Любовные письма (Love Letters)

      Он нашёл Гефестиона там, где и рассчитывал. Плоды на их любимом дереве налились соком и созрели; некоторые уже упали и лежали, как ярко-красные драгоценные камни, на зеленой траве. Поколебавшись мгновение, Александр наклонился за одним из яблок и внимательно рассмотрел его.       - Осень почти настала, - заметил он ровным голосом. - Грустно думать, что мы в раздоре с начала весны...       Он обтер яблоко обо свой хитон и протянул другу.       Гефестион медленно поднял глаза, долго-долго разглядывал яблоко, а потом взял его и прижал к груди.       - Ты теперь меня ненавидишь? - шепнул он чуть слышно.       - Ох, Гефестион, - вздохнул Александр, - я люблю тебя больше, чем когда-либо...!       - Я пытался, Александр, клянусь богами, я пытался, - внезапно вскричал Гефестион, в тоске вцепляясь руками в свои темные кудри, - но я не могу ничего сделать с моими чувствами! Я люблю тебя, и я... я хочу тебя! Точно так, как Патрокл хотел Ахилла!       - Или как Геракл хотел Иолая? - мягко предположил Александр, присаживаясь на корточки и беря руку Гефестиона в свою.       Помолчав, он добавил:       - Гефестион, то, что я сделал, было нехорошо, я не хотел причинить тебе боль, я... я ревновал и не понимал, и... клянусь, когда я увидел первое письмо, то не знал... не был уверен... думал, что, может, ты нашел кого-то другого...       - Александр! - Гефестион в изнеможении закатил глаза.       - Знаю, знаю... Думаю, я просто не хотел признаться себе... Письма написаны мне, правда? И ты все ещё любишь меня?       - О боги, ну как ты, вообще, можешь спрашивать?!       - Как я могу не спрашивать? После того, что происходило между нами... после того, как я... и... Андромах...       - Если ты прочитал все письма, - фыркнул Гефестион, - ты знаешь, Андромах ничего для меня не значит.       - Но ведь ты и он... вы действительно...       - А что, если бы и действительно?! - засопел Гефестион, переходя в оборону. - Ты вполне чётко дал понять, что не хочешь этого. В любом случае, - добавил он смягчившимся голосом, - ничего такого не было. Просто немного баловства, вот и всё. И он хороший, добрый... Если тебя не привлекают... не привлекают такие дела со мной, ты не должен возражать, если я хочу это делать с кем-то другим...       - Но я возражаю! - Александр спрятал глаза. - И меня привлекают... Я... просто мне было страшно. Андромах оказался прав в своих догадках... Мне и сейчас страшно.       Впервые с начала разговора Гефестион поднял на него взгляд, и в нем Александр прочёл отражение того, как дорого стоило другу это признание:       - И мне страшно, Александр! - подтвердил он. - Разве ты не видишь? Страшно разочаровать тебя... в качестве друга... любовника..., разочаровать тем, что я не поспею за тобой, потеряю твою любовь, буду тебе плохим солдатом... Я боюсь зависти и ревности людей... и моей собственной... того, что твои родители не одобрят меня...       - Но таких вещей бояться естественно, я их тоже страшусь! Только не это пугает меня сейчас! Я боюсь, что... хочу тебя слишком сильно! - Александр глубоко выдохнул. Наконец-то он произнес эти слова, сказал их и себе, и своем другу. - Я боюсь, что хочу всего этого слишком сильно, что... позволю этой части себя уйти из-под контроля, оказаться ослеплённым и захваченным моими чувствами, что это разрушит наши отношения и мою жизнь! Я видел ревность матери, и измены отца тоже... Гефестион, ты сам знаешь, как похоть правит им, затмевает разум... Если я действительно его сын, что, если я буду подобен ему? Подумай об этом, Гефестион... Что, если начну обращаться с тобой так, как он обращался со многими своими любовниками?       Гефестион сдвинул брови, издав глубокий вздох, и со всех сторон оглядел яблоко в своей руке.       - Не думаю... Вряд ли похоть действительно затмевает разум царю, - сказал он после минутного молчания. - Что бы ни говорила твоя мать, полагаю, ему... просто нравится эрос, и возможно, он использует свое обаяние для власти над другими людьми... поскольку они находят его привлекательным, желанным - да, действительно находят, я знаю, и ты тоже это видишь... но мне кажется, ты никогда не уподобишься Филиппу: ведь он никогда не любил так, как любил ты...       - Ты хочешь сказать, так, как я люблю тебя, - просто ответил Александр, крепко сжимая руку друга. Гефестион вспыхнул и принялся покусывать яблоко, а лицо его хмурилось в глубокой задумчивости: Александр прямо слышал, как мысли ворочаются в темноволосой голове.       - Александр, - Гефестион внезапно отложил яблоко в сторону, высвободил свою руку и до боли крепко схватил Александра за плечи, - я знаю, ты любишь меня, но хочешь ли ты меня? Хотя бы немножко? И если да, - поспешил он продолжить, не дожидаясь ответа, - то веришь ли ты мне? Ты веришь, что я не причиню тебе сердечную боль, не заставлю стыдиться и не отвергну тебя? Я знаю все эти глупые правила о любви между мужчинами, знаю, считается, что мы должны перерасти друг друга, знаю, однажды тебе придётся жениться, но не могу представить себе день, когда я не буду любить тебя или... желать тебя... Если ты действительно не хочешь меня, я попытаюсь принять - когда пойму, что это правда, но...       - Мне казалось, я знал, чего хочу, я был полностью уверен, но теперь..., - Александр беспомощно пожал плечами. - Теперь мне страшно, Гефестион. Я растерян и напуган, и...       - Но ты веришь мне..., любовь моя?       Серые глаза Александра встретились с карими - Гефестиона, и едва заметная слабая улыбка тронула губы царевича.       - Я верю, но...       Слушая, Гефестион вытянулся вперед и поцеловал его. Александр жадно ответил, глубоко вздохнув, когда Гефестион положил его руки себе на талию, и сам рывком обхватил Гефестиона за шею. Прервав поцелуй, они крепко обняли друг друга, а потом Гефестион отстранился и застенчиво отвернул голову.       - Эти письма... они тебе понравились?       Александр почувствовал, как вспыхнули его щёки.       - Да.       - Даже то, в котором я...       - То... больше всех.       - Тогда... может быть, ты... хочешь, чтобы я... совсем чуть-чуть...?       Александр осознал, что не в состоянии ответить, не готов встретить всепоглощающее желание друга лицом к лицу; дрожа всем телом, будто в лихорадке, он остался неподвижен в объятиях Гефестиона, уткнув лицо ему в шею и крепко уцепившись за туловище. Он почувствовал, как Гефестион ласково погладил его по голове, потом по спине, а потом ощутил горячее дыхание и мягкое прикосновение губ на своей щеке.       Он еще не был способен отвечать, но уже поддавался; Гефестион мог делать всё, что только хотел. У него вырвался легкий стон, когда Гефестион поцеловал его ещё, и в этот раз язык легко скользнул внутрь между губами Александра, оставляя вкус яблочного сока. Чуть колеблясь, Александр встретился с ним своим.       Головокружительная волна окатила его, и стало очевидно: он тонет в ней, побеждённый силой новых ощущений. Он схватился за Гефестиона, чтобы не дать себе упасть, но казалось, только утягивает того с собой. Мгновение он пытался найти хоть какую-то поддержку, зацепиться хоть за что-нибудь и остановить погружение. Но Гефестион не позволил - его рот был прижат ко рту Александра, и вес его тела держал под собой, не давая всплыть, так что они всё увлекали друг друга глубже и глубже.       Внезапно они вынырнули на поверхность, судорожно глотая воздух. Когда Александр открыл глаза, свет ослепил его - и он воспротивился этому, жаждая вновь укрыться тайной темноты. Он попытался опять утащить Гефестиона в глубину в желании спрятаться от своей собственной всепоглощающей страсти в чувстве друга. Но Гефестион не поддался; он смотрел на Александра горящими глазами.       - Чего... ты хочешь..., мой Александр? - голос его сипел.       - Нет... Гефестион, - всхлипнул Александр.       Гефестион ласково провел по его лицу руками и ртом, успокаивающе бормоча:       - Пожалуйста, скажи мне... скажи, любовь моя...       - Тебя..., - простонал Александр с дрожащими руками и туманом в глазах.       - Не плачь, - Гефестион поцеловал его в щёку, - пожалуйста, не печалься... Ты никогда не должен быть печален, если так близко ко мне... не тогда, когда ты делаешь меня таким... таким... счастливым... Обещаю, я никогда не причиню тебе боль... Я так люблю тебя...       - Гефестион..., - Александр, наконец, поднял голову и посмотрел прямо на него.       Гефестион нежно улыбнулся в ответ, и лицо его так озарилось счастьем, как не бывало с начала весны. И какие бы сомнения ни глодали Александра, какие бы страхи ни преследовали, всё это стоило возможности увидеть радость Гефестиона. Сердце его, переполнившись, истекало любовью; он тяжело сглотнул и сказал, возвращая Гефестиону улыбку:       - Пойдём в нашу комнату...       По дороге назад они просто держались за руки, не проронив ни слова, и даже не встречались глазами. Зайдя в спальню, какое-то мгновение они смущённо разглядывали друг друга, а потом Гефестион решительно сбросил хитон с себя, а потом с Александра. В этот раз Александр упал в его объятия стремительно, почти отчаянно, позволяя увлечь себя на кровать и сдаваясь на милость чувственных прикосновений Гефестиона к своему лицу, груди и рукам.       Первая робкая ласка между ног заставила его замереть, но потом он расслабился с легким стоном и только вздыхал, чувствуя тёплые поцелуи друга на своем животе, не возражая даже в момент, когда губы Гефестиона шершаво прошлись по внутренней части бедер, а в ответ дрожь волной поднялась по телу. Когда рука начала разворачивать набедренную повязку, он не удержался от тихого возгласа; так много раз он появлялся перед Гефестионом обнажённым, но никогда - в возбуждении, с эрекцией. Он наблюдал, как Гефестион пристально разглядывает его эрегированный член, отчасти страшась, отчасти желая прикосновений друга, и всхлипнул, когда Гефестион взял член в руку, огладил его..., потом нежно поцеловал...       Надо остановить Гефестиона, такие вещи делать неправильно... - да только он не мог, он не хотел останавливать, чего бы Гефестион ни пожелал... чего бы он ни пожелал...       Но когда глаза Гефестиона внезапно поднялись к его лицу, в них плеснула тревога.       - Ты... тебе нравится то, что я делаю? - спросил он шепотом.       - Ко-конечно, нравится! - дыхание Александра прерывалось.       - Тогда, может, ты... ты...       Александр непонимающе смотрел на него несколько секунд, а потом сообразил, что нужно делать. Он больше не мог удерживать часть себя в стороне от происходящего, не мог притворяться, что он как-то отдалён от желаний Гефестион, не мог притворяться, что он не хочет этого тоже. Трясущимися руками он потянулся вперед и прикоснулся к мускулистой груди Гефестиона, погладил его плечи, притянул ближе его голову и поцеловал его ртом, открытым для ответа.       Почему-то подсознательно Александр ожидал, что теперь, после того, как он сдался, Гефестион поведёт себя с опытностью и уверенностью, даже с некоторым зазнайством и требовательностью. Но его друг - его любовник, теперь от этого слова по животу пробежала незнакомая мелкая дрожь - оставался молчаливым и задумчивым.       - Гефестион, - шепнул Александр, не двигаясь, - о чём ты думаешь?       Последовала длинная пауза.       - Я думаю, - мягким интимным голосом, от которого у Александра мурашки пошли по коже, - о том, что с этой минуты мне придется вести очень благочестивую жизнь и славить богов... ведь получить так много удачи и счастья за один день... получить тебя, тебя, не просто лежащим здесь, в моей постели, но лежащим после того, как мы..., - он прочистил горло и продолжил, - как мы занимались этим... теперь уж точно мой запас жизненной удачи почти исчерпан!       - О, Гефестион, - Александр тяжело сглотнул; ему так хотелось повернуться к Гефестиону, но он сдержался, смущённый и обеспокоенный своими мыслями в сравнении с мыслями друга.       - А ты, Александр? - прозвучал нерешительный вопрос.       