Сон наяву

Я спал как убитый. Даже не знаю почему. Обычно, если на утро есть какие-то планы, я просыпаюсь раньше, сам того не контролируя. Но не сказать, что я знал о планах на день. Это была идея Тамуры, пойти куда-то, пусть он ее до ума и доводит. Я даже рад, что он предложил куда-то выйти, а то я совсем закрылся в своей норе в последнее время. Жизнь-то идёт. Последнее время я каждое утро лежу в кровати какое-то время, — обычно его немного — обдумывая все произошедшее в предыдущий день, ведь перед сном сил просто не хватает. Сегодняшнее утро было таким же. Единственное, что изменилось — я никуда не торопился. Как же круто иной раз просто полежать, повертеться в кровати и, не вставая, проверить ленту в соцсетях. Не сказать, что я фанат такого, или зависим от них, нет. Но иногда каждый даёт слабинку. Пролежал я минут 15, просто листая мемы. С кровати меня заставил подняться голод, с утра я всегда сильно хочу есть. Бывали случаи, что я среди ночи так просыпался. Врагу не пожелаешь, конечно. Ещё с кухни пахло чём-то вкусным. Не очень знакомый запах. Теперь из кровати меня выгоняло ещё и любопытство. Это Тамура готовит? Или заказал? Я пришёл на кухню, перед этим заглянув в ванную, чтобы хоть как-то освежиться. И да, Тамура стоял у плиты. Он редко прямо так заморачивался над приготовлением еды, обычно просто кидал продукты в мультиварку и молился на успех. И, кстати, получалось не так уж и плохо. Главное уметь пользоваться ей, в 21-то веке. Ну вернёмся к истории, а то слишком много я пишу о еде. Уж простите, поесть я люблю очень сильно. — доброе утро, а я все думал, когда ты уже встанешь, — Тамура жизнерадостно меня поприветствовал. Во мне же ещё не проснулась моя энергия. — Доброе, что делаешь? — Блять ещё тупее вопроса я не мог задать?! В смысле, что ты делаешь?! Что же делает человек, стоящий у плиты??? Надо реабилитироваться. — точнее, как спалось? — я постарался улыбнуться, но это выглядело настолько нелепо, что лучше бы не пытался. … я все испортил. — Да хорошо, проснулся где-то полчаса назад, решил сделать завтрак и кое-что с собой ещё, — он непринужденно улыбнулся, будто я и не наговорил чепухи. А у него милая ямочка на правой щеке. Только почему не на обоих, а лишь на одной? — Куда с собой? — спросонья я был тупее того десятилетнего ножа, лежащего где-то в глубине ящика с приборами. — А, я не сказал вчера? — он сделал удивленное лицо. Именно сделал, по нему было видно, что он знал о том, что ничего не говорил. — мы пойдём на пикник, — и вновь улыбка озарила его лицо. И тут меня флэшбэкнуло. Дело было в старшей школе, тогда я был влюблён в одну девушку, ее звали Огава Юка. Ох, какая же она была красивая: блестящие, как самый благородный шёлк, волосы. Глубокие, как два бескрайних озера, глаза. Улыбка, способная поднять настроение кому угодно… я отошёл от темы, да и в описаниях не мастер… в общем, она была идеальна, с этим поспорить не посмеет никто. Одним тёплым весенним днём она согласилась пойти со мной на пикник, в первый день после начала каникул, тогда сакура была в своём самом цвету, и лепестки нежно-розового цвета усыпали всю землю под кронами. Мы встретились в парке, нашли место, с которого было бы удобно любоваться бессмертной красотой природы, и начали наш пикник. Вечернее солнце озаряло розово-оранжевыми, сочными лучами все вокруг. Этот момент был как романтическая сцена из аниме про ванильную любовь, но это было именно то, о чем я всегда так мечтал. Чудесная во всех отношениях девушка, неописуемо прекрасная природа, вкуснейшая еда и непринужденные разговоры сделали тот вечер незабываемым. Ну, разговоры были лишь с претензией на непринужденность — волновался я очень сильно. О чем мы только не говорили (а я ещё и тупил параллельно), чтобы завязать разговор, начали обсуждать природу, отношение к ней, любимый природный «тип». Она любила северную Европу. Ее мечтой была поездка туда, минут с пятнадцать тогда она рассказывала о том, что видела в интернете о ней, даже показала пару фотографий, сделанных в местах, куда она хотела попасть первым делом. Бесконечно зелёные пейзажи, гористые местности с кучей озёр в их долинах. А ещё снег. Много снега. Она хотела именно там научиться горным лыжам. Можете подумать, какая глупая затея, зачем ехать так далеко, если этим можно заняться и на Родине? Но она хотела вкусить сразу всю чудесность тех мест. Что обо мне? Я не хотел никуда уезжать, чтобы насладиться величием природы. На мой консервативный взгляд, природа, которую я могу