***
Вентиляция выводит их на самый верхний уровень в главном тюремном корпусе, металлический запах крови висит в воздухе. Сверху на страже стоит лишь один эдемщик и это позволяет Гарретту легко подкрасться сзади и приложить того головой так, что никто и не заметил. Он попытается избежать ненужных смертей, снизить количество убитых настолько насколько это вообще возможно. Гарретт прыгает сверху на другого охранника на уровне ниже и вырубает. Джон берет на себя соседнего и таким образом они спускаются еще на пару уровней вниз. Дверь в камеру Берка открыта, и все сжимается внутри, стоит только заметить мертвого маршала, лежащего на полу. Все было напрасно? Были ли Берк и Верджил обречены на смерть, что бы он ни делал? Означает ли это, что и Илай все равно умрет, когда Гарретт пойдет против Джейкоба? Эмоции мешают ясно мыслить и он не замечает культиста, приближающегося сзади, пока не получает удар по голове тупым предметом, который сбивает с ног на бетонный пол. — У нас тут помощник шерифа! «Чертова Блажь», — проклинает про себя Гарретт. Это был сильный удар, как тогда на кладбище, хоть в этот раз он и не теряет сознание. В ушах звенит, и он очень расстроится, если получит еще одно сотрясение. Блажь делает все вокруг туманным, не дает ни мыслить ясно, ни четко воспринимать действительность. Возникает суматоха, а затем и душераздирающий крик, но кричит кто-то другой. И прежде, чем он это осознает, появляется Джон. Кровью залито все лицо мужчины, как и его руки, замечает Гарретт, когда тот помогает подняться с пола. Желудок дергается при резком изменении положения тела, но ему удается удержаться от рвоты. Гарретт: 1, сотрясение: 0. Ну, или удавалось, пока он не увидел изувеченного эдемщика всего в нескольких шагах от себя. Джон протягивает выпавший ранее пистолет, и Гарретт, наконец, замечает выстрелы, направленные в их сторону. Вот и попытались без ненужных смертей, ага. — Ты только что убил того парня голыми руками? — спрашивает Гарретт, уже пытаясь прицелиться. О боже, это как тогда с минометами, вероятно даже еще хуже. — Да, — прямо отвечает Джон, наклоняясь к металлическому щиту, который они использовали для укрытия, и стреляя из обоймы, прежде чем отступить и перезарядить пистолет. — Но сейчас совсем не время обсуждать это. Согласившись, Гарретт возвращается к попыткам отразить натиск противника.***
«Ты так стараешься. Так грустно… знать, что все напрасно», — говорит призрак Фейт фальшивым сочувственным тоном, когда он открывает ворота, чтобы развязать Трейси. Нет, не напрасно. Будь он проклят, если из всего этого ничего не выйдет. Они следуют за Трейси в кабинет Верджила, где тот лежит мертвым в луже застывшей крови. Девушка отчаянно пытается зажать рану, но мужчина уже давно истек кровью. Взгляд останавливается на человеке, стрелявшем в Верджила, его труп тоже давно остыл, использованный пистолет крепко зажат в руке. Это дает Гарретту некоторое представление о том, как долго он находился во Блажи, если трупное окоченение уже наступило. Взгляд снова неосознанно падает на пистолет… можно вернуться, отменить произошедшее, постараться придумать способ, чтобы Верджил и Берк пережили сегодняшний день. Это будет долгий путь назад, но оно того стоит, если при этом будет спасено несколько жизней. Джон хватает Гарретта за челюсть, заставляет посмотреть в глаза, гнев кипит прямо на поверхности, готовый обрушиться в любой момент. — Нет. — Да ладно, было бы не так уж и плохо, — говорит Гарретт, пытаясь звучать убедительно. — Вернемся к Мизери и сможем не допустить этого всего. У Джона вырывается горький приступ смеха. — Ты, правда, думаешь, что я позволю тебе