Надень это немедленно

— Да он просто ходячий секс, — слышит несколько дней спустя заговорщицкий шёпот Чу Ваньнин. — Высокий такой, мощный, античную скульптуру рядом поставь – не найдёшь отличий. Спорим, там, снизу, он тоже очень одарён? — Да-а-а, и за что это только всё одному этому досталось. — А ты прямо уверена? — Зуб даю, я такое сразу вижу. Не для тебя его роза росла. — Ну, это мы ещё посмотрим. Раздаётся довольный смешок, и голоса продолжают шептаться. Чу Ваньнин обычно не подслушивает чужие разговоры, особенно, когда это пустая женская болтовня про (особенно, когда это пустая болтовня про мальчиков), но тут устоять не может. Замирает перед дверью кухни, куда шёл за кофе, прислушивается. Как назло, голоса переговариваются чуть тише, но отдельные фразы слышно. Сун Цютун – в том, что один из голосов принадлежит ей, Чу Ваньнин не сомневается – строит планы, чтобы захомутать какого-то парня. Хвастается новым платьем, перед которым он точно не сможет устоять. По её словам, она ещё и специальный комплект белья подготовила, дорогущий, но оно того стоило. Явно настроена решительно и нацелена на успех. Среди обрывков фраз Чу Ваньнин наконец разбирает имя, и его бросает в жар. «Мо Жань». Они говорят про Мо Жаня. И заодно про него, Чу Ваньнина. Снова, чёрт бы их побрал. Желудок с сердцем делают какое-то невероятно синхронное сальто, меняясь местами, а потом резко ухают в ноги. Первая реакция – закрыть уши, чтобы вот этого всего не слышать, уйти сейчас же, тихо, чтобы не заметили, закрыться у себя в кабинете, сидеть там, паниковать. Но следом за этими мыслями приходит совершенно иная, и ей Чу Ваньнин сам удивляется, когда получается сформулировать. «Да какого хрена она себе позволяет». Ещё больше, чем сбежать, ему сейчас хочется заткнуть рот Сун Цютун, чтобы она больше не могла произносить эти гадости. За смятением приходит что-то, скорее похожее на злость. Чу Ваньнин уже даже игнорирует сам факт сплетен о нём и его личной жизни. Она… она… Невероятная наглость. Ему хочется широко распахнуть широко дверь, потом захлопнуть её за собой резко, чтобы девицы вздрогнули, чтобы им стыдно стало за свои слова. А ещё хочется сказать что-то… он не знает, что именно, но это должно быть что-то такое, чтобы им, и в особенности Сун Цютун, стало понятно, что планы её хрупче карточного домика, что Мо Жань – его. Мо Жань – его. Чу Ваньнин повторяет это раз за разом в своей голове, словно пробует на вкус, как звучат эти слова. Они такие непривычные, но кажутся очень правильными. Мо Жань – его, а он – Мо Жаня, и Сун Цютун может даже близко ни на что не надеяться. Наверное? Чу Ваньнин ещё какое-то время мнётся у двери, собираясь с духом, и наконец дёргает на себя ручку. Девицы и впрямь вздрагивают, осекаются и резко замолкают. С каким-то мстительным удовольствием (и всё ещё неожиданно для самого себя) Чу Ваньнин наблюдает, как с лица Сун Цютун сползает довольная улыбка. — Господин Чу, — она коротко кивает, но в этом нет ни намёка на почтение. — Как непривычно вас тут видеть. — Она пихает в бок стоящую рядом подругу. — А мы уже уходим, да? — Да-да, не будем вам мешать. Девицы поспешно выходят из офисной кухни, и Чу Ваньнин провожает их недовольным взглядом. А когда за ними захлопывается дверь, он к своему неудовольствию снова слышит так раздражающие его смешки. Хочется выругаться, обозвать их последними словами, высказать всё, что думает по поводу их умственных способностей, но… Чу Ваньнин делает глубокий вдох и идёт к кофемашине. Вот и надо было его