All the Young Dudes

I just want to see you When you're all alone I just want to catch you if I can I just want to be there When the morning light explodes On your face it radiates I can't escape I love you 'till the end I just want to tell you nothing You don't want to hear All I want is for you to say Why don't you just take me Where I've never been before I know you want to hear me catch my breath I love you 'till the end I just want to be there When we're caught in the rain I just want to see you laugh not cry I just want to feel you When the night puts on it's cloak I'm lost for words — don't tell me All I can say I love you ‘till the end. Я просто хочу увидеть тебя, Когда ты совсем один. Я просто хочу поймать тебя, если смогу. Я просто хочу быть рядом, Когда утренний свет прольётся На твоё лицо, и оно засветится. Я не могу сбежать, Я люблю тебя до конца. Я просто не хочу говорить ничего, Что ты не хочешь слышать. Всё, чего я хочу, это чтобы ты сказал, Почему ты просто не заберёшь меня туда, Где меня ещё не было. Я знаю, ты хочешь услышать, как сорвётся моё дыхание. Я люблю тебя до конца. Я просто хочу быть рядом, Когда мы попадём под дождь. Я просто хочу видеть, как ты смеёшься, а не плачешь. Я просто хочу чувствовать тебя, Когда ночь накрывает нас своим плащом. У меня нет слов — не говори мне. Всё, что я могу сказать — Я люблю тебя до конца. — Куда ты уезжаешь?! — прошипел Римус, влетев на кухню. Он не хотел, чтобы Сириус слышал, как они ссорятся, но ситуация совершенно не выглядела хорошо, учитывая, что Грант спокойно помешивал свой чай, не встречаясь с ним взглядом. — В Брайтон, — сказал Грант. — Мне предложили работу — действительно хорошую. Лучшая зарплата, и я могу помочь большему количеству людей, по-настоящему изменить что-то. — Но мы живём в Лондоне. — Римус… — Ты просто уйдёшь и бросишь меня из-за работы?! — Римус уже был близок к тому, чтобы начать кричать; застыдить Гранта так, чтобы тот остался. Грант лишь улыбнулся с сочувствием и покачал головой: — Не говори глупостей. Ты знаешь, что дело совсем не только в этом. Сердце Римуса начало быстро биться, его затошнило, голова закружилась, как будто пол вдруг закачался туда-сюда. — Ты не можешь так поступить! — Я просто облегчаю тебе жизнь, — сказал Грант — и от любого другого человека эти слова звучали бы горько. — Разве я не всегда пытался это делать? — Но я люблю тебя! — Я тоже тебя люблю, мой дорогой, но не уверен, что этого будет достаточно. — Значит, ты просто принимаешь решение за меня?! — Я принимаю решение за себя, — очень твёрдо сказал Грант. Теперь он смотрел Римусу прямо в глаза, и Римус чётко увидел, что тот больше не потерпит никаких возражений. — Сейчас ты нужен Сириусу, и ты отправишься на войну, потому что это то, кто ты есть, ты сумасшедший, и храбрый, и невероятный. Во всём этом для меня нет места, так что мне нужно, чтобы ты меня отпустил. Мы всегда будем друзьями, правда? Быдло из приюта вместе? Римусу хотелось разрыдаться. Ему хотелось упасть на колени и вцепиться в Гранта, обняв его за пояс и держать его так вечность, умолять и просить. Он знал, что это эгоистично. Грант был прав: Римус уже принял решение вернуться в Орден, он принял это решение в тот момент, когда Сириус вернулся. Несправедливо держать Гранта рядом, это было попросту опасно. Но он нуждался в нём, о, он очень-очень сильно нуждался в Гранте. Римус сомневался, что сумеет сделать всё это один, не когда Сириус в таком состоянии. — Ты разобьёшь мне сердце, если сейчас уйдёшь, — сказал Римус, понимая, что это звучит капризно и обидчиво. Грант покачал головой, стоя на своём. — Мне жаль, родной. Но пока я здесь, разбивается моё сердце. И в мгновение ока Римус понял. Он впервые по-настоящему увидел Гранта, не в роли своего защитника, своей опоры, а как человека, который не особо чем-то отличался от него, который был точно так же подвержен страданию. — Это не прощание насовсем, хорошо? — тихо сказал Грант. — Так просто от меня не отделаешься. — Я не всегда был к тебе справедлив, — сказал Римус. Он уже давно хотел это сказать. Он хотел получить какое-то прощение. — Всё нормально, — улыбнулся Грант без следа обвинения во взгляде. — Ты был моей маленькой частичкой магии. Римус издал задушенный звук и попытался не зареветь. Грант обнял его, и они сжали друг друга в самый последний раз. Грант оставил Римуса на кухне с двумя кружками чая — одна для Римуса, вторая для Сириуса. Римус стоял в тишине и ждал, пока закроется дверь. Когда он услышал то, что хотел, он прикрыл рот рукой и закрыл глаза. Несколько секунд он просто вдыхал и выдыхал и затем вышел в гостиную. Сириус по-прежнему сидел на диване. Он выглядел взволнованным и растирал ладони друг о друга. — Римус, я… — Нет, — Римус поднял руку и покачал головой. — Нет, мне нужно пару минут. Он прошёл в спальню и закрыл дверь. Он сел на кровать и ревел, ревел, ревел. Когда с этим было покончено, он умылся и отправился к Сириусу. У них было так много работы. *** Понедельник, 10-е июля, 1995 год. После того, как Грант ушёл, всё стало тяжелее. Римус чувствовал себя так, будто он потерял опору, человека, который защищал и оберегал его тринадцать лет. А тот человек, с кем Римус остался, был практически незнакомцем, зияющей дырой несчастья, страха и мстительной ярости. Римус был на нервах, и война вставала перед ними гигантской глыбой — неужели всегда будет вот так? Они продолжили фокусироваться на войне, по большей части потому что Римус отказывался обсуждать Гранта или свои чувства. Это было бы слишком в эти первые дни. Они проводили время, работая над списками контактов, связываясь со старыми знакомыми, доставая старую информацию с последней войны. Сириус снова подключил их к дымолётной сети, используя секретные связи, доступные только правильным людям, и они вдвоём снова и снова опускались на колени на ковёр перед камином и разговаривали с пламенем; Сириус рассказывал свою историю каждому человеку. Некоторых из них пришлось долго убеждать. Все поверили, что Волдеморт вернулся и хотели что-то с этим сделать. Когда они не работали на Дамблдора, Римус включал телевизор, и в большинстве случаев Сириус обращался в Бродягу и засыпал. Готовил всегда Римус — Сириус предлагал, но Римус не позволял ему. Он сказал, что хочет, чтобы Сириус отдыхал, восстанавливался, но правда была в том, что бо́льшую часть времени он просто не хотел находиться с ним в одной комнате. Сириус так и спал на диване, потому что ни один из них не мог затронуть эту тему. — В среду будет полнолуние, — сказал Римус однажды. Они только-только поговорили с Кингсли — мракоборцем, которого Грюм привёл в Орден, и который казался вполне способным. Римус не совсем понимал, чего это стоит; он знал много способных волшебников, которые всё равно умерли. — Я знаю, — грубо бросил Сириус. Они сидели на диване рядом друг с другом и смотрели в телевизор невидящим взглядом. Показывали магловские новости, но это с тем же успехом мог бы быть белый шум, им было плевать. Просто очередной предлог не смотреть друг на друга. — Обычно я ухожу за час или около того перед закатом, — продолжил Римус. — Так у меня есть время проверить окрестности, если нужно. — Я помню, как это работает, — сказал Сириус. — Ладно, прости, — раздражённо пробормотал Римус. — Просто подумал, что ты захочешь знать. Но если у тебя другие планы, то пожалуйста, оставайся здесь. Сириус посмотрел на него. — О. Ты хочешь, чтобы я пошёл? — Только если ты сам хочешь, — поспешно сказал Римус. — Мне всё равно. — Дамблдор сказал, что мне нужно всё время оставаться здесь… — Ладно. Тогда оставайся здесь, — Римус сложил напряжённые руки на груди, чувствуя себя обиженным. — Нет, я пойду с тобой, — сказал Сириус. — Отлично, — с сарказмом протянул Римус. Теперь вот так проходили практически все их разговоры. Один из них намеренно не понимал другого или начинал необоснованно воспринимать всё в штыки из-за какой-нибудь мелочи. Затем второй огрызался в ответ, и так по кругу, пока они оба просто не прекращали разговаривать и не принимались игнорировать друг друга. Но если Римус вставал и хотел уйти из комнаты, Сириус смотрел на него этим полным ужаса взглядом, кричащим: «Куда ты уходишь?», и Римус усаживался обратно, и всё начиналось по новой. Он думал, что упоминание о полной луне может немного приободрить Сириуса. Сириус всегда любил полнолуния, и так он мог бы выйти из этой квартиры хоть один раз. Почему ты просто не можешь быть нормальным?! поймал себя Римус на этой злой мысли. Я не хочу жить с незнакомцем, я хочу, чтобы мой лучший друг вернулся. Мне нужна помощь. После этого он чувствовал себя виноватым. Потому что, понятное дело, Сириус ничего не мог с этим поделать, и если хорошенько подумать об этом, они всегда были нестабильной парой; оба были вспыльчивыми