Пора возвращаться домой

Снейп приходит на площадь Гриммо под утро, незадолго до рассвета. Всего через пару часов после того, как я, после долгой изнуряющей погони по лесам и болотам, на свой страх и риск аппарирую — и оказываюсь нос к носу с «родной» дверью. Вхожу внутрь под мамочкины завывания — в конце концов оказывается, что это только портрет, и на том спасибо — принимаю душ и падаю лицом в пахнущие пылью и сухими травами подушки. Эта кровать стоит в комнате Регулуса — мою после побега мамаша если не сожгла и не разметала по кусочкам, то точно уничтожила, я даже не смог найти её в доме. Какие бы планы я ни строил, сначала мне очень надо поспать. Конечно, человек может прожить без сна больше недели, но вряд ли это состояние благоприятно на нём скажется. Я не спал всего около четырёх дней, но мне уже хреново. Не только из-за этого, конечно, но всё-таки. А в этом доме вроде можно не бояться, что найдут — по крайней мере, за мной не было хвоста, когда я аппарировал.  Конечно, я не перестану бояться. Сейчас меня пугает любой шорох, любая тень, и даже моё собственное дыхание кажется слишком громким. Возможно, лишь этим и объясняется то, как долго я ставлю всевозможные щиты перед тем, как лечь. Это слишком тяжело. Тяжелее, чем смерть. Если бы я умер, страха бы больше не было. А сейчас во всем мерещится опасность, и даже сама комната заставляет меня крепче сжимать палочку в кулаке.  Но Снейп, конечно, появляется не в этой комнате. И даже не в гостиной. Он тоже аппарирует к двери, активируя мои свежие Сигнальные чары, и под Оборотным зельем выглядит так не по-снейповски, что у меня в первые мгновения даже подозрений не возникает. Ну, то есть, сперва невольно встаёт перед глазами парень с сумкой, по утрам приносивший почту магглам, под крыльцом которых я ночевал несколько дней. Картинка такая яркая и мирная, что я даже не сразу вспоминаю: дверь этого дома магглам не увидеть, да и никто не знает, что я здесь. Вовремя вспоминаю. Вследствие этого открывать, конечно, не тороплюсь: мягко и осторожно подхожу к двери, чтобы не скрипнула половица, и вслушиваюсь в то, что происходит снаружи. Возможно, это мои последние минуты на свободе. И стоило прикладывать столько сил, чтобы в конечном итоге… А, неважно.  — Не строй из себя наивность, Блэк, — перебивает мои мысли этот невзрачный внешне человек, и я моментально узнаю стиль. Лучше бы ошибся, но я точно знаю, что нет. Прошла хренова куча лет, случилось невероятное количество событий, но есть какие-то моменты, которые неизменны и узнаваемы даже спустя всё это время. Твою-то мамашу, Нюниус, зачем тебя сюда принесло?.. — Я знаю, что ты там. Открой дверь. Пожалуйста.  — Ты пришёл меня сдать? — от неожиданности я реагирую на это внезапное «пожалуйста» совершенно по-детски. Но это с виду. Внутри поднимается огромная волна страха, затапливающая меня по самые ноздри. Ни за что не вернусь в Азкабан, даже если в борьбе за это мне придётся умереть. Да, я выжил там и сохранил сознание, но от некоторых вещей мне наверняка никогда не удастся избавиться. Даже гриффиндорцам бывает страшно.  А если я его не впущу, сам он войти не сможет: Блэки всё-таки непростая семья, и защита у нас — фу, как же неприятно говорить это «мы» сейчас — непростая. С другой стороны, они — если Снейп не один — могут оцепить дверь и камины, и тогда я смогу только аппарировать отсюда наугад, без уверенности, что не встречу в конечном пункте ещё энное количество кого угодно. Волна разбивается о те хлипкие щиты, которые я успел выстроить себе за короткое время, пока нахожусь на свободе, разметывает их в щепки, и мне стоит очень больших усилий даже просто устоять на ногах. Снейп тем временем молчит, и я повторяю вопрос. Кажется, дрожь в голосе становится очень хорошо слышна, и это мне нравится меньше всего.  — Нет, не сдать, — просто отвечает он. — Только поговорить. Если ты не откроешь сейчас, проблем может быть больше, чем от нахождения меня в твоём доме. Действие Оборотного уже кончается. Меня могут здесь увидеть. И всё? Вот так просто — никакого сарказма, или язвительности, или попытки меня проклясть, или других снейповских сюрпризов? То ли он со школы сильно изменился, то ли устал так, что на нападение сил нет. Если всё, что я о нём знаю, до сих пор актуально, я бы десять галеонов поставил на второе. Если бы они у меня были, конечно.  — Учти, если что — я буду защищаться, — выпаливаю я первое, что пришло в голову. Ну, как буду… Врукопашную у меня намного больше шансов, будем честны. Палочка, конечно, при себе имеется, вот только она чужая и не станет достаточно хорошо слушаться, а значит, магическая дуэль мне противопоказана — продую на месте. — Я… Мне всё ещё страшно. Может быть, сейчас даже сильнее, чем когда я увидел его на пороге. Я чувствую себя загнанным в угол, и, в связи с этим, ни малейшего понятия не имею о том, зачем всё-таки открываю ему дверь. Я правда не знаю, хоть Веритасерум выпью — скажу то же самое. Наверное, сказывается то, что страх отключает мне мозги, и открытое спокойствие, с которым он держится. А ещё, конечно, эффект неожиданности. Ненавижу его. Их обоих. — Заткнись, — коротко, но не зло парирует Снейп, шагая внутрь, и я вдруг даже в полумраке замечаю, какое худое и осунувшееся его лицо, а пальцы, держащие волшебную палочку, побелели от напряжения. — Есть проблема. В том числе у тебя. Забавно, наверное, что он первый, кого я вижу после такой долгой разлуки с нормальным миром. Но всякие там знаки судьбы я ненавижу ещё со времён Прорицаний в школе. — О, разумеется, — язвлю я, уже понимая, что как минимум прямо сейчас он мне ничего не сделает. — Благодарю, что ты потратил время, чтобы явиться сюда и мне об этом сообщить. Уж сам бы я не догадался, что побег из Азкабана может стать проблемой. — Оставь на время в покое свои тяготы, будь добр, — в тон отвечает Снейп, и вправду не делая даже попытки поднять палочку. Ой, не к добру такое мирное поведение — раньше-то мы при встрече всегда пытались друг друга если не убить, то как минимум проклясть посильнее. — Речь не о тебе. Но, коль скоро твоя мохнатая задница очень удобно и вовремя оказалась здесь, будет совершенно не лишним подключить к решению проблемы и тебя тоже, насколько это вообще возможно. Дело в Поттере. Моё сердце пропускает удар, и мир останавливается. С чего бы Снейп, Мерлин его подери, вдруг вспомнил?.. Проходит секунд пять, не меньше, пока до меня наконец доходит, что он точно не может иметь в виду Джеймса. Значит, Гарри… что-то случилось с Гарри? Я его таким крошкой помню, что, хоть и читал о нём в газетах, вряд ли смогу хотя бы представить, что именно произошло. И при чём тут тогда я? Впрочем, учитывая наши старые распри, Снейп вряд ли отыскал бы меня, будь это ерунда. Всё-таки трудно, наверное, будет общаться с тем, кого объективно было за что ненавидеть все школьные годы.  Я молчу как последний олух, надеясь, что он расскажет всё сам. Уж расспрашивать Нюниуса я точно пока ещё не готов. Но Снейп, кажется, этого и не требует. Он снимает влажную от дождя мантию, скидывает дешёвые потрёпанные ботинки, уже явно ему великоватые, так как действие Оборотного зелья подходит к концу, и уверенно идёт по коридору в сторону гостиной. Странно, вроде быть здесь раньше он никак не мог. Или мог? Регулус ведь тоже… Ай, Мерлин, не до того сейчас. В любом случае, гад ползучий в конце концов спокойно опускается на стул в гостиной, разжигает камин — он вообще в курсе, что это мой дом? — и говорит: — Поттеру стёрли память. Я, покорно топавший за ним, замираю у порога, до которого успел дойти. Что, блять? В смысле, стёрли память? Если я не ошибаюсь, а я и не могу ошибаться, ему сейчас едва исполнилось тринадцать лет. Магические законы, особенно новые, можно трактовать практически как угодно — если судить по моему