Водоворот

Хизэки был младшим сыном уважаемого всеми Жреца Храма Шинигами. Его отец, Изаму, уже шестьдесят лет занимал эту должность. Он ведал то, что не было доступно другим, его связь с миром мертвых была даже сильнее, чем у главы клана, чья кровь была единственным ключём к родовым артефактам и чью важность нельзя было переоценить. Изаму Узумаки же был человеком, которому единственному было позволено проводить ритуалы погребения. Без его участия не проходили ни одни похороны и ни одно рождение, он всегда был там, словно высказывая волю самого Бога Смерти и становясь его устами в мире живых. Это место передалось ему от его отца, а тому от его отца и так до самых истоков истории Узумаки. Из древних времён так повелось, что именно мужчины этого рода становятся наставниками для молодых наследников. Они обучают их военному искусству, тренируют тело и дух, чтобы в нужный момент будущий глава клана был посвящён в тайны куда более важные, чем даже все секретные фуины клана. Рюу был подающим надежды юным Оджи-сама. Хизэки был счастлив стать его учителем. В то время, как старший брат готовился перенять от отца место жреца, Хизэки имел честь озаботиться будущим клана, помогая его будущему главе вырасти достойным своего места и возложенных на него надежд. Единственное, чего он не ожидал, так это того, что вместе с принцем через несколько лет ему придётся обучать и двух Химэ. Ашина-доно настоял. В обоих из них пульсировала горячая кровь Узумаки, а в ночь их рождения звёзды на небе горели особенно ярко. Когда-то отец сказал, что Шинигами нашептал ему на ухо, словно одна из них приведёт в этот мир давно забытое божество и с того самого момента Хизэки очень пристально наблюдал, пытаясь уловить хотя бы какой-то намёк на это в одной из них. Он не мог понять, что имелось ввиду, но очень этого желал. Видя, как старший брат, Ичиро, понятливо улыбается отцу, он только больше бесился. Тем временем ответа на свой вопрос он так и не нашёл, а Изаму Узумаки почил, умерев ровно в тот же день, что написал когда-то в своём дневнике, когда только занял этот пост много лет назад. В ту же ночь нарекли нового жреца и тот провел церемонию погребения для своего предшественника. Слова Изаму даже после его смерти вызывали непреодолимое желание разгадать тайну, что уже годы терзала разум. Химэ росли, а Хизэки так и не приблизился к сути. Одна из них была отправлена в Коноху, словно жертвенное животное, чтобы нести на себе ношу сдерживания божественного зверя. И он наконец-то решился спросить, словно подгоняемый взашей предчувствием. Пришёл вечером к дому брата. Задёрнутые шторами окна слегка пропускали свет от фуинов и Хизэки, не стуча, тихо вошёл в дом. Стечение обстоятельств, или судьба, но он услышал то, что не должен был ни при каких обстоятельствах. Если бы не это, он так и оставался бы в беспечном неведении и жил свою размеренную жизнь до поры, до времени. Призрачная фигура Шинигами возвышалась над распластавшимся на полу Ичиро, чьё тело выгнулось от приступа невыносимой боли. Он шептал одно и то же, не прекращая, повторяя за Богом Смерти, повторяя его движения губ. Его слова врезались в разум Хизэки, словно кто-то вырезал их ему с обратной стороны черепа. Мужчина застыл и не мог двинуться с места, пока фигура Шинигами не расплылась, а потом и вовсе не исчезла. Вместе с ним ушла и жизнь из тела Ичиро и, как бы Хизэки не пытался до него докричаться, тот уже был мёртв. В ту же ночь мужчина, пребывая в состоянии аффекта, обчистил дом брата, вытащил всё важное, что лежало в архивах, все свитки и записи. Прихватил несколько свитков хранения и затаился в своём доме, ожидая знака. Он не имел понятия, что именно должно произойти, но был готов исполнить родившийся в голове в ту ночь план любой ценой. Даже если для этого придется погрузить руки в кровь по самые локти и отбросить свои принципы. Больше в его голове мыслям о загадочном предсказании отца места не было. И, когда вдалеке прогремел первый взрыв, было уже раннее утро. Вместе с этим защитный купол взорвался снопом кислотно-оранжевых искр над головами жителей. Одна половина барьера осыпалась, словно битое стекло, растворяясь прямо в воздухе, а вторая пошла трещинами и грозилась взорваться словно огромный взрыв-тег в любую секунду. Хизэки выбежал из дома, бежал в сторону, где барьер ещё сохранил свою целостность. Там можно было безопасно выйти за пределы деревни, поскольку очевидно, что большинство противников, если вообще не все, сейчас сконцентрировались с той стороны, где барьер уже сломан и им не нужно прикладывать никаких усилий, чтобы его снять. Сухой, горячий ветер облизывал кожу, раздувал огонь вокруг. Деревня, да и вся округа, потонула в жарких языках пламени. Доселе голубое небо посерело от дыма и сажи, что падала с неба словно снег, а со стороны моря надвигалась буря. Пару раз вдалеке опасно сверкнули молнии. Вдалеке раздался взрыв. Земля содрогнулась, а вместе с этим в мгновение ока пропало и огромное здание в центре селения. Холодное что-то касается плеча, дышит над ухом и хрипло смеётся. Насмехается. — Беги, маленький Узумаки. — хриплый голос заполняет голову, но вокруг, стоит только оглянуться, не прекращая идти прочь, никого не видно и не чувствуется. — Тело твоего брата хорошо мне послужило, когда-нибудь настанет и твоя очередь. В следующий миг ощущение чужого присутствия пропадает. Удается только мельком заметить тёмный силуэт, исчезающий в одном из сгорающих деревьев. Мелькнувшие напоследок жёлтые глаза заставили вздрогнуть и застыть на мгновение, забывая обо всем. Брат… Хизэки словно молнией поразило. Верно, ведь он теперь последний. Он должен был стать Жрецом и достойно похоронить брата, занять его место, но он избрал другой путь. Путь, что отрицает всё, чему его учили с детства.