гриффиндорцами, в конце концов. И всё равно. Сириус, может, был и не совсем незнакомцем, но он определённо был странным. Всегда ли он был таким бдительным, всегда ли так легко злился? Или Азкабан сделал это с ним? Или — хуже всего — в этом был виноват Римус? Без Гранта рядом, Римус начал задумываться, изменился ли он сам. Возможно, годы магловского образа жизни сделали его менее интересным. Он стал медленнее, чем был раньше, более осторожным. Он редко смеялся. Это было глупо, но Римус теперь даже больше переживал из-за того, как он выглядит. Он никогда не был тщеславным человеком; он всегда был очень невзрачным, весь в шрамах и немного долговязым, даже когда Сириус ещё его знал. Но в то время Римус хотя бы был молод. А теперь все его волосы сверкали сединой, осталось лишь несколько прядей первоначального блёклого оттенка. У него было больше шрамов, чем когда-либо, и он снова начал покуривать, из-за чего кашлял, как старый шахтёр. От него осталось гораздо меньше, чем было прежде. — У нас ничего не получится, да? — резко сказал Сириус, прерывая мысли Римуса. Совершенно бестактно. Когда-то он был таким красноречивым, что мог уговорить кого угодно и на что угодно; мог рассказывать грязные шутки так, будто они были романтической поэзией. Но теперь всё, что Сириус говорил, было резким, прямолинейным и полным открытой безотлагательности. — Что не получится? — разбито спросил Римус. Он не сводил взгляда с экрана телевизора. — Ничего. Мы с тобой. В одной комнате. Пытаемся вести себя так, будто… пытаемся нормально разговаривать друг с другом. После всего, что произошло, и после четырнадцати лет… это просто слишком сложно. Римус наконец повернулся, чтобы посмотреть на него, готовый снова разозлиться, но увидел, что Сириус опустил взгляд на свои руки и сжал их с такой силой, что кожа натянулась и костяшки побелели. Теперь у него тоже были шрамы. В этот момент он не выглядел таким старым и странным; он просто выглядел как Сириус. И он был в ужасе. — О, я не знаю, — тихо сказал Римус. Он протянул руку и сжал кулак Сириуса, переплетая их костлявые пальцы в шрамах вместе. Он поймал его взгляд и обнадёживающе улыбнулся. — Ты всегда был слишком сложным для меня. Я никогда не возражал. Выражение облегчения, которое затопило лицо Сириуса, стоило каждого потерянного момента. Оно было целой жизнью. Он поднёс руку Римуса к своим губам и ласково поцеловал его ладонь. После этого они продолжили смотреть телевизор, но не перестали держаться за руки. *** 14-е июля К счастью, полнолуние стало долгожданной сменой обстановки. Они телепортировались в Брекон-Биконс вместе и оба трансформировались на горном склоне. Волк был в восторге от воссоединения со старым товарищем, и они провели всю ночь, гоняя лис по равнинам, оббегав много-много миль за это время. Они лучше ладили друг с другом в своих животных обличьях; это было более естественно, более легко. Возможно, отсутствие рамок или, может, созданную связь между ними в качестве пса и волка было не так легко разорвать. Когда Римус обернулся на рассвете, Бродяга радостно облизал его лицо, принюхиваясь и фыркая мокрым носом, и Римус засмеялся в первый раз с тех пор, как Сириус вернулся в Лондон. Они продолжали улыбаться, когда вернулись в квартиру, и она казалась больше, чем раньше, уже не такой клеткой. — Я забыл, какой ты сильный, — улыбнулся Сириус, полный энергии. — Я забыл, что ты быстрее, чем я. — Конечно, забыл, — ухмыльнулся Римус. — Высокомерный придурок. Я всегда тебя обгонял. Он поднял почту, лежащую на входном коврике, и пролистал, пока Сириус упал на диван и потянулся. Это был первый раз, когда Римус увидел его снова по-настоящему расслабленным в их квартире, и эта мысль согрела его изнутри. Перебирая счета и буклеты с рекламой еды на вынос, Римус резко замер, когда увидел почтовую открытку. На ней был новый адрес Гранта. Больше ничего, просто адрес, аккуратно напечатанный. Острый жалящий укол сожаления прострелил Римуса, и он тяжело вздохнул. Номера телефона не было. Либо Грант ещё не завёл телефон (что казалось очень сомнительным, потому что обычно он всегда висел на проводе, и телефон нужен был ему для работы), либо так он говорил Римусу не связываться с ним. — Что такое? — спросил Сириус с дивана, как всегда наблюдательный. — Ничего. Новый адрес Гранта, вот и всё, — Римус положил открытку на камин. — Мне нужно прилечь, я, наверное, пойду в кровать. Он