собственной именно сегодня сломаться? Так-то он обычно нечасто выходит из своего кабинета, разве что по каким-то общим вопросам. А в местах общего пользования появляется и того реже. Вот и кофемашину себе в кабинет вытребовал, аргументируя это тем, что так от работы сможет меньше отвлекаться. Пара щелчков по кнопкам, и кофе готов. Чу Ваньнин, погруженный в мысли о произошедшей ситуации, бездумно хватает бумажный стаканчик и немедленно обжигается – слишком уж горячий. Чертыхнувшись, он одёргивает руку и шумно дует на пальцы, но это не особо помогает. Тогда он сует её под ледяную воду. Струя воды приятно холодит не только обожженную кожу, но и мысли, позволяя привести их в порядок. В самом деле, и чего он так распереживался? Пустая ведь болтовня, не более. Разве Мо Жань не объяснил доходчиво, что ему нужен только он? На пальцах, считай, показал, и не один раз. Пусть себе Сун Цютун что угодно фантазирует, в конце концов, спит с Мо Жанем не она. И просыпается с ним не она. И не в её телефоне в тщательно запароленной папке лежит селфи в тех самых свитерах, на которое Мо Жань-таки развёл его следующим утром. Внезапно Чу Ваньнину очень хочется сейчас увидеть эту фотографию. Он оглядывается по сторонам, хоть на кухне и совершенно один, и копается в телефоне. Находит, наконец: Мо Жаню он не признается ни за что, конечно, но именно это фото ему нравится. Ему вообще редко (считай, никогда) нравятся фотографии с самим собой, но здесь Мо Жань слишком уж красивый, с этими своими выбритыми висками и гладкими, плотными мышцами, туго обтянутыми свитером, он так крепко и властно прижимает Чу Ваньнина к себе, что сам Чу Ваньнин на его фоне не выглядит совсем уж непривлекательно. Обычно, скорее, но, пожалуй, это даже сносно. Ещё очень хочется догнать сейчас Сун Цютун, ткнуть ей в лицо этой фотографией, чтобы увидеть, как она позеленеет от зависти и злости. Но он этого не сделает. Чу Ваньнин обречённо вздыхает и цапает с общего стола паровую булочку. Вгрызается в неё зубами, представляя, что… А ничего не представляя. Эта ещё тёплая и такая мягкая булочка слишком хороша, чтобы вместо неё что-то там представлять. Надо собраться с мыслями. Через полтора часа совещание, на котором он должен будет представить новый проект, и к тому времени голова должна быть свежей и, очень желательно, пустой от всего постороннего. Когда он возвращается в свой кабинет, то с упоением ныряет в работу, повторяя раз за разом свою презентацию. И уже позже успешно её защищает перед топ-менеджментом компании: его награждают заслуженными аплодисментами. Чу Ваньнин с облегчением опускается на своё место за столом: на этом собрание не окончено, впереди ещё несколько выступлений от руководителей других отделов. Сначала он слушает внимательно, но спустя почти час его начинает клонить в сон. Чу Ваньнин украдкой зевает, прикрывая рот рукой. Голова тяжёлая: то ли напряжение последний дней сказывается, то ли что-то еще, но он позволяет себя отвлечься, чтобы не задремать окончательно – достаёт телефон аккуратно, чтобы не спалиться, и листает ленту новостей. На экране телефона появляется новое уведомление – прилетает какая-то фотография от Мо Жаня. Он щёлкает по сообщению и мгновенно об этом жалеет: там селфи. Такое, что лица не видно, зато прекрасно видно кромку джинс, подтянутый торс, знакомый шрам на левой стороне груди и… блядь. Ну да, там кусок того самого второго свитера. Мо Жань следом отправляет ещё одно сообщение. Woof Woof Bark Bark: Нравится??! ٩( ‘ω’ )و Beidou: Мо Жань