***
Адриан Будильник звенит в шесть часов утра. Я поднимаюсь и отключаю его, заправляю постель и ухожу умываться. Сжимаю зубы до скрежета, пока холодный душ бьёт по коже. Сегодня один из тех дней, когда мне не снятся сны, когда мама не просит меня о помощи, а отец не сбрасывает меня с моста. Что бы это значило? Предупреждение? Видение будущего? Плод больного воображения? Отец был строг со мной, но никогда не применял насилие в моём воспитании. Моральное давление выражалось в постоянном контроле. А мама? Почему она? Почему она зовёт меня? — Адриан? — слышу стук, переодеваюсь и выхожу в комнату. — Доброе утро, Натали, — приветствую с улыбкой, а внутри давлю ярость и ненависть. Как бы сильно я ни был благодарен ей, я не прощу того, что они скрывают от меня. — В восемь часов начнётся съёмка для журнала «La Mode», после школы будет примерка новых костюмов, — перечисляет равнодушно и делает заметки на листке, — завтрак уже готов. — Я скоро спущусь, — она кивает и уходит, закрыв за собой дверь. И ни слова об отце. Мы не виделись с ним уже неделю, а ведь вчера я впервые пошёл в лицей. Телефон знакомо звенит. Смахиваю. — Да. — И с нами сегодня на связи Адриан Агрест, готовый ответить на пару вопросов. Итак, расскажите, каких итогов вы ожидаете в конце этого дня? Какие у вас планы на этот день? Связаны ли они с той девушкой, благополучно добравшейся до своего дома с вашей лёгкой руки? — Почему на фоне так шумно? — Ты разве не знаешь? Джаггед Стоун даёт интервью, — я включаю телевизор. Надья Шамак с улыбкой рассказывает о предстоящем концерте. Среди фанатов, позади неё вижу Алью, — похоже, ты включил телевизор. — Да, и ты выглядишь отлично, — отвечаю, садясь на диван. Концерты Джаггеда Стоуна собирают огромную толпу, и он на данный момент является самым популярным певцом во Франции. Месяц назад он закончил турне по миру, и теперь работает здесь, в Париже. — Благодарю, но это не самое главное. Он согласился дать мне интервью, представляешь? — Как тебе удалось? — Связи. И мамины кулинарные способности. — Видимо, он остановился в отеле «Гранд Париж», но что тебе нужно от него? Разве он скрывает свою личность? Или потратил деньги в своё удовольствие, вместо фонда помощи животным? — Твой сарказм не заслуживает называться сарказмом. Его костюмы, аксессуары создаёт человек, имя которого мне неизвестно, даже стилисты не знают. Все те дизайнеры, которые могли бы, либо в плохих отношениях с Джаггедом Стоуном, либо не заинтересованы, — она на мгновение замолкает, я вижу, как она внимательно осматривается, — в толпе, среди персонала нет человека, которого бы я не знала в лицо. Я просмотрела все выпуски, интервью и записи со студий телеканалов. Ни на одном он не называл ни имени, ни бренда или компании. Разве это не странно? — Разве не мелочно? Ты ведь берёшь вся за более популярных людей. У тебя ещё статья про Аврору, забыла? — Я ничего не забываю, дополнительный материал будет очень кстати. Нужно разбавлять свои новости. Это журналистское чутьё. Оно никогда меня не подводит. Когда тебя ждать? — Буду через час. Я буду кофе, чёрный, без сахара. — Пошёл ты. Дёргаю уголком губ, отбрасывая телефон на диван и иду переодеваться. Алья права: дизайн большинства вещей, которые принадлежат Джаггеду Стоуну, за последний год можно назвать хитом моды. На вид неброско, невызывающе. Помню, когда нам удалось всё же пообедать с отцом, тогда мы были в ресторане после завершения недели моды. По телевизору показывали концерт, на котором Джаггед выступил в новом костюме. Отцу понравилось, если судить по внимательному и оценивающему взгляду, которым он жадничает делиться со мной. Мы приезжаем через полчаса. Фанаты, папарацци уже здесь, их стало даже больше. Алья машет мне рукой, покачиваясь у входа в студию. Я подхожу к ней и беру в свою ладонь стакан из кафешки напротив. — Ещё хоть слово, и этот кофе станет частью твоей одежды, — угрожающе шипит на меня, когда мы заходим. — Изумительный кофе, не стоило так стараться, — отвечаю и получаю удар в бок, едва не выплёвываю кофе. Алья