Сборник "Сны-видения": всего понемногу.

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

           Хансэ оглядывается через плечо на спящего рядом. Ещё несколько часов назад он не думал, что всё закончится в постели. Лунная ночь пахнет цветущим жасмином и терпким запахом чужого парфюма. Хансэ придвигается ближе и блаженно закрывает глаза, когда его обнимают крепкие руки. Перед внутренним взором всплывает сцена вчерашнего вечера, когда всё закрутилось.           — В твоих руках красиво смотрится бокал, — от алкоголя в Хансэ просыпается смелость, которой не хватало, чтобы подойти и заговорить с парнем, который уже не первый месяц приходит в мокрых снах.           — Это комплимент?           — Пожалуй, да, у тебя красивые пальцы, особенно, когда палочки в руках.           Хансэ говорит, что думает. И это ли не лучшее свойство алкоголя? Брови Харина ползут вверх, пока Хансэ топит неловкость в бокале.           — На чужих запястьях мои пальцы смотрятся ещё лучше.           — Это намёк?           — Это предложение.           Трезвеет Хансэ быстро. Ещё на подходе к квартире из него испаряется весь алкоголь, потому что марш-бросок в шесть кварталов по прохладе весенней ночи выветривает те самые крохи, подарившие смелость. Но пальцы Харина на его руке вселяют её получше любого алкоголя.           А потом происходит то, о чём мечталось, но никак не давало полного понимания, каково это быть с человеком, в чьих руках хочется остаться навсегда, превратившись в расплавленный шоколад. Чтобы впитаться нестираемым пятном под кожу и остаться там навеки.           Запах кофе застаёт Хансэ за выходом из душа. Харин встречает его за столом с распечатанной коробкой вишни в шоколаде. Сладкий шоколад, сочная ягода и терпкий привкус алкоголя на языке не способны перебить электрические разряды прикосновения чужих пальцев к губам.           Перед глазами события ночи, и от подобных видений сердце заходится, начинает биться прямо в горле, а внизу живота так жарко, что не продохнуть. Слабеют колени, в глазах опасно темнеет. И судорожно хочется продолжения, потому что кажется, одна ночь — это всё, что будет.           Хансэ берёт конфету, чтобы отвлечь себя вкусом от дурных мыслей, но Харин перехватывает руку, кладёт конфету себе на язык, а сам прижимается губами а пальцам. Короткое движение языка по подушечке рождает жидкое пламя в венах. Поцелуй со вкусом шоколада, вишни и алкоголя пьянит.           Солнечные лучи скользят по смуглым скулам Харина, преступно красиво очерчивая губы, в которые хочется впиться поцелуем.  Вчерашний вечер и сегодняшняя божественная ночь лишь усиливают желание коснуться, но Хансэ пока держится. На добром слове или на силе воли — неясно. Но от воспоминаний сбивается дыхание, а Харин как назло улыбается в ответ. Всё заметил и прочитал, потому и улыбается. Понимает, что им любуются.           — Ещё кофе?           — Ещё конфету?           Словесный пинг-понг, пока сердце выплясывает в груди румбу. То ускорясясь от воспоминаний, то падая в какую-то чёрную пропасть от мысли, что больше ничего не будет.           Хансэ смотрит на точёную шею и хочет прижаться ртом прямо к кадыку, чтобы ощутить и ток крови и его движения в момент сглатывания. Чёрт возьми, его одержимость лишь окрепла, когда казалось, что всё же немного отпустит.           Поджав губы, Хансэ встаёт за кофейником, проходит мимо Харина, но так до стола и не доходит. Замирает в кольце рук, словно Харин только этого и ждал, чтобы обнять крепко, а потом и вовсе утянуть на колени. Хансэ не отказывает себе в удовольствии уткнуться носом в шею, цепляя пирсингом при поцелуе.           Харин лишь крепче обнимает, смыкая пальцы в замок. Хансэ сам себе напоминает озябшего и промокшего под дождём воробья, которому чтобы согреться потребуется немало времени.           — Что-то не так?           Всё так, как хотелось, но…           — Боишься, что уйду? Что сделаю вид, что ничего не было? Что пройду мимо в университетском коридоре, отрицая эту ночь?           — Ты слишком проницателен. Или я слишком очевиден.           Долгий выдох Харина отзывается табуном мурашек по коже шеи, Хансэ вздрагивает, но вместо того, чтобы отстраниться, позволяет целовать. Легко, не так, как они целовались ночью. Поцелуй медленный и неторопливый, но губы Харина всё равно ощущаются пламенем.           — Не бойся, — между поцелуями шепчет Харин. — Я уйду только тогда, когда ты попросишь. А пока позволь тебя согреть.           Хансэ растеряно улыбается, понимая, что его переполняет счастье, будто шапанское пенной шапкой льющееся через край бокала. С Харином не страшны никакие холода.