Черный кот и его принцесса Удачи

Адриан Когда мама впервые упала в обморок, отец был в Нью-Йорке и проводил показ своей новой коллекции. Натали осталась с нами, не поехала с ним, словно знала, что будет нужна, и была первой, кто подбежал к ней. К её телу, которое вздрагивало и неестественно дергалось. Доски невыносимо громко скрипели, она неразборчиво что-то шептала, а в зелёных глазах, устремленных на меня, был абсолютный страх и непонимание происходящего. Натали постоянно повторяла её имя, неуверенно держала за руки, не зная, что нужно удержать, чтобы конвульсии прекратились. Мне было страшно настолько, что я не мог двигаться, стоял в стороне и наблюдал за этим с глупой, ненавистной, простой и твёрдой мыслью, что это повторится вновь. — Сложно сказать точно, что это было, — говорит неизвестный мне мужчина, работник скорой помощи, — советую вам побольше отдыхать, однако если подобное повторится, то сдайте анализ кт головного мозга. — Это было впервые, — отвечает мама, — наверное, переутомилась. — Маловероятно, мадам Агрест. Не ждите повода, чтобы сходить в больницу. Обмороки случаются со всеми, но судороги — достаточный повод для приёма у врача, — он кивает своему коллеге, и они спускаются вместе с Натали на первый этаж. Мама поднимается со стула и подходит к картине на стене, к своему необычному портрету, которым отец очень дорожит. В те моменты, когда я был зол на него, мне казалось, что только картина важна для него, не мама, которая была настоящей, живой, до которой можно было дотронуться, заключить в объятиях. Она вздыхает и поворачивается ко мне, обнимает крепко, поглаживая по спине. — Испугался, да? — спрашивает ласково и берет мое лицо в свои нежные холодные ладони, — Все будет хорошо. — Обещаешь? — отец всегда говорил мне не давать пустых обещаний, не просить того, что не может дать человек, но я попросил, надеясь на лучшее. — Обещаю. После того дня приступы повторялись: судороги, тошнота и полное непонимание происходящего. Она терялась даже там, где проводила большую часть времени. Внезапно останавливалась посреди комнаты и не двигалась, сгорбившись. Иногда я слышал, как мама разбивала вещи в своей комнате, кричала на Натали, но к ней меня не пускали. Она делала вид, что все нормально, а я верил ей, но с каждым днем мне становилось страшнее, особенно по ночам. Отец узнал обо всём по приезде, Натали рассказала ему. — Два месяца прошло, Эмили, два месяца меня не было дома! И ты ни слова не сказала, когда мы столько раз говорили по телефону. Даже Натали молчала об этом, хотя я спрашивал и не раз, не произошло ли ничего, о чем мне стоило бы узнать! — его голос, обыкновенно холодный и ровный, постепенно приобретал яростные оттенки. Кабинет, в котором было тише, чем во всем доме, стал для меня незнакомым и пугающим местом. — Габриель, прошу, не надо криков, — уставшим голосом просила мама. — Криков? Это ненормально. Я попрошу шофёра отвезти тебя в больницу. Натали! — я видел, как она вздрогнула и сразу забежала в кабинет, — Отмени все мои встречи и показы. Мы с Эмили уезжаем, Адриан останется дома. — Как скажете. — А также. — Да? — Я крайне недоволен вашим поступком, Натали. Прежде, чем они вышли из кабинета, я поднялся в свою комнату. Чувство обиды за маму, за Натали, признание своей беспомощности вывели меня из себя, но это было не худшее. Вечером отец вернулся домой, закрылся в своём кабинете, не сказав мне ни слова. Натали, прибывшая немногим позже, только грустно посмотрела на меня и попросила вернуться к себе. С того дня жизнь в поместье Агрестов изменилась. Отец все свое время занимал работой, со мной не виделся даже по праздникам и дням рождения, отдавал приказы Натали, которая готовила мне подарки от его имени и занималась моим обучением. С мамой мне запрещалось видеться. Я не знал, в чем причина, а сбежать из дома не мог. День за днем проходили одинаково: учеба-отдых-сад-фотосессии. Он видел во мне только манекен для своих нарядов, но не сына, которому нужна поддержка и любовь отца. Я пытался найти маму самостоятельно, стараясь изо всех сил, но ничего не мог поделать, даже возразить ему. Тогда-то я обратил свое внимание на соц.сети. Несмотря на жёсткий контроль за соблюдением графиков фотосессий и уроков, мне разрешалось проводить свое время как угодно в стенах дома. Я мог заказывать вещи, одежду, книги и игры, с которых начался мой путь покорения всемирной сети. — Адриан, — я отвлекаюсь от планшета, убираю его в сумку и спускаюсь вниз к Алье, — забыл что-то? — Нет. Задумался на секунду, — даже отсюда слышно крики девушек, зовущих меня. Фанаты бывают безумны, — первый день прошел лучше, чем я ожидал. — Не думала, что будет столько всего. Маринет оказалась непростой девушкой. А Бореаль подтвердила своими поведением и поступками мнение о себе. Последняя стерва. — Хочешь оправдать свою жестокость? — она ухмыляется, — Видел голосование. — Я раскрываю только тех, кто этого заслуживает. Остальных я не трону. По себе ведь знаешь. — Я был удивлён, когда ты заговорила об этом, и потрясен в плохом смысле. Но теперь я благодарен за это. — Почему? — Ты стала мне хорошим другом. — Сантименты, — мы быстрым шагом добрались до машины. От их внимания становится не по себе, — отвезешь меня в одно место? — Свидание? Потом сделаешь из этого сенсацию? — Я себя никогда не подставляю. Можно оставить у входа в метро. Кстати, — она вынула из сумки листы и отдала их мне, — я выяснила кое-что о твоей маме. Ни в одной из больниц нет пациентки по имени Эмили Агрест. — Черт, — я рассмотрел каждый список. Больницы, поликлиники, стационары — все пусты, — тогда где? — Либо твой отец тщательно скрывает её местоположение, либо Эмили Агрест сейчас за границей. — Тебе нужно что-нибудь ещё? — Пока что нет, но если прогресса не будет, то в будущем понадобится история последних денежных операций и график его перемещения. Знаю, требую многого, но… — Я все понимаю. Будет тяжело. Надо выкрасть планшет Натали, дальше дело за Плаггом. — Меня трясет от твоего полного доверия к нам, не наивный и не глупый, но такой простой. — Это единственное, на что я способен. Говорить с отцом не будет возможности, Натали открыто проигнорирует вопрос. Нельзя сдаваться, — я вряд ли верю самому себе и готов признаться, что сдался, но после встречи с Альей я будто вновь ожил, вспомнил все чувства, все то стремление узнать правду. Даже если она того не признает, она — удивительный человек. Алья неожиданно положила свою ладонь на плечо и крепко сжала. В карих глазах, обычно хитро и уверенно смотрящих на остальных, сейчас было незнакомое мне одобрение. — Никогда не забывай этих слов, Адриан. Они могут решить судьбу дорогого тебе человека. Я помогу тебе. — Ты и так помогаешь мне. В её словах был другой смысл, словно она решилась сделать шаг вперед. Между нами было что-то общее, и дело было не в характере, стиле жизни или людях, окружавших нас. В тот момент Алья понимала меня лучше, чем кто-либо другой, и знала не меньше. Но об её жизни мне было мало что известно. Уверен, когда она будет готова, то расскажет о себе чуточку больше.