самоубиться ради кого-то? — Ну, я же не умру насовсем. — Но ты не можешь знать этого наверняка! Мы вообще не понимаем, как это работает, — Джон выглядит расстроенным и невероятно злым, как будто тот думает, что Гарретт идиот, и да, вероятно, так оно и есть. Эй, у него сотрясение мозга, помните? Очередное. — Что, если это наша последняя петля? Последний шанс? Ты действительно хочешь поставить на то, что все эти повторы будут неограниченными? Это... честно говоря, это никогда не приходило ему в голову. Что у временных петель могут быть пределы. Потому что Джон прав: они действительно не имеют ни малейшего представления о том, как это работает, каковы правила, кроме того, что Гарретт должен попытаться исправить то, что Вселенная считает ужасно неправильным. Он не знает, что делать, взгляд скользит между лицом Джона и пистолетом на полу. Трейси принимает решение за него, хватая за воротник рубашки и поворачивая к себе лицом. — Найди ее. И убей. Пусть ответит за все. Затем она толкает Гарретта к двери. Он слышит отдаленное пение и следует за ним, игнорируя спор, возникший между Джоном и Трейси. Идет к двери вестибюля, где Ангелы, которых кто-то выпустил из камер, дожидаются его и плетутся за ним во Блажь. Он не ждет Джона или Бумера, знает, что потом, те обязательно найдут его. Всегда находили. «Когда это закончится, все мы будем вместе во Блажи».***
Гарретт приходит в себя во Блажи за распахнутыми воротами из кованого железа, Ангелы неуклюже толпятся рядом. Мир кружится и наклоняется, как на аттракционе, а Гарретт изо всех сил старается идти вправо. Блажь и сотрясение мозга - плохая комбинация. — Ты узрел нашу силу. Приди – и увидишь мир, который ты не в силах вообразить. Он движется по дороге из цветов к поляне, пение птиц звучит в ушах, мимо проносятся синие бабочки, а шериф идет рука об руку с Фейт, оба поют «О благодать», и, словно все в порядке, срывают цветы Блажи в оцепенении. Гарретт тянется к шерифу, когда тот проходит мимо, но Фейт останавливает, болезненно крепко сжимая руку. — Шериф не дал тебе пройти по пути. Но теперь он понял, в чем смысл, — с улыбкой говорит Фейт. — И он придет к нам, в Эдем. Гарретт бросает взгляд на удаляющегося Уайтхорса, прежде чем Фейт снова встает между ними. — А попробуешь помешать… — тихо угрожает она. Затем смеется и исчезает в облаке Блажи. Когда Гарретт смотрит вперед, Уайтхорс уже пропал из виду, и все, что осталось - лишь камень посреди поляны. — Твой шериф был стеной. Стеной, отделявшей тебя от Отца. Фейт снова появляется, паря над каменной глыбой на крыльях и глядя сверху вниз с жалостью и гневом. — И мешавшей увидеть Истину, — ее рука тянется назад и швыряет в него что-то. — Так что я разрушу эту стену. Отступая, Гарретт теряется, не знает, что делать, кроме как уклоняться от атак и, возможно, вести ложную борьбу, как он провернул это с Джоном. — Твой шериф сейчас так близок… близок к тому, чтобы принять Слово. И когда он это сделает, то уже не сможет вернуться. Он делает несколько выстрелов, но не знает, попал ли в цель хоть один, когда появляются агрессивные Ангелы. А затем Ангелы, которые последовали за ним, начинают преследовать тех, и все вокруг превращается в сплошной хаос. Потом Фейт становится несколько, и это уже начинает походить на битву с боссом из чертовой видеоигры. У него раскалывается голова, когда он слышит эхо ее голоса со всех сторон одновременно. — Почему ты продолжаешь бороться? Ты знаешь, что всех нас ждет. Три больших атомных взрыва и мир в огне. Он сам, запертый в бункере с трупом Датча и сумасшедшим Джозефом, проламывающий собственный череп о каркас кровати, в то время как все снаружи