принял пару обезболивающих — только то, что отпускают без рецепта, ничего интересного — и пошёл спать. К счастью, это было довольно просто после полной луны. Когда он проснулся, спальня ощущалась холодной и пустой. Уже было давно за полдень, и он чуял запах жареного бекона, этот солёный аппетитный аромат заполнил всю квартиру. Он поднялся и пошёл по запаху на кухню, где Сириус стоял над шипящей на плите сковородкой с беконом и яйцами. Он обернулся, увидел Римуса и улыбнулся. — Думал, ты проголодаешься. Ты всегда голодный. — Да, — кивнул Римус, зевая и почёсывая затылок. — Спасибо. Римус быстро сделал себе тост с помощью палочки — теперь, когда его последние связи с магловским миром были порваны, к нему снова возвращалась привычка использовать магию. Они уселись за стол в гостиной, и Сириус даже попытался использовать нож с вилкой. Римус улыбнулся, глядя на это и вспоминая безупречные чистокровные манеры Джеймса и Сириуса. Он вернётся ко мне, сказал себе Римус, пока Сириус изящно намазывал свой тост маслом, по чуть-чуть. Открытка от Гранта так и лежала на камине. На ней был изображён брайтонский Королевский павильон. — Мне пора начать упаковывать остальные его вещи, — сказал Римус, думая вслух. — Нужно придумать, как отправить их ему. — Он сказал, что вернётся за ними, когда устроится, — неожиданно сказал Сириус. — О, — моргнул Римус. — Значит, вы поговорили? — Совсем немного, — пожал плечами Сириус, изображая беззаботность. — Просто попрощались. Он сказал мне присматривать за тобой. — О, понятно, — тихо сказал Римус. — Ну, прости за это. Это не его дело что-то тебе говорить. Он очень хотел держать эти две части своей жизни раздельно. — Да нет, всё нормально, — сказал Сириус. Они помолчали какое-то время, пока ели. И затем… — Когда это случилось? — спросил Сириус, вернувшись к своей резкой прямоте. — Когда что случилось? — Вы с ним. Как быстро после… после того, как я попал в тюрьму? Римус положил вилку на стол. — Почему ты спрашиваешь? — Я просто пытаюсь заполнить пробелы — то, что я пропустил. Что-то внутри Римуса вспыхнуло яростным пламенем. — Я не понимаю, при чём здесь Грант вообще. Тебе составить список всех, с кем я спал, пока тебя не было? Сириус резко втянул воздух. — Нет, конечно, нет. — Ну, в таком случае оставь его в покое. Он ушёл, на этом всё. — Я не должен был спрашивать. Я просто думал… — Я никогда тебе не изменял, — сказал Римус твёрдым голосом. — Так что можешь перестать думать. Я никогда — никогда — тебя не предавал. Даже если ты так не думал. Сириус нахмурился и опустил взгляд в свою тарелку. — Значит, ты в самом деле до сих пор злишься из-за этого. — Я не хочу злиться, — сказал Римус. — Не хочу, но злюсь. Ты думал, что я был шпионом, Сириус! Ты думал, что я мог навредить Лили и Джеймсу — ты думал, что я мог навредить тебе. — Я запутался, — сказал Сириус сдавленным голосом. — Всё было в таком хаосе, всё было таким трудным, и никто ничего не знал, никто никому не доверял… — Я помню, — огрызнулся Римус. — Я тоже там был. И всё равно доверял своим друзьям. Сириус продолжал смотреть на свою еду, но Римус не закончил, когда-то это должно было всплыть между ними, он знал, каково это — оставлять что-то недосказанным. — Ты хоть знаешь, каким я был идиотом? Хочешь знать, каким полнейшим тупоголовым кретином я был в те последние несколько месяцев? Я думал, что ты хочешь меня бросить! Я хотел вернуться из стаи и попробовать всё наладить между нами — мне никогда даже в голову не приходило, что ты можешь подумать, что я… я хочу сказать, чёрт возьми, Сириус. Я любил тебя! — Римус… — Я любил тебя, а ты оставил меня ни с чем, ты понимаешь? У меня ничего не было, кроме кучи шрамов и алкоголизма. Так что даже не начинай расспрашивать меня о тех крупицах моей жизни, которые я смог собрать вместе. Римус поднялся и принялся мерить комнату шагами, остатки полнолуния до сих пор горели в его венах. Он встал у окна. Хотелось курить, но к этому моменту он выучил урок не поддаваться подобным порывам — тем, которые приятны, но наверняка просто убьют его в конце. Тем порывам, которые у него появлялись, когда Сириус был рядом. — Прости меня, — голос Сириуса был сдавленным. Он склонился вперёд, волосы упали на лицо. Он был жалок. Римус почувствовал себя ужасно, пусть даже и знал, что заслуживает извинений. Он не хотел причинять ему боль. Да бога ради, выругал себя Римус, почему мы никогда