Черный кот и его принцесса Удачи

Когда звенит звонок, вздыхаю с облегчением. Сегодня один из тех редких дней, когда меня никто не трогает, но они продолжали делать вид, что меня не существует. Раньше это пугало, с этой мелочи начались те ужасные дни, но теперь я могла вздохнуть полной грудью, радоваться их равнодушию и наслаждаться красотой вечерних облаков. Вместо того, чтобы пойти домой, я решаю пойти на площадь Трокадеро. Под вечер здесь собирается много людей, становится шумно, но бывают моменты, когда время словно замедляется, и ничто не беспокоит меня. Я забываю обо всём: и о школе, и о друзьях. Брожу, как призрак, и наблюдаю за жизнью остальных. В голове абсолютно пусто, нет ни воспоминаний о прошлом, волнений из-за будущего. Есть только настоящее. Пара, которая ест мороженое от знаменитого на весь Париж Андре. Мама с ребёнком в коляске, вышедшие на вечернюю прогулку. Отец Милен, который иногда выступает на улице самостоятельно. Толпа обожает его выступления. Торопливо слетаются в кучу голуби к месье Рамье, которого недолюбливают офицеры и дворники. Откуда-то снизу доносится лёгкое пение и игра на флейте. Позади меня начинает играть мелодия, я вздрагиваю и оглядываюсь. Этот образ, эта фигура, этот человек никогда не появляется в неподходящий момент. Всегда нужный, всегда верный, всегда преданный, всегда неподалёку. — «Со мной ты можешь быть собой», — едва слышно говорю, — ты дописал песню. — Не мог же я заставить тебя ждать, — Лука садится рядом, убирая гитару за спину, — я был уверен, что найду тебя здесь. — Я думала, ты вернёшься нескоро. Ваше турне закончилось? — Концерт пришлось отменить, но мы несильно расстроились. Ребята устали, и мы решили вернуться, — голубые глаза смотрят на меня по-особенному, заставляя краснеть и прятать лицо, — всё хорошо? — Да, — он знает, какое значение имеет для меня это место. Иногда ему известно даже больше, чем необходимо, — в лицее появилась Алья Сезер. На каждой перемене вопли, крики, толпа. — Алья узнала? — выражение лица мгновенно меняется, улыбаюсь ему, успокаивая. — Нет, думаю, она перешла ради учёбы или из-за дружбы с Агрестом. У неё хватает дел без меня, — прикусываю губу, сейчас мне неловко говорить об этом, словно признаюсь в чем-то плохом, — меня пригласили на показ новой коллекции Габриэля Агреста. — Это плохо? — Меня пригласил Адриан Агрест. Его сын, — прикрываю глаза, делая глубокий вздох, — рядом с ним мне, — протираю лицо холодными ладонями, сосредотачиваясь на своих ощущениях, — мне неспокойно рядом с ним. Я не знаю, как к нему относиться и чего ждать. С каждой встречей он выдаёт что-то. Он знаком с Плаггом, и Плагг мне говорил, что Адриан неплохой парень. Необычно, правда? — Тебя беспокоит, что он может тебя предать или то, что ты можешь довериться ему? — Не знаю, всё вместе. С возрастом сложнее найти своего человека, — смеюсь, мне всего лишь семнадцать, чувство вины снова напоминает о себе, — я бы хотела стать для тебя той самой, но не могу, и мне жаль. — Не извиняйся за то, в чём не в ответе. Мне достаточно того, что ты рядом, и я рядом с тобой. Весь вечер мы гуляли по площади, по улицам города, рассказывая друг другу разные истории, я делилась фактами из мира моды, он — о том, какие испытания и сложности им пришлось пройти за границей. Мне не хватало его, было тоскливо и тяжело без человека, на которого можно положиться. Тикки для меня друг, но Лука…он не пытается изменить меня, принимает таким человеком, каким я являюсь, это помогает мне, двигает вперёд. Такому человеку в пары подойдёт такая же сильная и рассудительная личность, спокойная и уверенная в себе, но никак не я. — Я познакомился с одной девушкой, — неожиданно заявляет он, когда мы доходим до пекарни, — которая вызывает во мне смешанные чувства. Странно говорить такое девушке, которой признался в любви. — Ты искренен и честен со мной — это главное. Только ты в праве решать, кого любить. Нет ничего плохого в том, что тебя тянет к другому человеку. Это наши чувства. — Чувства. Чувства? Какие чувства ты испытываешь прямо сейчас? — его тёплая ладонь берет мою, мурашки бегут по коже. Лицо близко, ещё немного, и станет опасно. Он очень красивый. Мысли путаются. — Что чувствуешь, когда представляешь с другой? — Страх, что потеряю тебя, — отвечаю будто под гипнозом, — хочу дружить с тобой и оставаться близким человеком, даже если перестану нравиться, как девушка. Но если ради твоего счастья нам придётся прекратить видеться, общаться, то я сделаю всё, потому что ты заслуживаешь этого. — Тебе будет больно. — Больно не будет, ведь это ты, — по выражению лица понимаю, что ответ его не устраивает. Даже если он смирится, расставание со мной оставит свой собственный след, — мне пора. Спасибо, что нашёл меня, — целую в щеку и на мгновение замираю. От него тянет свежестью, беспокойной рекой и комнатой, в которой мне доводилось не раз бывать. Совершенно