смеётся, довольная своим поступком. Натали молча наблюдает за нами. Радует, что она не вмешивается тогда, когда это действительно нужно, — с чего начнёшь? — Я узнала, что сегодня он получает новые флаеры. — Будешь брать отпечатки пальцев? — Буду узнавать, откуда их привезли, и если то место окажется постоянным, начну действовать оттуда. — Если времени не хватит, начнёшь подкупать работников? — Я полагаюсь только на саму себя, подкуп — уловки слабаков, — мы заходим в небольшую комнату. У стены стоят две вешалки с несколькими костюмами, у окна столик, на котором лежат последние журналы «La Mode» с моими фотографиями на обложке. Это выводит из себя. Есть множество других моделей, но из-за сотрудничества с моим отцом, они решили, что можно пренебречь остальными, — не смотри на них такими глазами. Они получают огромный доход с продажи этих выпусков. — Что мне с того? В этой компании меня ненавидят многие. — Они не способны поменять свою точку зрения и страдают от этого. Им нужно принимать во внимание всю ситуацию, а не думать о том, как насолить тебе, — смеётся, — до сих пор смешно с той фотосессии в голубиной шляпе. — Это был лишь недочёт его создателя, но дизайн великолепный. Жаль, что от неё избавились. — Ты ведь помнишь, что она хранится у меня? — Помню. Я обязательно покажу её всей Франции, но тогда, когда получу разрешение от его владельца. — Странно, что не было записано ни имени, ни фамилии или номера владельца. И никому неизвестно, кто он. В день конкурса её просто оставили на столе с другими. Тайна, с которой мне предстоит разобраться. — Адриан, за мной, — произносит одна из помощников фотографа, и я ухожу за ней. Алья машет мне рукой и садится на диван, чтобы заняться своими делами журналиста. В коридоре, за дверью я встречаю Пенни, менеджера и помощника Джаггеда Стоуна. Единственная, кто продержался на посту больше трёх месяцев и теперь работает пятый год. Довольно большой срок для того, кто сотрудничает с таким эксцентричным человеком. Множество компаний звали её к себе на разные должности, но на каждое предложение приходил отказ. Были слухи, что между ними завязались неоднозначные отношения, но доказательств никаких не было. Алья, услышав это, лишь закатила глаза. По её словам, такие новости достойны первых страничек газет жёлтой прессы. Пенни точно должна знать, кто отвечает за внешний вид её работодателя. — Флаеры получились хорошими. Джаггед доволен ими, — говорит по телефону, параллельно расписываясь на документах, с которыми к ней подходят другие работники компании, — да, билеты уже готовы, вышлю их вечером. Спасибо, Маринетт. Маринетт? — Да, на этом всё. До свидания, — заходит в комнату и закрывает за собой дверь. С моей стороны было бы глупо подозревать, что это один и тот же человек, но моё журналистское чутье тоже что-то умеет. — Конечно, умеет, всесильный Агрест решил испытать себя в качестве детектива. Справится ли он с этой задачей или опозорится? Даже в те моменты, когда Альи нет рядом, её голос остаётся со мной. Если я узнаю номер той Маринетт, с которой говорила Пенни, и сравню с номером той, которую встретил вчера, то удастся узнать правду. С другой стороны, Алья может этим воспользоваться. Она, конечно, хорошая и помогает мне, но иногда перегибает палку со своим стремлением раскрыть человека и поделиться открытием с другими. Я знаю, как поступлю.***
Маринетт Я быстро продвигаюсь к шкафчикам, избегая встреч со своими обидчиками. Тикки сегодня не будет. Стажировка в студии Надьи Шамак закончится через две недели, для Тикки это отличная возможность показать себя. Временами я сижу с дочерью Надьи — Манон, которая проявляет невероятную любовь к моим эскизам. Надья снова попросит меня посидеть с ней, но придётся отказать. Я получила билеты на концерт Джаггеда Стоуна! Можно оторваться с Тикки по полной. Запах дорогих духов словно окутывает меня, я медленно закрываю дверцу. — Поздновато же ты приходишь, — замечает Агрест, — или тебе всё также плохо? — Я не стану перед тобой отчитываться, — я спешила с выполнением заказа и совершенно