ничего не можем сделать правильно? — Нет, это ты прости, — сказал он, выравнивая свой голос, вспоминая о том, что нужно быть понимающим. — Я не хотел вести себя так… — Я понимаю. Я клянусь, Луна… Римус, прости — клянусь, я думал о тебе каждый день. Что ты, наверное, обо мне думаешь, что ты, наверное, услышал… Это я был идиотом, а не ты. Я должен был доверять тебе, должен был рассказать тебе о том, что мы сделали Хвоста хранителем тайны — в смысле, чёрт возьми, мы должны были сделать тебя хранителем тайны. Мерлин, когда я оказался в Годриковой Впадине в ту ночь… я просто свихнулся. — Я бы сделал то же самое, — вздохнул Римус. — Я бы убил Хвоста. Сириус, я тоже виноват. Я не должен был им верить — я должен был попытаться узнать правду, сделать что-то, чтобы помочь тебе. Я был в таком состоянии… практически не выходил из дома, я просто не просыхал. И это всё моя вина. …И поэтому мне нужен был Грант. Сириус убито кивнул, сидя за столом. Этого было слишком много, воздух был слишком густым. — Ладно, ты закончил? — спросил Римус, желая сменить тему. — Я помою посуду. Спасибо за обед, всё было идеально. Он собрал тарелки и отнёс на кухню. Он положил остатки жареных яиц из тарелки Сириуса на тост и быстро съел — он не выбрасывал еду. Пока он жевал, Сириус зашёл за ним следом. — Старый добрый Римус, — фыркнул он. — Доедает за всеми. — Я знаю, — засмеялся Римус, немного растерявшись, и открыл кран. — Грант раньше называл меня человеческой машиной для утилизации отходов. Однажды он заказал ужин на четверых из забегаловки внизу, но застрял на работе допоздна, и к тому времени, как он вернулся, я уже всё съел. Сириус довольно хорошо отреагировал на эту историю. Он встал рядом с Римусом и взял кухонное полотенце, чтобы вытирать посуду, помытую Римусом. Какое-то время этим они и занимались в уютном молчании, но Римус знал, что Сириус набирается на что-то смелости. Его тело излучало эту неспокойную энергию, которая была знакома Римусу из далёкого прошлого — они сейчас снова будут ругаться? Он надеялся, что нет. — Сколько он здесь жил? — тихо сказал Сириус. — Сколько времени вы с ним… — Долго, — ответил Римус, фокусируя внимание на посуде. — Хорошо, что у тебя кто-то был, — сказал Сириус с впечатляющим смирением. — Я рад, что ты был не один. — Он был лучше, чем я заслуживал, — согласился Римус, бросая взгляд на Сириуса, чтобы проверить, может ли спокойно продолжать. — Я никогда не думал, что… не думал, что когда-нибудь смогу полюбить кого-то, кроме тебя. Но это случилось. Я полюбил его. Сириус открыл рот, но, похоже, быстро передумал и закрыл. Он кивнул, и тень разочарования проскользнула по его лицу. Он так сильно старался. Римус осторожно опустил последнюю тарелку и вытер мокрые руки о джинсы. Он повернулся лицом к Сириусу, который смотрел на него с пристальностью ястреба. — Я полюбил его, — сказал Римус. — Но он не был тобой. Глаза Сириуса с надеждой распахнулись. Римус слабо и смущённо улыбнулся и чуть-чуть пожал плечами. Сириус склонился ближе, и вот внезапно они уже стояли в считанных дюймах друг от друга, а затем уже целовались, так крепко вцепившись друг в друга, как будто это был их первый и последний поцелуй. Как оказалось, этому никогда нельзя разучиться. Словно с него сняли какое-то заклинание, Римус почувствовал, как каждая секунда прошлого затопила его ярким потоком, так чётко, как будто это было вчера; не ссоры, не война, не пустота, а радость, восторг дружбы, любовь — так много-много любви; Римусу казалось, будто его наполнили ею до краёв; она буквально вырывалась из него, переполняя. И прямо как в самый первый раз, мозг Римуса, казалось, начал кричать: Да, да, да! И он вцепился в Сириуса обеими руками: Ты мой, ты мой, ты мой. Когда они оторвались друг от друга, оба улыбались, прижавшись лбами и держа друг друга за плечи, словно они дрались — или падали. — Я люблю тебя, — прошептал Сириус. — Я так сильно тебя люблю, — он зажмурился. — Не переживай, тебе не обязательно говорить это в ответ. — Конечно, я тебя люблю, ты, идиот, — Римус схватил ртом воздух, не понимая, смеётся он или плачет. — Я никогда не переставал. Сириус тоже засмеялся, хотя его щёки были мокрыми от слёз, и снова его поцеловал. И снова, и снова, и снова. Они больше не были подростками. Они закончили мыть посуду и вернулись на диван. Сириус предложил поставить пластинку вместо телевизора, и Римус согласился, готовый