погибает. — Отец показал тебе. Мир рушится! Он болен и испорчен. Отец предлагает шанс уйти… перестать бояться… быть свободным… Когда Гарретт оглядывается, Ангелов, что пришли с ним, осталось больше, чем агрессивных. Те терпеливо ждут, не нападают на Фейт, да он, честно, и не надеялся на подобный исход. Кроме того, это все равно его битва. Прицелившись, он стреляет, и пуля попадает девушке в плечо. — Ты бьешься, но у тебя не получиться разрушить то, что Он создал. — Неважно, прав он или нет, — умудряется сказать Гарретт, восстанавливая способность говорить. — Важно лишь что он делает и как он это делает. Меня не волнует, действительно ли он говорит с Богом или нет. Ваш «Отец» облажался. Он разрушил жизни людей. Цель не оправдывает средства. — Ты не можешь пойти против Отца! Гарретт задается вопросом, говорит ли она сейчас о нем или о самой себе. — Посмотри на себя, Рейчел. — Не называй меня так. Гарретт опускает пистолет. — Посмотри, что он сделал с тобой , со всем Округом. Что ты сделала для него. — Я не виновата… Ничего из этого не моя вина! Думаешь, я хотела этого? Он накачал меня наркотиками… Угрожал мне. Мне было семнадцать. Я была всего лишь ребенком! — ее голос эхом разносится по поляне, но саму нигде не видно. — Рейчел… — Нет! Мир наклоняется, Блажь внезапно отступает, и они стоят на берегу реки. Рейчел перед ним, окровавленная и в синяках, но никаких пулевых ранений, только ссадины. — Ты все еще не понимаешь. Ты даже не знаешь, что делаешь, да? — девушка выходит вперед, а он остается на месте. — Джозеф верит, что он спасет нас. Но только ты решаешь, что будет дальше. Ты начало. И ты конец. Она приближается, протягивая руку, но на этот раз Гарретт не отшатывается назад, исправляя ошибку, которую допустил в первый раз. Он раскрывает руки и позволяет девушке рухнуть в его объятия, ее дрожащие ноги больше не могут выдерживать вес тела. В глазах блестят искры, Блажь все еще сильно воздействует на сознание, но он поднимает Рейчел на руки и уносит от реки как можно дальше, Ангелы следуют за ними. Девушка рыдает, а он изо всех сил пытается успокоить ее. В конце концов, Джон появится, он всегда находит его, когда Гарретт отправляется в веселое приключение под названием «Блажь». — Ты выберешь… — икает Рейчел, уткнувшись лицом ему в плечо. — И если не послушаешь его… Они добираются до обочины дороги, и Гарретту приходится опереться о дорожное ограждение, ноги слабеют. Он достает рацию и связывается с Грейс. — Я знаю, что уже поздно просить об этом, но мне нужно, чтобы ты, Херк и Акула отправились в окружную тюрьму и подождали, пока не появится Джон… И не дайте Трейси убить Рейчел до моего возвращения. Раздается потрескивающий вздох, но ответ утвердительный, и рация выключается. — Джон жив? — Ммм, — бормочет Гарретт, высматривая фары или любое движение в деревьях на другой стороне дороги. — Жив. — Но Джозеф… Джозеф сказал, что ты убил нашего брата. — Быть может, Джозеф не всегда прав. — …он убьет меня, когда узнает. Убьет и заменит, как сделал с другими до меня, — бормочет Рейчел. — Нет, мы ему это не позволим. Они замолкают, и Гарретт вспоминает о своем телефон. Достает из кармана и набирает Джона. — Где ты? Я уже час катаюсь по Округу, пытаясь найти тебя! — Эээ… - Гарретт оглядывается в поисках каких-либо ориентиров. — Думаю, вверх по дороге от оранжереи. Рядом с пивоварней? — Оставайся там. Не. Двигайся. А потом они ждут. Вскоре из-за поворота появляются фары. Джон выхватывает Рейчел из рук Гарретта и усаживает ту на пассажирское сиденье. Гарретт не слышит, о чем они говорят, но это нормально, поскольку Блажь снова вступает в игру, и он скоро вновь отправится