Её глазами

Он повернулся на звук её голоса. Гермиона перебежала через дорогу и остановилась в двух шагах от Малфоя. — Малфой, это… — Грейнджер, — проворчал он, опираясь на трость. У Гермионы мелькнула мысль, что трость могла принадлежать его отцу, но в отличие от той, эту не украшала голова змеи. — Мне надо с тобой поговорить. — Уже успела найти способ упрятать меня в Азкабане? — Нет. — Лучше всего было не обращать внимания на его слова. — Это касается… — Сейчас подъедет моё такси. — Ты ездиешь на такси? — удивилась Гермиона. — А по-твоему я должен трансгрессировать у всех на глазах? У тебя есть минута, Грейнджер. — Ну не здесь же! Я серьёзно, Малфой. Давай нормально поговорим. Она видела по его лицу, что он почти готов отказаться, но Малфой её удивил неожиданным ответом: — Хорошо. На другой стороне площади есть несколько кафе. Гермиона с облегчением кивнула, а потом, спохватившись, выразила своё согласие вслух. Она шагнула на проезжую часть и, пропуская машину, оглянулась на Малфоя. Тот нелепо замер со своей тростью у дороги. Запоздало Гермиона поняла, что здесь нет светофора, обозначающего звуком, что можно идти. — Тебе помочь? — неуверенно спросила Гермиона. Ей ещё не приходилось иметь дело со слепыми, так что она даже не знала, как должна выглядеть эта помощь. Ей следует взять его под руку? — Просто иди рядом, — поморщился Малфой. — И говори. — О чём? — Можешь хоть повторять алфавит. Я просто буду ориентироваться на звук твоего голоса. Гермиона ещё никогда не чувствовала себя так глупо. Она шла медленно, пытаясь подстроить свои шаги под осторожные шаги Малфоя, и вспоминала выученные ещё в обычной школе стихотворения. Перейдя площадь и оказавшись на другой стороне, Гермиона остановилась. — Здесь есть паб, итальянский ресторан, китайский ресторан… — начала перечислять она, читая вывески. — Пусть там просто будет кофе. Гермиона решила остановить выбор на итальянской кухне. Несколько человек расположились снаружи, но внутри было пусто, и можно было не бояться быть услышанными. Столики были расположены так близко друг к другу, что Гермионе пришлось изловчиться, чтобы сесть, и теперь она могла наблюдать за тем, как Малфой пытается сделать то же самое. — Я могу помочь, — напомнила Гермиона, устав слышать чертыхания. — Сиди! — рявкнул Малфой. Ему всё же удалось занять место напротив неё за секунду до появления официантки. Та поздоровалась и положила перед ними меню, особо усердно улыбаясь Малфою. И ушла, огорчённая, что тот на неё даже не взглянул. Гермиона принялась преувеличенно внимательно изучать предложенные блюда, будто и правда собиралась здесь плотно пообедать. Начинать разговор было трудно. — Я хотела извиниться за своё поведение. Не стоило врываться к тебе, ни в чём не разобравшись. Что ж, это оказалось проще, чем она думала. — Вы готовы сделать заказ? — поинтересовалась подошедшая опять официантка. — Латте и тирамису, — сказала Гермиона и перевела взгляд на Малфоя. Который, конечно же, к своему меню даже не притронулся. — Тебе прочитать? — предложила Гермиона под удивлённый взгляд официантки. — Чёрный кофе без сахара, — попросил Малфой, проигнорировав её предложение. — Ну, о чём ты так хотела поговорить? Гермиона дождалась, когда затихнет стук каблуков, и начала говорить: — Я не против того, чтобы ты лечил мою маму. В общем-то… Именно этого я и хочу. — Хорошо. Гермиона, ожидавшая, что потребуются долгие извинения и уговоры, не поверила своим ушам. — То есть? — переспросила она. — Хорошо означает «хорошо, я согласен». Что тебе непонятно, Грейнджер? — Всё очень даже понятно. — Ты могла бы сказать мне это сразу и мы бы оба сэкономили кучу времени. Разумеется, если ты не хотела посмотреть, как неуклюже я натыкаюсь на стулья. — Я вовсе не… — Скажи, ты специально выбрала самое тесное кафе? — раздражённо спросил Малфой. Кажется, сегодня он был немного не в духе. Или это его обычное состояние? Гермиона решила сменить тему прежде, чем он найдёт ещё один повод в чём-нибудь её обвинить. — Как ты это сделал? Заклинание забвения не смогла снять ни я, ни лучшие целители, к которым я обращалась. Малфой откинулся на спинку стула, и Гермиона рискнула внимательнее его рассмотреть, раз он всё равно не узнает об этом. Белая рубашка, застёгнутая на все пуговицы. Туго затянутый галстук — непривычно синего цвета. Почему-то ей казалось, что Малфой должен был всегда выбирать зелёный. Но они больше не в Хогвартсе, здесь нет обязательной слизеринской формы. — Я неплохой легилимент, — признался Малфой после долгой паузы. Это звучало так… скромно. — Один целитель назвал тебя «очень талантливым». — Наводила справки? — усмехнулся Малфой. Гермиона неожиданно поймала себя на мысли, что с улыбкой он мог бы быть ещё красивее. А вот эта неприятная усмешка портила всё впечатление. — Для легилименции нужно смотреть в глаза, а ты… не можешь… — Я слепой. Салазар, неужели так трудно называть вещи