Худшие версии нас / Worst versions of us

      Я чувствовала себя самой последней тварью на земле! Наверное, уже никогда не смогу избавиться от этого чувства, по крайней мере пока не получится покинуть Детройт. Стыд за едва не содеянное и в принципе за свое поведение одолел сразу после того, как истерика успокоилась, согретая объятиями Коннора. Ясность зрения помогла блекло оценить происходящее вокруг. Оно совсем не радовало, но в который раз заставило восхититься Маркусом.       Первый Лидер отдал указание опустить ружье. Ему было тяжко: выстрел, прозвучавший в кабинете мэрии мне вслед, нашел свою мишень в плече девианта, зацепив систему циркуляции тириума. Ему была необходима помощь, но вместо фабрики Лидер отправился вслед за нами, на кладбище, в компании десятка солдат. Что уж говорить о его милосердии, проявленном в мою сторону. Любой другой мог вынести мне смертный приговор, но только не Маркус. Только не он. Единственное, что потребовал андроид – максимально честной беседы. В этом я просто не могла отказать.       Мое присутствие на диагностике и починке Лидеров казалось неуместным, особенно после того, что я учудила. Коннор, на удивление, не видел в этом чего-то неприличного, тем более что сам Маркус настоял на его сопровождении в диагностический сектор фабрики «Киберлайф». Не в моем положении стоило отказываться или высказывать сомнения, так что я покорно отправилась вместе с Лидерами, находясь в отдельном автомобиле.       Диагностический центр оказался хорошо освещенным. На деле он был куда больше, занимая целое крыло огромного здания, но Маркуса и Саймона транспортировали в маленький кабинет с серыми стенами, на два диагностических стола, похожие на больничные койки. Встретившие нас андроиды-диагносты около минуты не могли придти в себя от увиденного, застыв за своими рабочими местами. Не каждый день увидишь двоих Лидеров с дырками в корпусе, не говоря уже о человеке, который следует за ними по пятам. Единственным, что успокоило диагностов – группа солдат, ведущие своих вождей и совершенно никак не реагирующие на мое присутствие. Тем не менее, я все равно старалась держаться рядом с Коннором, понимая, насколько неприятна девиантам моя компания.       Какое-то время Лидеры, усевшись на столы, перекидывались шутками и незамысловатыми фразами, стараясь снять напряжение. Саймону было тяжело: его привезли прямиком на каталке и уложили на стол. Только впоследствии я узнала, что Норт попала в тириумный насос, отчего девиант потерял огромное количество тириума, что вызвало заторможенность всех процессов и обратный отсчет. Несмотря на неутешительность своего положения, Саймон все равно слабо улыбался и отвечал Маркусу обратными невеселыми шутками, пока взбудораженные диагносты в белых костюмах порхали вокруг его тела. Я по прежнему чувствовала себя не в своей тарелке.       В кабинете воцарилась неловкая пауза. Маркус, в отличие от своего соратника сумевший принять вертикальную позу, устало посмотрел на свое плечо.       – Мне нужен отпуск, – тихо констатировал Первый Лидер, наблюдая за тем, как диагност-девушка разрезает футболку в области ранения.       – Тебе? Посмотри на меня, – Саймон слабо улыбнулся, привлекши внимание Первого. – Через меня как будто в бильярд играли.       – А ты откуда знаешь, каково это?       – Скажем так: не понаслышке.       Лидеры угрюмо посмеялись. Не смешно было только мне и бедным трем диагностам, спешащим остановить обратный отсчет Саймона. В конце концов, они все же что-то сделали, и Саймон резко выдохнул, полностью расслабившись на столе.       – Слава тебе, Маркус, – впервые слышу такое выражение, косо глянув на реакцию Первого. – Я уж думал, что мне конец.       Маркус ничего не ответил, только дернул уголком губ в знак внимания. Диагносты заметно успокоились, перестав носиться вокруг Саймона как пчелы вокруг потревоженного улья.       Разговор по-прежнему не шел. Должна признать, я вообще не знала, должен ли он на самом деле состояться. Может, Маркус просто хотел обеспечить мою безопасность, пригласив сопроводить его в центр?       – Вы так прячетесь за Коннором… – внезапно Маркус обращается ко мне, не поднимая своего взгляда. – Я должен знать еще о чем-то, кроме бункера посреди леса?       Мне становится не по себе, то ли из-за намека на наши отношения с детективом, то ли из-за упоминания двух сотен припрятанных убийц. Коннор, действительно прикрывающий меня плечом, ведет себя спокойно, его диод не мигает, на лице не проявляется никакой реакции. Это подбадривает меня, хоть я и покрепче обнимаю себя за плечи от стыда и страха.       – Расслабьтесь, – Маркуса забавляет моя реакция. Первый Лидер кидает на меня усталый, но дружелюбный взгляд, возвращаясь к своему плечу. – Не в моих правилах лезть в дела моих товарищей.       Не знаю, что в его правилах, а вот мне отчаянно хочется рассказать все, что в голове творится. Совесть не позволяет молчать и скрывать что-то, после того, как Лидер отдал приказ убрать от меня винтовки. По сути спас жизнь и простил предательство, хоть мог дать и другой указ.       – Простите меня, – я кое-как выдавливаю из себя извинения, давая себе отчет об их бессмысленности. – За все произошедшее. Это моя вина.       – Не говорите ерунды, Сенатор. Не вы, так кто-нибудь другой попытался бы это сделать.       Его слова поразили. Я даже не поняла как именно должна среагировать. На моем лице застыло недоумение. Маркус заметил замешательство, в его глазах мелькнула скорбь, хоть он и попытался ее припрятать за равнодушием.       – Предательство близкого гораздо страшнее, чем тех, союз с которыми с самого начала был под сомнением. К тому же Норт уже успела натворить множество бед, так что я могу смело считать, что мы с вами в расчете.       Первый Лидер с заметной улыбкой посмотрел мне в глаза. Я поняла о чем идет речь. «Грязная бомба», отправленная Норт в Штаты, равнозначна орде убийц, припрятанных в недрах земли Детройта. Это был справедливый обмен оружием, спрятанным за спиной, однако если Маркус стал участником планов Норт против своей воли – я была самым настоящим зачинщиком его возможной смерти, что не могло не оставить след на его доверии.       