У меня Собрание Что Ты Делаешь … .... Чу Ваньнин быстро-быстро набирает ответ в несколько строчек, чтобы фотография съехала наверх. Woof Woof Bark Bark: Что?!! Я же обещал отомстить. Beidou: Мо Жань! Woof Woof Bark Bark: Кстати, раз у тебя там собрание, не сидел ты бы в телефоне, как не стыдно? ԅ(≖‿≖ ;ԅ) Чу Ваньнин не планирует отвечать и хочет закрыть мессенджер, но не успевает. А дальше уже не получается. Woof Woof Bark Bark: Тебе нравится?? А так? Следом летит ещё одна фотография: на ней ракурс пониже, и рука его парня лежит на уже отчётливо заметной выпуклости на джинсах. И ширинка расстёгнута, чтоб ему провалиться. Чу Ваньнин сам готов провалиться от стыда под землю и не может определиться, чего ему сейчас хочется больше – чтобы Мо Жань прекратил или чтобы он продолжал. Зато Мо Жань делает этот выбор за него. Woof Woof Bark Bark: У меня мгновенно встаёт, стоит мне только лишь о тебе подумать. Знаешь, как это тяжело? О, Чу Ваньнин прекрасно это знает. Неловко елозит в кресле, пытаясь игнорировать приливающую к низу живота кровь. И к ушам – те пылают алым. Woof Woof Bark Bark: Скажи, что ты тоже меня хочешь??! Хотя нет, не говори, я и так знаю. Ты хочешь меня. Всегда! Постоянно!! Дома, на улице, в кино, в магазине, даже во сне. Ненасытный. Такой горячий. Готов принять меня везде. Даже на работе. Прикинь, каково было бы сделать это прямо в твоём офисе? Я бы очень хотел. «Нет», – написал бы Чу Ваньнин и совершенно точно бы соврал. «Перестань сейчас же!» – не пишет Чу Ваньнин, потому что где-то глубоко в душе уже смирился с полнейшим поражением в этом раунде. Woof Woof Bark Bark: Когда ты скидывал фотку кабинета, я сразу подумал о том, как замечательно было бы выебать тебя прямо на этом твоём широком столе. Ты бы стонал от моего горячего члена в своей охуительно прекрасной, маленькой упругой заднице. Как же я её люблю. И тебя тоже, конечно, но она просто восхитительна. Ты восхитительный! Хотя нет, ты не стонал бы. Пытался сдерживаться, я же тебя знаю. Вдруг кто-то услышит. Кусал бы руку так, чтобы ни один звук не прорывался. Я бы перегнул тебя через стол и вжал в него лицом. И ты бы сходил с ума от того, как охуенно я тебя трахаю. Ты бы хотел медленнее? Или быстрее? Вообще ты такой горячий, что всё загорелось бы нахуй. Как я сейчас!! Мозг почти отключается от стыда и шока, но оторваться Чу Ваньнин не может. Он физически ощущает этот жар, вообще на его лицо сейчас хоть сковороду ставь – раскалится моментально. Мо Жань присылает ещё одну фотку. Штаны с бельём стянуты до бёдер, рука крепко сжимает основание члена, а ярко-красная головка налита кровью. Чу Ваньнин крепко зажмуривается, но когда открывает глаза, картинка всё ещё там. Что говорят на собрании, он уже не слышит из-за нарастающего гула в голове. Даже если бы все в комнате сейчас резко взяли и заглянули ему в телефон, он едва ли бы заметил. Сердце выстукивает молоточками прямо по ушам ритмичное: «Пиз-дец-пиз-дец-пиз-дец-пиз-дец-пиз-дец-пиз-дец». Woof Woof Bark Bark: Ты тут?! Ты читаешь, да? Конечно, читаешь. Я придумал ещё лучше. Что если бы я мог отсосать тебе прямо сейчас? Пол столом, но так, чтобы никто не видел? Ты бы согласился?? Прикинь, ваш генеральный, Чжэнъюн, стоит и что-то вещает, а я прямо в этот момент беру тебя в рот так глубоко, как возможно. Так, как ты любишь. Тебя спрашивают о чём-то, а ты не отвечаешь. Потому что то, как я вожу языком по твоему члену тебе интереснее. Гораздо интереснее этих ваших скучных отчётов. Я бы сосал тебе, пока ты не кончил