наблюдать ежедневно, в своих родных местах, ни коим образом не может сравниваться с какой-либо другой. Ведь практически на моих глазах происходит ее изменение. Например, то пойдёт дождь, то засветит солнце, а то вообще выпадет снег. В этом и красота природы. В ее непредсказуемости и своевольности. Так вот, мы сидели так три с лишним часа, но я так и не решился высказаться ей о своих чувствах. Мы попрощались, я проводил ее до дома. После каникул в школу она не пришла, и я понял, что это был последний раз, когда я ее видел. Как я впоследствии узнал от третьих лиц, она была тяжело больна. Чем — я не знаю до сих пор, мне так и не сказали, будто бы у меня нет права знать этого. Все просто делали вид, что не знают, в чем была ее беда. Тогда я обозлился на всех, кто меня окружал. На весь этот мир, отнявший жизнь у прекрасной девушки, которая должна была жить и исполнять свои, как казалось бы, глупые мечты. Чего это стоило, слетать в Европу и просто покататься на лыжах! Если бы я только знал, я бы свернул даже те европейские горы, чтобы исполнить ее мечту! Ну почему так? Почему она? Ну, а как по-другому мог отреагировать подросток-максималист? Хотя, я наверное сейчас повёл бы себя так же. Это событие никогда не вымоется из моей памяти, ведь именно оно заставило меня закрыться от всего остального мира, избавиться от друзей и знакомых, ибо зачем мне это нужно? Чтобы ещё сильнее исполосовать свою душу и чувства? Простите, но я лучше буду один. Правда получилось это ненадолго… — Шоджи? У тебя все нормально? Ты будто в ступор впал. Собираться будешь? — Тамура, спасибо что вытащил меня из этого омута самокопаний. — Да, все прекрасно, — я попробовал улыбнуться ему так же тепло и лучезарно, как он улыбался обычно мне, но все-таки это прозвучало как сарказм. — Ну ладно, — Таму протянул эту фразу довольно недоверчиво, и все тем же тоном он продолжил, — если у тебя началась фаза пиздостраданий — обращайся. Я попробую выслушать, — он подмигнул мне, и я, поблагодарив его, удалился в спальню. И как мне теперь было идти туда? Когда перед глазами стоит ее улыбающееся лицо? Мысли перемешались, вновь проснулась вся та боль, будто ее не стало вчера. Снова мне захотелось отторгнуть всех, кто находится со мной рядом. Закрыться в себе, на глазах невольно выступили слёзы. А если Тамура услышит мои всхлипы? Или увидит меня опухшим? Слёзы — слабость. И я не хочу даже отражения своего видеть в таком состоянии, а о том, что кто-то меня таким заметит и речи не идёт. Как всем всегда известно, закон подлости работает лучше всех законов мироздания. Именно сейчас Тамуре что-то он меня понадобилось. Он встал за дверью, постучал, ожидая ответа. Я еле успел отвернуться и смахнуть слёзы с лица, как он вошёл. — вот я так и знал, что не все так пиздато, как кажется. Врать ты не умеешь, Шоджи. Давай, выкладывай, что произошло, — он аккуратно сел рядом со мной, на кровати. — У меня все хорошо. Ничего не случилось, — почему, когда начинаешь говорить о том, что тебя беспокоит, даже косвенно, поток слез усиливается? Теперь по щекам текли уже две стройные струйки. Тамура просто вздохнул и обнял меня. Молча. Позволил успокоиться. Но первой моей мыслью было оттолкнуть его, закрыть дверь, тем самым закрывшись и от него, но как мне потом ему в глаза смотреть? Поэтому я поддался. Когда мне стало и правда легче, он заговорил, не отстраняясь: — Понимаешь, в жизни происходит куча всякого дерьма. И если тебе хочется плакать — плачь, хочется кричать — кричи. Смеяться — смейся. То, что сейчас вытворяешь ты — неадекватно. Пойми, ты же изнутри отравляешь себя. Все то говно, что ты пропускаешь, зачем-то, через свою душу, там и оседает. Но ты же не помойка, чтобы его в себе держать? Если уже и реагируешь на всякую поеботу, то будь добр — не копи внутри обиды, боль или злобу. Иначе твою душу будет не отличить от бомжатника, где живут 26 бездомных мужиков, которые в жизни не видели душа, — он немного помолчал, будто подбирая слова, а затем продолжил, — хорошо, я понимаю. Не каждый может так просто взять и открыться кому попало. Я не буду настаивать на том, чтобы ты выложил мне все прямо здесь и сейчас, но не забывай, если я буду тебе нужен — я никогда не отвернусь. Я всегда готов протянуть тебе руку помощи и вытащить тебя из этого притона печали, как это однажды сделал ты для меня. Вот сейчас он выпустил меня из объятий, дружески похлопал меня по плечу и, улыбнувшись, вышел. Я вновь остался наедине со своими мыслями. Хоть мне и стало лучше, но