случаю — но чтобы применять такие меры к несовершеннолетним? Что он сделал — убил министра? Пиздец какой-то. Даже не знаю, что ещё сказать. Нет, всё-таки самое страшное в этом то, что это уже произошло. Если бы оно было только в перспективе, ещё можно было бы что-то сделать…  Словно в ответ на гамму моих эмоций, лицо незнакомого человека живо и весьма мерзко пузырится — в каше проступает знакомый нос, совершенно чёрные глаза и волосы сальными сосульками, совсем как в старые добрые времена. Мне отчего-то становится смешно. Хотя ситуация вообще ни разу не смешная. Кажется, он это замечает — поджимает губы, но, слава Мерлину, ничего не говорит. Но, видя моё состояние, отчего-то сжаливается и подробно излагает всё, что известно: начиная с непонятно откуда взявшегося шила в заднице у министра магии и заканчивая тем фактом, что мой крестник живёт, как последняя шавка, в фактическом рабстве у своих родственников по линии матери. Даже извлекает из складок мантии «Пророк», где есть короткая, но весьма гадкая статья о том, что, дескать, Избранный вне игры. Прикольно, конечно, это всё. В самом что ни на есть плохом смысле. — И ты хочешь от меня чего именно? — уточняю я, стараясь не показывать, как меня на самом деле волнует этот вопрос. — Чтобы я прямо сейчас пошёл и откусил Фаджу то, что у нормальных людей находится выше плеч и отвечает за принятие решений? Боюсь, проблемы это не решит. А если ты планируешь вытащить Гарри, мне бы очень хотелось знать этот план хотя бы в теории, потому что я не представляю, как можно вытащить того, кому уже стёрли память. Кажется, вот этого мне говорить не стоило. Потому что рассуждения о плане уже означают согласие с ним, и Снейп, судя по выражению его лица, тоже это понял. — Знаешь что, Блэк, — вдруг начинает ухмыляться слизеринский ублюдок. — Ты подозрительно легко согласился. Не то чтобы я был против, но что-то подсказывает, что при случае ты с удовольствием пошлёшь меня в задницу. Мне нужны гарантии. Нет, но разве это было хотя бы похоже на согласие?.. Ладно, не в этом сейчас основной вопрос. Я ведь знаю, что он имеет в виду. Стопроцентно знаю. Такой, как Снейп, просто не может не обеспечить себе безопасность. Разумеется, отрезав все пути к отступлению. Впрочем, едва ли у него это выйдет… — Для Обета же нужен третий! — вспоминаю я, разумеется, самую ненужную для контекста вещь. По-моему, Снейп ожидал чего-то такого, так что даже в лице не меняется. — Ты удивишься, но я, вообще-то, знаю. Надо ли это понимать так, что отсутствие того, кто скрепит Обет, единственная проблема для тебя? Я только матерюсь сквозь зубы. Вот же зараза — ни на минуту не перестаёт быть собой, ещё и на словах ловит. С другой стороны, я абсолютно не понимаю, что делать. И что я делаю. И правда ли всё это. Впрочем, газету же он мне показал… Но её тоже можно подделать. Нихрена не понятно. Но и нормально сесть и подумать я сейчас не смогу по куче причин. Нет, вот же сволочь — наверняка он и это предусмотрел. Но ведь и Гарри увидеть я на самом деле хочу, только вряд ли сам теперь смогу к нему подобраться. Там же наверняка отряды авроров пешком ходят… Впрочем, спустя ещё некоторое время я соглашаюсь, хоть всё ещё и не понимаю, зачем я это делаю. Непреложный обет — это легко. В смысле, физически. Вот чтоб я когда-нибудь предполагал, что буду со Снейпом его заключать! Правда, здесь есть выгода для нас обоих: он приложит все усилия, чтобы я снова не оказался за решёткой, а я, помимо связанных с Гарри дел, иногда буду относить некоторые вещи в некоторые места — в образе  собаки это проще, никто ничего не заподозрит. Снейп обещал, что это тоже ради Гарри, но что-то я сомневаюсь. Впрочем, не в моём положении отказываться от помощи, пусть и такой. Момент, конечно, весьма торжественный. Но он и это ухитряется испортить — протягивает руку медленно и словно нехотя. Я сжимаю пальцами его предплечье, отмечая, что почему-то не испытываю от прикосновений к бледной и очень холодной коже ровным счётом ничего. Курсе на пятом меня бы стошнило, честное слово. А сейчас вот нормально. Меня это немного пугает — особенно если учесть, где и при каких обстоятельствах я этим занимаюсь. Ну да ладно.  