мне прямо в рот. Ты бы кончил мне прямо в рот? Я так хочу. Тебяяяяяяяя. Мой хороший. Мой... — Юйхэн? — кажется, его зовут уже не в первый раз. — Юйхэн, ты тоже согласен? Возражений нет? Сюэ Чжэнъюн, тот самый генеральный директор, выжидательно смотрит на него. Чу Ваньнин едва не подпрыгивает на месте, моментально блокирует экран и нерешительно кивает в ответ. И не имеет ни малейшего представления о том, с чем он там согласен. — Вот и замечательно. Тогда на сегодня закончим. Вы все отлично поработали, молодцы! Чу Ваньнин встаёт из-за стола последним. Дожидается, пока все выйдут, и только тогда практически сползает со стула. Ноги ватные и дрожат так, что едва его держат. Хорошо, что хоть ноутбуком можно прикрыться, иначе плохи его дела. Уже в своём кабинете он снова достаёт телефон и видит на экране три новых уведомления. Woof Woof Bark Bark: Жду тебя дома!! (❍ᴥ❍ʋ) Ещё одна фотография. На животе Мо Жаня белёсые потёки. С налепленными сверху стикерами с дурацкими сердечками. И голосовое следом. На пятнадцать секунд. Пятнадцать чёртовых секунд самых пошлых стонов на свете и произнесённого на выдохе: «Ваньнин». Чу Ваньнин с глухим стуком ударяется головой о стол. За что только ему это всё, за какие прегрешения. И самое ужасное, что ему нравится. Домой он добирается практически на автопилоте. Не то чтобы напряжение вообще спадало, но в такси он украдкой пролистывает чат снова. И легче от этого совсем не становится. А вот хуже – совершенно точно. В квартире темно. Мо Жань же сказал, что будет дома? Чу Ваньнин аккуратно продвигается вперёд по стенке, пытаясь нащупать выключатель, как вдруг за спиной раздаётся шуршание. Он вздрагивает от неожиданности. — Ну, наконец-то, — шепчет Мо Жань хрипло и горячечно, клацая зубами над ухом, обхватывает его руками, крепко прижимая к себе. — Специально так долго, да? Хочу тебя прямо сейчас. — Пробки, — Чу Ваньнин пытается выбраться из захвата и развернуться лицом. — Мо Жань, я весь день на работе, дай я хоть… — Сейчас, — с напором повторяет Мо Жань и притирается бёдрами, давая почувствовать своё возбуждение. — Не в коридоре же. — В коридоре. В ванной. В гостиной. На кухне, на кровати, у окна, прямо на подоконнике, на полу, да хоть на лестничной клетке. Везде и немедленно. Мо Жань подталкивает его вперёд, в глубь квартиры, а Чу Ваньнин не может найти в себе сил, чтобы сопротивляться. Этих сил ему вообще с Мо Жанем постоянно недостаёт. С ним его хвалёная выдержка постоянно даёт сбой. Вообще надо бы высказать ему всё, что он думает по поводу дневного представления. Но как такому откажешь, особенно когда он настолько убедителен. По пути с него стаскивают одежду: на пол летит пиджак, туда же спустя секунд десять чертыханий отправляется ремень. Ослабляет узел галстука на шее, но не снимает его, стаскивая с Чу Ваньнина рубашку. Темнота обостряет все чувства, и прикосновения чужих пальцев к обнажённой коже кажутся почти обжигающими. Чу Ваньнин едва не теряет равновесие, когда коленки неожиданно упираются в край дивана, но Мо Жань тут же притягивает его к себе, не давая упасть. Он наклоняется, целуя чувствительную кожу пониже затылка, а затем прикусывает её и спускается поцелуями дальше по позвоночнику. По лопаткам Чу Ваньнина скользит мягкая шерстяная ткань – Мо Жань всё ещё в том свитере. — Может, включить свет? Ты же не… — Нет, хочу так, — Мо Жань резко разворачивает Чу Ваньнина к себе и произносит это почти ему в губы. Кончиком языка облизывает их, поддразнивая, но не целуя. Чу Ваньнин не может увидеть