мгновения обстановка в кабинете накалилась до летальной. Ведь все оставшиеся солдаты и Саймон нацелили свое оружие на Стива, грозясь превратить его в решето. Любой мог сделать фатальную ошибку, по неосторожности спустив курок. Никто, кроме безоружного Маркуса, не останется цел. Ведь тот сохранил самообладание, резко прикрыв меня своей грудью.       – Норт! Опусти пистолет!       – Уйди с дороги! Вы всегда были слишком слабыми! Я вечно пинаю вас взять свое по праву, но вы словно щенки – только и делаете, что тявкаете и ничерта не желаете делать!       – Последи за своим языком! Иначе я сделаю сейчас то, что давно должен был сделать! – грозно прорычал детектив, не намереваясь отступать.       – Норт, прошу тебя. Убери это. Мы спокойно все обсудим…       – Мне надоели ваши обсуждения!..       – Норт…       Они кричали. Громко. Грозно. Их голоса тонули, я не желала их слушать. Происходящее не представлялось возможным обмозговать. С самого начала было понятно, что с Норт будет не просто, но никто не мог предположить, что девиант, требующий свободу и обвиняющий людей в жестокости, сам станет братоубийцей. Создание стоит своего создателя, может, даже превзошло его. Нет смысла в мире, где стороны улыбаются друг другу, пряча за спиной топоры и убивая собственных людей. Бесконечный поток крови, ненависти и желания занять верхнюю жердочку в этом огромном и вонючем курятнике.       От безнадежности телом овладела злоба. Как же я ненавидела в эту минуту весь мир!       – Опусти винтовку, Стив!       – Обязательно, как только всажу пару пуль в этого говнюка.       – Ребекка?..       – Ты угрожаешь Лидеру города, не будь дураком!       – Может, он Лидер города, но точно не мой лидер!       – Ребекка?       Голос Коннора отличился от остальных. Он был озадачен и взволнован, и больше не кричал. Коннор вырвал меня из бушующих в голове мыслей, и только теперь я, содрогающаяся от беззвучных слез и страха, обнаружила в своих руках пульт управления. В кабинете воцарилась тишина. Мне оставалось всего лишь дать добро на активацию двухсот тысяч убийц. Быть может, их целями будут не только андроиды, но и те, что отправили меня сюда, мотивируя местью и благими намерениями.       – Ребекка, убери это.       Коннор… испуган? Впервые слышу его таким обеспокоенным. Кое-как оторвав завороженный взгляд от экрана, я вскинула на детектива пустой взгляд. Больше никто не охранял меня, отошедшую вплотную к стене. Солдаты, пришедшие сюда вместе со мной, оказались в центре конфликта, стараясь защитить Коннора от Стива. Я оказалась одна, оставленная без присмотра, и мне было ужасно страшно.       – Ты же не собираешься этого сделать, верно?       – Что это? – громко, угрожающе спросила Норт, опустив пистолет в пол. Маркус, видимо, успел ее немного успокоить, раз отошел в сторону, озадаченно смотря мне в руки.       – Ребекка, послушай меня, – с каждым его словом мне становилось все труднее дышать. Возвращающаяся паника начала овладевать рассудком. Я не знала, что делаю, ощущая как от напряжения дрожат руки. – Просто посмотри на меня, Бекки.       Столь непривычная форма имени, произнесенная беспокойным Коннором, на минуту спугнула истерику. Я подняла на детектива заплаканный взгляд, желая найти в нем хоть каплю силы на то, чтобы бросить закравшуюся в голову идею.       – Ты ничего не решишь уничтожением города, Бекки. Грэга этим не вернешь, ты сделаешь только хуже…       – Куда еще хуже?.. – разговор сокрушил последние барьеры для слез. Звук моего хриплого голоса отразился болью в карих глазах. Настолько тяжело ему было видеть мое состояние. – Вы такие же как люди! Грызетесь и убиваете собственных близких! Они убили Кина! Они убьют меня! Они и вас убьют, а потом и миллионы непричастных людей! Но так ведь не должно быть!       – Нет. Нет, не должно быть. И не будет, если ты отпустишь эту идею.       Коннор сделал шаг. Затем еще один. Я не сводила взгляда с его карих глаз, ощущая необъяснимое тепло и спокойствие, окутывающее плотным одеялом. Никого рядом не было, все как будто испарились, оставив нас двоих. И я была готова отдать ему пульт и закрыть лицо руками, стыдясь своих сомнений, но судьба распорядилась иначе. Она действовала руками Норт, которая устала от этой драмы.       – Надоело, – пробурчала Лидер, вновь заведя оружие. Прозвучал выстрел. Я бросилась наутек.       В кабинете послышался злобный крик Маркуса, затем прозвучал еще выстрел. Я не оглядывалась назад, кое-как разбирая дорогу и несясь вперед. Преследования не было слышно: либо Норт все же в кого-то попала, либо никто не заметил моего исчезновения. Второе вряд ли возможно, но о первом мне думать было некогда. Я бежала вперед, путаясь в ногах и кое-как сдерживая рыдания, стараясь видеть сквозь влагу на глазах. Мой путь лежал мимо лифта – ноги сами несли вперед по уже пройденному коридору, и, когда я ворвалась на лестничную площадку, стало немного легче. Паника отступила лишь на полшага, разум прояснился только спустя несколько лестничных проемов, когда сверху и снизу послышался шум открываемых дверей. Спрятав пульт в карман джинс, я поспешно глянула вниз, в лестничный пролет. В районе первых этажей мелькнули тени.       – Ребекка!       Голос Коннора эхом прокатился с верхних этажей. Резко подняв голову, я заметила его силуэт. Он смотрел испуганно, вцепившись в перила, как будто желая через них перепрыгнуть. Что-то внутри вдруг потребовало уйти прочь, больше никогда не попадая ему на глаза. Совесть? Стыд? Чем бы оно ни было, я послушала его. Беглым взглядом отыскала дверь и бросилась к ней, оставляя лестницу позади.       Это был тот самый темный коридор с бордовыми стенами, с тусклым освещением. Здесь мы с Кином ждали первую аудиенцию, первое знакомство с Лидерским советом. Впоследствии я шла этим путем единолично, направляясь в кабинет для конференции. Здесь же я впервые столкнулась с миром девиантов, прошедших огонь и воду не без помощи людей. И я бы пронеслась мимо мемориальной стены, усеянной фотографиями, навстречу другому лестничному пролету, если бы не заметила до чертиков знакомый облик на одном из них. Сердце, взбудораженное побегом, застучало еще сильнее. Я встала на месте как вкопанная, смотря перед собой и боясь повернуть голову. Небо, кажется, содрогнулось и затрещало по швам, когда я все же осмелилась это сделать.       Первый раз, попав в это замечательное место, укоренившееся в памяти как особо важное, я с особым интересом рассматривала застывшие лица людей, ушедших в ту роковую ночь. Я шла вперед, намереваясь рассмотреть все доступные мне фотографии, но так и не дошла до последних снимков, отвлеченная пришедшим за нами Саймоном. И вот, сама того не осознавая, я все же пересекла коридор, хоть и с целью побега. И теперь смотрю на фото, от которого кровь стынет в жилах.       В голове пронесся юный голос, выбивающий почву из-под ног. Родные черты лица, в которых прослеживаются и мои собственные. Она смотрела так радостно, так улыбаясь, что мне захотелось улыбнуться в ответ. Но я не сделала этого, таращась на снимок своей дочери, под которым на рамке выведено «№15. Кэтти».       В голове все перемешалось. Что она здесь делает?.. разве это стена не в память о тех, кто оказал помощь девиантам в тяжелый период? Что это за фетиш такой – вешать фотографии собственной жертвы?!       – Ребекка?       Голос Коннора донесся словно в плотном тумане. Меня не испугал сам факт того, что андроид четко следовал за мной по пятам и нашел меня после произошедшего. Все мысли заполонила фотография, от которой невозможно было оторвать взгляд. Я загипнотизировано смотрела на снимок, не понимая собственных чувств.       Злость? Страх? Отчаяние? Нет. Все вместе, несущееся по венам обжигающим коктейлем.       – Ребекка, – настойчиво ворвалось в мысли уже немного ближе, чем прежде.       – Что она здесь делает?..       Лидер затих, не было слышно его шагов. В голове раздалось множество голосов из прошлого: Саймон с его рассказом о стене, Грэгори с его попытками утешить материнское горе. Один из них выделялся на фоне остальных особенно сильно, разливаясь заливистым смехом и словами «Я очень соскучилась, мама». Он был самым страшным для меня.       