Положенную формулу Обета Нюниус произносит сам. То ли мне не доверяет, то ли боится, что я что-нибудь не так скажу. Впрочем, на первый взгляд, клятва выглядит продуманной, полезной и логичной для нас обоих, так что беспокоиться вроде бы не о чем. Конечно, если не будет никаких подводных камней. Я не начал верить ему от этого, но так и правда спокойнее. Мысли о том, как мне вообще в голову пришло согласиться и на что именно я согласился, я старательно отгоняю подальше.  Странно немного. Оказывается, существует Обет, для которого не нужен третий — и тогда клятвы в равной степени приносятся обоими участниками и к обоим же относятся одинаково. Я о таком никогда не слышал, но я как будто и Обетов раньше не приносил никому. Единственным, кому мог бы, не раздумывая, был Джеймс, но нам с ним и Обеты были не нужны. И так доверяли друг другу больше, чем кто-нибудь может представить. Не могу поверить, что его нет. Двенадцать лет прошло, а я всё ещё не могу. Обещаю, что сделаю всё, чтобы защитить Гарри. Это самое главное. Вся эта тупая затея — ради него. Снейп не уточняет, что в нём такого важного, но мне и не надо: для меня причина помогать Гарри уже в том, что он тот, кто он есть. Пусть он обо мне и не знает даже, наверное. Это не так важно — во всяком случае, сейчас.  Обещаю, что буду принимать решения, руководствуясь нашей общей целью, какими бы тяжёлыми эти решения не оказались. Ну, это тоже логично. Вряд ли кого-то из нас могут убить, но покалечить — точно. И тогда придётся выбирать, спасать ли собственную шкуру или делать всё возможное, чтобы Гарри не пришлось навсегда оставаться с этими сраными магглами. Правда, не стану скрывать, я бы предпочёл, чтобы никто из нас не пострадал. Обещаю, что не причиню вреда союзнику по этому делу и не допущу, чтобы моим бездействием или действием союзнику был причинён вред. Вот же сука сальноволосая. Это ведь страховка не столько для меня, сколько для него. Нет, вот вроде бы осуждать не могу, но и противно немного. Неужели он думает, что, после всего этого разговора, я снова мог бы подвесить его в воздухе или поставить подножку? С другой стороны, я тоже буду защищён Обетом, он не сможет как-либо выдать меня, и меня не поймают, если я сам не попадусь… И всё-таки, ловко он это провернул. Час назад я трясся от страха перед дверью, услышав его голос, а сейчас мы уже о чём-то договорились, и адреналин в крови не даёт мне даже подумать и сформулировать, о чём и зачем. Дурак ты, Блэк, причём как раньше был, так и остался. — Так-то лучше, — ровно говорит Снейп, когда тонкие золотистые нити тают на наших руках, и их становится возможно расцепить. По-моему, у меня запястье свело за это время. — Не то чтобы я был уверен, что ты ничего не испортишь, но пусть хотя бы так. На Дамблдора же никакой сраной надежды. — Почему?  — А ты как думаешь? — криво усмехается он, и мне вдруг отчего-то совсем не хочется над ним издеваться — ни сейчас, ни, видимо, когда-либо впредь. — Ты ни разу не прокручивал в голове факт, что провел двенадцать лет в тюрьме из-за событий, которые толком и описать не сможешь?  Я открываю было рот, но так его обратно и закрываю, не издав ни звука. Сюрприз за сюрпризом сегодня. Откуда он вообще может? Он же тогда не был непосредственным участником событий! Да и о своём желании найти Петтигрю после той фотографии в газете и грохнуть его я вроде пока ещё вслух никому не говорил. Не может же Снейп быть настолько сильным легилиментом. Или может. Впрочем, здесь дело даже не в этом. Ему эта мысль не сейчас в голову пришла, это точно — значит, и правда знал уже давно. Но… — Ладно. Дело вообще не в тебе. Я теперь уже сам не знаю, зачем меня сюда принесло. С ума сошёл, наверное, — вдруг говорит он с лёгким смешком. — Но, как я уже говорил, на Дамблдора я надеяться не могу. Артур Уизли работает в Министерстве, но если его помощь обнаружится, его семье крышка — у нас здесь действительно жопа на законодательном уровне. Равно как и остальные, например, Тонкс… ты её не знаешь, кажется… Грозный Глаз и прочие. Давай честно: тебя просто не жалко.  