его взгляд, но уверен, что он сейчас именно такой, от которого так ведёт, что коленки подкашиваются – хищный, собственнический, жадный и властный. Мо Жань всегда смотрит на него вот так, когда возбуждён, – как голодный зверь на аппетитный кусок мяса. Мо Жань с силой водит руками по его телу, прихватывает бусины сосков, прокатывая между пальцев, чуть оттягивает их. — Ты такой чувствительный, — он довольно ухмыляется, когда Чу Ваньнин не может сдержать стона. — Такой громкий. Чу Ваньнин из вредности прикусывает губу, но сдержаться не получается, потому что Мо Жань наклоняется и повторяет путь языком. — Я бы мог продолжать до тех пор, пока ты сам не попросишь себя трахнуть, но сначала… — Мо Жань надавливает ему на плечи, заставляя опуститься на колени. — Сделаешь кое-что для меня? Чу Ваньнин чувствует, как кровь резко приливает к щекам, заставляя их пылать алым. Он знает, чего от него хотят, и совсем не против, но то, как Мо Жань произносит эти слова, откровенно и невероятно пошло, не может не смущать. За то время, что они встречаются, он успел узнать о себе многое, о чём раньше и не подозревал. Например, что ему очень нравится доставлять удовольствие своему парню таким образом, и он заводится от этого не меньше, чем когда его самого ласкают там языком. Чу Ваньнин расстёгивает на Мо Жане джинсы и стаскивает вниз бельё. У Мо Жаня очень красивый член. Не то чтобы Чу Ваньнин вообще в этой жизни видел много членов, кроме своего, но он точно знает, что тот, что сейчас перед его лицом, очень красивый. Длинный, ровный, идеальной формы, с крупной головкой, которую так и хочется облизать. Что он и делает: высовывает кончик языка и аккуратно обводит им вокруг неё. Проводит языком дальше, до основания, и с удовольствием отмечает, как его парень сверху сдавленно шипит сквозь зубы. У него терпкий, чуть солоноватый вкус, и если бы Чу Ваньнину не было даже самому себе неловко признаться, что он ему очень нравится, он бы озвучил это Мо Жаню вслух. Он и скажет. Однажды. Возможно, но не точно. И не сейчас. Сейчас он зажмуривается и открывает рот шире, пытаясь взять как можно глубже. С размером Мо Жаня он вообще не уверен, что у него когда-нибудь это получится, но он очень старается. Чу Ваньнин смелее двигает головой, скользя губами по члену, и чувствует, как под его ладонями напрягаются мышцы бёдер. Там, куда не может дотянуться ртом, он помогает себе рукой. И Мо Жань награждает его стонами, бормочет что-то одобрительное, поглаживая пальцами по щеке. Его тело живо отзывается на этот отклик, собственный член не очень приятно трётся о жесткую ткань на брюках. Хочется… хочется дотронуться, снять напряжение, но ещё больше хочется, чтобы его коснулся там Мо Жань, и поэтому он подождёт. Чу Ваньнин сильнее обхватывает губами член, с нажимом проводит ладонью вниз и лёгким движением скользит по нему обратно – знает, что именно так его парню нравится больше всего, и быстрее подталкивает его до грани. Стоны становятся протяжнее и громче, а ноги дрожат сильнее. Мо Жань цепляется пальцами за петлю галстука на шее Чу Ваньнина и чуть натягивает его, отпускает и снова натягивает – так, чтобы попадать в такт движениям рта. Ткань непривычно трётся о кожу, а хватка на горле то усиливается, то ослабевает. При желании, своими огромными лапищами Мо Жань, вполне возможно, мог бы сдавить и переломить ему шею в одно движение, но сейчас его прикосновения полны заботы, любви и ласки. У Чу Ваньнина немного саднит горло и перехватывает дыхание время от времени. Необычные