другой запах, настоящий, не тот дорогой и обволакивающий, запоминающийся надолго. — Придёшь завтра? — пальцем поглаживает тыльную сторону ладони, — Джулека и остальные будут рады. — Да, увидимся. Я закрываю дверь пекарни и провожаю его взглядом. Прощаясь с ним, понимаю, что оставляет после себя наша встреча — уверенность в завтрашнем дне, уверенность в нём. — Маринетт? — зовёт мама, я быстро поднимаюсь по лестнице, закрыв пекарню на ключ. Запах супа распространяется по комнате, — Ты пришла. Ужин будет готов через час. — Тебе помочь? — Нет, не стоит, я всё сделала, — я внимательно осматриваюсь и прислушиваюсь, мама замечает моё волнение, — папа уехал. Возникли проблемы с доставкой муки, он приедет попозже. И к тебе пришли, — она отдаёт мне поднос с круассанами и чайником, и двумя кружками, — Алья Сезер. Не знаю, что ей нужно, но будь осторожна, хорошо? — Хорошо, — ухожу к себе в комнату, но не обнаруживаю девушку. Внимательно рассматриваю каждый угол, никаких изменений. С крыши доносится её голос, поднимаюсь. Она заканчивает разговаривать по телефону и поворачивается ко мне. — Что ты здесь делаешь? — Обычно начинают с приветствий, — садится на стул, скрестив ноги, — я думала, что ты будешь дома и не хотела задерживаться, но твоя мама была убедительной. — Ради чего ты пришла? — пароль от компьютера не знает никто, кроме меня, он был выключен. Дневник и блокнот со всеми идеями при мне. Все фотографии убраны. Узнала ли она что-нибудь? — Не нужно так враждебно реагировать. Я пришла с просьбой. — С просьбой? — Да. Если поможешь мне, то в будущем я помогу тебе в ответ. — Почему именно я? Не нашлось других? — Других не нашлось, — она снимает блокировку с экрана телефона и протягивает мне. На нём старая фотография, которая была сделана в честь Дня Героев — особой ярмарки. Здесь я, Надья и Манон с нарисованными масками на лице, — ты довольно близка с ними и, уверена, они доверяют тебе. — Ты хочешь воспользоваться мной? Не втягивай меня в свои авантюры, Алья, — Надья — публичная личность, связываться с ней и показывать себя в плохом свете опасно как для меня, так и для моей семьи, — найди кого-нибудь другого, а я сделаю вид, что мы не встречались вовсе. — Это дело касается Адриана, — нетерпеливо отвечает она, — и чтобы помочь ему, мне нужна твоя помощь, — Алья глубоко вздыхает и вытаскивает из рюкзака папку с документами, протягивает мне и выжидающе смотрит. Неуверенно читаю их и пролистываю. В каждом списке с названием больниц зачёркнуто одно имя — «Эмили Агрест», — мы пытаемся найти его маму. — Она пропала? — о личной жизни Габриэля Агреста всегда было известно мало, но я никогда не слышала об его жене. — В каком-то смысле. У Эмили были проблемы со здоровьем, она проходила лечение, но несколько лет назад она просто исчезла. Никому неизвестно, что с ней стало, кроме Габриэля и его помощницы, Натали. Они не рассказывают о том, что произошло. — При чём тут Надья Шамак? — Она ведущий и главный журналист, которому многое может быть известно. Два года назад Надья посетила поместье Агрестов, предпоследний лист — письмо, в котором говорится об этой встрече. — И ты думаешь, что они связаны. — Я не утверждаю и не отрицаю этого, но если их встреча и пропажа Эмили связаны, то, вполне возможно, что Надья нашла что-то на Габриэля, а Натали в ответ на Надью, и они заключили договор о неразглашении. Прикрывают друг друга, как могут. Однако Надья никогда не стала бы так просто отступать, и в качестве гаранта своей безопасности наверняка сохранила свои записи. Их нужно заполучить. — С чего бы мне соглашаться на это? Из одной только возможности воспользоваться твоей помощью? Если что-то пойдёт не так, ты вряд ли поможешь мне, а полагаться только на твои догадки опасно. — Я могла бы шантажировать тебя, но не стала, — невесело смеётся, — это не угроза. Я прошу помощи не как журналист, а как друг Адриана, и надеюсь на твоё понимание. Если тебя раздражают его попытки стать ближе, то я постараюсь его убедить прекратить их. Если дело в Авроре и её подружках, а также ей подобных, то я избавлюсь от них. — Маринетт, — дрожь пробегает по спине, заставляя выпрямиться. С крыши к нам спускается Плагг. Ему удивительным образом удаётся бесшумно передвигаться. С какого момента он здесь? — ты можешь не доверять ей, но доверься мне. — Ну, спасибо, — недовольно ворчит Алья. Он на неё шикает и мгновенно возвращает жалобное выражение лица. — Мы пытаемся помочь ему, потому что когда-то он помог нам. Но чтобы помочь ему, нам нужна твоя помощь, — едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться от того, как часто слышу от Плагга слово «помощь» и похожие на него, — так что, поможешь? Мы тебя прикроем. — Ты не знаешь спокойной жизни, Плагг, — замечаю и сажусь на шезлонг, — мне нужно время, чтобы подумать над этим. Подождёте. — Да, — твёрдо и решительно произносит Алья. Мне кажется, я об этом успею пожалеть.