Пора возвращаться домой

Самая раздражающая вещь в жизни — ожидание. К этой мысли я прихожу довольно быстро: нужно всего лишь проснуться слишком рано в конкретное утро, когда стоило бы поваляться в постели до десяти, а то и до одиннадцати. Но мне сперва долго не удаётся уснуть, а потом снится такой реалистичный кошмар, что просыпаюсь я слишком рано. Можно было, конечно, ещё полежать. Или подняться на этаж выше и выбрать из фамильной библиотеки книжку, если там вообще есть нормальные. Но всё это я делаю, и времени всё равно остаётся слишком много. В общем, ещё и шести нет, а я уже сижу на кухне, будто боясь опоздать. Гарри пока спит — вчера вечером мы здорово умотались, играя в прятки. И это хорошо — ни к чему крестнику видеть моё волнение. А видно его очень хорошо. Я ловлю себя на том, что нервно верчу в руках новую палочку, стараясь отвлечься от нехороших мыслей. Я, кстати, так и не успел толком ощутить её как свою — даром что кроме Люмоса и Манящих чар толком ничего не использовал. Но в руке она лежит намного лучше. И в другой, левой, тоже… Блин, кофе остыл. Коротким заклинанием его можно подогреть за секунду, но это слишком просто. Слишком быстро. Я встаю, неловко задевая кружку. Тянусь к чайнику, затем к дверце шкафчика. Хлопок аппарации за спиной уже даже не заставляет меня вздрогнуть. То ли привык, то ли слишком сонный, чтобы реагировать. А вот долгий пристальный взгляд в спину трудно не заметить. — Нервничаешь? — спрашивает Северус. При очень большом желании в его голосе можно даже услышать нотки сочувствия. — Я тоже. Но я думаю, что все пройдёт хорошо. — Да я даже не понимаю, что именно должно пройти. Насчёт того, как оно пройдёт, вопрос второстепенный. Раскладывая продукты по полкам и шкафам, Снейп явно хочет тяжело вздохнуть, но отчего-то сдерживается. Я вообще у него порывы к этому действию слишком часто вызываю. — Я же тебе объяснял. Трижды, на моей памяти. Перед тем, как ввязываться в тяжбы, стоит проверить, возможно ли вернуть Поттеру память. Хотя бы теоретически. Это будет нам полезно. И ничего не трижды! Честно сказать, я в упор не помню, чтобы он мне говорил об этом хотя бы один раз, но раз утверждает — значит, было дело. Это, правда, не совсем так работает, но спорить с Северусом себе дороже: он Мерлина переживёт, лишь бы последнее слово осталось за ним. Спокойствие, только спокойствие. — И кого именно ты позвал для этой цели, могу я узнать? — Я его и не звал, — невозмутимо откликается Снейп, с преувеличенным, на мой взгляд, рвением болтая ложечкой в кружке с кофе. — Эдвард Тонкс, обливиатор Аврората и крупнейший частный специалист по работе с памятью, по совместительству муж одной из твоих кузин, получил позавчера вечером письмо от некоего Сириуса Блэка с просьбой, по-родственному, заглянуть на огонёк. В первую минуту я только судорожно глотаю ртом воздух, задыхаясь от лавины нахлынувших чувств. Большую часть в этой лавине составляет старый знакомый страх. Я был так сильно не прав, когда подумал, что страху больше не сломать меня. Тед Тонкс… Когда-то мы были знакомы, но с тех пор прошла просто уйма времени. И теперь я не могу быть в нём уверен. Особенно в том, не навредит ли он Гарри. Это самое главное. — Притащить в мой дом аврора? Ты настолько сильно нас ненавидишь? — Технически, он даже не аврор. Но если ты настаиваешь — аврора, который безопаснее для вас, чем я. Не устраивай сцен. А я разве устраивал? Впрочем, ладно, не это сейчас основной вопрос. И даже не то, чем для нас опасен этот придурок. В конце концов, возможно, он по своей любимой привычке просто преувеличивает. — А как же Фиделиус? Ведь, войдя сюда однажды, он сможет вернуться, когда захочет. Не лучшая новость, согласись. — Ты удивишься, но об этом я тоже подумал, — Снейп так невозмутим, что мне очень хочется верить, будто он твёрдо знает, что делает. — Поскольку заклинание, наложенное на дом, вряд ли моложе пятидесяти лет, безопаснее будет его обновить — во избежание различных