дать Сириусу всё, что тот пожелает. Сначала он выбрал альбом Diamond Dogs, но Римус подумал, что слова песни «We are The Dead» будет слишком сложно слушать. В итоге они остановились на Hunky Dory, в котором были более весёлые мелодии. Сириус растянулся, лёжа головой на коленях у Римуса, и Римус гладил его по волосам и наклонялся, чтобы поцеловать, когда ему хотелось, потому что он мог, наконец-то он мог. — Я скучал по тебе, — прошептал он. Сириус сжал его руку и слегка отвернул голову, очевидно, не желая, чтобы Римус увидел эмоции на его лице. Он прочистил горло. — Скажу тебе, по чему я скучал, — сказал он с улыбкой на губах — эта ухмылка Сириуса Блэка. — По сигаретам. У тебя нет сигаретки случайно? — Они вредны для здоровья, — цокнул языком Римус. — Они убьют тебя. — Мы и так все умираем, — ответил Сириус. — Может, и так, — согласился Римус, переплетая их пальцы. — Но разве жизнь не должна длиться дольше, если она может быть такой, как сейчас? *** Они уснули на диване, наверное, потому что оба слишком смущались предложить переместиться в спальню. Римус проснулся ранним утром от пения птиц за окном, в сидячем положении всё тело затекло, ноги болели, и он ощущал тёплый вес Бродяги у себя на коленях. Он сонно почесал пальцами за собачьим ухом и отодвинул пса в сторону, чтобы подняться и пойти в туалет. Когда он вернулся, Сириус уже снова обернулся собой. — Прости, — сказал он. — Я всё время обращаюсь во сне. Кажется, я провёл слишком много времени в качестве пса в Азкабане. — Ничего страшного, — улыбнулся Римус. — Я совершенно не возражаю, — он потянулся. — Что нам нужно сделать сегодня, остался кто-нибудь из списка, с кем нужно поговорить? — Нет, мы всё сделали, — сказал Сириус. — Только нужно найти новую штаб-квартиру. Эй, у меня была мысль на этот счёт — что насчёт той старой церкви, в которой ты жил с оборотнями? — О, это… нет, наверное, это плохая идея. Сивый знает про это место. — Значит, его до сих пор не поймали. — М-м, хм. Чай? — Пожалуйста. Римус прошёл на кухню, и Сириус последовал за ним, продолжая говорить: — Я просто подумал, что это было бы неплохо, потому что это в такой глуши, что даже я могу туда приходить. Ненавижу думать, что ты будешь ходить на встречи, а я сидеть дома. — Тебе здесь не нравится? — Римус выгнул бровь. Он любил свою маленькую квартирку. — Не считая Хогвартса, это единственное место, где я по-настоящему чувствовал себя как дома. — О, Римус, — Сириус сжал его руку. — Ты совсем размяк, когда состарился. — Отъебись, — фыркнул Римус, легонько пихая его локтем. — Не все из нас росли в больших поместьях. — Нет, но… эй! Эй, Римус, вот оно! — Сириус начал трясти его за плечо, мешая Римусу налить молока в кружку. — Эй, осторожно! Что? — Моё поместье! Оно сейчас всё равно принадлежит мне — мои родители оба умерли, и я наследник семьи Блэк! Этот дом отвечает мне! — О, я понял, — нахмурился Римус, поворачиваясь, чтобы нормально посмотреть на Сириуса. — Ты уверен? Я хочу сказать… ты действительно хочешь вернуться туда? — Ну, понятное дело, не хочу. Но это, наверное, один из самых защищённых домов в Британии — Блэки чертовски серьёзно относились к безопасности своих домов. Там хватит места даже для всех Уизли, и ещё останется — о Мерлин, только представь лицо моей суки-матери, если бы она узнала, что я пригласил к нам в гости Уизли! Так я могу хоть чем-то помочь, ведь так? — Но Сириус, подумай об этом, ты будешь в доме, в котором жили твои родители — там будут все их вещи… — Мы вышвырнем всё на мусорку, — махнул Сириус рукой. — И там так безопасно — безопасное место для Гарри, Римус. — Это действительно звучит… — Римус хорошенько подумал, пытаясь привыкнуть к этой идее. — Если ты точно уверен? — Конечно, уверен! Да и вообще, там будет даже вполовину не так мрачно, если ты будешь со мной, правда? — Ха, — Римус ткнул его пальцем. — И кто теперь размяк? Они связались с Дамблдором через камин, и даже он, казалось, был впечатлён этой идеей. Он хотел знать, как туда зайти, о каких чарах и проклятиях этого дома знает Сириус и как скоро он может оповестить Орден. — Нам нужно будет хорошенько прибраться в этом месте, — с энтузиазмом сказал Сириус. — Там будет полно хлама, но я могу помочь, если буду находиться там постоянно, и никто не разбирается с магическими вредителями лучше Римуса! — Превосходная идея, джентльмены, — глаза Дамблдора сверкнули через пламя. — И