Бессердечный

Я внимательно рассматриваю его лицо. Его длинные чернильные ресницы немного подрагивают, смуглая кожа в утренней синеве, еле освещающей незнакомую комнату сквозь шторы, кажется бархатной. Так и хочется прикоснуться, но я сдерживаюсь, продолжая вслушиваться в его мерное сопение. Сейчас он выглядит человеком. Только вишневые волосы, спадающие на лицо долгими прядями, кажутся неестественными. Он так старался укачать меня, что в итоге сам уснул. Я ухмыляюсь иронии. Я ведь даже не знал, что демоны могут спать. Или это потому, что он неправильный? А что я вообще знаю о черни? Нас с пеленок учат презирать темных существ. Рассказывают, как определять их вид, как не попадаться на уловки и выбирать правильную методику изгнания, как мы именуем обычное убийство. Может, именно потому, что Хранители старательно выбирают слова, наше предназначение кажется почетным. Но ведь на деле это просто истребление. Мы уничтожаем темных существ, даже не разбираясь, кто они и зачем пришли. Святой холокост. А ведь демон говорил мне, что они приходят к людям только на их зов и исполняют их желания путем равноценного обмена. Как Пин, что питается дурными снами, взамен предупреждая своего хозяина об опасности. Вампир не может переступить порог дома без приглашения, оборотень не нападает на людей, если те держатся подальше от его территории, Сирены и Келпи не смогут утянуть человека в воду, если он сам не поддастся им. Так что в этом ужасного?.. Если перелезть через ограду в зоопарке, то лев раздерет тебя. Это обычная пищевая цепочка. В голове столько мыслей, и ни одну я не могу довести до ума, потому что банально не знаю правды. Сейчас, так много времени проводя без давления Имени, мне все больше кажется, что все знания Хранителей — ложь. Но ведь Ангелы не умеют лгать. Чистота их слов и деяний сакральна. Но тогда откуда? Откуда во мне сидит безглазое, властолюбивое существо?.. Это так Ангелы решили лишить нас воли, потому что мы — наполовину люди и склонны менять свои убеждения? Но тогда почему мое Имя заполнено злобой? Как же все сложно. И ответы мне может дать только демон, мирно сопящий рядом со мной. Да, он может соврать, но ему я поверю. У меня нет другого выбора. Я должен разобраться в этом клубке, где совершенно непонятно, какие нитки белые, а какие — черные, кем являются Хранители, и что на самом деле представляет из себя тьма. И так ли она опасна, как нам представляется. Очень осторожно я придвигаюсь ближе, утыкаюсь носом в его шею, закрываю глаза, вдыхая родной запах лаванды. Я так хочу верить ему. Так хочу узнать, кто он. Назвать его по имени. Хочу, чтобы он всегда приходил, когда я зову его. Чтобы он продолжал обнимать меня так бережно и нежно, словно я действительно достоин заботы. И я хочу, чтобы он целовал меня. Не для Имени. Просто потому что я — это я. Потому что я его. Я вздрагиваю, пресекая свои мысли, на секунду перестаю дышать, вслушиваясь в его мерное сопение. Мне кажется, что он может слышать мои мысли, что он способен ощущать все мои потаенные желания, о существовании которых я и не догадывался. Но я не могу становиться настолько слабым. Не могу потакать каждому своему детскому капризу, каждому постыдному порыву получить тепло и помощь. Но мне так хочется. Так хочется, что сдерживаться невыносимо. Мне стыдно за то, что я наговорил ему, хотя он тоже озвучил свое признание. А я уверен, что его слова — правда. Неправильный. Какой же ты на самом деле? Демон, с которым так хорошо, который оберегает меня, раз за разом вытаскивая из болота, куда меня заводит собственное Имя. Могу ли я тоже помочь ему? Преодолеть