Её глазами

— Я не ожидал такого от своей лучшей сотрудницы, — разачарованно покачал головой мистер Бердбидж. Гермиона виновато склонила голову. Ей даже нечего было сказать в своё оправдание, лишь в очередной раз извиниться. — Мне очень жаль, что я подвела вас, мистер Бердбидж. — А это чьё? — спросил её начальник, кивая на прислонённую к стене трость. — Это… просто одного человека. — Которого зовут мистер Малфой? — уточнил мистер Бердбидж. Гермиона устало вздохнула. Записи камер наблюдения, заполненные бумаги, внесённые в компьютер данные, память сотрудников… Ей казалось, что она смогла стереть все следы. — На бывших Пожирателей наложены чары слежения, мисс Грейнджер, — напомнил ей мистер Бердбидж. — Он не при чём. Это я записала его на приём. Я привезла в больницу. Я заперла дверь. И я совершила трансгрессию. — Значит, вы нарушили закон ради Малфоя? Поставили под удар свой Отдел и свою карьеру. Разве Пожиратель смерти, пусть и бывший, стоит этого? — Он не получил ни одного замечания от Министерства после войны. Он сделал то, что не удалось никому — снял заклинание забвения, которое я наложила на свою маму. Он работает с маглами и помогает им. Мистер Бердбидж разглядывал её, словно хотел увидеть за внешней уверенностью сомнения. — Я понял вас. Будьте любезны, верните трость владельцу. Гермиона вышла из кабинета начальника и обессиленно прислонилась к двери. Она лишь надеялась, что Малфою никаких обвинений предъявлено не будет. Рукоятка из тёмного дерева идеально легла в её ладонь, но трость была для неё слишком длинной. Неудивительно, ведь Малфой был почти на голову выше. Кажется, ей придётся нарушить своё обещание. Она вернулась в свой кабинет, чтобы забрать вещи и накинуть лёгкое пальто — вечером было куда прохладнее, чем днём. Можно было трансгрессировать прямо в квартиру к Малфою, теперь она могла сделать это без проблем, побывав там однажды, но было бы крайне невежливо делать это без предупреждения, поэтому ей пришлось опять воспользоваться магловским такси. И если внутреннее убранство квартиры Малфоя было более, чем скромным, то район он выбрал один из самых дорогих. Гермиона остановилась перед нужным домом и замерла перед домофоном, а потом, пользуясь сумерками, проскользнула внутрь с помощью заклинания. Поднявшись на третий этаж, она тихо постучалась в дверь. Замок щёлкнул. — Я принесла твою трость. — Я так и подумал. Свет в квартире не горел, и Гермиона с трудом смогла разглядеть смутный силуэт Малфоя. Оставив трость у стены, она повернулась к выходу. — Ну, я пойду. — Было бы чудесно, если бы ты вернула ещё и палочку. — Ох, сейчас. Гермиона успела совсем про неё забыть и теперь смущённо полезла в сумочку, а потом протянула палочку, стараясь случайно не задеть в темноте его руку. — Спасибо. Надеюсь, у тебя не было больших проблем? — поинтересовался Малфой. — Пустяки, — легко отмахнулась Гермиона. — Может быть. Для кого-то не столь амбициозного. Но вряд ли для человека, который мечтает о повышении. — Откуда ты… — начала она, но запнулась, вспомнив, как держала его за руку. — Не волнуйся, я видел не так уж и много. Старался не смотреть, но… Только несколько моментов за последние дни. Он ответил на тот вопрос, который волновал Гермиону больше всего, хотя она и не стала озвучивать его вслух. Его голос звучал непривычно мягко, и ей захотелось включить свет, чтобы увидеть выражение его лица. — Хочешь кофе? Просто дань вежливости, стандартный вопрос, на который нежданным гостям полагается отвечать таким же вежливым отказом. Но её ответ удивил даже её саму: — Да. Она сделала несколько осторожных шагов вперёд, боясь на что-нибудь наткнуться. Малфой стоял спиной к ней и готовил кофе с помощью заклинаний, и Гермиона прикусила губу при мысли, что он остался без палочки на полдня. И опять виной всему была