***

Душа неразрывно связана с чакрой. Они, словно две частички одного целого, нераздельно соединены невидимой нитью. А чакра — энергия соединяющая мир живых и мертвых. Мир иллюзий и реальности. Энергия противоречащая законам природы. Голова болела так сильно, словно по ней со всей силы ударили огромным булыжником. Саске приоткрыл один глаз, затем второй и постарался проморгаться, чтобы избавиться от режущего ощущения в глазах. А ещё почему-то вся правая половина тела болезненно пульсировала. Вокруг темно, сыро и холодно. С потолка капает вода, ударяясь о грязный пол и этот звук эхом разносится по небольшой пещерке, в которой он чудом оказался. Саске, опираясь локтями о землю, слегка приподнимается, позволяя себе оглядеться вокруг. Если память ему не изменяет, только что он находился в кабинете Годайме и последнее, что помнит — как та в порыве гнева превратила собственный рабочий стол в груду обломков. Учиха дёрнул рукой, ощущая необычную тяжесть и услышал только лязг металла за спиной. Взгляд неотвратимо наткнулся на толстый браслет, опоясывающий запястье правой руки, к которому крепилась короткая цепь. Кровь отхлынула от лица, а сам Саске несколько раз нервно дёрнул цепь на себя, пытаясь выдрать ту из камня, усиливая действие чакрой, но браслет, кажется, её блокировал. Когда же ничего не получилось, парень попытался стащить подозрительную вещицу со своей руки, когда заметил несоответствие. Одежда. Он помнит, что был одет в черную кофту с воротником и короткими рукавами до локтей, но вот сейчас на нем чёрная куртка с зелеными полосами по бокам и на кромках рукавов. Одна из нескольких любимых курток в гардеробе никого иного, как Узумаки Наруто. Саске неуверенно касается волос, отмечая что они длиннее, чем его и не топорщатся на затылке. Ощупал эти узнаваемые длинные прядки по бокам от лица и негромко выругался. Саске приподнял рукав с правой стороны, замечая перебинтованную от локтя до предплечья руку. Пальцы тоньше и длиннее, как у художника, которым Наруто, фактически и являлся. Особенно когда ходил туда-сюда с хорошим настроением. Это точно, без сомнения, не его тело. О, Ками-сама, что же происходит? Неужели Саске начал бредить? Или Итачи, шутки ради, решил испробовать на нем свое новое гендзюцу с невероятной детализацией окружения? Раз так, то вообще не смешно! Но когда в пещеру, совсем не скрываясь, вошел человек в спиральной маске, Саске застыл. Нет… вот это уже точно не похоже на розыгрыш. — Приветствую, принц Узумаки, — произнес человек, за чью голову награда назначена в несколько миллионов. — вижу, ты удивлен и не понимаешь как тут оказался. А мне говорили, ты более смышлёный. Саске промолчал, но мысленно отметил, что обращение, которое использовал человек в маске, только подтвердило его подозрения. Он и вправду застрял в чужом теле. — Смею надеяться, что о причинах своего тут нахождения ты осведомлён. Не имею желания рассказывать будущему мертвецу как и за что именно он умрёт. — Саске нахмурился и полным презрения взглядом окинул говорившего, так и не произнеся ни слова. На того это не произвело никакого впечатления. — Что же, на этом завершим. На последок: настоятельно не рекомендую пытаться избежать своей участи, иначе придётся столкнуться с последствиями. И они тебе не понравятся. Человек в маске не спеша вышел, даже не оборачиваясь и не испытывая никаких опасений, словно был абсолютно уверен, что пленник не сможет напасть на него и, тем более, причинить какой-либо вред. — Что же со мной происходит…? — утомлённо выдохнул Учиха, откидывая голову на холодный камень. А ведь он так и не успел объясниться с Хинатой. Что же вообще с ним произошло? И всё же, где сейчас сам Наруто? *** Капля крови коснулась поверхности гладкого камня и тот на мгновение вспыхнул слепящим глаза светом. Хизэки не знал как работает этот артефакт, но он знал, что только что перед его глазами произошло что-то из ряда вон выходящее. До этого многие и многие юные наследники клана Узумаки давали артефакту вкусить своей крови, но никогда, никогда ничего подобного не происходило. Камень оставался равнодушен к их жертве. А тут… ему, кажется, пришлась по вкусу кровь полукровки. Полукровка же