ощущения, но ему нравится и это. Нравится, что его направляют, перехватывают инициативу, берут в свои руки. Настолько, что Чу Ваньнин сам не может удержаться от стона, не выпуская член изо рта. С этого звука Мо Жаня ведёт настолько, что он утробно рычит, отстраняется, резко тянет Чу Ваньнина на себя и затем целует. Властно, напористо, вылизывая рот и губы. Поцелуй горячий, будто лавой растекается по телу и докатывается до каждой клеточки. И Чу Ваньнин тает в чужих руках, расслабляется и обмякает, позволяет уложить себя на диван и чуть приподнимает бёдра, помогая стянуть наконец чёртовы брюки. Мо Жань пинком откидывает собственные штаны куда-то в сторону, а затем набрасывается на Чу Ваньнина, кусая, зализывая, жадно и нетерпеливо покрывая поцелуями все чувствительные места любимого тела. — Почему-у-у ты такой, — протяжно выстанывает он, обхватывает ладонью их оба члена, с силой водит ею вверх и вниз, заставляя Чу Ваньнина задохнуться от ощущений. — Люблю тебя, хочу тебя, люблю, хочу, люблю... Чу Ваньнину так сильно хочется, что он зажмуривается до искр под веками. На каждое движение он подбрасывает бёдра вверх, выгибается навстречу, прося о большем. Он обнимает Мо Жаня за плечи, притягивает к себе ближе, так, чтобы между ними ни осталось и сантиметра свободного пространства, прижимается к влажному, разгорячённому телу. — Скажи, — выдыхает Мо Жань ему на ухо, — скажи это? Для меня. Хочу услышать. Хочу всегда тебя слушать. Пожалуйста, — добавляет он и с нажимом водит пальцем по головке члена, раздразнивая до предела. Эта просьба звучит одновременно неприлично и нежно. Непостижимо, как у него это так получается, но она работает. Практически каждый раз. У Чу Ваньнина есть одна главная слабость, и имя ей – Мо Жань. — Мо Жань… — едва слышно шепчет, вторя своим мыслям, Чу Ваньнин и всхлипывает от очередного движения ладони на своём члене. — Да, сокровище моё? — Хочу… тебя. Внутри. Сейчас, — он произносит эти слова по отдельности, делая небольшие паузы. Мо Жань улыбается ему в губы и снова целует, глубоко и страстно. А затем легко переворачивает на живот, словно Чу Ваньнин ничего не весит. Он теряется, тонет в ощущениях, которые дарят руки любимого человека. Мо Жань приподнимает его за бёдра, крепко сжимает ягодицы, чуть разводя в стороны и касается входа. Смазка прохладная и от контрастного ощущения её на горячей коже Чу Ваньнин невольно дёргается, но Мо Жань другой рукой успокаивающе гладит его по пояснице. И проникает пальцами внутрь, сразу двумя, а затем замирает, чтобы Чу Ваньнин мог привыкнуть, но ему это не нужно сейчас. Он нетерпеливо подаётся назад, не словами, но действиями озвучивая то, что хочет: «Двигайся и, ради всего святого, не заставляй меня просить во второй раз». — Нетерпеливый, — усмехается Мо Жань и толкается пальцами уже увереннее. — Я не хочу случайно сделать тебе больно. Он размеренно двигает ими, растягивая, разглаживая чувствительные мышцы, спустя время добавляя третий палец. Это похоже на пытку, мучительную и самую прекрасную пытку. Чу Ваньнин раздвигает ноги шире, и его возбуждённый член трётся о мягкую обивку дивана. Не остаётся ни сил, ни воли, чтобы задуматься, что чехол придётся отдавать в химчистку. Снова. Наконец, Мо Жань решает, что уже достаточно, отстраняется, судя по звукам, чтобы нанести смазку на собственный член, и всем телом наваливается сверху, подминая под себя. Чу Ваньнин чувствует прикосновение горячей головки, а первый короткий толчок заставляет его резко выдохнуть. Он утыкается в