just one day

— Вставай, Кенма… иначе спрячу приставку у себя на работе… — Мне не двенадцать… Голос Куроо был хриплым и слышался откуда-то совсем близко, но Кенма не поддавался на провокации и натянул повыше одеяло. — Эй! - взорвалось возмущением слева - теперь Кенма мог отличить, что Куроо был именно слева - не наглей, чертяка, я - в душ! Полежав ещё немного, Кенма осторожно высунул из-под одеяла пятку - воздух в спальне был тёплым, и, повертев головой, Козуме увидел включённый обогреватель. Куроо всегда помнит, что Козуме мёрзнет спросонья. Он поднялся с кровати прямо в одеяльном коконе и шмыгнул на кухню заваривать кофе на двоих. Утром Кенма больше всего любил две вещи: крепкий кофе без сахара и объятия Куроо. Обе стали привычками ещё со старшей школы, когда после честного ночного сна им удавалось собираться не в попыхах. Но ещё больше Кенма любил эти удовольствия совмещать - тянуть горячее питье, сидя на коленках Тецуро в кольце его рук. Куроо всегда это веселило, и он дразнил приевшимся ещё со школы “ручным зверьком”. Взрослая жизнь - как ее пафосно любил называть Хината - давала такие привилегии, как совместная жизнь со всеми ее радостями. Кенма никому даже под дулом пистолета или угрозой уничтожения приставки не признается, но бóльшая часть его любимых вещей происходит все таки утром, а не ночью. И почти все они неразрывно связаны с Куроо Который как раз вышел из ванной с голым торсом и вторым полотенцем на голове. Его смуглая, местами расчесанная, кожа мгновенно покрылась мурашками, и при виде дымящейся кружки кофе, на его лице расцвела кроткая улыбка. Ее Кенма тоже очень любил: она украшала лицо Тецуро в очень редкие моменты, когда что-то сильно цепляло его, заставляя щуриться глаза и губы растягиваться в этой неширокой, но очень искренней улыбке. Мозг Кенмы по утрам работал с рекордно медленной скоростью, а лимит поглощаемой и обрабатываемой информации заканчивался на вот таких крошечных деталях или воспоминаниях, почти всегда неизбежно связанных с - кто бы мог подумать - Куроо. После завтрака они абсолютно одинаково бегали по квартире от шкафа до зеркала, примеряя рубашки и галстуки, и Кенма словил себя на мысли, что Куроо чертовски идут официальным костюмы. Он зафиксировал образ в голове и повернулся: Куроо стоял к нему лицом с протянутым галстуком и надеждой на лице. На самом деле никто из них не был хорош в завязывании галстуков или, боже упаси, бабочек. И каждый раз, когда Кенма оказывался во время утренних сборов на работу не в постели, его настигала участь мучаться с целыми двумя галстуками. — Давай сюда, - буркнул он и наспех собрал волосы в хвостик на затылке. — Ты, как всегда, спасаешь, - пропел Куроо, ухмыляясь во весь рот. Он слегка наклонился, чтобы Кенме было удобнее, и тут же получил пинок за подколку. Их взрослая жизнь пестрела ежедневными знакомствами и новыми поворотами, но кое-что - дурацкие шутки Куроо Тецуро про рост его друзей - оставались неизменными. Что-то вроде надоедливой, но уже ставшей привычной константы. Снова отвлекшись от плавно текущих в голове мыслей, Кенма обнаружил себя на ходу застегивающим серое пальто, купленное специально для походов в офис раз в месяц, и выскакивающим на улицу вслед за Тецуро к машине. Завалившись в промёрзший салон, Козуме поежился и засунул руки в карманы, ехидно посмеиваясь над Куроо, который был вынужден морозить руки. Ещё одна вещь, из-за которой Кенма любил утро, - Куроо за рулем. Если удавалось проскочить пробки - он вёл машину по большей части одной рукой, и черт возьми, это было очень сексуально. Это признание Кенма тоже унесёт с собой в могилу. Как и все предыдущие. Конец утра ознаменовался взятием ещё одного кофе - теперь уже в стаканчике из Макдональдса по дороге - и парковкой прямо перед офисом Кенмы. — Доставлено в срок в лучших условиях, оплату принимаем жаркими поцелуями, в качестве чаевых курьеру - нежный чмок в пупок, - продекламировал Куроо и подставил лицо, прикрыв глаза. Кенма закатил глаза и фыркнул на эти глупости, но быстро клюнул Тецуро сначала в щеку, а потом в бровь… — Я позже оплачу, честно! … И выскочил из машины.