трудности, с которыми он сталкивается, смогу ли защитить, если потребуется? Могу ли я стать тем, кому он по-настоящему доверится? К кому не побоится повернуться спиной не потому, что нас связывает негласное перемирие, а из уверенности, что я никогда не предам его? Что моих сил хватит, чтобы прикрыть ее. Демон такой теплый. Он дышит, прямо как человек, как и Пин, находясь в физической оболочке. Он страдает так же, как может страдать любое живое существо, наделенное чувствами и душой. Наверное, ему тоже страшно рисковать всем ради шанса использовать силу своего натурального врага. — Верь мне, — одними губами шепчу я, чувствуя, как щекочет в горле и груди от неожиданно нахлынувшей на меня нежности, — верь мне так же, как и я тебе. Я тоже хочу быть нужным. Я тоже хочу стать твоим. — Пожалуйста... Когда я был ребенком, я часто спрашивал маму, любит ли она отца. Ответ всегда был положительным. Но милосердная любит всех, даже если эта любовь ненастоящая. Мне жаль, что я не сообразил сразу. Что мое Имя затмевало разум настолько, что даже очевидных вещей я не понимал. Зато теперь понимаю. Благодаря ему понимаю. Я не знал, что способен испытывать к кому-то чувство близости. Что мое сердце способно на настоящую симпатию к чужому существу. Я думал, что мне предстоит жизнь моего отца, хотя всегда боялся идти по его стопам. Этот животный страх неизбежного только сейчас начинает терять свою силу. Я не могу сказать, что влюблен в демона. Это даже звучит абсурдно. Но меня тянет к нему настолько, что я теряю контроль над своими поступками, а многолетние убеждения тают, как мороженое в жаркий день. Все чувства новы, они стремятся к демону, чтобы получить отклик. Мне нужно быть осторожным. Потому что я знаю, что он не отзовется. Имя совсем сжалось внутри меня, оно забралось как можно дальше, превратившись в крошечный шипящий комок. Сейчас оно кажется маленьким и бесполезным, совершенно не способным мне навредить. Ночные кошмары кажутся далекими и ненастоящими, но все же я стараюсь не расслабляться слишком сильно. Я все еще Хранитель, а не человек. И никакой демон этого не изменит. Я чувствую легкий прыжок и тут же громкое урчание Пина, от которого демон тут же раскрывает глаза. Но я сразу отодвигаюсь от него и с радостью приветствую пробравшегося между нами черного кота. — Пин! Где ты был? Я скучал, — тихо говорю я. — Меня ты так не встречаешь, — насмешливо произносит демон таким уютным, хрипловатым спросонья голосом, что в груди теплеет, — хотя, если учесть тот факт, что ты практически каждую нашу встречу бросаешься ко мне в объятия... Я краснею, одаривая жадного до ласки Пина почесыванием. — Не зазнавайся, демон, — предупреждаю я строго, а он только негромко хихикает. — Если Пин здесь, значит, она проснулась. — Кто? — тут же настораживаюсь я, переставая трогать Пина, отчего кот тут же нетерпеливо обтирается мордой о мои застывшие руки. — Помнишь ту официантку, что обслуживала тебя вчера? — я осторожно киваю, и он продолжает: — Она любезно предложила нам пожить у нее. — Предложила? — шепчу я в ужасе. Что он с ней сделал? — Она в полном порядке, — шипит демон иронично, а я тут же поднимаю на него взгляд. — Откуда... — У тебя на лице все написано. Она просто уверена, что я ее старший брат, приехавший погостить неделю-другую. Не смотри на меня так. Здесь гораздо удобнее и безопаснее. Я чуть приподнимаюсь, осторожно усаживаясь на чужой постели, и внимательнее осматриваю просторную, скудно обставленную комнату. Большое окно закрыто темными шторами, возле него примостился письменный стол с наваленными на нем тетрадями и канцелярией, узкая