забыла о времени, — хочешь попросить меня стать твоим другом? — Почти, — открывает сумку и вытаскивает хорошо знакомый мне листок, — хотел спросить, эти флаеры ты сд… Ладонь мгновенно оказывается прижата к его губам. Я оглядываюсь и прислушиваюсь, чтобы никто, ни одна душа не догадалась, не услышала того, что он хотел сказать. Я просила Пенни никому не рассказывать о нашем сотрудничестве, ни с кем не делиться номером или почтой, но как он понял? Кто же знал, что они так быстро их распечатают. Между нами небольшая разница в росте, но сейчас я чувствую себя ниже, чем обычно. Кожа зудит там, где тепло и нежно касаются губы. Он смотрит с удивлением, убираю ладонь. — Значит, я прав. Ты их сделала. — С чего такие выводы? — Даже не знаю, — тихо возмущается, — наверное потому, что ты заткнула мне рот, когда их увидела? — Что тебе нужно от меня? Фотограф Джаггеда Стоуна? — Я бы не отказался, — приподнимает подбородок и смотрит полуприкрытыми глазами, улыбаясь, — но для начала, дашь свой автограф? Протягивает мне флаер и ручку. Я недоверчиво подписываю и смотрю на него, передаю обратно. — Спасибо, Маринетт, — мурашки от того, как он произносит моё имя, как-то по-особенному, — я никому не расскажу об этом, но дизайн просто великолепный. Почему ты скрываешь? — Не люблю лишнее внимание. Откуда ты узнал? — Не волнуйся, Пенни ничего мне не рассказывала. Я случайно подслушал-услышал отрывок её разговора с кем-то, кого зовут Маринетт. — Это могла быть любая другая девушка, женщина, — один телефонный разговор раскрыл меня. Нет, не так, он лишь предположил, а я раскрыла саму себя. Автограф, великолепный дизайн, восхищение. От Пенни привычно слушать благодарности за работу, от Тикки — комплименты, от родителей — похвалу, но никак не от другого человека, — это всего лишь реклама, трюк для привлечения внимания. Этот дизайн какое-то время будет нравится людям, а затем они выбросят их и не вспомнят. — Я оставлю на память, — аккуратно убирает флаер в сумку, заложив между страницами учебника, хмыкает, — всё же это твоя работа и твой автограф. — Они ничего не стоят, — сами по себе ничего, но то, что я получила взамен, стоит дорого. — Не обесценивай свой труд, такое не создают ради одних только денег и билетов. Говорю как тот, кто знает такого человека. Жаль только, что его любовь относится только к работе и ко всему, что с ней связано. — Габриэль Агрест? — Да, он самый. Холодный, расчётливый, гениальный. Как только его не описывали люди. Он практически занял место главного модельера всей Франции, но был слишком «груб с организаторами церемонии». — Без этих наград понятно, что он талантливый модельер. — О, так ты разбираешься, — наклоняется ко мне, в его глазах определённо плещется ехидство, — костюм Джаггеда тоже сделала ты. Я глубоко вздыхаю, будет нелепо отрицать это сейчас. Единственными, кто знал об этом, были Тикки, Плагг и Лука. — Это так удивительно? — О, нет. Ты всего лишь в семнадцать лет выполняешь заказы самого популярного и высокооплачиваемого певца нашей страны, — он скрещивает руки на груди и задумывается, — скоро мой отец представит новую коллекцию, я буду там в качестве модели. Не хотела бы ты побывать там? Уверена, блеском в моих глазах можно освещать кромешную темноту. Пять дней назад я рассказывала о показе Тикки, а теперь мне предлагают побывать там. Неужели это сила желания или злая шутка судьбы? Почему он предлагает именно мне? — Я бы очень хотела там побывать, но это не комик кон или рождественская ярмарка. Это частное мероприятие. Там присутствуют журналисты ведущих журналов моды, знаменитые дизайнеры, модельеры. Мне там делать нечего. — Тебе стоит больше рисковать. Потенциал, который есть у тебя, будет смешно назвать простым «вкусом в одежде», — он замолкает, пока звенит звонок, я не только пропустила первые два урока, но и опоздала на третий, — я не стану переубеждать, но если ты решишься, то Плагг проведёт тебя, — прежде чем обойти меня, Агрест останавливается рядом, слегка наклоняет голову ко мне и шепчет, — рад был поговорить, Маринетт.