прямо под носом у Волдеморта — в доме его самых верных приспешников! Сколько времени вам нужно, чтобы перебраться туда? — Завтра, — поспешно сказал Римус, потому что он знал, что Сириус собирался сказать «нисколько!». — Мы отправимся вечером, после наступления темноты, чтобы было не так подозрительно. — Молодец, Люпин, — сказал Дамблдор. — В таком случае, буду ждать от вас вестей. Его лицо испарилось во вспышке дыма. — Да, Лунатик! Прости, Римус… — порадовался Сириус. — Потрясно! Давай собирать вещи! Конечно, у Сириуса практически не было вещей, которые можно было бы собрать, но он всё равно был слишком возбуждён, чтобы мыслить здраво. Это выпало на долю Римуса, который начал составлять список всех вещей, которые им понадобятся — книги, разумеется, все записи с первой войны. Одежда, еда, постельное бельё — Римус не знал, сколько времени Гриммолд-Плейс пустовал, он не был уверен, остались ли там какие-нибудь вещи, которые можно спасти. — Я могу наконец-то показать тебе свою комнату! — восхищался Сириус. — О-о-о, Сириус-подросток бы мне обзавидовался: Римус Люпин в моей спальне! — Ха, — фыркнул Римус, сворачивая мантии и складывая их в чемодан. — Вот погоди, пока Гарри не приедет! Мы можем приготовить для него комнату, и, когда война закончится, это будет его комната… Римус улыбнулся, поцеловал его и согласился, что это будет прекрасно, это будет приключение, потому что в тот момент Сириусу нужно было от него именно это. И он был решительно настроен делать всё, что нужно Сириусу, так долго, как только сможет. — Я так жду встречи с Андромедой — и с её дочкой! Она уже должна быть на седьмом курсе сейчас, не меньше? Эй, только представь, если они с Гарри влюбятся друг в друга, это же будет совсем с ума сойти! И тогда он будет моим… кем, племянником? — Получается, двоюродным, или как-то так, — задумался Римус. — И вообще, о чём ты говоришь? У них почти десять лет разницы. Нам было тринадцать, когда Андромеда родила дочку. — И с Грюмом, с этим старым хреном, и с Артуром, и с Гидеоном, и… — Сириус, нет, — ласково возразил Римус. — Гид и Фаб погибли, помнишь? — О… о, да… — у Сириуса вытянулось лицо, и Римус почувствовал себя кошмарно. Возможно, он не мог соглашаться совершенно со всем. Он прикоснулся к руке Сириуса. — Всё хорошо, ты уже вспоминаешь всё гораздо лучше, чем несколько недель назад. — Может быть, — неуверенно сказал Сириус. Он помассировал свою руку. — Я, наверное, пойду немного отдохну, ничего? — Конечно. Римус закончил собирать вещи, а когда вернулся в гостиную, на диване снова лежал свернувшийся Бродяга. Они легко поужинали, и Римус включил телевизор, потому что у него был последний вечер со всеми магловскими удобствами. Они решили взять с собой все свои старые музыкальные пластинки — хотя многие из них покорёжились со временем и теперь издавали неприятные скрипящие звуки, заглушающие музыку. Когда все вещи были уложены в чемоданы и коробки, их переезд для Римуса стал ощущаться совершенно окончательным. Но, возможно, всё дело было просто в нервах. Он попытался не переживать, наблюдая, как небо за окном обретает тёмный оттенок синего, уличные фонари зажигаются разными оттенками, от бледно-розового до ярко-оранжевого, и яркие звёзды начинают светить сквозь облака. Световое загрязнение в Лондоне означало, что звёзды были редким явлением — даже самые яркие из них можно было едва-едва различить. Сириус уже дремал на его плече, когда по телевизору начались девятичасовые новости. Римус зевнул и взмахнул палочкой в сторону экрана, выключая его в самый последний раз. — Эй, — прошептал он Сириусу. — Давай пойдём спать. — М-мф. Римусу пришлось немного его потрясти, но наконец Сириус поднялся и словно зомби прошёл по коридору в сторону спальни. Римус почистил зубы и умылся, прежде чем последовать за ним. Сириус стоял рядом с кроватью, закусив губу. — Давай, — зевнул Римус, заползая под одеяло. — Что такое? — Эм-м. Ничего, — Сириус медленно присоединился к нему. Римус притянул его к себе, безумно счастливый, что Сириус снова рядом с ним. Он обвил тело Сириуса руками, вдохнул его запах и спрятал лицо в этих красивых волосах. Это было так приятно. Он чувствовал себя полным, завершённым. Он поцеловал Сириуса в щёку в поисках его губ. — Люблю тебя. — Тоже тебя люблю, — ответил Сириус, хоть он был очень напряжён и отвернул лицо в сторону. — Что случилось? — спросил Римус, отстраняясь от