Я посмотрела на андроида взглядом, полным гнева и мольбы о помощи. Его рубашка оказалась выпачканной в синий цвет, но повреждений на детективе не было. Руки инстинктивно сжались в кулаки. Коннор этого не заметил, медленно приближаясь с озадаченным выражением лица. Каждый его шаг был пропитан страхом испугать меня, отторгнуть, но я твердо стояла на ногах, чувствуя как в сердце и голове отсчитывает секунды бомба перед взрывом ненависти. Я требовала ответов, детектив, нахмурившись и застыв в двух метрах, посмотрел на снимок.       – Какого черта она здесь делает?! – его молчание душило, и я криком потребовала объяснений, указав пальцем на фото.       – Она погибла при штурме на Иерихоне, насколько я помню.       Что..?       – Вы украли ее?!       – Многие люди приходили добровольно, чтобы оказать помощь, – Коннор явно не понимал, в чем суть моей злости. Он старался говорить спокойно и тихо, страшась стать причиной взрыва. – Но солдаты не разбирались, кто есть кто. Просто стреляли на поражение. Это был их приказ.       Как гром среди ясного неба пронеслись слова. Я поглотила их по буквам, стараясь разжевать и переварить, но вкус был таким отвратительным, что голова напрочь отказывалась принимать такую «пищу». Все услышанное шло в разрез с убеждениями Штатов. Лицо исказила гримаса ненависти, которую Коннор не смог не заметить.       – Ты врешь… это вы ее убили! Вы застрелили, со своей чертовой жаждой свободы и власти!       Только когда на моих глазах выступили слезы, до андроида начало доходить. Эмоции в его глазах сменяются каждую секунду: от непонимания до леденящего изумления. Он сделал один шаг, всего один, но меня словно током ударило. Я отступила назад.       – Бекки, послушай меня. Было много людей. Не все, к сожалению, выжили. Никто никогда не трогал гражданских, особенно тех, кто пытался нам помочь, – детектив вытянул руку вперед, стараясь успокоить, но его приближение пугало только сильнее. Я продолжила отступать, смотря на андроида слезливыми остекленевшими глазами.       – Она бы не стала…       – Андроиды, которых она привела в Иерихон, знали только ее имя. Я понимаю, ты хочешь ответы на вопросы, но я не могу сейчас тебе их дать. Просто послушай меня, все будет в порядке…       Шум за спиной детектива прервал его попытки достучаться до моей истерики. Он отвлекся всего на секунду, и я воспользовалась этим коротким временем, чтобы броситься прочь, подальше от фотографии и преследующих меня слов. Слезы застелили глаза, я, едва не спотыкаясь о собственные ослабевшие ноги, кинулась на аварийную лестничную площадку, несясь вниз едва ли не кубарем.       Что мне делать?! Что же мне теперь делать?! Как найти правду, во что поверить?! После всего того, что натворили Штаты, я так легко и просто отторгаю услышанное от Коннора, превознося правду от Уоррен и ее подчиненных! Я и сама творила ужасные вещи, лелеяла надежду на сладкую месть, представляя как Маркус и все его андроиды сдохнут в адских муках! Я едва не пробудила двести сотен тысяч профессиональных убийц, лишив города всякого шанса на выживание, и все ради чего?! Вранья от министров Уоррен?! Это просто невозможно! Я не настолько глупа!       Чувство преследования не покидало. Я не осмеливалась обернуться и посмотреть за спину, да и желания прятаться не было. Черно-белая фотография улыбающейся дочери застыла перед глазами, словно поставленный на паузу кадр из кино. Руки на автомате старались развеять его перед лицом, как будто разгоняя остатки кошмарного сна, но все попытки сводились к тому, что ее образ возвращался вновь и вновь, наводя еще большую панику. Как мне удалось миновать столько пролетов на одном дыхании и не встретить ни единого солдата – без понятия, но я бежала слепо, задыхаясь от ужаса из-за всплывающих голосов министров и Коннора, чей голос был весьма искренним.       