Больше никаких ошибок. Больше никакого вранья. Мои намерения были чистыми, и, когда в кабинете наступила пауза, я перепачканными руками достала пульт из кармана джинс. Все присутствующие, кроме диагностов, уставились на него, как на неоспоримое свидетельство инопланетного вмешательства.       – Он мне точно больше не понадобится, – я протянула пульт Маркусу, который совсем этого не ожидал. Потупленный взгляд его разноцветных глаз какое-то время буравил сенсорное устройство, девиант не двигался, словно приклеенный к столу. Через несколько секунд андроид нерешительно протянул руку и забрал устройство. В это же мгновение я услышала, как с плеч падают тяжелые камни, подарив мне свободное дыхание.       Судя по замешательству приходящего в себя Саймона и Маркуса, Коннор уже успел объяснить им, что именно мы нашли и почему эта штука так опасна. Первый Лидер, кажется, боялся дотрагиваться до экрана лишний раз, держа устройство в ладони как птичку.       – И что нам теперь делать? – неуверенно спросил Саймон, приподнявшийся на локтях. Диагност, ковыряющийся в его системе, вздрогнул и вернулся обратно к работе.       Маркус какое-то время молчал. Он наконец осмелел, уверенней взявшись за пульт.       – Как минимум навестить мистера Камски. Не знаю, как у вас, но у меня появились вопросы.       – Вряд ли он тебе что-то ответит, – Коннор сложил руки на груди, в отличие от меня чувствуя себя уверенно и спокойно, как будто не был замешан в моих темных делишках. – Это не тот человек, который станет разбрасываться информацией.       – Он живет в нашем городе, Коннор, – в глазах Лидера сверкнула убежденность, вызвавшая у детектива сомнения в сказанных словах. – Ему придется ответить за содействие Штатам.       Возникший вопрос встал костью в горле. Кому, как не мне, отвечать за нечестные игры за спиной Лидерского совета.       Маркус не смог не заметить моего понурого вида, хоть я все также старалась не отсвечивать, оставаясь за плечом детектива. Видимо, мои шпионские навыки ниндзя были на нуле, раз не получилось слиться с окружением.       – Что же мне делать с вами, Сенатор? Вы пробрались в закрытый сектор и едва не обрекли весь город на смерть, – очередное внимание в мою сторону вызвало бездну в желудке. Напрягшись от затылка до кончиков пальцев на ногах, я удержалась от того, чтобы сглотнуть тот самый вопрос, вставший поперек горла. – У вас есть какие-нибудь предложения?       Коннор хмуро посмотрел на своего товарища. Его диод обрел золотистый цвет. Ему не понравился поворот разговора, но и говорить что-то против Маркуса он не стал. Не в нашем положении спорить с Первым Лидером.       – Я приму все, что вы решите, Маркус.       Совру, если скажу, что произнесла это без страха. Мне хотелось сквозь землю провалиться за все сотворенное и не сотворенное моими руками. Даже преступления Норт почему-то воспринимались как моя собственная ответственность, хоть я отлично понимала, что это не так.       К моему удивлению, Маркус не был зол или раздражителен. Мои слова он принял с пониманием, уважительной улыбкой, как если бы надеялся услышать именно такой ответ. Кивнув самому себе, Маркус опустил взгляд на пульт управления. Все ждали его слов, которых остро не хватало в этом разговоре.       – Я наслышан об истории вашей семьи, – Первый поднимает на меня сожалеющий взгляд. Чувствую, как Коннор хмурится, ведь никто кроме него не мог рассказать Маркусу о случившемся за такой короткий срок. – Человек, который был моим «хозяином», учил меня заступаться за себя. Отстаивать свободу и свои права. Представляю, насколько глупо для вас звучат эти слова, если брать в учет то, что это было до революции.       В кабинете воцаряется молчание. Маркус уходит в свои мысли, воспоминания, тоскливо улыбаясь потревоженной памяти. Я не особо понимаю, к чему все эти диалоги про бывших хозяев и их поучения, однако не задаю вопросов из уважения к рассказчику. В конце концов, Маркус не договорил. Об этом говорят эмоции на его лице, сменившиеся с грустно-теплых на просто тоскливые.       – Он был мне как отец, – с паузой произносит девиант, отстраненно рассматривая пульт. – Сами понимаете, что я испытал, когда его не стало на моих руках.       О, да. Я понимаю это чувство, пусть мне и не пришлось наблюдать за смертью родной дочери. Теперь до меня начинает доходить смысл разговора. Я, осмелев, вышла из-за плеча Коннора, обхватив себя за плечи.       – Мне месть казалась самым верным решением. Не могу сказать, что это плохо, учитывая чего нам удалось достигнуть, – Маркус постарался скрыть свою печаль за улыбкой, глянув на Саймона. Девиант слабо дернул уголок губ, на деле мрачнея от услышанного. – Но только теперь понимаю, что это был путь слабого.       Первый Лидер встряхнул пульт управления в воздухе, намекая на то, к чему мы пришли этим вечером. Если подумать, многие из нас шли путем зла, пойдя на поводу у желания отомстить: Норт из-за ненависти к людям за свое прошлое; Маркус перевернул город с ног на голову из-за напутствий важного человека, а я – ради сладкой мести за смерть собственного ребенка. И что в результате с нами стало? Одна мертва, второй старается собрать мир по кусочкам, а третья… третья узнала, кому на самом деле стоило мстить. Хуже того – ей больше некуда идти.       Маркус читает меня как книгу, замечая поникший взгляд.       – Вам ведь теперь некуда идти, верно?       Коннор смотрит на меня, и у меня не получается прочитать его взгляд. Он теплый, обнадеживающий, но с толикой вины, видимо, за информацию, которую так спешно передал Маркусу. Мне не за что его винить. Кто знает, какие указы отдал бы Маркус, если бы детектив не ввел его в курс дела относительно моей ситуации.       – Наверное, да, – я стараюсь изобразить равнодушную улыбку, но потухшие глаза выдают мое настроение. Первый Лидер понимающе кивнул, проигнорировав вновь подошедшего к нему диагноста.       – Насколько я понимаю, у вас здесь есть дом.       Надо же, а ведь я о нем почти ни разу не подумала. Только вскользь, в первые дни своего пребывания в Детройте. Маркус замечает мое замешательство, но не дает пояснений. Они мне не нужны. Я отлично слышу предложение остаться в городе, обосновавшись в прошлом гнезде. И, может, последняя идея мне не очень нравится из-за дурных воспоминаний, связанных с горем – я все равно несмело киваю, принимая в ответ такой же кивок головой. Да, Маркус предложил остаться. Я согласилась, на что Первый Лидер, несмотря на все случившееся, выражает благосклонность.       