приоткрытая дверь, небольшой шкаф в углу и кровать — вот и все, что здесь есть. Комната не блещет цветами, все кажется однородным в утреннем свете, нежные цвета сереют в полумраке. Я не могу сказать, что скучаю по заброшенному дому, где все началось. Оставаться там надолго действительно опасно, ведь стены впитывают все эмоции присутствующих, а тьму особенно. Еще несколько недель, и старая постройка превратилась бы в раковую опухоль на рентгеновском снимке, ни один Хранитель не смог бы пройти мимо. В жилых же домах тьма демона, пропитывающая обиталище, перекрывается эмоциями людей, живущих по соседству. Но комната официантки кажется мне ловушкой. Если из полуразрушенного здания можно сбежать, то здесь ты у всех на виду. Даже если демон хорош в гипнозе, всех не зачаруешь. А люди любят сплетничать. Разговаривать. Строить догадки. И рано или поздно они привлекают нежеланных гостей. — Не бойся, — мягко просит демон, едва касаясь пальцами моей руки, от чего по коже пробегают мурашки. Пин мяукает и трется о меня с другой стороны, словно подтверждая его слова. — Кто сказал, что я боюсь? — недовольно хмурюсь я, борясь с невесть откуда появившимся чувством защищенности. — Ты выглядишь напуганным. — Я не напуган, просто... — я запинаюсь. Сегодня после университета меня ждет разговор с дедом, и если что-то пойдет не так, если его подозрения о моем времяпровождении усилятся, он выследит меня. Он ведь найдет меня. И что будет тогда? — Нам нужно решить, — говорю я вслух, — мне нужно все знать. Нам нужно заключить контракт! — Я ценю твое рвение, но еще рано, Винсент, — негромко отвечает демон, продолжая поглаживать мою руку, но я нетерпеливо отдергиваю ее и впиваюсь взглядом в его красные глаза. — Мы тратим время, — выплевываю так раздраженно, что даже Пин предусмотрительно перестает тереться о меня, — хотя я живу в семье Хранителей, и мое Имя вот-вот возьмет надо мной вверх! — Оно не возьмет, — в его глазах спокойствие и нотки насмешки, что только подстегивает мое возмущение. Он знает гораздо больше меня, собирается использовать меня, чтобы добиться своих целей, но совершенно ничего не рассказывает мне. Я даже не знаю, чего он хочет добиться. Его ответы настолько размыты, что не приносят ничего, кроме постоянно увеличивающегося количества вопросов. — Ты думаешь, что такими темпами мы все успеем? — мой голос дрожит. — Думаешь, что весь мир остановится, потому что «еще рано»? Взгляд демона меняется. Насмешка испаряется, он смотрит на меня внимательно, как хищник, чья пойманная жертва неожиданно взбунтовалась. И мне не нравится это ощущение. — Я должен знать хоть что-то. Ангелы, да я даже не знаю, кто ты! Он морщится при упоминании моих предков и со вздохом садится на кровати. — Винсент, — тихо начинает он, а я буквально чувствую, насколько осторожно он подбирает слова, — еще совсем недавно мы ненавидели друг друга. Его слова со скоростью света сбивают с меня всю спесь. Кажется, я даже перестаю дышать от его завуалированного признания, что он не презирает меня. Я вглядываюсь в его лицо, хотя он отвел взгляд, совсем как вчера. Он всегда так делает, когда говорит откровенно? — Я стараюсь отвечать на каждый твой вопрос, когда вижу, что ты готов услышать ответ. Но твое Имя и моя сущность — враги априори. И то, что я мог бы доверить тебе, я не могу открыть твоему Имени. Он замолкает, а я обдумываю его слова. Я знал, что он тоже старается. При всей его инакости, схожей с моей, ему приходится нелегко, ведь я — Хранитель. Его натуральный враг. И тем не менее он хочет сделать меня своим господином. Словно читая мои мысли, он