боль не прошла до конца. Да и как она может пройти? Эта боль — вечное напоминание о моей робости. Но что бы изменилось, признайся я ей…может хоть сколько-то на душе стало бы легче, может, она тоже была влюблена? Кто знает. Ещё минут 10 я просидел в своей норе, рефлексируя над тем, что мне пришлось пережить, когда Тамура зашёл ко мне вновь. — слушай, я уже заметил, что тебя что-то тригернуло. Но что — я так и не понял. Мысли читать не умею. Прости за навязчивость, но я хотел бы спросить что? — его речь сделалась торопливей, — просто понимаешь, я как-то распереживался, ведь ни разу тебя таким не видел, и не понимаю, почему тебя так задело мое предложение выйти куда-нибудь, — Тамура будто оправдывался. Неужели он правда так переживает? — Я даже не знаю как сказать… то, что меня так подкосило, произошло достаточно давно. не знаю, стоит ли даже говорить, — я немного подумал, — нет, не стоит. Это ерунда. Не грузи себя моими проблемами. — Скажи мне, ты нормальный человек? Тебе предлагают помощь, поддержку, хотят снять камень с твоей души, а ты ведёшь себя как долбаеб. И да, я вижу как это неважно. Лицо опухшее до сих пор, — его оправдательный тон исчез. Появился возмущённый. Скажу честно, первый мне нравился больше, он был без всяких наездов. — Таму, я не знаю как выговориться, — все, точка невозврата. После этой фразы у меня в горле встал ком, а на глазах снова выступили слёзы. Я хотел продолжить, хотел рассказать и получить ту желаемую поддержку, но не мог. Пара минут прошла в полной тишине. Я и слова сказать не мог, постоянно открывая рот и делая над собой усилие. Слова просто не получались. — Шоджи, ты не против, если мы попробуем немного по-другому? Я вижу, что выговориться ты хочешь. Я могу задавать тебе наводящие вопросы, а ты отвечать? Хорошо? Как давно это произошло? — он положил свою руку на мое плечо. Как же мне стало тепло, от его желания мне помочь. — 3 года назад, — я еле выдавил из себя это, как обычно выдавливают зубную пасту из практически пустого тюбика. — Ты так долго держал все это дерьмо в себе? — он немного наклонился, чтобы лучше видеть мое лицо. Но лишь совсем немного. Я лишь кивнул. — Значит старшая школа, — продолжил он, видимо, высчитав мой тогдашний возраст, — это было связано с какими-то прогулками, или встречами, поэтому ты закрылся ото всех? — я опять кивнул. Тамура знал, что я ни с кем уже долго не дружил. Да это было просто понять, ведь навык коммуникации я практически потерял. Лишь с клиентами я хоть как-то мог поддерживать диалог, но отчасти за это мне деньги и платили. — Ты молодец, что пытаешься выговориться. Вот увидишь тебе правда станет легче. Иной раз храбриться и взваливать на себя груз проблем не обязательно. Шоджи, я твой друг. Просто знай это, — он потрепал меня по плечу, как бы поддерживая, но и не желая отпугнуть. Теперь я уже сам обнял его. На самом деле мне очень не хватало таких слов, очень не хватало настоящего друга, который мог бы и выслушать, и совет дать, и если что дать по башке за дебильное поведение. Тамура обнял в ответ. — сука, как же это трогательно, — промычал я сквозь поток слез, — дело в том, что три года назад умерла моя любимая девушка, — на этом моменте он вздрогнул, — но она даже не знала, что я любил ее, последний раз мы виделись как раз на пикнике, куда я позвал ее на каникулах. Понимаешь, мне даже не сказали, что с ней было, понимаешь, как это несправедливо, — слова полились так же, как и мои слёзы. Впервые за три года я смог высказать это. Не знаю, понял ли что-то Тамура, ведь я еле мямлил сквозь слёзы, но легче и правда стало. Меня прорвало на истерику. — Мне очень жаль, что такое произошло с тобой. Но твоя жизнь не заканчивается на этом. Ты можешь, нет, ты должен жить дальше, долго и счастливо, как в какой-нибудь сказке, понимаешь? Да, жизнь жестока. Но это не значит, что она такая всегда. Иногда она дарит бесценные вещи: новые знакомства, работу мечты, любовь, да все что угодно. Все, что может сделать тебя счастливее. Не зацикливайся на боли, обидах и несправедливости, ищи во всем нечто хорошее и прекрасное. Так жить проще, — мне показалось, что он нахмурился от моей истории. Сжал руку, лежавшую на моей спине, в кулак. — Спасибо… Я даже не понял, сколько времени занял весь этот разговор целиком. Но на часах было уже двенадцать часов дня. — ну что? Мы идём на пикник? Перешагнем эту боль? — Тамура улыбнулся, вновь по-дружески потрепал меня по плечу, и на душе опять стало тепло. — Да, пойдём, — я улыбнулся в ответ.