в «веселое» путешествие. Гарретт даже не осознавал, что стоит с закрытыми глазами, пока не открыл их при прикосновении Джона, поворачивающего его голову в разные стороны, рассматривая порезы на лице. — Не мог подождать меня две секунды, прежде чем сбегать? — спрашивает Джон, но выглядит при этом расстроенным, так что, по всей видимости, вопрос был риторическим. Гарретт наклоняется к нему и упирается лбом в ключицу. — Мне очень жаль, — выдыхает он. В голове гудит, как будто кто-то наполнил череп пчелами, и те болезненно жалят в такт его сердцебиению. Гарретт отталкивает от себя мужчину, когда тот пытается подвести его к машине. — Нет, отправляйся с Рейчел в тюрьму. Грейс и остальные будут ждать вас там. Джон стискивает зубы и кидает на него взгляд, полный раздражения. — А что насчет тебя? — Надо вытащить шерифа. Он протягивает руку, ненадолго сцепляет их мизинцы вместе, но это мало помогает разгладить складку меж бровей Джона, а затем Гарретт снова окунается во Блажь и ведет оставшихся Ангелов к Вратам Фейт.***
Природа разбросана по Вратам тут и там, туман Блажи накатывает волнами, а он и Ангелы добираются безо всяких проблем. Попасть в бункер Врат Эдема должно быть труднее, даже если ты находишься во Блажи, но сейчас это все равно, что пройтись по лесу, но с большим количеством галлюцинаций. По пути к ним присоединяется еще больше Ангелов, молочно-белые глаза смотрят на Гарретта с чем-то вроде обожания. Он задается вопросом, принимают ли они его за Фейт, нет, за Рейчел из-за всей Блажи, что он пропустил через себя. Мужчина не уверен, что хочет знать. Шериф заперт в камере и поет «О благодать», что Гарретт находит ужасно раздражающим. Невозможно слушать, не чувствуя себя больным, прямо как с «Only You». — Долго я не продержусь, салага… — говорит Уайтхорс, и Гарретт видит, как по глазам шерифа медленно растекается тонкая пленка. — Блажь… Спаси людей… Нужно торопиться… Шериф изо всех сил пытается оставаться в сознании, но терпит неудачу, снова напевая «О благодать» и глядя при этом на петлю, зловеще висящую в солнечных лучах. Гарретт спускается по лестнице в залы производства Блажи, где ангелы следят за каждым его шагом, следует за голосом Не-Трейси, пока трава и грязь не уступают место металлу. А затем эдемщики начинают стрелять, и Ангелы, блять, теряют контроль, поддаваясь дикой жажде крови и разрывая культистов на ошметки. Ошеломленный их свирепостью, Гарретт трясет головой и поворачивает вентили, пытаясь не обращать внимания на вопли. Сейчас все проходит более гладко, чем он помнит с первого раза. Вероятно, потому что эдемщики теперь сосредоточены на разъяренных Ангелах, а не на нем. Раздаются взрывы и бункер трясет, этого достаточно, чтобы Гарретт потерял равновесие и ударился головой о трубу с такой силой, что если до этого он еще сомневался в своих сотрясениях мозга, то теперь точно обзавелся одним. Все становится нечетким после того, как Уайтхорс связывается с ним по рации. Он почти ничего не помнит, кроме взрывов и Ангелов, расчищающих ему путь среди культистов. Уайтхорс снова выходил на связь, говорил что-то о выживших. Но он был больше сосредоточен на том, чтобы идти прямо. Блажь и очередная травма головы сделали зрение странным, словно смотришь через кривое зеркало. А потом он на улице с тремя Ангелами, последними выжившими из целой орды, что помогла ему спастись.***