Патруля не оказалось и у входа – видимо, все кинулись на верхние этажи, на звуки выстрела. Улица встретила меня холодным воздухом и громким шумом. Ливень обрушился на горячую голову, пряча бегущие по щекам слезы и заглушая тяжелое дыхание вперемешку с рыданиями. Я быстро сбежала с лестницы и осмотрелась, не находя выхода. Мир огромен, за каждым углом прячется перекресток, но что эти дороги, если тебе некуда идти? Некуда бежать? В этом городе мертвых воспоминаний больше ничего не осталось, и что еще хуже – за его чертами правят самые настоящие убийцы, обманом заставляющие работать на себя родителей убитых детей.       Я оказалась в тупике. Слезы хлынули рекой, удушая меня непрерывными рыданиями и дрожью. Каждая попытка вздохнуть заканчивалась провалом. Мерзкие мысли, словно паутина, облепили тело, так хочется смыть с себя ту грязь, в которую вогнала меня жизнь! А дождь, между тем, продолжает лить, оплакивая потерю вместе со мной.       Что бы сказал Кин? Что на это сказал бы человек, который потерял и дочь, и мать? Что сказал бы безутешный отец и осиротевший сын? Мужчина, который всю жизнь отдал на службу правительству, скорее, решил бы наложить на себя руки, узнав, что само правительство и стало причиной смерти близкого человека. Самое отвратительное в этом было то, что нам нет прощения, потому что его просто не у кого просить.       Мемориальное кладбище вспыхнуло в голове, словно лампочка. Впервые за последний час меня озарил свет, я резко прекратила реветь, уставившись на пустую дорогу. Выбор был очевиден. Не видя ничего вокруг, я рванула вперед, шлепая промокшими кроссовками по набежавшим лужам.       Быть может, на улице было холодно, но я этого не заметила. Перед глазами стояли четкие контуры надгробных плит, поставленных для людей, чьи тела были найдены после революции в ноябре. Нет ни единого намека на то, что искомое мной там окажется, однако это был единственный шанс для того, чтобы… что? Попросить прощения? Увидеть место упокоения самого родного человека? Или просто ощутить хоть какую-то тонкую нить, связывающую с прошлым? Что толку от того, что людей тянет к безжизненным местам, где поселилась сама смерть, унесшая в свой мир родителей, детей, друзей? В этом нет никакой логики, однако ее отсутствие не пугало. Я все равно неслась вперед, по пустым дорогам и тротуарам, одновременно страшась и надеясь найти то, что невозможно произносить вслух.       Многочисленные дороги остались позади. Ни на одном повороте, ни на одну секунду, когда одурманенный рассудок прояснялся, я не почувствовала усталости. Только горло саднило, а легкие, работающие в бешенном режиме, готовы были прорваться через грудную клетку наружу. Все это было глупой мелочью, теряющейся на фоне мыслей и адреналина, гуляющего по крови. Одежда насквозь промокла, волосы прилипали к лицу на всякой остановке, мешая смотреть вперед. Ливень не желал прекращаться, и в какой-то момент я начала мерзнуть. Но когда в слабо освещенной темноте показался баннер с названием кладбища – все физические чувства ушли на задний план.       Я остановилась у входа на территорию. Зеленая трава стала мокрой, из глубин кладбища не доносилось ни звука. В голове воцарилась такая тишина, что стало даже страшно. Где те мысли, что роились в мозгах словно черви? Сейчас я как маленький испуганный ребенок, застывший перед темным коридором: все пытаюсь заставить себя поднять ногу и сделать решающий шаг, перебарывая невидимый барьер в собственной груди. В конце концов, я сделала этот шаг, позабыв про холод и дождь.       Подниматься по склону с мокрой травой было неудобно. Подошва то и дело скользила, ноги съезжали назад. Несколько раз пришлось ухватиться за землю, стараясь не покатиться кубарем вниз. Волнение на минуту исчезло, сменившись злостью из-за дурацкой погоды, но стоило взобраться наверх и разглядеть могильные плиты, освещенные фонарями – злость обернулась отчаянием. Оно накрыло неминуемой волной, сметая остатки контроля на своем пути. И вновь нерешительность в первом шаге. И вновь я бегу, стоит только сделать этот самый шаг, захлебываясь от отчаяния.       