продолжает: — Ты сдерживаешь свое Имя. А я подавляю тьму, чтобы не навредить тебе. Он снова смотрит на меня. Его взгляд мягкий, но отстраненный, а я впервые осознаю, что у него тоже есть сила, которая готова стереть мое естество с лица земли. — Она привыкает к тебе, — говорит он медленно и тянет руку к моему лицу, и еще до того, как он коснется меня, я сам подаюсь вперед, прижимаясь щекой к его ладони. — Тьма изучает тебя. Твой характер, намерения. Оценивает твою силу. Она должна признать тебя, чтобы откликнуться на твой зов. Перед моими глазами мелькает его болезненное лицо, что я увидел, когда впервые признавался себе, как сильно нуждаюсь в нем. Тогда он сказал, что так и нужно. Что я зову правильно. Но... — Это больно? — спрашиваю я тихо. — Не больнее, чем твой укус, — усмехается демон, а я поджимаю губы. Чувствую себя пристыженным. Выходит, ему гораздо тяжелее, чем мне. Он помогает мне контролировать мое Имя, но я не делаю ничего, чтобы помочь его тьме. — Винсент, — мягко произносит он, — я не готов. Мне нужно еще немного времени. Я не заслуживаю такого терпения. Его ласкового ко мне отношения после всех моих выходок, я не достоин. — Ты можешь дождаться меня? Это не вопрос. Просьба. Искренняя и спокойная, именно она подталкивает меня. — У меня дома... Кровавые глаза делаются настороженными, и я тут же замолкаю. Что я хотел рассказать ему? Что дома мне страшно? Что меня никто не любит? Что в подвале есть особое место между двух столбов, где отец «воспитывает» меня, а заодно и спускает пар? Ангелы, это же унизительно. Поддаться своим страхам, рассказать о моем настоящем, жаловаться, как ребенок, — что может оказаться более постыдным?.. — Продолжай, — тихо требует он, и я вовсе теряюсь. Он так близко. Лавандовый аромат, как и его появившаяся тьма, окутывают меня. Я чувствую это так остро, что в груди все сжимается. Как и всегда, когда он обнимает меня, я чувствую уют. Как будто я и правда надежно защищен в его руках. Словно он действительно знает, что делать, чтобы мне стало легче. Мне хочется рассказать ему, но я не хочу, чтобы он знал. Я просто хочу, чтобы он уберег меня. Но плакаться в его объятиях... я не могу позволить себе такой роскоши. Я ведь тоже мужчина. Поэтому я улыбаюсь, сам ощущая, насколько скверно у меня это получается. Зато я на удивление быстро нахожусь с ответом. — У меня дома тоже не все гладко. Сегодня мне предстоит разговор с одним из старших Хранителей, и я не знаю, как долго мне придется подавлять свое Имя. — Он что-то подозревает? — демон заметно напрягается. В его голосе появляются шипящие нотки, а от тьмы веет прохладой. — Насколько можно подозревать Хранителя, который предпочел человеческий университет специальной школе, — осторожно отвечаю я. — То, что ты рассказал мне вчера... — кажется, демон ошеломлен моими словами. Мне интересно, как, он думает, у нас все устроено? Когда-то он сказал, что чернь живет обособленно, а не как мы, коммуной. — Мне не доверяют. Как я уже сказал, там я считаюсь паршивой овцой. И мое Имя делает все, что в его силах, чтобы заставить меня говорить. Он смотрит так пристально, что мне хочется отвести взгляд. По его лицу я вижу, что он начинает понимать, в каком положении я нахожусь. И почему я настолько нетерпелив. — Винсент, тебя может не хватить на разговор, — в его голосе звучит тревога, и я прекрасно понимаю его опасения. Его план может с треском провалиться. — У меня нет выбора, — тихо отзываюсь я, — я все еще Хранитель, демон. Я должен. Иначе они узнают. Еще несколько долгих секунд он молчит. — Поэтому я и спрашиваю тебя, когда, — заканчиваю я и