него. — Я слишком давлю…? — Нет, я просто… — Сириус тоже отстранился. — Прости, я просто думаю, что не смогу… ну, понимаешь, больше не могу. — О, — моргнул Римус. — О, господи, прости, я не имел в виду… конечно, нет, если ты не хочешь. — Нет, я хочу, — скривился Сириус. — Я просто не уверен, что могу. После Азкабана… эм-м. Не то чтобы в этом плане много чего происходило, если ты понимаешь, о чём я. Я могу не… э-э. Я просто не хочу, чтобы ты подумал, что это из-за тебя. — Оу! — Римус снова моргнул. Он не совсем понимал, что сказать или сделать. С этой проблемой он ещё никогда не сталкивался прежде. Он хотел быть добрым. — Я просто рад, что ты здесь, — честно сказал он. — Мне больше ничего не нужно. — Правда? — Правда. Сириус повернулся к нему, взял лицо Римуса в ладони и поцеловал его, долго и глубоко. Этого было бы достаточно; по-настоящему, искренне, честно. Римус был бы полностью счастлив с губами Сириуса, его вкусом и запахом. Но спустя какое-то время Сириус отстранился и ухмыльнулся: — Но это не значит, что я не хочу, чтобы ты попытался… И Римус чуть ли не рассыпался на кусочки. На это ушло очень много времени. На это потребовалось гораздо больше поцелуев, гораздо больше нежностей и ласковых прикосновений, жаркого шёпота; на это потребовалось несколько часов. Но как Римус мог жаловаться, когда Сириус наконец снова вздыхал в его руках? Это было так чувственно и так невероятно красиво. Когда всё закончилось, они лежали без сил, разгорячённые, счастливые. Римусу казалось, что каждая клетка его тела поёт; каждое нервное окончание вибрирует. Сириус прижался к нему и погладил его шрамы, прямо как раньше. — Хм-м-м. — Хм-м-м. — Римус? — Да? — Можно задать тебе один вопрос? — О, — улыбнулся Римус. — Если очень надо. — Что ты делал все эти годы, Луна… прости. — Да нет, всё нормально. Называй меня Лунатик. — Лунатик, — счастливо вздохнул тот. — Чем ты занимался? Когда мы связывались с остальными — они смотрели на тебя с таким же удивлением, что и на меня. Они все сказали, что не видели тебя уже очень давно. — С самой войны, — подтвердил Римус. — После Лили и Джеймса. — Почему? — спросил Сириус, нахмурившись. — Я не мог этого вынести, — просто ответил Римус. — Находиться рядом с кем-то, кто знал, что произошло. Я виделся с Мэри пару раз, но больше ни с кем. Я хотел быть один. Сириус покачал головой, он выглядел недовольным. — Я не понимаю тебя, Лунатик. — Не понимаешь, — мягко улыбнулся Римус. — Ты никогда меня не понимал, не совсем. — Справедливо, — согласился Сириус. Он снова опустился на Римуса всем своим весом — хоть его и было немного. Это было жалко, вообще-то. Два костлявых, тощих мужика, вцепившихся друг в друга; оба преждевременно постарели, оба были такими потерянными. Они никогда не понимали друг друга, не до конца. — Но ты всегда пытался, — сказал Римус в волосы Сириуса. Он обнял его и поцеловал в лоб. — И ты всё равно знал больше, чем кто-либо другой. И так будет всегда. — Даже несмотря на то, что я считал тебя… — Нам необязательно говорить об этом. Сириус слегка вздохнул, и Римус знал, что тот не одобряет этого, но они уже достаточно поговорили. Довольно долгое время они молчали, и Римус закрыл глаза. Наконец, Сириус заговорил: — Даже если мы не будем говорить об этом, разве ты не думаешь, что нам стоит попытаться простить друг друга? — Ты говоришь как Дамблдор, — фыркнул Римус. — Ха, — сказал Сириус. — Да, ты прав. Можешь поверить, что мы снова вернулись к тому, чтобы следовать указаниям этого старого придурка? Наверное, я мало что знаю о прощении. — Я тоже, — вздохнул Римус. — Да и я, на самом деле, даже не знаю, стоит ли оно чего-то — с такими-то короткими жизнями, как наши, — с грустью сказал Сириус. — Я думаю, что к этому моменту у нас осталась только любовь и ненависть. — Какой ты фаталист, — прокомментировал Римус. — А я-то думал, что это я из нас двоих пессимист. Сириус слегка содрогнулся, что Римус принял за смешок. Он сжал его ещё крепче и поцеловал в плечо. — Любовь и ненависть, — задумчиво пробормотал он. — Любовь или ненависть, скорее, — пояснил Сириус. — Ты должен выбрать. — Значит, вот так просто? — Да. Я думаю, да, — Сириус взял его за руку под одеялом. Он поднял взгляд на Римуса, теперь его глаза были холодно-серыми, но всё такими же пронзительными. Он задавал ему вопрос. Римус сжал его руку в ответ. — Любовь, — ответил он. И затем поцеловал его.

Конец