в тот момент вновь выгнулся дугой от нестерпимой боли, закатывая глаза. Разум Наруто оказался в тёмном небытие, в абсолютном нигде. Ничего и никого вокруг, только его полупрозрачное тело и шквал эмоций, что готовы поглотить его целиком и без остатка. Он приоткрыл глаза, оглядываясь вокруг. В груди ядом жгло от предательства близкого человека. В этом месте его эмоции словно в несколько раз усилились, будто сняли какой-то заслон. И он совершенно не знал, что с этим делать. А ещё в голове было до непривычного пусто. Как когда-то, когда он ещё не встретился с Курамой, как в те времена, когда они не были друзьями. И хотя лис бы обязательно отрицал это, но ведь явно тоже привязался к своему джинчурики. Не настолько, чтобы ради него терпеть заключение, но достаточно, чтобы не желать выбраться на волю ценой его жизни. Глаза уловили вдалеке проблеск света, в то время как позади него словно разверзлась сама бездна, затягивая в пучину неизведанного. Инстинктивно, Наруто протянул руку, пытаясь дотянуться до источника белого сияния, не желая быть затянутым в непонятное нечто, откуда явно веет опасностью. Руки вяло, словно нехотя, реагировали на его желания, медленно двигались, и ему приходилось прилагать больше усилий для каждого движения, словно он вдруг оказался под толщей воды, что давит на тело со всех сторон и не желает выпускать. Грудь сжало словно тисками и невозможно было сделать ни едино вдоха. Нужно закрыть глаза, почувствовать чакру. Заставить её остановить своё движение всего на один миг, а затем выпустить. Громко глотая воздух, Наруто резко сел, жмуря глаза от яркого света. Было такое чувство, что кто-то выключил в его организме слух, он едва ли что-то слышал. Вокруг столпились люди, их размытые силуэты было невозможно определить. — Саске! Саске, ты в порядке? — услышал, стоило только возможности слышать понемногу прийти в норму. Собственно, вспоминая события до нынешнего момента, хотелось натурально возмутиться, почему переживают за Саске, а не за Наруто, которого хотел сдать врагу родной человек. Буквально отправить на верную смерть. А тут на тебе, за этого барана все переживают. И что с ним станет? Наруто конечно любит своего лучшего друга и ценит его, но себя то он любит больше. Тем более, своя жизнь вдвое дороже, он же ещё и за рыжего коврика отвечает. Кстати об этом, а где он? В голове так тихо. Необычно. Тишина давит и напрягает, хочется избавиться от этого ощущения. «Курама? — пробует позвать, но в ответ только тишина. Сплошная и непрерывная, словно чёрная полоса длиною в жизнь. — Ты тут?» Наруто морщит лоб, потирая его пальцами, чувствуя нарастающую мигрень. А как его вообще нашли? Неужели, Хизэки где-то просчитался и кому-то удалось его раскрыть? — Саске? — невольно подымая голову, Наруто видит прямо перед собой взволнованное лицо Микото-сан. Рядом с ней стоят Пятая и её помощница Шизуне. — Где? — даже осторожно оглянулся вокруг, пытаясь выцепить фигуру лучшего — О Ками, кажется, ты немного ударился головой, — в следующий миг рука минуту рука матери Саске нежно коснулась его лба, проверяя температуру. Кажется, это было скорее рефлекторно, потому как с лучшим ирьерином современности ему уж точно температура не грозит. А вот что странно, так это обращение на «Саске» и то, что он, оказывается, сейчас в кабинете Хокаге, а не, допустим, в больничной палате, где ему и положено быть после всего. Тем более, та печать, что на него наложил Хизэки, имела множество последствий для тела. К примеру, постоянные боли, болезненная пульсация с разной частотой и уровнем болезненности. А ещё частичное онемение. Был бы рядом Курама… он бы сразу указал ему на то, что все вышеперечисленные симптомы, как и те, о которых забыли упомянуть, отсутствуют напрочь. Но его не было. И для осознания действительности потребовалось несколько больше времени. После этого он судорожно ухватился рукой в ткань штанов. Черные. У него похожие, но ткань совсем другая даже на ощупь, ещё и с вышитыми что изнутри, что снаружи печатями. И руки не такие, кожа бледнее. Игнорируя головокружение, Наруто вскочил на ноги, бросаясь к зеркалу в углу комнаты. Как он и подозревал, это чужое тело. Тело Саске Учихи.