Уайтхорс везет их обратно в окружную тюрьму на захваченном джипе, и сейчас, ранним утром, кажется, что вся заварушка заняла годы, а не какие-то часы. Гарретт не стесняется признать, что оживляется, когда видит Джона у ворот, и не пытается подавить смех, который вспыхивает после возвращения озадаченного выражения на лицо этого человека, стоит Херку и Акуле снова пытаться вывести того на диалог. Рейчел сидит на сгоревшей машине, рядом с ней Грейс и Бумер, свернувшийся калачиком у той на коленях. Рейчел выглядит лучше - менее избитой и залитой кровью. — Ну и видок, — говорит Трейси. И откуда она только взялась? — Да, красивее не становлюсь, — отвечает Уайтхорс, глуша двигатель. Трейси обращает свое внимание на Гарретта. Выглядит она при этом одновременно впечатленной и рассерженной. Это, мягко говоря, странное сочетание. — Ты спас сегодня много людей, мистер помощник шерифа. Включая ее. Не забывай об этом. Ах да, вот почему. Он и забыл, что Трейси просила убить Рейчел. Последняя часть ее монолога должна быть предупреждением, и Гарретт знает, что есть риск. Рейчел напугана, потратила годы, пытаясь приспособиться и выжить, и да, хорошо, она сделала много дурного, ужасного, отвратительного, и ничто не может извинить ее за это, но прямое убийство Рейчел всегда казалось ему в корне неверным. Трейси зовут помочь с одним из раненых, а Гарретт пытается вытащить Ангелов из машины и вернуть тех обратно в камеры под присмотр Линдси. — В какой-то момент мне стало казаться… — начинает Уайтхорс, — что надежды больше нет. И я опустил руки. Но ты помог мне. Шериф делает паузу, оглядывает автостоянку тюрьмы, смотрит на членов Сопротивления, которые занимаются своими делами: расчищают территорию от искореженного железа, помогают раненым. — Погибли люди, много людей, но все те, кто остался, живы благодаря тебе. И я очень тобой горжусь, — он кладет руку Гарретту на плечо, сжимает, и это так чертовски напоминает Уильяма, что, кажется, он сейчас заплачет. Гарретт винит в этом сотрясение мозга. Очередное сотрясение мозга. Шериф надевает шляпу, когда они направляются к воротам, к группе, ожидающей Гарретта. — Теперь тебе нужно найти Джозефа Сида и отправить его под суд или… пристрелить. Это приказ, помощник.***
Они возвращаются в долину Холланд, следуя тем же маршрутом, по которому приехали. Только теперь за рулем Джон, Рейчел Джессоп спит на заднем сиденье с Бумером, а Гарретт возится с радио в машине. На этот раз 97 и 9 звучит четко, играя музыку конца 90-х - начала нулевых. Несмотря на то, что прием улучшился, станция все еще имеет привычку пускать в эфир песни, которые были популярны два десятилетия назад. Это не то, что бы плохо, просто иногда здорово послушать что-нибудь посвежее. Наблюдая за тем, как пейзаж проносится за окном, Гарретт скучает, а Джон напевает песню, звучащую по радио*, себе под нос. — Ты… ты подпеваешь Backstreet Boys? Джон бросает на него быстрый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. — …нет. — Черт возьми, ты подпевал! Ты однозначно подпевал, — восклицает Гарретт, широко улыбаясь. И Джон замолкает и… ох, нет, Гарретт совсем не хотел, чтобы тот прекращал, это было просто… неожиданно? Честно говоря, ему никогда не приходило в голову, что Джон слушал что-то не похожее на Евангелие, христианский рок или что там из той же серии еще бывает. И почему все Сиды так хорошо поют? Черт, если они хотели иметь фанатов, им следовало просто заняться музыкой. Так было бы проще заиметь последователей и не привлекать внимания властей. — Нет, да ладно, ну все же было так хорошо, — настаивает он. Джон пристально смотрит на дорогу. — Tell me why, — подсказывает Гарретт. Никакого ответа, поэтому он продолжает подпевать песне, которая все еще звучит по радио, сам. И в какой-то момент со стороны водителя раздается: — Ain’t nothin’ but a mistake. Улыбка становится шире, Гарретт откидывается на спинку сиденья и продолжает петь уже не один.