Ее не должно быть здесь. Просто не должно! Она пропала, исчезла, покинула мир от рук андроида! Все сказанное Коннором – просто нелепость, ложь, и я должна в этом убедиться самолично! Словно израненный уставший волк в поисках укрытия, я бросаюсь от одной плиты к другой, ощущая как с каждым именем или номером на бетонной поверхности нервничаю все больше. Дождь глушит мои недовольные вздохи и всхлипы, я скольжу едва ли не на каждом шагу, грозясь удариться головой об очередную надгробную плиту, но вряд ли какой-то дождь способен остановить меня.       Где же она… неужели ее и вправду нет?.. что, если фото на стене мне просто показалось? Что, если я давно уже мертва, убитая тем самым выстрелом в кабинете мэрии?! И все это – мой персональный ад, в котором я должна носиться по кладбищу под дождем, в бесконечной попытке найти своего ребенка, и затаивать дыхание каждый раз, как только в сумраке виднеется буква «K»?       Я сбилась со счета, просто снуя между бетонными рядами. Около некоторых надгробий лежали игрушки, фотографии и другие личные вещи, но ни одно из этих вещей так не интересовало меня, как символы. Цифры. Буквы. Все, что может указывать на идентификацию человека, однако судьба издевалась надо мной, подкидывая других людей, чьи имена порой до безобразия похожи на ее имя.       Какой-то Кевин, с кожаным ежедневником на могиле!       Сердце едва не остановилось при виде цифры «5», которое на самом деле оказалось «25». Готова была прокричать от отчаяния из-за собственной воспаленной фантазии!       Кэтрин?.. Кэтрин?! Черт, Катрин Ланнет! Какому идиоту вздумалось поместить ее сюда, так близко к выходу?! И вообще! Ее ведь обозначили, как Кэтти! Значит, я ищу…       Привыкшая к «обманам» судьбы, я не сразу восприняла написанное на темном бетоне, но цифра «5» насторожила во второй раз. Спустя секунду в темноте вырисовалась и единица. Еще через пару секунд, когда воцарившееся бешенство отступило, прояснившееся зрение заметило заветную и в то же время пугающую букву. Затем еще одну. И еще, пока каждая не сложила один такой маленький, но ужасающий пазл.       Ноги подкосили. Сердце, казалось, остановилось. Ливень внезапно стал таким тяжелым, что я, не в силах вынести груза, свалилась на колени. Отчаяние било ключом как никогда в жизни. Даже полгода назад, получив весть о случившемся, во мне не было столько боли и помешательства. Ведь одно дело – свыкаться с этой мыслью за сотни километров от произошедшего, и другое – понимать, что находишься рядом с самым близким человеком буквально в двух метрах, и ближе уже никогда не станешь.       Крик боли разлетелся по всему кладбищу, и дождь не смог скрыть вложенное в него чувство безнадежности. Как долго я мечтала о мести за самого родного человека! Как долго я боялась даже размышлять о том, где может находиться моя собственная дочь, ставшая лучиком солнца в моей мрачной жизни! Сама мысль о безжизненном теле еще совсем маленькой девочки страшила, отторгала, пугала! Как это не естественно – думать родителю о могиле своего ребенка! И вот, я здесь! Содрогаюсь от горя, вжимаясь ладонями в мокрую траву, как будто желая почувствовать ее тепло!       Ливень и собственный рев заглушили приближающиеся шаги, однако я остро почувствовала чужое присутствие, инстинктивно расценив его как опасное. Резко развернувшись на девяносто градусов, я не удержалась на мокрой траве и едва не повалилась на землю, во второй раз вцепившись в траву грязными руками. В темноте блеснул алый диод – только один андроид в этом городе не скрывает эту деталь. Рядом с ним виднелся еще один силуэт. Саймон, хмурый и перепуганный, застыл за спиной товарища, выставив руки вверх едва я обернулась в их сторону.       Тяжело дыша, стараясь рассмотреть мир сквозь красную пелену ненависти, я уставилась на подоспевшего детектива, замершего в двух метрах вместе со своим соратником. Как они смогли найти меня? Чертов браслет!       – Не подходите! – от холода и рыданий голос сел, угрожая поистине устрашающей хрипотцой. – Не смейте!       – Ребекка, это я!..       – Я знаю кто ты! – ноги, не слушаясь, кое-как подняли меня с земли, пошатываясь словно после долгой попойки. Гнев и отчаяние перемешались со слезами, мой вид пугал, а выражение лица и глаз еще больше. – Ты лжец! И трус! Как и все остальные!       – Ребекка… – Коннор попытался оправдаться, но я, поглощенная ненавистью и горем, не могла дать ему хоть слово.       – Ты ничего не сказал! – обида осела в самом сердце, захватывая с ног до головы. Она рвала меня на части, заполнила кулаки, одурманила голову. Обвиняя Коннора едва ли не во всех грехах мира, я указала на него пальцем, крича от злости, а не для того, чтобы заглушить дождь. – Ты знал, что у меня была дочь, и ничего не сказал!       – Я не знал, кто она!..       – Не ври мне, я знаю, что ты имеешь доступ к федеральным базам!       – Я имел доступ! – детектив указал на себя обеими руками, и опровергая и подтверждая сказанное. Саймон, хоть и не понимал о чем идет речь, не встревал в разговор, внимательно наблюдая за тем, чтобы я не сделала ошибок. – Но Штаты заблокировали базу сразу после моей девиации!       Он не врал. Его глаза смотрели жалобно, умоляюще и искренне, отсвечивая в слабых лучах фонарного столба. Мне отчаянно хотелось разорвать его, как минимум возненавидеть на всю оставшуюся жизнь, но остатки ясного рассудка не позволили мне этого сделать, да и сердце ныло о другом. Коннор не был виноват. Это меня добивало, потому злиться оставалось только на себя.       Злость затихла, и по венам вновь пролилось чувство безмерного горя. Телом овладела дрожь, я посмотрела на детектива взглядом, полным отчаяния, и он, такой же вымокший, как я, хотел сделать один шаг, как за его спиной щелкнул затвор. Коннор обернулся. Норт, вытянувшая блестящий пистолет в мою сторону, обошла его в трех метрах.       – Норт, прекрати! Опусти пистолет!       – Вот еще! Я скорее сдохну, чем дам этой твари одержать верх!       Дождь не слабел, и андроидам пришлось кричать. За ту секунду, что Лидер отвлеклась на детектива, я успела вытащить пульт из заднего кармана. Руки совсем замерзли, я не чувствовала пальцев, но мне хватило самоконтроля на то, чтобы совладать с чувствами и протянуть пульт вперед, словно это огнестрельное оружие.       – Ты не решишь проблемы бесконечными убийствами!       – Зато расчищу путь для нашего народа! Сколько еще мы будем идти на поводу у людей?! Чего нам еще ждать?! Пока нас всех не перебьют к чертям собачьим?!       – В этом городе только один убийца! И ты знаешь как его зовут! – впервые слышу от Саймона столько ненависти в голосе. Кажется, он очень сильно разозлился, стараясь переманить все внимание разгневанного Лидера на себя.       – Я хотя бы не боюсь взять ситуацию в свои руки! Нравится тебе это или нет, мне плевать на такого труса, как ты!       – Ценить чужую жизнь – это не трусость!       – Да неужели? Может, еще отдашь жизнь ради этой твари? – хитрая улыбка Норт не обманет. Она скалится от презрения, нежели улыбается, и когда ее пистолет резко направился в сторону Саймона, а округа озарилась вспышкой – я испуганно вскрикнула, вцепившись в пульт еще крепче.       Саймон отшатнулся и несколько секунд стоял на ногах. Его руки медленно потянулись к груди, после чего Лидер, изумленно посмотрев на Норт, повалился на спину. Он не умер, нет, по крайней мере еще подавал признаки жизни, заторможено двигая руками и ногами. Коннор хотел броситься к другу, но Норт, резво перехватив его движение, перевела пистолет в сторону детектива. Коннор застыл, угрожающе смотря на недавнюю соратницу.       – Стоять! Мы еще не закончили!       – Ты просто мразь! – наконец, я не выдержала, буквально выплюнув это в темноту. Норт ухмыльнулась.       – Возможно. Но я всегда добиваюсь своего.       – Норт, нет!..       Выстрел прозвучал быстрее, чем Норт успела перевести пистолет обратно на меня. Палец едва не дрогнул на рефлексе, я в который раз громко вскрикнула, задержав дыхание. В искрящих глазах агрессивного Лидера сверкнуло недоумение. Чуть выше, посередине лба, появилось темное пятно, растекающееся к носу темной струйкой. Норт в последний раз удивленно посмотрела на меня, после чего рухнула. За ее спиной стоял никто иной, как Маркус, с вытянутым пистолетом. Ему, держащемуся свободной рукой за правую грудь, было сложно стоять под проливным дождем. Первый Лидер опустил оружие, а затем опустился на колени сам, тяжело дыша. Похоже, это его кровь оказалась на рубашке Коннора.       