она. — Садись. Гермиона неловко присела на единственный стул, и Малфой левитировал наполненную доверху чашку на маленький столик перед ней, не расплескав ни капли. Он продемонстрировал ей не только очень хорошее владение магией, но и потрясающие познания в том, какой именно кофе она любит — треть чашки молока и две ложки сахара. — Здесь только один стул. — Я постою, — отозвался Малфой. Кофейный аромат неожиданно придал квартире уюта. — Надеюсь, глаза больше не болят? — спросила Гермиона, сделав пробный глоток. — Нет. Немного жгло примерно час, но сейчас уже всё прошло. — Я не знала, что так будет. Наверное, это была индивидуальная непереносимость. — Наверное, — согласился Малфой. — С тебя потребуют отчёт? — Напишу сегодня ночью. Всё равно я поздно ложусь спать. Они оба замолчали. Слишком много запретных тем для разговора, которые принесли бы лишь новые обиды. И не хотелось рушить эту хрупкую магию тишины банальными вопросами о погоде, природе и сводках новостей в газетах. Сделав последний глоток, Гермиона поднялась со стула и сделала несколько шагов по комнате, пока Малфой заклинанием очищал чашки. Отодвинув тяжёлые шторы, она выглянула на улицу. Хэмпстед-хит. Самый большой парк Лондона. А она из своей кухни видела только соседские окна. Молчание явно слишком затянулось. — Спасибо за кофе. У тебя милая квартира. И прекрасный вид из окон. Позади неё раздался горький смешок. — Спасибо, что сказала, Грейнджер. А то я никого к себе не приглашал, боясь, что под моими окнами огромная помойка. Ну почему она умудрилась опять всё испортить своим неуместным замечанием? — Неудачная шутка, — добавил Малфой, словно желая сгладить возникшую неловкость. Но это «я никого к себе не приглашал» звучало слишком правдиво, принимая во внимание всего один стул. — Уже поздно. Ещё раз спасибо за кофе. — Ещё раз спасибо за трость и палочку. Гермиона поправила штору и отвернулась от окна. Сделав несколько шагов, задела ножку стола. Казалось, что в темноте обострились все остальные чувства. Она всё ещё ощущала слабый запах кофе и почему-то гвоздики. И слышала дыхание стоявшего рядом Малфоя. Или это просто игра её воображения? Их пути вряд ли ещё раз пересекутся. Он и так знает о ней слишком много. И он не стал упоминать ни о каких неприятных моментах, которые мог узнать из памяти её мамы. Может быть, парк выглядел не так привлекательно при дневном свете. Наверняка, он был весьма уныл в плохую погоду, которая господствовала в Лондоне большую часть года. Но в этот июньский вечер тёплый свет фонарей прятал все недостатки. Гермиона зажмурилась, стараясь как можно лучше воспроизвести в своей памяти вид из его окна. И может быть, даже слегка его приукрасить. А потом протянула руку вперёд. Он действительно стоял слишком близко, и ладонь почти сразу упёрлась ему в грудь. Никаких фейерверков и мелькания воспоминаний перед глазами, только дрогнула старательно удерживаемая в сознании картинка парка, впитывая в себя и гладкость ткани под пальцами, и ощущение неожиданно горячей кожи под ней, и внезапно ставший быстрым стук её сердца. Гермиона убрала руку, гадая, получилось ли у неё задуманное. Малфой застыл и, казалось, даже перестал дышать. — Спасибо… Гермиона. Его голос дрогнул на её имени, и она вдруг поняла, что он впервые назвал её не по фамилии. Вряд ли даже улучшенный её воображением парк заслуживал столь сильных эмоций, но что может понимать она, которая каждый день разглядывает новые иллюзии в окне своего кабинета? Беспомощный. Жалкий. Но сейчас они были равны. И, пожалуй, она была даже беспомощней, потому что привыкла полагаться на зрение. Потому что находилась на чужой территории. И потому что куда-то пропала привычная для неё уверенность в правильности своих поступков. Разве Пожиратель смерти, пусть и бывший, стоит этого? — Спокойной ночи, Драко.