казусов, связанных с неизвестным нам списком Хранителей. А потому пускать сюда сегодня постороннего человека не так страшно, как тебе кажется. — Думаешь, это сработает? Два Фиделиуса на одном доме? — Честно говоря, я никогда не пробовал, — признаётся он. — Но здесь есть ещё один любопытный нюанс: Хранитель может войти в дом, чья тайна ему доступна, только в том случае, если дом существует и находится по своему адресу. Я фыркаю. Ну, звучит это правда забавно. — И ты, что же, перенесёшь мой дом в другое место? Хочу напомнить, летающие дома — не самая распространённая штука даже в магическом мире. Снейп даже не улыбается. — Придержи язык, Блэк. Ещё одна шутка — и можно будет вспомнить о том, что в Хогвартсе полно скрытых помещений, а Поттеру вовсе не жизненно необходимо жить с тобой. Для того, чтобы перенести дом, не обязательно поднимать его в воздух — достаточно, к примеру, сделать дом ненаходимым. К сожалению, этот вариант в нашем случае не подходит, — иначе даже я не смогу войти, а тебе придётся всю жизнь оставаться внутри, — но есть и другой. Поменять двери местами. — То есть как это — двери? — переспрашиваю я, изо всех сил стараясь не съязвить. Вот в школе бы мы такие штуки проходили… — Нужно другое помещение с отдельной дверью. Это почти такой же магический обряд, как Фиделиус, для него тоже есть Хранители. После определённых действий твой дом будет за дверью другого помещения, тогда как за дверью на площади Гриммо обнаружится совсем не то, что здесь станут искать. Эта забавная путаница не будет стоить нам практически ничего, зато даст пару неоспоримых плюсов. Чертов гений. Когда он всё это придумывать успевает? — Каких именно плюсов? — делано спокойно интересуюсь я, хотя детский восторг от плана очень сложно унять. Знать бы ещё, какая именно часть этот восторг, собственно, вызвала. — А вот об этом мы поговорим после, — осаживает меня Снейп. — Разбираться надо со всем постепенно, в порядке приоритетов. До вечера. И аппарирует как ни в чём не бывало, ни на мгновение не заботясь о том, хочу ли я что-нибудь ему сказать. А я хочу, и очень многое. Даже если вычесть нецензурные вставки. Впрочем, до вечера — так до вечера. Я терпеть не могу, но вместе с тем отлично умею ждать. *** Когда Гарри наконец просыпается и спускается вниз, я уже развёл на кухне деятельность, больше подходящую для здоровенного ресторана. Тут снова стоит сказать спасибо Северусу — без него у нас были бы серьёзные проблемы с едой. Ну, в смысле, я бы смог выкрутиться, наверное, но так намного лучше. — Что ты готовишь? — с искренним любопытством спрашивает мальчик, садясь на верхнюю ступеньку небольшой лестницы. — Судя по запаху, что-то ужасно вкусное. — Ты как-то говорил, что ужасно любишь жареную картошку… В общем, Снейп с утра принёс целый мешок, а я специально встал пораньше. Приятного аппетита, Гарри. В первое мгновение крестник радуется так искренне, что мне даже становится совестно. Всё-таки подкуп — не мой метод, да и в целом я полагал, что наши семейные отношения будут строиться исключительно на честности. Впрочем, я всё равно собираюсь всё ему рассказать. Просто подготавливаю почву. Как выясняется спустя буквально полчаса — это была не подготовка почвы, а в первую очередь отличный завтрак. Потому как Гарри, выслушав мои сбивчивые объяснения, спокойно улыбается и говорит, что со мной не боится вообще ничего. И авроров тоже. И даже дяди бы не испугался, реши он каким-нибудь образом навестить фамильный дом Блэков. Честно говоря, я не понимаю, отчего вызываю у него такое доверие, но это безумно приятно. Правда, это доверие ещё придётся оправдать. Поэтому, пока героически вызвавшийся на это мальчик моет посуду, я брожу по коридору, создавая невидимый щит из комбинации заклинаний. Снейп научил. Конечно, надолго такое никого, кроме магглов, не задержит, но помеху создаст, а большего нам с Гарри и не надо: полминуты на то, чтобы аппарировать отсюда как можно дальше, и пусть потом хоть обыщутся. Это всё я и