Александр сделал глубокий вдох. Может ли он действительно признаться в своих истинных мыслях, пусть даже Гефестиону? И тут же понял: ему надо сделать это, он никогда больше не сможет таить секреты от своего любимого.       - Ты ведь знаешь, иногда моя мать говорит, - осторожно начал он, - что я сын... Зевса, - он прокашлялся, и лицо его понемногу начало гореть. - Бывает, я, кажется, действительно верю в это, но временами я думаю, что просто хочу верить, особенно когда отец и я... когда он говорит или делает вещи, которые задевают меня слишком сильно, - раздался тихий полувсхлип, когда он почувствовал, как пальцы Гефестиона начинают перебирать его волосы. - Но теперь я знаю: я не больше, чем смертный - никакой бог не мог бы забыться в другом настолько полно, насколько я сейчас забылся в тебе...       Александр почувствовал, как нежное прикосновение застыло, но схватил руку Гефестиона до того, как тот убрал ее.       - Я представить себе не могу, чтобы я когда-нибудь отнесся к этому так легко, как мой отец... но если быть сыном простого смертного означает способность поддаться таким чувствам, как это... и разделять то..., что сейчас разделили мы... тогда я счастлив быть просто Александром, сыном Филиппа, - он повернулся на бок, поцеловал Гефестиона влажными, нежными губами. - И еще я спрашивал себя, не устал ли ты от меня... хочешь ли ты поделиться со мной чем-то большим...       Не успел Гефестион ответить, как Александр скользнул поверх него с текучей грацией кошки, мечтательно глядя в его глаза. Они застенчиво улыбались друг другу какое-то мгновение, а потом Александр поцеловал Гефестиона снова.       Царевич в спешке промчался по лестнице и выскочил во двор. Осенний воздух был свежим, прозрачным и нес с собой легкие пока прикосновения зимы.       - Прости, отец, - пытался отдышаться он, добежав до места, где его ждал Филипп, и приближаясь к отцовской лошади, - я забыл... мой...       Александр остановился на полуслове и нахмурился. Между лошадью отца и Буцефалом, который беспокойно перебирал копытами под присмотром конюха, стоял Гефестион, глядя на царя с восхищённой улыбкой. Филипп заметил Александра и широко усмехнулся сыну, потянувшись вниз обнять его. Александр прижался с робким поцелуем к покрытой жёсткой бородой щеке, а потом вскочил на собственного коня.       - Увидимся за ужином, Гефестион!       - Буду ждать тебя, Александр, - ответил Гефестион, протягивая руку другу для пожатия. - Здоровья тебе, мой царь, - склонил он голову перед Филиппом.       С довольным ворчанием Филипп наклонился и ущипнул Гефестиона за щёку, затем направил коня к лесу.       Гефестион просиял. Александр помрачнел.       - Ты, любитель пофлиртовать! - прошипел он через плечо. - Только дождись моего возвращения...!       - Я дождусь, - Гефестион подмигнул ему, - о да...       Пришпоривая своих лошадей, они неслись вперед, наслаждаясь свежей яркостью дня; везде вокруг прохладная зелень уже взорвалась фейерверком красного, оранжевого и жёлтого. Наконец, Филипп натянул поводья коня и повернулся к Александру с огоньком в единственном глазу.       - Надеюсь, ты хорошо присматриваешь за сыном Аминтора, - сказал он многозначительно, кивая в сторону Букефала. - Если будешь слишком занят своим черным жеребцом, и не заметишь, как кто-то уведет твоего рыжего жеребёнка! Я хорошо знаю этот взгляд... кто-то успел сделать его мужчиной!       Александр съёжился и с лицом, зардевшимся так же ярко, как осенние листья вокруг, старательно пытался избежать испытующего взора отца.       - Разрази меня гром! - царь откинул голову назад и раскатисто захохотал, хлопнув Александра по спине с такой силой, что чуть не сбил его с коня. - Ну разве я не говорил, что ты мой сын?! Давай, обгони старика - конечно, если у тебя ещё осталась энергия после всего!       С этими словами Филипп ударил пятками в бока коня, предоставив перегревшемуся от эмоций Александру нестись за ним вслед изо всех сил.