Мы какое-то время молчим. Диагносты выполняют свои хитрые манипуляции, подключенные к Лидерам аппараты периодически издают звуки оповещений. Мне нечего больше сказать. Случилось самое неожиданное и удивительное с моей точки зрения, а главное – случилось то, что я совсем не заслужила. Начинать разговор как-то неловко, даже стыдно. Маркус, к счастью, не требует бесед. Андроид, выпрямившись – вынуждая работающего диагноста отстраниться – достает что-то из кармана брюк. Мои глаза округляются до неестественных размеров, когда Первый Лидер протягивает телефон.       – Держите. Кажется, это ваше.       Телом завладевает ступор. Я таращусь на устройство как на запретный плод и, спустя пару секунд, поднимаю на детектива вопрошающий взгляд. Андроид едва заметно кивает головой, мол, возьми, не бойся. Телефон попадает в мои дрожащие пальцы, но я не спешу набирать номер, в страхе услышать оповещение о недоступности абонента.       – По хорошему его стоит уничтожить, но пока это ваша единственная связь с вашим другом – я не стану настаивать на подобных мерах.       – Что?! – голос от шока осел, и из губ вырывается писк, нежели вопрос. Я прочистила горло, сглотнув образовавшийся нервный комок. – Как вы… откуда вы знаете?!       – Я разговаривал с мистером Кином по пути на кладбище. Вообще-то, мне было немного не до этого, но он очень настойчивый человек. Звонил раз пять прежде, чем я ответил на звонок.       Маркус еще не успел договорить, как я судорожно принялась выискивать желанный номер. Торопливый и встревоженный голос Лидера прервал меня.       – Не советую этого делать, Сенатор, – я подняла на андроида озадаченный взгляд. Маркус, перепугавшийся не на шутку, привстал со стола, слабо протянув ко мне целую руку. – Ваш друг сейчас в очень опасном положении. Он просил передать, что сам позвонит, как только будет к этому готов.       – Готов к чему?       Первый уже хотел что-то сказать, как осекся из-за диагноста, попросившего вернуться обратно на стол. Маркус замешкался, и Коннор перенял его инициативу, мягко переманя мое внимание на себя.       – Грэгори на пути сюда. Маркус предложил ему убежище. Здесь ему хотя бы ничего не угрожает, а в Штатах среди федеральных работников он наверняка объявлен одним из самых опасных преступников.       Слов не хватило для того, чтобы передать насколько силен был мой шок. Открыв и закрыв рот как рыба, я ошарашено посмотрела на Маркуса, стараясь осмыслить услышанное.       – Город же оцеплен. Как он попадет сюда?       – Некоторые участки ограждений плохо охраняемы вашим правительством. Мистеру Кину придется постараться, конечно, но все же у него есть шансы перебраться через черту.       Только сейчас до меня дошла истина: Кин жив! Жив, возможно, не совсем цел, но это все равно лучше, чем то, каким я его представляла себе час назад – в лесу, с мешком на голове! Он жив и он в пути в Детройт – на свою Родину, где ему не придется чего-либо опасаться, прятаться по углам!       Восторг, заполнивший сердце, распирает изнутри. Я с дрожащей улыбкой и проступающими слезами прижимаю к себе телефон, зажмурив глаза. Теперь воображению проще представить свободного Грэга – друга, бывшего «мужа», практически брата – несущегося сюда, ко мне. И нет ничего прекраснее за последние несколько часов, чем то, что творится в груди от теплой мысли о скорой встрече с Кином.       Я не стесняюсь своего слезливого и в то же время довольного вида. На секунду-другую в кабинете воцаряется неловкое молчание. Саймон решает разбавить атмосферу, переключив внимание Лидеров с моего состояния на более важные вопросы.       – Что нам теперь делать? Со всеми этими андроидами?       Маркус встрепенулся и отвел от меня понимающий довольный взгляд. Он снова посмотрел на пульт управления, подкинув его в руке.       – Тоже, что и с остальными? Нам в любом случае необходимо освободить их. Хотя бы осмотреть содержимое бункера.       Как только речь зашла о бункере, я с силой вырываюсь из царящих в груди чувств. Кин, конечно, очень важен, но мне определенно стоит оповестить девиантов об отсутствии возможности попасть внутрь.       – Боюсь, что с этим будут проблемы, – я виновато поджала губы, потеснее прижав к себе телефон, как если бы после сказанного его могут отобрать. – Я оставила ключ-карту в бункере.       В глазах Коннора мелькнуло изумление. Мои губы тронула неловкая улыбка.       – Думала, так будет лучше. Не хотелось бы, чтобы кто-то нехороший прибрал к рукам целую армию убийц.       Под «нехорошим» подразумевались другие страны или просто темные личности Штатов, располагающие информацией о RK900, однако остальные восприняли оправдание иначе. В отзвуке моих слов Лидеры услышали имя Норт. Их лица на секунду погрузились в мрачное раздумье, цепенея в своеобразном трауре из-за произошедшего. Маркус, как и всегда, спешит разогнать наступившую тоску.       – Думаю, у мистера Камски найдется еще ключик. Люди всегда очень предусмотрительны.       – Даже если и так, – Коннор подхватил смену разговора, сурово сложив руки на груди. – Это заранее плохая идея. Эти модели разработаны для боевых действий. В их программе нет ничего, кроме ликвидации приказанных объектов. Кто знает, как они среагируют на вмешательство в программное обеспечение?       Разумный аргумент. Маркус и Саймон призадумываются.       – Мы можем активировать одного и вывести его из бункера. Вскроем его программу. Посмотрим, что из этого получится, – достаточно быстро предлагает Первый Лидер, на какое-то время углубившись в пульт.       Мы снова погружаемся в тишину. Диагносты с успехом выполняют свою работу, получив возможность воспользоваться затянувшейся паузой. Андроид, колдующий над дыркой в груди Саймона, медленно вынимает из корпуса истекающий тириумом насос. Саймон, какое-то время наблюдая за этим процессом, внезапно произносит:       – Мы же проиграли, верно? – я не сразу поняла, к чему было сказано про проигрыш, как и все остальные. – Если люди обнаружат «грязный груз», они ведь легко определят, откуда он прибыл?       