Солдатов вокруг внезапно стало слишком много. Каждый из них светил своим фонариком на шлеме, направляя свет строго на меня. Лазеры их винтовок сошлись на мне в единое красное пятно, но я не собиралась сдаваться. Я просто не видела выхода, несмотря на то, что их было целых два.       – Ребекка.       Слезы вновь побежали по щекам. Вздрогнув от собственного имени, я потеряно перевела на детектива пустой взгляд. До конца этой истории осталось всего одно нажатие. Как же сложно оказалось его совершить!       – Послушай меня, – Коннор сделал один шаг вперед. Я не заметила этого, полностью окунувшись в искры его блестящих карих глаз. – Тебе не обязательно это делать.       – А что еще мне остается?.. мне нет места нигде… у меня ведь никого больше не осталось! – тоска и горе оплели сердце плотными веревками. С каждым вздохом становилось все больнее, я неосознанно передала всю эту боль Коннору через взгляд. Детектив, сожалеюще хмурясь, вновь приблизился, протягивая ко мне руки.       – А как же я? Ты хочешь, чтобы я умер?       Вопрос, как пощечина, отозвался проблеском осознания в голове. Как странно, но за все время, что пульт был у меня, я даже не допустила мысль о его смерти. Казалось, будто Коннор совершенно иной, не такой, как мир, в котором он находится. Словно вырезанная из журнала яркая картинка, приклеенная на черно-белую фотографию. Такой светлый, эмоциональный. Такой человечный, внутри которого течет синяя кровь.       – Нет!.. нет, я не хочу этого! Я совсем этого не хочу!..       – Тогда убери это.       Он был в метре, но не отбирал пульт. Пусть его желание было четким и ясным, он все также заставлял меня совершить этот выбор самой, не применяя силу. По его лицу медленно стекали капли дождя, и мне вдруг подумалось, как грустно будет больше не почувствовать этого взгляда, сменяющегося в долю минуты. То презрительный и насмехающийся, то заботливый и обеспокоенный. Лишь один раз Коннор смотрел на меня одурманено, испытывая удовольствие от одного моего присутствия, но это словно сахарная бомба, вызывающая желание почувствовать этот взгляд еще раз… и еще раз…       – Зачем тебе это? Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?!       В глазах Коннора мелькнуло понимание, а затем и тепло. Неподдельное. Искреннее.       – Я же обещал тебе. Что больше тебя не оставлю.       Пусть вокруг нас царил мрак. Пусть в нескольких метрах Саймона срочно эвакуировали, и все свободные солдаты целились мне прямо в грудь, ожидая команды выстрела. Я даже допустила мысль, что мой исход будет однозначным, какой бы путь я не избрала. Маркус не простит подобного предательства, и моя смерть будет искуплением всех грехов либо на земле Детройта, либо Штатов. Все, что у меня осталось – сделать правильный выбор. Я не могла поступить иначе, потерявшись во взгляде детектива, что по-прежнему верил в мое хорошее начало, несмотря на то, что мы уже успели увидеть свои худшие версии.       Руки дрогнули и медленно, в нерешительности, опустили пульт вниз. Напряжение, держащее нас все это время, спало, и я постепенно осела на землю, наконец понимая. Это конец. Все закончилось.       Коннор не остался в стороне. Он уселся на колени напротив меня и следующее, что я почувствовала – не выстрел в грудь, а его мокрую одежду и крепкие объятия, за которыми детектив спрятал меня от десятка красных точек. Секунду назад я была готова поклясться, что выплакала все слезы, но силы вернулись вместе с новым желанием разреветься. И я разревелась, обронив пульт на мокрую землю и ухватившись за мокрый пиджак Лидера, словно за спасательный круг.       Все было кончено… ровно на одну минуту, пока в кармане усевшегося от бессилия Маркуса не прозвенел знакомый звонок. Первый Лидер устало вытащил из брюк телефон.