своими именами? Да, он определённо был не в лучшем настроении. — Так как ты это делаешь? Малфой чуть повернул голову вправо, словно к чему-то прислушивался, а потом и Гермиона уловила знакомое цоканье каблуков по плиткам. — Ваш заказ. Приятного дня. Официантка поставила перед Гермионой кофе и десерт, а потом протянула чашку Малфою, делая шаг к нему и специально задевая его бедро своей ногой. Тот поморщился и отодвинулся, словно прикосновения причиняли ему боль. Обиженная официантка поджала губы и тут же скрылась, оставляя их опять одних. — Я действительно ослеп. Но мой дар никуда не делся. Просто трансформировался в нечто… другое. Я по-прежнему могу видеть. Видеть мысли людей. Их воспоминания. И для этого мне не требуются никакие заклинания. Достаточно лишь коснуться человека. Та вспышка вчера… Гермиона была рада, что Малфой не может увидеть, как она резко вжалась в стул, стараясь как можно больше увеличить пространство между ними. И плевать, что он сидел неподвижно. — Так ты сделал именно это. Коснувшись меня вчера рукой, — она не спрашивала, а утверждала. — Да. — И моя мама… Боже, ты видел… — простонала Гермиона. — Как ты в два года испугалась кролика и спряталась от него под кроватью? Удивительно, что после этого ты попала на Гриффиндор. Несмотря на очередную усмешку, Гермиона была благодарна, что он выбрал не самое худшее воспоминание, чтобы её подколоть. Приберёг на другой раз? Или просто не успел добраться до наиболее унизительных? Гермиона отодвинула от себя тарелку с тирамису и прикрыла глаза. Какое счастье, что она не стала брать его за руку, помогая перейти дорогу. — Этой информации не было в твоём деле. Просмотр личной папки Малфоя больше не казался ей чем-то гадким. Раз уж он влез в её жизнь, то и она имела на это право. — А откуда ей там взяться? — хмыкнул Малфой. — Маглы даже не чувствуют этого. А волшебники… — он сделал глоток кофе, оттягивая продолжение фразы. — Многие ли захотят хотя бы просто находиться близко со мной? Его голос будто пропитался кофе, который он пил, и стал таким же горьким. — Поэтому ты избегаешь магического мира? — спросила Гермиона, понимая, что он не станет ей отвечать. И она оказалась права. Вместо этого он задал вопрос: — Ну, теперь когда ты выяснила всё, что тебя интересует, скажи мне, Грейнджер: ты всё ещё хочешь, чтобы я вернул твоей матери память? Гермиона подумала о своём детстве. О каждом обидном слове, сказанном в её сторону. О том, как её не понимали и сторонились другие дети. Как она жаловалась на это маме. И о самых прекрасных моментах, связанных с семьёй… Это больше уже никогда не будет личным, скрытым ото всех. Но ведь сейчас это скрыто даже от самой мамы. — Да. Я всё ещё хочу, — и её голос звучал твёрдо. — Мне только нужно быть уверенной, что ты не сделаешь хуже. Не сведёшь её с ума. — Грейнджер, не знаю, что ты там обо мне думаешь, но я не Тёмный лорд. Этот титул всё ещё имел привкус смерти и страха. Сколько должно пройти лет, прежде чем боль сотрётся окончательно? — Ты был всего лишь одним из Пожирателей. Гермиона внимательно смотрела на Малфоя, надеясь увидеть в нём раскаяние. Но на его лице не дрогнул ни один мускул. — Да, одним из Пожирателей, — подтвердил он совершенно спокойно. И эти последние фразы повисли между ними, превращая и без того спёртый воздух в удушающий. Им обоим было ясно, что разговор окончен. Малфой поставил пустую чашку на стол и, достав из кармана бумажник, бросил туда же слишком крупную для одного кофе купюру. И видя, как Малфой наощупь пытается выйти из кафе, Гермиона вдруг остро ощутила, насколько некрасиво звучали её слова. Это ведь не она, которая всегда боролась с любой несправедливостью. Это была какая-то другая Гермиона Грейнджер. Гермиона Грейнджер, перед глазами которой всё ещё стояло лицо Анджелины, зависшей в воздухе с распахнутым ртом и широко раскрытыми глазами, и Рон, лежащий в больничном крыле, и шрамы Билла, полученные от Сивого, который оказался в Хогвартсе благодаря стараниям Малфоя. И она никогда не может забыть это всё. — Малфой! Я… — слова застряли в горле. Она не знала, хочет ли извиниться или объяснить, почему не может это сделать. Но кажется, он прекрасно её понял и без слов. — Не надо, Грейнджер. Люди меняются. Обстоятельства тоже. Но воспоминания остаются навсегда. Я хорошо это усвоил. Твоей матери сообщат о новой дате приёма. Он толкнул дверь и осторожно вышел на солнечный свет, а Гермиона осталась сидеть в полумраке. Латте, к которому она так и не прикоснулась, уже остыл. Надо было позвонить маме и обрадовать её, но вместо этого она думала, не трудно ли будет Малфою вызвать новое такси. — Ваш друг слепой? — спросила у неё официантка, когда подошла, чтобы убрать со стола чашку. — Да, — она не стала уточнять, что они вовсе не друзья. — Эх, а ведь красавчик… Очень жаль, что он такой, — вздохнула девушка. — Жаль, — согласилась Гермиона, думая отнюдь не о зрении.