сгиб локтя, заглушая этим рвущийся наружу стон. Мо Жань перехватывает его под бёдрами, устраиваясь удобнее, и медленным, долгим и плавным движением входит на всю длину. Он растягивает Чу Ваньнина до предела, и к этому ощущению нельзя привыкнуть. До невозможного хорошо. Чу Ваньнин закусывает губу и прогибается в спине, чтобы член вошёл в него ещё сильнее и глубже. Нужно больше, и Чу Ваньнин уже успел выучить, как это получить. — Мо Жань, — разрешает он простонать себе в голос, помня о том, как действует на Мо Жаня его имя, признесённое вот так. — Мо Жань... пожалуйста. Хватка Мо Жаня на его бёдрах становится крепче, а движения – настойчивее, грубее и жестче – наконец, он даёт Чу Ваньнину, что тот хочет. Он выходит почти до конца и снова толкается внутрь на всю длину, даря ощущение абсолютной заполненности. — Да, вот так, — едва слышно произносит Чу Ваньнин, а потом говорить что-либо он уже не может, не хватает дыхания – каждый толчок Мо Жаня выбивает воздух из лёгких. Дальше он уже не нежничает, трахает размашисто, его бёдра с мокрым и пошлым звуком все чаще ударяются о бёдра Чу Ваньнина, так, что тому только и остаётся, что судорожно цепляться за обивку, пытаясь удержаться в этом положении. Мо Жань не сдерживается, никогда не сдерживался в том, чтобы показать, как ему хорошо, и тишину комнаты полностью вытесняют его стоны и влажные шлепки. Он подтаскивает Чу Ваньнина ближе к себе, выпрямляясь, и направляет его руки так, чтобы он упёрся ими в стенку дивана. А затем опять хватается за всё ещё висящий на шее Чу Ваньнина галстук. Полоска ткани снова сжимает горло, сильнее, чем в прошлый раз, ровно настолько, чтобы оставалась возможность дышать. Наверняка останутся следы, но это не то, о чём сейчас хочется думать. В таком положении член на каждом толчке давит на простату, заставляя Чу Ваньнина мелко дрожать, выбивая из него всё более громкие стоны. Мо Жань тянет его за галстук назад, так, чтобы он выгнул шею, и впивается в нежную кожу зубами. Второй рукой накрывает его член и начинает двигать ей быстро и сильно, подталкивая к краю. — Хочу, чтобы ты кончил для меня, — Мо Жань облизывает его ухо, вбирая в рот мочку, и этих слов достаточно – Чу Ваньнина накрывает оргазмом таким сильным, что вокруг на какое-то время пропадают все звуки, только сердце бешено заходится в груди, отзываясь гулким шумом в голове. Мо Жань изливается следом и наваливается сверху, прижимая к дивану всем своим весом. Он часто и тяжело дышит Чу Ваньнину в затылок и зарывается носом в волосы, с наслаждением вдыхая их запах. Сун Цютун может об этом лишь мечтать, но всё достаётся Чу Ваньнину, только ему одному. Надо почаще себе напоминать. Отдышавшись, Мо Жань перекатывается на бок и переворачивает Чу Ваньнина к себе лицом. Нежно и мягко касается губами лба, виска, скулы, чмокает в уголок рта и ласково проводит языком по губам, почти невесомо целуя. В голове восхитительно пусто, хочется подольше задержаться в этом состоянии. — Ты, кажется, что-то говорил там про душ, — улыбается Мо Жань и перебирает рукой его волосы, пропуская длинные пряди между пальцами. — Издеваешься, да? — сил хватает лишь на слабый тычок в плечо. — Я вообще не готов сейчас куда-либо идти. Ни сейчас, ни через десять минут, ни через час. Никогда. Никогда меня устроит. — А тебе и не придётся, — Мо Жань удивительно бодро поднимается с дивана. Откуда в нём только так много энергии после всего? Он просовывает руку под спину Ваньнина, обнимая его за плечи, и подхватывает под коленки. — Сам донесу.