отстраняюсь. Стрелки часов неумолимо приближаются к девяти утра, мир уже наполнился приглушенными закрытым окном звуками, и мне необходимо посетить сегодняшние лекции. К тому же это отличный повод избежать возможного поворота в разговоре. Демон не станет частью моего личного ада. Уж точно не сегодня. Я чувствую на себе его взгляд, пока поднимаюсь с кровати и поправляю одежду, приводя себя в более прилежный вид. Бегло я проверяю содержимое своего рюкзака, хотя в этом нет никакого смысла. Я не задумывался об университете с тех пор, как встретил демона, и со всем безумием, происходящим вокруг, вполне возможно, что скоро я и вовсе перестану там появляться. Скрип пружин докладывает мне, что демон тоже встал, и я оборачиваюсь. — Я не могу разгадать тебя, — неожиданно признается он и медленно направляется в мою сторону. И чем ближе он подходит, тем тише звучит его голос, пока не переходит на шепот, стоит ему дотронуться до моей шеи теплыми пальцами. — Я наблюдал за тобой, Винсент. Как каждый день ты проделывал один и тот же путь, сбегая из дома в университет. Я видел выражение твоего лица, в котором читался бунт в мыслях. С какой завистью ты смотрел на людей. Видел, как ты сомневался, как сопротивлялся Имени. В каждом жесте, слове, даже взгляде... Его неожиданные слова потрясают меня. Я словно прирос к полу, не в силах ни ответить, ни пошевелиться. Он изучает меня с легким прищуром, чуть склонив голову вбок. Демон умен. Я вижу, как ловко и быстро он складывает все факты, отчего неприятно сводит мышцы, а тело бросает в холодный пот. — Тогда я понял, что ты не такой, как они. — Что я предатель? — скептично выдавливаю я. — Предатель здесь только один. И это не ты. Прежде чем я успеваю попросить его растолковать сказанное, он продолжает: — От чего ты бежишь? Я замираю на секунду. Отвожу взгляд, натянуто улыбаюсь, делаю все, чтобы по моему лицу было невозможно прочитать ответ. Он следил за мной. Следил, а значит, знает, что бывали дни, когда я вообще не высовывался из дома, залечивая свое изуродованное тело. Но что он знает о Хранителях? — Мне кажется, ответ очевиден, — отвечаю я медленно. — Нет, — шелестит его голос, — это не Имя. — А от чего бежишь ты? — как сказал Македонский: «Лучшая защита — это нападение». И сейчас я смело этим пользуюсь, хотя с трудом контролирую свои эмоции, которые бурлят в сердце, желая вырваться на свободу. Желая быть услышанными и отомщенными. — Не от чего, а куда, — поправляет он, усмехаясь. — А есть разница? — Колоссальная. Но мы говорим о тебе, а не обо мне, — напоминает он спокойно и тут же задает вопрос, который окончательно выбивает меня из колеи: — Винсент, как они обращаются с тобой? — Соответственно, — резко отвечаю я, — демон, я опаздываю. Мои напряженные руки мелко подрагивают. Его прикосновения будоражат, близость его тела и лавандового запаха, потеплевшей, привычной тьмы — все, что он из себя представляет, привлекает меня. Но я не могу. Мне нельзя. Есть границы, которые я не готов переступить, хочется мне того или нет. И он прекрасно это понимает. — Мы опаздываем, — поправляет он и утыкается своим лбом в мой, — я не оставлю тебя, Хранитель. С облегчением от его отступления я принимаю тьму, что плотно окутывает мое тело. Демон передо мной медленно растворяется, скрываясь в моей видоизменяющейся тени. Черный кот, внимательно наблюдавший за нами на протяжении всего разговора, потягивается и поудобнее устраивается на освободившейся постели. А мне в который раз хочется искренне поблагодарить демона. За то, что он — единственное существо, которое не требует от меня больше, чем я могу дать.