объясняю крестнику после того, как он домывает посуду и осторожно поднимается в коридор, где будет стоять, пока я не позову. Не знаю, может, все эти предосторожности кажутся глупыми, но не для меня. Пламя в камине в гостиной, и это слышно даже отсюда, начинает шумно потрескивать. Сейчас, говорю я, оно постепенно становится зелёным, а затем вспыхнет, будто маленькая шутиха, и из огня выйдет человек. Гарри невозмутимо кивает: ну да, разумеется, человек из огня, всё куда как просто, проще не бывает. Ты ещё привыкнешь, посмеиваюсь я. Обязательно привыкнешь. Но мне уже пора выходить на звук. От одной мысли об этом становится тяжелее дышать, и даже коленки немного подгибаются. Не хотелось бы вернуться обратно в Азкабан. А ударяться в бега — ну так я уже в бегах, глубже просто некуда. Мы шагаем вперёд одновременно: я через порог, мистер Тонкс из камина, — и молчим, пялясь друг на друга. Моё отчаяние к этому моменту достигло такого порога, что я бы, не задумываясь, разрушил хоть весь дом, чтобы его остановить в случае нападения. Но он не нападает. Он только легко улыбается, будто знает каждую мою мысль. Безо всякой причины сейчас я чувствую себя подростком, не ожидавшим возвращения родителей домой. — Тед? Здравствуйте… — Привет, — коротко поправляет он и разрывает зрительный контакт, с плохо скрываемым интересом оглядываясь. — Будешь играть в официоз, обижусь и сдам тебя Министерству. Где там наш пациент? Палочку я сжимаю так, что она едва ли не трещит от напряжения, и еле-еле держу лицо, хотя сердце начинает колотиться как бешеное. Но Тед продолжает доброжелательно улыбаться, и до меня наконец доходит, что он просто пошутил. У них с Северусом при таких вводных должна сложиться либо крепкая дружба, либо столь же сильная вражда — слишком сильно друг на друга похожи. — Он… пока не здесь, — уклончиво отвечаю я, не двигаясь с места. Нет, спросить у него прямо, пришёл ли он сюда, чтобы поймать меня или Гарри, глупо. Даже если пришёл, он же не ответит. Но зато будет знать, что я об этом думаю. Хотя чего тут знать — у меня наверняка всё на роже написано огромными буквами на чистом английском. С ума можно сойти. — Ты же знаешь, что хороший легилимент может безо всяких заклинаний улавливать простые мысли, правда? — проникновенно спрашивает мистер Тонкс, явно с трудом сдерживая усмешку. — Ты как на ладони, дружок. Перестань. Ты же не на самом деле думаешь, что тебе что-то угрожает. Я пожимаю плечами, изо всех сил стараясь не думать. Ненавижу легилименцию. Я никогда не был способным в этой области, поэтому и ненавижу. — Я не дурак, Сириус, — спокойно говорит Тед, и с каждым словом мне отчего-то становится всё более стыдно и в то же время спокойно. — Понятия не имею, как тебя ещё утешить. Я давно знаю Артура. Я был в Ордене ещё во время первой войны, только у тебя времени тогда не нашлось заметить моё присутствие. И у меня достаточно информации из разных источников, чтобы со всей уверенностью знать о твоей невиновности. Ну, а тот факт, что я работаю в Министерстве… А где мне ещё работать? Не у всех же в Гринготтсе лежат фамильные накопления. Если тебя это не убедит, хочу заметить, что сражаться я сегодня не намерен. — Я вовсе не… — начинаю возражать я, но осекаюсь. А что тут скажешь, он же абсолютно прав. Ладно. Я абсолютно ни в чём не уверен. Но если я доверяю Северусу… Да о чём тут может быть речь, я и себе-то едва доверяю. Но мы же не можем вечно здесь стоять. Я шумно выдыхаю, только сейчас понимая, как дрожат от напряжения мышцы. — Гарри, — зову я чуть громче. Мальчик, ждавший за углом, медленно выходит в гостиную, неловко притираясь боком о дверной косяк. Ему тоже страшно. Страшнее, чем мне. Но он должен был внимательно слушать наш разговор, так что, может быть… — Добрый день, молодой человек, — подмигивает Тед. Гарри смотрит на него во все глаза, будто тоже удивляется, что тот не хочет прямо сейчас напасть. Нет, всё-таки я, как крёстный, на него иногда дурно влияю. — Садитесь, пожалуйста. И