Саймон задал этот вопрос мне. От его жалобного взгляда мне стало не по себе. Как же не хочется говорить дурные вести! Лидеры и без того опечалены из-за выходок Норт! Боюсь представить, как они среагируют на грязные делишки Правительства. Хотя… удивит ли их это?..       – Боюсь, что обстоятельства несколько усложнились, – Коннор хмурится, и отклоняет голову к ближайшему ко мне плечу. В этом жесте я слышу просьбу пояснить его слова про обстоятельства и с некоторой тревогой смотрю на Маркуса. Андроид понимает мой страх, и потому кивает.       – Все в порядке, Сенатор. Вряд ли вы уже чем-то меня удивите.       Хотелось бы мне в это верить, но раз Коннор уверен в том, что я могу открыть рот, значит, так оно и есть. Помявшись пару секунд, я убрала телефон в задний карман промокших от дождя джинс и с неловким видом обхватила себя за плечи.       – Вы уж простите меня за это, – страшновато говорить Маркусу все, как есть, не утаивая абсолютно ничего. Пусть Первый Лидер и так практически узнает все, однако мой рассказ все равно что проповедь священнику об осквернении его церкви. – Но Уоррен с самого начала не желала никакого мира.       – Поэтому вас объявили убитыми?       Я кивком головы соглашаюсь с вопросом Маркуса, сожалеющее поджав губы. Маркус невесело усмехнулся, наверняка ранее догадываясь об истинной причине подобного поступка Уоррен.       У нас был четкий план, как без гражданских волнений решить судьбу города. Норт только сильнее усугубила ситуацию.       – Они знают про «грязную бомбу»? – с ужасом воскликнул Саймон, едва не вскочив со стола. Диагност, испуганный резким движением «пациента», настойчиво надавил на плечо девианта, вынудив вернуться его в обратное положение.       – Да, причем давно. Нашли его в одном из Штатов. Причем, никто не собирается уничтожить этот груз. Они хотят использовать его, как причину для вашей ликвидации.       В кабинете воцарилось тягучее молчание. Коннор и так знал то, о чем ведется речь, а вот Маркус и Саймон оцепенели от услышанного. Девианты уставились на меня, как будто это я самолично отдала указание активировать бомбу для корыстных целей.       – Я верно понимаю? – Саймон, отказывающийся верить в сказанное, беспомощно перекидывает взгляд с одного на другого товарища, надеясь, что кто-нибудь развеет его догадки. – Они хотят ее активировать?! Это же безумие!       – Мы же люди. Чего вы удивляетесь?       Это единственное, что я могу произнести в ответ. Самой противно от чувства ответственности за задумки правительства, хоть я и не имею никакого отношения к планам на «грязный груз».       – Нам нужно что-то сделать, – сурово включился детектив, глянув в сторону Первого Лидера. Тот ушел глубоко в свои мысли, смотря в пол. – Нельзя оставить это просто так.       Мы все смотрим на Маркуса так, как будто от его решения зависит судьба земли. Отчасти так оно и было. Кто знает, как далеко распространится эффект бомбы и как сильно он повлияет на жизнь планеты. Взрыв на ЧАЭС многие годы назад лишь недавно окончательно потерял свое влияние на Евразию. Не хочется даже представлять, что будет, если Уоррен додумается нажать на заветную кнопочку. Города покроются пламенем. Люди сгорят, многие из них даже не заметят своего личного конца света. Все леса будут объяты пламенем, а животные… животных просто не станет. Ничего не станет, и так на многие-многие километры.       Воображение так резво инсценировало картину, что я, почуяв могильный холодок в душе, поспешно отмахнулась от навязывающихся мыслей.       – Мы этого просто так не оставим, – наконец, соглашается Маркус, уверенно глянув именно в мою сторону. Холодок в душе становится настоящим ветрищем. – У меня есть одна идея, которая может изменить ситуацию, но для начала я хотел бы знать. Насколько вы все еще верны своему руководству?       Мысленно усмехнувшись, я усилием воли сдерживаю ехидный смешок. Насколько я верна Штатам?       – У меня больше нет руководства, – одной лишь фразой я даю понять свое отношение к США. Может, я делаю большую ошибку, выступая против целой страны, однако это меркнет на фоне смерти моей собственной дочери, павшей от руки человека, а не девианта.       Маркус улыбается и одобрительно кивает в ответ на мою ехидную, с ноткой злости улыбку. И его идея впоследствии мне очень сильно нравится. Настолько, что я без сомнений на нее соглашаюсь, ставя безопасность невинных граждан США выше, чем моя собственная безопасность.       Эту ночь я не сплю – совсем не хочется. Я пробыла с Лидерами вплоть до полной починки их систем, и на улице начинает светать, когда мы покидаем центр обслуживания андроидов. С непривычки я иду строго следом за Коннором, стараясь не отставать ни на шаг. Детектив это замечает, но молчит. Кому, как не ему понимать, как долго я еще буду отходить от привычной установки, что в этом городе запрещено свободное передвижение людей. Ведь теперь мне не стоит опасаться солдат. Или Норт. Или неминуемой смерти, ступающей по моим следам.       Уже в машине детектив предлагает вернуться в мой дом. Именно дом. На секунду это слово меня поражает, я несколько мгновений потуплено смотрю на Коннора. Заманчивое предложение…       – Я не хочу домой.       Взгляд Коннора тяжелеет. Он отчетливо слышит мое желание посетить иное место, уже будучи в трезвом рассудке, а не в страхе быть убитой. Коннор ничего не говорит, зажигает двигатель и направляет автомобиль на влажную от дождя дорогу.       Я не знаю, как долго длится наш путь. Мое внимание полностью поглощено розовыми оттенками рассвета. Солнце, поднимающееся из-за горизонта, лениво озаряет еще сохранившиеся редкие тучи, заставляя их темные края светиться. Мне так нравится сочетание утреннего солнца и пасмурного неба… как новая светлая жизнь, следующая за самыми мрачными событиями, после которых наступает перерождение. Мой мир уже никогда не будет таким, как прежде, и это совсем неплохо, учитывая что у меня не должно было быть будущего.       Как долго я торчу у надгробной плиты, бездумно смотря на короткое имя дочери? Кажется, солнце окончательно взбирается наверх, пробуждая город своими ласковыми лучами. На кладбище царит полная тишина. В такую рань, еще и после ливня, ни один андроид не собирается показывать нос на улицу, чего уж говорить про посещение могил близких им людей. Я рада такому раскладу. Хорошая возможность побыть рядом с дочерью, копаясь в выедающих мыслях.       