Первым порывом я хочу возмутиться и выгнать его. Но проходит несколько секунд, и я понимаю: он абсолютно прав, и мне не на что злиться. Начнём с того, что дело даже не во мне — мой крестник, последний адекватный родственник, в беде, и кем я буду, если не попытаюсь его вытащить. Про Беллатрису я стараюсь не думать — эта чокнутая сука, пусть в нас и течёт общая кровь, никогда в жизни не посмеет называться моей семьёй. А насчёт «не жалко»… Не знаю, с каких пор Нюнчик стал человеколюбивым, но ведь действительно, другие могут потерять семьи или работу, а если что-то случится со мной, никто об этом даже не узнает.  Я вдруг замечаю, что всё это время хожу по комнате неровными петлями. Наверное, чтобы на Снейпа не смотреть, иначе, кажется, у меня появится потребность его ударить. Впрочем, кроме этого есть и ещё один нюанс. — Я тут вдруг подумал, как забавно выходит, — усмехаюсь я, уже даже не скрывая нервное напряжение. — Гарри в заднице, я в розыске, а ты, связующее звено, непонятно зачем рискуешь, вытаскивая врага и сына другого врага. При этом не можешь не понимать, что если тебя с нами поймают… — Мне тоже будет очень плохо, — заканчивает за меня Снейп. — Ты забавный, Блэк. Азкабан тебя сломал, и ты ищешь везде подвох. Я понимаю. Но знаешь, в чем на самом деле проблема? Ты прав.  Я замираю, не оборачиваясь, но он не продолжает мысль. У меня за спиной раздаётся короткий звонкий щелчок — это открывается флакон с Оборотным зельем. Нет, ну не мог же он просто так мне в подобных вещах признаться! Или мог? Как же много я пропустил, с ума можно сойти.  — И в чем тогда здесь подвох? — осторожно спрашиваю я, надеясь, что он не залепит мне чем-нибудь в спину за такие вопросы. Может ведь. И я бы его даже не осудил — всё-таки это слишком личное.  — Не ты один связан Обетом, — отвечает мне уже чужой голос со знакомыми до скрежета зубовного интонациями. 

***

Когда Снейп уходит, на часах почти восемь утра. Я возвращаюсь в комнату, которую выбрал изначально, проверяю барьер — он всё ещё держится — и ложусь. За окном встаёт солнце, и мои глаза начинает немилосердно щипать от яркого света. Жаль, конечно, что не ночь, но это меньшее, что меня сейчас беспокоит.  Слишком много информации. Я не могу понять, почему он мне всё это рассказал. Ну ладно, то, что касается Гарри, относится к делу напрямую, но остальное? Все эти мелочи, отлично характеризующие его отношения и проблемы с окружающими? Да я свой хвост съесть готов, если Снейп хоть кому-то доверяет. В голове мелькает неожиданная паника, и я судорожно сжимаю палочку, лежащую под подушкой. Он ведь может говорить мне что угодно ещё и потому, что легко может убить меня после того, как Обет больше не будет иметь никакой силы. Когда Гарри будет в порядке, ничто ему не помешает. Ладно, может быть, я преувеличиваю, но сейчас всё это выглядит очень логичным: использовать как союзника того, о ком никто не будет жалеть, а потом просто избавиться от лишнего груза, чтобы никто больше не узнал о случившемся. Твою же мать. А я ведь сам впустил его в дом — теперь он сможет войти сюда когда захочет. Где твои сраные мозги, Блэк? Оставил дементорам в качестве прощального подарка? Сон подступает неотвратимой волной, но будто стоит на пороге, не решаясь войти. Я долго лежу, пялясь в расчерченный солнечными полосками потолок, и в голове по кругу вертится одна и та же фраза. Обещаю, что не причиню вреда союзнику.  Обещаю.