расслабьтесь. Хотя я догадываюсь, что это вам дастся с трудом. — Что, вот так сразу? — А зачем тянуть? — он спокойно пожимает плечами. — Я же не на чай к вам зашёл. Работа есть работа, а ввиду того, что цель у вас вполне себе благородная, я даже не против того, что мне не заплатят. К тому же, на чай я тоже зайду — потом, когда всё это кончится. И не один. Меда, знаешь, ужасно за вас переживает, и Дора тоже. Эта новость отзывается таким теплом где-то внутри, будто у меня в груди загорелось моё личное солнце. С дочерью кузины я не знаком, знаю только о её существовании. Но, наверное, это ненадолго, раз он так уверенно говорит. Тем временем Тед просит Гарри закрыть глаза, поудобнее устроиться в кресле и расслабить все мышцы. Так, говорит он, будет намного легче. Мальчик слушается, Тед берёт волшебную палочку и начинает бормотать какие-то магические формулы, которых я ни разу в жизни не слышал. Забавно, я отчего-то думал, что он будет использовать Омут памяти. В какой-то момент они явно подбираются к воспоминаниям, мягко скажем, не слишком хорошим. Гарри вздрагивает, и, присмотревшись, я вижу, как по его щекам текут слёзы. Взглядом спросив у Теда разрешения, я бесшумно подхожу к креслу, опускаюсь на корточки и беру в руки ладонь мальчика — она ледяная, будто он только что вернулся с мороза. Он вздрагивает снова — на этот раз от неожиданности. Но спустя пару минут слёзы высыхают, и я только надеюсь, что смог хоть немного ему помочь. Тед заканчивает работу часа через полтора, когда ноги у меня уже затекли до боли, но сменить позу или встать я не рискую до последнего. Задумчиво смотрит в пустоту, а затем коротким кивком приглашает меня отойти. Я прошу Гарри подождать нас на кухне, и мальчик послушно выходит из комнаты. Всё-таки в его возрасте покорность — это не свойство характера, а травма. — Не всё так плохо, — сразу же говорит Тед, — работа действительно была по правилам, а наши правила, по крайней мере, в этой области, писались какими-то идиотами, в жизни не работавшими с людьми. Блок изменений памяти можно снять. Другой на моём месте бы обрадовался сразу. Но я правда думаю, что Тед и Северус очень похожи, поэтому радоваться не спешу. Когда они говорят с такой интонацией, вежливой и очень позитивной, стопудово должно быть какое-то «но». — Здесь есть какой-то подвох? — Видишь ли, — поясняет Тед, кажется, довольный тем, что я понял. — Любой блок предполагает наличие ключа. То есть какой-то фразы или информации, которая должна его снять. И в этом, собственно, заключается проблема: ключи никогда не записываются, а тётка, которой эту работу поручили, едва ли его вспомнит — у нас сейчас слишком много работы подобного рода. — А я могу его угадать? — осторожно спрашиваю я. — Теоретически — можешь. На практике это довольно непросто, потому как ты в жизни не узнаешь, что было в тот момент голове у обливиатора и по какому принципу он создавал ключ. Если только случайно повезёт. Впрочем, зная вас обоих, я не удивлюсь даже в случае, если вы отыщете нужную фразу сегодня к вечеру — вы оба везучие как черти. Я на автомате киваю, и Тед продолжает безо всякой паузы: — А на этом моё присутствие, пожалуй, становится лишним. Но ты напиши нам, когда сможешь с нами встретиться без желания бросить в меня парочку Непростительных. Пока я оторопело перевариваю его тираду, Тед молча шагает в камин, и зелёное пламя поглощает его. Гарри возвращается, едва звуки пламени снова становятся тихими, и выразительно заглядывает мне в глаза, ожидая подробного и обстоятельного рассказа. — Прости, мне нужна минутка, — говорю я. — Иначе я действительно сойду с ума. Короткое движение, и вот я сижу прямо на немного пыльном полу, поджав лапы, затем ложусь на пол, на бок, утыкаюсь носом в штанину Гарри, виляю хвостом, и он, о чём-то думая с очень серьёзным лицом, сразу же начинает гладить густую чёрную шерсть — наверное, по привычке. Я закрываю глаза, расслабляюсь и дышу. Сейчас это уже невероятное достижение.