Коннор все это время стоит за плечом и не решается произнести хоть слово. Детектив отлично понимает – чувствует – мое состояние, и то, насколько важно мне сейчас побыть наедине с самой собой. Возможно, он ожидает от меня очередных слез или криков отчаяния, но ни того, ни другого нет. Я выплакивала все слезы на протяжении полугода, и вчера вышли их остатки. Теперь в голове остались только траурное молчание и безмерное горе, которое не выразишь словами.       – Вчера это место казалось куда страшнее, – я говорю, скорее, сама с собой, но детектив воспринимает мои слова в свой адрес.       – Вчера у тебя были на то причины.       Я едва слышно и невесело усмехаюсь. Коннор делает неуверенный шаг вперед, вставая рядом со мной.       – Как вообще это произошло?       Черт знает, зачем мне эта информация, но почему-то отчаянно захотелось услышать все до последней мелочи. В голове по-прежнему не укладывалась мысль, что Кэтрин, будучи пятнадцатилетней девочкой, умудрялась каким-то образом спасать чужие жизни, еще и втайне от бабушки. Ее появление на Иерихоне в судьбоносный момент оставляет массу вопросов. И если судьба Кэтти мне известна – хоть и отторгаема – то что случилось с матерью Кина? Не могла женщина бесследно пропасть.       – Я мало что знаю о случившемся. В сводках говорится, что андроиды, которых она привела на Иерихон, видели ее в компании пожилой дамы. Они спорили, насколько мне известно.       Что я там говорила о закончившихся слезах? Чушь собачья. Ощутив набегающую влагу, я прикрыла глаза и подняла голову вверх, заставляя слезы уйти обратно. Коннор несколько секунд молчит. Чувствую на себе его тревожный взгляд.       – Сожалею, Ребекка.       – Все в порядке, – треклятая влага никак не уходит. Я поспешно стираю ее пальцами, возвращая себе хмурое выражение лица. – Мы сами в этом виноваты. Я всегда старалась воспитать ее в доброте и сострадании. Ничего удивительного, что она бросилась на амбразуру, помогать более слабым.       Что верно, то верно. Будучи выходцем приюта, мне не понаслышке пришлось знакомиться с агрессией и несправедливостью более сильных людей. Эти мерзкие качества настолько въелись мне в память, что я постаралась приложить максимум усилий, чтобы они не проявились у Кэтрин. Мать Кина одобряла такой подход, но, видимо, не была рада вскрывшейся правде о помощи Кэтти девиантам.       – А женщина? – голос предательски дрогнул при упоминании приемной матери. Я взглянула на детектива, не в силах больше смотреть на могилу дочери. – Она тоже здесь лежит?       – Да, но никто не знал ее имени. Мы обозначили ее номером. Она находится где-то недалеко.       Что ж… хотя бы знаю точную судьбу мачехи. Все лучше, чем думать, что ее тело где-то там, на дне затонувшей баржи.       Тяжело вздохнув и вновь задрав голову к небу, я разгоняю пасмурные мысли. Наконец, в голове наступает тишина. Коннор, смотря на меня с некоторым беспокойством, ожидает дальнейших слов. Убедившись в собственном успокоении, я с тоскливой улыбкой смотрю на детектива.       – Поехали домой, – я практически шепотом прошу Лидера увезти меня обратно, в место, что служило импровизированным посольством. – Я очень устала.       – Вообще-то, есть еще одно место, которое я бы хотел посетить.       Его слова настораживают, но я не задаю лишних вопросов. После разговора с Лидерами этим местом может стать особняк мистера Камски, или же дом Норт, если таковой был. Или еще черт знает какое место, в которое срочно следует заехать. Однако Коннор ждет от меня одобрения, даже представить не могу зачем оно ему нужно. Я несколько раз киваю в знак согласия. Андроид отвечает мне ободряющей улыбкой и, разворачиваясь, взглядом предлагает покинуть кладбище. Я кидаю на могилу последний взгляд, отлично понимая, что отныне ни один день не пройдет без посещения этого надгробья. Родители не должны хоронить своих детей, но даже если так получилось – не должны о них забывать, все еще оставаясь родителями, пусть и мертвых детей.       Я без раздумья слежу за дорогой. Наблюдаю за улицами и проулками, отмечаю оживленность тротуаров. Маркус предупреждал, что снимет чрезвычайное положение и комендантский час, но я не предполагала, что так быстро. Интересно, что Лидер ответил горожанам о личности убийцы? Сказал как есть? Или же обвинил невиновного воображаемого врага? Что бы Маркус не сказал, он явно не бросил на мою личностью даже тень. Ведь андроиды, которые замечали нас за лобовым стеклом на красных светофорах, дружелюбно улыбались и кивали головами в знак приветствия. Их взгляды были направлены и в мою сторону. Похоже, моя репутация реабилитировалась в этом городе, даже слишком быстро.       За своими мыслями я не заметила, как автомобиль въехал в жилой квартал. По дорожкам несмело прогуливались девианты, среди них были как взрослые модели, так и дети. Они радовались возможности пройтись по лужам, под ласковым солнцем, тепло которого андроидам не суждено ощутить в силу своих особенностей. Мне нравилось за ними наблюдать… но я совершенно про них забыла, когда машина припарковалась у бордюра, приглашая посетить двухэтажный коттедж с поросшей зеленой лужайкой.       Никто здесь давно не живет. Никто не сидит за обеденным столом в окружении близких людей. Никто не ругается из-за брошенной на пол куртки, никто не читает нравоучений о здоровом питании и важности школьной учебы. Здесь не было никого не меньше полугода, и некогда уютный, родной дом показался мне памятником в честь давно минувших лет. Моя работа принуждала меня петлять по стране, в редких случаях удавалось провести дома чуть больше недели, и это время было самым лучшим в моей рутинной жизни. Как быстро все кануло в лета… и по чьей вине? Только у своего пустого, «мертвого» дома наконец понимаю – моя. Ни правительства США, ни девиантов. Только моя.       – Я нашел этот адрес в школьном деле Кэтрин Кин. Решил, что ты захочешь вернуться домой…       Голос Коннора пробудил меня от воспоминаний. Завороженная видом некогда семейного гнезда Кин, я несмело выбралась на улицу. Редкие прохожие девианты смотрели в нашу сторону. Некоторые из них остановились, наблюдая с расстояния.       