Сборник "Сны-видения": всего понемногу.

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Юнхо щёлкает кнопкой чайника, глядя, как зажигается и потухает лампочка, повинуясь его воле. Ногой он отбивает ритм и даже что-то мычит себе под нос, незатейливым способом стараясь убежать от реальности. Потому что тишина забивается морской солью в уши, стонет утопающей в волнах чайкой, пугает пепельным безмолвием открывшегося знания.        Он ощущает себя восхищённым ребёнком, давно мечтавшим увидеть океан. Но когда он выбежал по пирсу навстречу неимоверному чуду, задыхаясь от трепета в груди, его окатило солёными брызгами, и он испугался. Позорно испугался такой ерунды, как брызги. Но в тот момент ему показалось, что он тонет в этой зелёной ледяной бездне, что воспряла перед его взглядом. Он до сих пор чувствует то, как он из восхищённого стал напуганным.        Сердце сокращается в разы быстрее, кажется плеснёт кровавым наружу, затапливая растопленной лавой биения жизни стол с аляповатой скатертью, заливая деревянный пол с рассохшимися досками. Кровь плещется под кожей, шумит в висках, отдаваясь болью. Сбежать бы, но…        Минхо показывается в дверях. Некрупный, но ладно сложён, глаза изумительные — спокойные, потемневшие, с искрами от несуществующего источника света. И Юнхо тает в них, будто кубик рафинада в кипятке. Тонет безвозвратно, даже не успев булькнуть. Смотрит на то, как Минхо приближается, и успевает подумать, что смерть — не худшее, что может приключиться.        Ухмылка Минхо колется под рёбрами, касается затаённых уголков души. Рядом с ним Минхо кажется домашним котёнком, но Юнхо знает, что кроется за потрёпанной обложкой этой обгоревшей книги. Кажется, что некрупные ладони Минхо оглаживают оголённые нервы.        Во рту предательски сухо, но Юнхо всё равно тянется к Минхо, будто мотылёк к огню свечи. Глупо, без шанса на спасение, безнадёжно. Юнхо до сих пор ощущает отголоски ударов накинувшегося на него гопника, до сих пор не все синяки сошли. Но если бы тем вечером он знал, что опасаться следует давно знакомого парня, не вышел бы на улицу.        От Минхо он чует ненормальную опаску, граничащую со страхом. Но всё равно продолжает тонуть в беспрерывно следящих за ним глазах. Не глаза — топлёное олово, ожившая ртуть, что-то, чему нет названия. Страх обжигает кожу обречённостью и пониманием, выворачивает наружу мягким нутром.        В ушах отзвуки чужого захлёбывающегося болью крика. В груди переполох, как в курятнике. Колотится-бьётся-выскакивает. Перед лицом кошачья улыбка и тёмные, словно бездны ада, глаза.        — Сожги её, — одними губами шепчет Минхо.        Юнхо тяжело сглатывает, понимая, о чём он. Достаёт дрожащими пальцами из отворота джинсов, неловко чиркает зажигалкой. Колёсико крутится вхолостую, словно потерявший сцепление ротор. Паника зыбким маревом разливается под кожей, когда Минхо обнимает его ладони своими небольшими, и огонь будто зачарованная факиром змея подчиняется его воле.        Бумажка вспыхивает охристым пламенем, дым сизой завесой обнимает удерживающие её пальцы, но Юнхо погружается всё глубже, уходя ко дну тёмных глаз с танцующим в них пламенем. Боль кусает за пальцы, и Юнхо вздрагивает, взмахивая обожжённой рукой. Минхо ловит его ладонь и прижимается холодными губами, утоляя боль.        Юнхо замирает неподвижно, пока его сердце летит и падает в какую-то немыслимую бездну. Минхо улыбается кротко, почти нежно, опускает голову на колени Юнхо и трётся щекой, будто кот, выпрашивающий ласку. Юнхо запускает пальцы в смоль волос и прикрывает глаза.        Внутренняя дрожь уходит, оставляя по себе лишь умиротворение принявшего свою участь.