Ноги сами потянули к дому, к приоткрытой двери, из которой веяло тревожными воспоминаниями. Детектив отправился вслед за мной, заглушив мотор автомобиля. Его желание быть рядом, скорее, продиктовано желанием обезопасить, хотя, возможно, дом интересовал его не меньше. Одно дело знать о прошлом человека, другое – увидеть чем он жил и, возможно, хотел бы жить снова.       В здании очень холодно и очень темно. На мебели слой пыли, на диван небрежно брошен чемодан на колесиках, вокруг которого раскинуты вещи. К моему удивлению, в доме сохранился порядок, разве что оставленные мачехой вещи отдают мыслями о последних минутах семьи в этом доме. Она собиралась в спешке, но что-то вынудило ее бросить сборы и покинуть дом. Неделю назад вид раскинутых вещей удивил бы, но сейчас я знаю что скрывается за этим «что-то». Я бы, будь в Детройте, бросилась за Кэтрин, узнав в какую задницу она отправилась.       Сама того не понимая, я долгое время таращилась на вещи, воображая себе поспешные сборы мачехи и шок на ее лице, когда до нее дошла весть о местонахождении внучки. Эта картина потянула за собой более мрачные навязчивые фантазии о самом Иерихоне, где случилось самое страшное. По телу пробежал холодок. Вздрогнув, я хмуро отвернулась от гостиной в сторону кухни.       Коннор стоял в коридоре, у одной из стен, рассматривая развешанные фотографии семьи. Некоторых из них не было – пусть прошло больше полугода с моего последнего визита в дом, я все равно прекрасно помнила памятные снимки, и здесь парочки точно не хватало. Не удивлюсь, если найду их в чемодане. Приемная мама всегда считала память – одной из главных семейных ценностей.       Я некоторое время смотрю на снимки вместе с Коннором, оставаясь поодаль. Край глаза ловит красное свечение – домашний телефон, что ранее всегда находился в зале, по какой-то причине лежит на кухонном столе. Лампочка оповещений мерцает красным светом. Кажется, я знаю кто оставил сотню сообщений, не меньше.       Меня тянет за стол, несмотря на то, что я держу руки поближе к груди, словно телефон способен отравить или откусить их. В голове проносится жизнерадостный голос, записанный на автоответчик, вслед за которым в трубку говорю я – то пасмурно, то улыбчиво, то горестно. Порой, говорю, поливаясь слезами. По какой-то причине становится отвратно от этой мысли. Усевшись за стол, я потуплено смотрю на мерцающий огонек, стараясь понять собственные чувства. Возможно, это мой личный сундук Пандоры, открыв который я навсегда попрощаюсь с прошлым и целью, с которой прибыли в Детройт. Ведь легче было жить с мыслью, что все эти сообщения уходили прямиком к адресату. Осознать, что никто и никогда не слушал мои дозвоны, горько и обидно. Нет в жизни справедливости.       Мне мало одного вида мигающей лампочки. Сама не знаю почему, но вдруг тянусь к автоответчику, дав ему команду воспроизвести оставленные сообщения. К горлу подскочил тугой ком. Я замерла, уставившись на телефон.       Опять слышу ее веселый голос. Она просит оставить сообщение, извещая о своем отсутствии, и как только звучит длинный звуковой сигнал – на некоторое время наступает тишина, пронзаемая легким потрескиванием радиоволны. Сердце замирает в ожидании услышанного, и когда на кухне звучит мой слезливый, на грани истерики голос – я резко нажимаю кнопку «Stop». На душе становится гадко и горько.       На глазах выступают очередные слезы. Я поспешно стираю их, не замечая подошедшего к плечу Коннора, задумчиво смотрящего на устройство. Его присутствие, как ни странно, не смущает. Напротив, я чувствую себя легче, безмолвно разделяя свое горе с детективом.       – Это, наверное, очень глупо со стороны, – нелепая улыбка пытается спрятать мое настоящее состояние. Я не смею поднять на Коннора взгляд, поспешно убирая слезы. Детектив задумчиво молчит, после чего вкрадчиво произносит.       – Скучать по близким не глупо. Глупо – жить прошлым.       Казалось бы, Коннор сказал обычную вещь. Я и сама всегда считала, что светлое и свободное будущее невозможно без камня на шее под названием «Прошлое», и даже не заметила, как впала в отчаяние, лелея воспоминания. Но что они могут мне дать? В Штаты мне вход закрыт, и я этому ужасно рада! Семью мне не вернуть, память… память осталась на фотографиях, которые не могут дать мне полноценную жизнь.       Тяжело вздохнув, я несмело протягиваю руку к телефону, но задерживаюсь перед кнопкой «Delete». Кажется, что если нажать – исчезнет добрая часть моей жизни, а сама я стану предателем собственной усопшей семьи. Но ведь семья живет не в голосовых сообщениях! Семья живет в моей голове, в моем сердце, и никакие звонки не исправят этого.       Это было трудное решение, но я все же нажала на кнопку. Все сообщения стерлись. Женский мягкий голос оповестил об отсутствии уведомлений.       – Так будет правильно, – ободряюще произнес детектив, едва заметно улыбнувшись. Эта улыбка подбодрила, хоть и немного, и я постаралась улыбнуться в ответ.       Я знаю. Так и впрямь будет правильно.       Своеобразное прощание с прошлым прерывается пронзительным писком в кармане толстовки. Нахмурившись, я запускаю руку в одежду и с удивлением вытаскиваю оттуда телефон. За время пребывания в доме напрочь забыла об устройстве и Кине, несущемся сюда на всех парах. Потому от удивления и шока мои глаза увеличиваются. Я вскакиваю со стула и отхожу в коридор, бросив на озадаченного детектива ошарашенный взгляд.       – Грэг?! Грэг, где ты?!       Кин еще ничего не сказал, а я уже нападаю с вопросами. За прошедшие часы в пункте починки андроидов нам уже довелось пообщаться всего один раз. Тогда Кин быстро и шепотом сообщил о том, что цел, но о своем маршруте уточнять не стал – слишком рискованно, учитывая, что Штаты знают о телефоне. У меня столько вопросов! Столько всего хочется рассказать, а главное – высказать всю радость от осознания, что Кин жив! Но мужчина спешил и ему было не до разговоров. Наконец, телефон вибрирует, на экране появляется знакомый номер. С замиранием сердца я взяла трубку, сразу выпалив волнующий меня вопрос. Каким же было мое облегчение, когда ответил Кин, а не кто-то другой, следующий за беглецом по пятам.       – Почти… я почти на месте, Бекки! – его голос запыхавшийся, а дыхание тяжелое. Похоже, мужчина бежит, возможно, даже ранен. Я взволновано смотрю на детектива, прошедшего в коридор вместе со мной. – У меня тут только… у меня тут проблемка! Парочка местных… они привязались за мной!.. черт, Бекки, кажется, они меня узнали!..       – Парочка местных – не отряд федералов! – на том конце провода слышится смешок, закончившийся кашлем. Сердце ухнуло вниз от страха потерять друга в который раз. Еще одну мысль о его смерти я просто не перенесу! – Не обращай на них внимания, беги и не оглядывайся!       Мужчина невразумительно что-то пробубнил, затем стих. Воображение с барского плеча дорисовало картину: Грэг затаился где-то в кустах, опасливо высматривая возможных преследователей. От такой фантазии и тишины на том конце провода даже я затаила дыхание, неосознанно боясь быть услышанной теми самыми местными или федералами, несмотря на то, что это невозможно.       – Ч-черт!.. – Кин тихо шикает. Воцаряется тишина, потревоженная разве что биением в виске из-за взбешенного сердца. – Чуть не спалился…       – Где ты?       Атмосфера была такой давящей, что я шептала вместе с Кином, как будто опасаясь быть схваченной. Коннор все это время стоит в отдалении, стараясь не вмешиваться в разговор, но его взгляд не обманет: он встревожен.       – Ты же не настолько глупая, чтобы надеяться, что я расскажу?       – Я не могу сидеть и ждать, когда манна упадет с небес! Просто скажи, через сколько примерно ты попадешь в город?!       Желание Кина не говорить о месте назначения понятно. Правительство, хоть и не сразу, обнаружило телефонные связи, и кто знает – имеют ли они доступ к разговору. Любой, даже самый маленький риск – это все же риск, но и от неведения можно было сойти с ума. Грэгори услышал мою мольбу в довольно грубом требовании, потому, подумав пару секунд, ответил тяжелым голосом:       – Не знаю... час? Может, больше. Если все пойдет как надо…       – Все будет как надо, ясно? Как-надо! – я проговорила последние слова приказным тоном, игнорируя назревающую в груди холодную бездну. Самой бы хотелось верить в эти слова, не то чтобы внушать их человеку, что блуждает на грани смерти. – Я жду тебя здесь!.. нет. Мы ждем тебя здесь! И не дай Бог ты попадешь в какую-нибудь передрягу, я сама тебя найду и всыплю по первое число!       – Эй, эй, спокойно! Черт, женщина… федералы не так опасны, как ты.       Я выдавила из себя улыбку, хоть улыбаться и не хотелось. Кин тоже приглушенно усмехается и мы оба понимаем, что это все напускное. Любая минута в жизни Грэгори может стать последней, но никто из нас об этом думать не хочет. Как и всегда, мы все сводим в глупую шутку, приободряя друг друга настолько, насколько это в принципе возможно.       – Просто доберись сюда живым, ладно? – напряженная пауза затягивается. Я нарушаю ее, косо глянув на детектива. – Я не вынесу еще одной смерти близкого человека.       – О тебе теперь есть кому позаботиться, Бекки, – мой взгляд искоса на Коннора задерживается. Черт знает откуда у Кина такие мысли, но говорит он без злости или ехидства. Напротив, с добротой и спокойствием. – Но не думай, что так просто избавилась от меня.       – Ты та еще заноза в заднице, да?       – Истинные слова…       На том конце провода воцаряется тишина. Легкая недавняя улыбка сошла с моих губ. Не нравится мне это молчание. Следующие слова Грэга нравятся еще меньше.       – Я не стану ничего обещать. Но что бы ни случилось – я тебя очень сильно люблю, и ты знаешь это, – Кин говорит торопливо, приглушенно. От его тона внутри все обрывается, несмотря на то, что объективных причин для такого страха еще нет. – До встречи на той стороне.       – Грэг!..       Линия обрывается. Теперь даже радиоволны не звучат. Какое-то время я отрешенно таращусь в пустоту, все еще прижимая телефон к уху, как будто еще есть шанс услышать мужской голос. Глупости все это. Неизвестно, услышу ли я его снова в принципе. Быть может, это был наш последний разговор. А ведь я так и не сказала, что тоже очень сильно его люблю…       – Ребекка.       Голос Коннора вырвал меня из раздумий. Все еще пребывая в состоянии транса, я кое-как подняла на него остекленевший взгляд. Диод детектива мерцает желтым цветом. В карих глазах тревога и толика вины за то, что ему приходится беспокоить меня в столь тяжелое время.       – Нам пора.       Нам действительно пора. Время перевалило за шесть утра, а значит нас ждет как минимум одно великое дело. И хоть собраться оказалось очень сложно из-за переживаний – я все равно постаралась взять себя в руки и, уверенно согласившись кивком головы, попыталась привести себя в порядок. Потухший взгляд еще долго будет сопровождать меня в течение этого дня, но на один час все же оставит мое общество, позволив почувствовать себя действительно частью чего-то более важного.       Мы выехали из моего бывшего дома прямиком в административный центр. Коннор пояснять своих слов не стал, а мне и не нужно было. Я прекрасно знала куда нам пора и кто нас ждет. Наш путь лежал к высокой башне, но не в «Киберлайф». Нас ждали в ином месте в надежде изменить мир к лучшему.       Я волновалась. Правда, волновалась. За всю свою жизнь не раз доводилось оказаться перед крупной публикой, такова жизнь государственного служащего, но сегодня все было иначе. От волнения подташнивало, а в висках стучало. Никто не видел моего страха, позволив остаться в маленькой сером кабинете с диваном, столом и зеркалом. Вот уже пару минут я стою на дрожащих ногах, уперевшись руками в стол. В голове гудит. Сердце просится наружу.       От меня ведь многое не требуется, да?.. всего лишь быть живой и искренней. Никто из Лидеров, да и я сама не верим, что наша задумка поможет установить мир, но мы хотя бы перекроем Штатам кислород, не позволив им воспользоваться «грязным оружием». Это немногое, что у нас есть – желание остановить безрассудство, что стало следствием тайн с обеих сторон переговоров. К счастью, это желание дополняется возможностями. А может, я просто оправдываю свое чувство вины, надеясь искупить свои мерзкие поступки благими намерениями. Но тогда… что мне говорить? Какие слова подобрать, чтобы они звучали искренне, убедительно? Как вести себя? С какой мыслью обратиться к толпе?! Что мне говорить?!       – Ты готова?       Коннор, как и всегда, врывается в мысли очень вовремя. Дрогнув от неожиданности, я отстранилась от стола и принимаюсь приглаживать волосы. Не касалась расчески с прошлого дня. Видок после минувшей ночи, конечно, не очень.       – Все в порядке? – детектив обеспокоен. За долю минуты он оказывается рядом, хмуро осматривая мои поспешные попытки привести себя в порядок.       – Да, да… все нормально.       Моя ложь раскрывается сию же минуту. Коннор тактично склоняет голову набок, как бы показывая, насколько неубедительно звучат мои заверения. Замерев на мгновение, я прикрыла глаза и, выждав паузу, посмотрела на детектива тяжелым взглядом.       – Нет, не нормально. Я вообще не представляю что говорить! Я только недавно была мертва! Я чуть не отправила город на смерть! Что я за человек такой?!       Я ждала от детектива суровости, мрачности, может, даже осознание насколько моя личность на самом деле отвратительна, но вместо всего этого Коннор едва заметно, но тепло улыбнулся. Его взгляд на секунду коснулся стола, как если бы он вспоминал нечто похожее из своей жизни, после чего вернул его обратно ко мне. Я резко почувствовала себя провинившимся щенком, хозяин которого не может сдержать улыбки при виде щенячьих глаз.       – Человек, который ошибается. Как и любой другой.       Не сказать, что от его слов стало легче, но чувство вины отступило. Чего уж говорить о том, что и среди девиантов присутствуют те, кто совершал глобальные ошибки.       Выдохнув и облизнув губы, я задрала голову, чтобы успокоиться. Полегчало. По крайней мере, сомнения в самой себе отступили, а ноги перестали дрожать.       – Вообще-то, я даже должен тебе сказать «спасибо», – андроид вновь привлек мое внимание своими словами, на сей раз говоря не так уверенно. – Никто из нас не знает, чем бы все обернулось, если бы ты не прислушалась к самой себе.       Я знаю чем бы все это обернулось – катастрофой. Произносить вслух я правда это не желаю.       – Я прислушалась к тебе, Коннор. Я вообще хочу к тебе всегда прислушиваться.       В карих глазах детектива мелькнули благодарность и тепло. Как просто стать близким созданием всего за несколько дней! Как легко сменить презрение на трепет, пусть и не такой стойкий и яркий, как у малолетних парочек. Несмотря на все произошедшее, это что-то продолжает нас объединять. Детектив это чувствует так же, как и я. Чувствует и улыбается, отвечая мне теплым взором.       – Идем, – почти шепотом произносит девиант, неохотно разрезая наступившее молчание. Я улыбаюсь ему в ответ и иду вслед за ним, отныне не чувствуя такого острого страха.       Все было готово. Все ждало нас. Коннор вывел меня в крупный зал с отключенными мониторами, тянувшимися вдоль полукруглой стены. Девиантов здесь было мало – несколько солдат, парочка операторов в темных униформах, Маркус и Саймон. Двое Лидеров что-то тихо обсуждали рядом с одним из рабочих. Их разговор стих, как только в зале оказались мы. Я же с нескрываемым любопытством принялась осматривать помещение.       – Все готово? – сурово спрашивает Маркус, перешедший в режим руководителя. Между Лидерами происходит короткий диалог, в суть которого я не вникаю. Все равно все эти тонкости операторского дела от меня далеки. Все, что я могу – стоять в ожидании команд. Маркус довольно быстро переключается на меня, как только рабочий шум начинает набирать оборот. – Миссис Кин? Как ваш настрой?       – Вполне нормальный, если не считать, что меня немного мутит.       – Это нормальное явление, – Маркус беззлобно усмехается, разряжая обстановку. – Мне тоже сначала было не по себе.       Услышанное изумило. Я посмотрела на Первого Лидера с выраженным удивлением, и тот лишь насмешливо улыбнулся. Никогда бы не подумала, что этот парень волновался перед трансляцией на весь город по федеральному каналу. На экране он смотрелся спокойным. Интересно… мое волнение тоже пройдет после того, как прозвучит «Свет, камера, мотор»? Или что там обычно звучит в студиях?       – Все будет хорошо, если мы будем придерживаться плана, – вмешивается Саймон. – Главное – рассказать людям правду. В частности про «грязную бомбу». Пусть лучше мы бросим на себя тень, зато не дадим Штатам подорвать ее под эгидой «Сделано девиантами».       – Уоррен не понравится, если я скажу все, как есть, – я прошлась по студии и остановилась напротив предполагаемого места съемки. Стало не по себе. Под одеждой пробежался холодок. – Особенно если скажу, что они намерены взорвать бомбу.       – Никому не понравится, если кто-то вытащит скелет из его шкафа. Но выбор у нас небольшой. Нам придется что-то делать.       С этим было сложно поспорить. Саймон и Маркус услышали в моем напряженном молчании согласие.       – Время, – торопливо напомнил один из операторов, сидящих за пультом управления. Его напоминание прозвучало как гром среди ясного неба. Я вновь ощутила мурашки, но, как ни странно, одна мысль об обмане правительства и возможных жертвах смели волнение на ноль.       – Миссис Кин?       Обращение Маркуса прозвучало как приглашение. Я даже не смотрела на него, чтобы понимать, что это действительно так. Немного поколебавшись, я с недоверием встала на место ведущего новостей. Совсем немного и мир вспомнит про меня. Ведь я самолично пророю выход из могилы, в которую меня запихнула Уоррен.       – Все будет в порядке, – как только я заняла свое место, Саймон постарался приободрить меня. Но далеко не он возымел эффект. Коннор так и не сменил своего теплого взгляда, и это подкупает. Более того, Маркус и Саймон смотрят также дружелюбно, и самое замечательное в том, что мне больше не придется скрываться.       Не придется плясать под чужую дудку.       Не придется жертвовать собственной жизнью ради иллюзий.       Не придется. Больше ничего не придется.       Оператор подал сигнал. В зале воцарилась тишина. По телу пробежались мурашки и я какое-то время стояла в ступоре. Но он быстро прошел, стоило лишь начать.       – Здравствуйте… – голос осел, и я запнулась, но лишь на секунду, чтобы снова сказать. – Здравствуйте. Меня зовут Ребекка Труман Кин и я… я жива.