***
Холодным зимним утром, когда трава у прудов покрылась первым инеем вместо росы, стайка ночных птиц с ветвей орешника по ту сторону озера взмыла к рассвеченным небесам стремительнее обычного — их явно напугал усилившийся на причале гомон. Вэй Усянь кричал так, что звонкий голос его разносился едва ли не по всей территории ЮньМэна. Откровенно говоря, всем жителям Пристани Лотоса казалось, что и того дальше — как бы не донесся до Облачных Глубин. За вратами, ведущими в родовое поместье клана Цзян, было непривычно шумно — из одной комнаты в другую, не переставая, носились юные адепты и слуги, словно они ничего не успевали. Хлопали двери, звенели сосуды. Совсем еще молодые заклинатели, больше дети, испуганно жались гурьбой на тренировочном поле, провожая напряженными взглядами глаз-пуговок супруга СаньДу Шеншоу, которого едва ли не в самой кровати выволокли из ночных покоев. Тяжело дышащий омега вцепился в руку осматривающего его по пути лекаря так сильно, что несчастный альфа чуть не раскрошил себе зубы от боли. — ГДЕ ЭТОТ МЕЛКИЙ ЗАСРАНЕЦ?! Самое опрометчивое, что мог сделать Цзян Чэн — оставить супруга на последних месяцах его положения одного в угоду решения дел ордена. Однако Цзинь Лин слишком сильно нуждался в нем, да и сам Вэй Ин не выразил ни капли недовольства возможной недельной отлучкой мужа. Наоборот, едва ли радостно не выпнул альфу за порог под предлогом отдыха от его скучного лица. Сейчас же свита ордена ЮньМэн Цзян неспешно двигалась на лошадях по прямой трассе в сторону Пристани Лотоса. С главой ЛаньЛин Цзинь они распрощались еще в немало известном городке Илин по пути. До прибытия в пункт назначения таким темпом им оставалось ехать без малого полтора суток. Однако, как только СаньДу Шеншоу велел сделать последний привал у подножья изумрудных холмов и спешился с коня, в подвешенном к поясу мешочке что-то нервно задергалось. Извлеченный изнутри нефритовый талисман, искрящийся в дрожащей ладони, налился насыщенно-красным слишком стремительно, отчего лицо Цзян Чэна заметно вытянулось и побелело. Без объяснения причин Цзян ВаньИнь вскочил на меч и, лишь бросив паре приближенных, что встретит их на подходе к Пристани, устремился ввысь. Вэй Усянь пережил за свою жизнь достаточно много боли, но ни одна из них не могла сравниться с этой. Причем омеге думалось, что по степени она хоть и не была похожа на переломы ног во время падения на ЛуанЦзан, но вот на ощущения от пересадки золотого ядра — вполне. Вероятно, дело было в том, что тело Мо Сюаньюя к подобным нагрузкам и болевым ощущениям было совершенно не привыкшим. Боль накатывала волнами и дикими спазмами. Кажется, вот он спокойно может двигаться и даже самостоятельно идти, а вот весь мир блекнет перед глазами и хочется проклясть Цзян Чэна до десятого колена. Как только болезненное давление вновь отступало, он мысленно извинялся перед всеми предками клана Цзян за нелестные слова о них самих, сказанных... выкрикнутых вслух. К тому моменту, как Вэй Усянь оказался в церемониальной комнате, все в округе знали об его отношении к супругу в данную минуту. — Я УБЬЮ ЕГО! Я, СЕРЬЕЗНО, ЕГО ПОКАЛЕЧУ! Впервые на отведенной для рождения детей кровати клана Цзян возлежал настолько буйный спутник главы. Как только его взмокшая спина, покрытая шифоновой рубахой, коснулась пурпурных простыней, он весь сжался и пнул одного из пытавшихся правильно уложить его ноги омег в худое плечо. Заклинателем тот не был, так что хруст от выбитого сустава в помещении стоял знатный. Теперь кричал не только Вэй Усянь. Комната уже была прокурена по всем правилам. Двери лекарь плотно закрыл на засов. Повсюду заискрились талисманы, отгоняющие духов. Фигурки укротителей нечисти, словно издеваясь, глядели из-под полога на некогда своего хозяина. «Если он не явится сюда сию же минуту, я не знаю, что я с ним сделаю!» — несмотря на собственную злость, о ком еще Вэй Ин мог думать в этот момент? Его судорожный взгляд бегал по убранству, педантично то осматривая. Омега старался отвлечься. — ПОЧЕМУ ЗДЕСЬ КРАСНЫЙ ЗОНТ? — Молодой господин Вэй, Вам нужно... — ПОЧЕМУ ЗДЕСЬ ЧЕРТОВО ЗЕРКАЛО, УБЕРИТЕ ЕГО ОТСЮДА! — Молодому господину нужно успокоиться и постараться ровно дышать, это всего лишь обереги. Еще ни разу за всю историю клана Цзян в этой постели не родилось нездорового ребенка. Молодому господину нужно помолиться предкам и успокоиться. На секунду стало легче. Спазм вновь спал. Вэй Усянь даже приподнял правый уголок губ сквозь болезненную гримасу, с оттенком нежности думая о том, что когда-то на этом ложе возлегала мадам Юй. Когда-то на этом ложе раздался первый крик Цзян Чэна. — А ТЕПЕРЬ ЭТОТ ЗАСРАНЕЦ ТАМ ГДЕ-ТО ЗАСТРЯЛ И ЗЛИТ МЕНЯ! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОН БЫЛ ЗДЕСЬ! Когда лекарь потянулся к бархатом обитой черной коробке, Вэй Усяню совсем поплохело, он почти испуганно бросил взгляд на сомкнутые двери. Расстояние в полтора суток Цзян Чэн в панике преодолел донельзя быстро. Верный СаньДу не подвел — мастер Трех Ядов спустился в Пристань Лотоса на пятый час от начала происходящего, и тут же его пригвоздило к месту легким головокружением. Он ожидал шума, гама, радостных возгласов, возможно, уже поздравлений. Но встретила его только тишина. Густая, как первая в его жизни карамель. Молодые адепты, все еще жавшиеся на полигоне, молча смотрели на него во все глаза, но каждый, как один, молчал. Вперед выступил самый старший из них. Лицо его было таким же серым, как у только что прибывшего главы. Он поклонился. Ветер подхватил его рваный шепот. — Ваш супруг... Меч с громким лязгом вернулся обратно в ножны, а сердце словно упало на дно желудка. Цзян Чэн всегда был вспыльчивым человеком, и, даже спустя много лет, он все еще оставался таким же. Мужчина не пожелал слушать, он просто уверенным шагом сорвался в сторону церемониальной комнаты. Волосы его после длительного пути были растрепаны, а сам он — покрыт дорожной пылью и неприятным запахом полынь-травы. «Если с ним что-то случилось...» — тело Цзян ВаньИня было напряженным до крайности, но вовсе не от усталости, нет. От липкого страха. Уже на подходе к покоям хмурого и трясущегося из-за переживаний о своем омеге альфу поймал ученик лекаря. — Глава Ордена! — мальчишка так не вовремя скользнул прямо перед старшим, загораживая путь до запечатанных дверей, и опустился вниз, приветствуя вежливым поклоном. Цзян Чэн скрипнул зубами, сдерживая дикое желание его приложить обо что-нибудь. — Главе Ордена туда нельзя. По традиции, супруг должен ждать во дворе. — ЦЗЯН ЧЭН! ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСЯТ? ТВОЙ СЫН МЕНЯ УБИВАЕТ! Юный ученик впервые увидел, чтобы их глава так широко улыбался. — Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ТОЖЕ БЫЛ ЗДЕСЬ! ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТ, ЦЗЯН «НАДО ПРОДОЛЖИТЬ РОД» ВАНЬИНЬ! ЗАСРАНЕЦ ШИДИ! Я НЕ ДОЛЖЕН СТРАДАТЬ ОДИН! Альфа распахнул двери уверенным пинком правой ноги. От его духовной силы погасли почти все талисманы, а удерживающее нечисть поле рассыпалось искрящейся пылью. СаньДу Шеншоу здесь, и от злых духов он точно смог бы защитить своего невинного сына. Сам. ЦзыДянь заискрился в руке, взмокшая от нервов ладонь сжала рукоять родного клинка. — Глава Ордена, двери нельзя открывать до конца родов, это может... — Закрой свой рот! А-Сянь, я с тобой. — А-Чэн! Ты вернулся, А-Чэн! Последним, что увидел перед собой альфа, было улыбающееся лицо заплаканного Вэй Ина. Когда лекарь поднял над обнаженным животом супруга остро-заточенный клинок, а изо рта омеги вырвался буквально душераздирающий крик от очередного спазма, у Цзян Чэна, на удивление даже его самого, потемнело перед глазами. Язык налился свинцом, потяжелело дыхание, ЦзыДянь погас. Увесистое тело главы ордена Цзян рухнуло на деревянный пол с таким грохотом, что Вэй Усянь поперхнулся и на минуту даже перестал кричать. — Нет, вы посмотрите на него! Он упал в обморок! СЕРЬЕЗНО?! Я все равно снова все должен делать сам! Альфы. Чертов слабый пол! Только я могу называть себя альфой в нашей семье! ПОДНЕСИТЕ ЭТУ ТУШУ ПОБЛИЖЕ, Я ЕГО ПНУ!***
Первое, что увидел перед собой Цзян Чэн, когда пришел в себя, было невозможно-красивое лицо его омеги. Вэй Усянь полулежал вместе с ним в кровати. В чистой кровати. В их опочивальне. Слева от него самого, на стороне сердца. На щеках юноши не было дорожек болезненных слез, а глаза вовсе не пылали краснотой из-за лопнувших от напряжения капилляров. Его уложенные волосы были украшены алыми лепестками, из-под высокого ворота легкого платья виднелись узоры метки на нежной коже тонкой шеи. Комната была залита невыносимо-ярким солнечным светом, он путался в шелке завесей, свисающих с полога над ложем, играл бликами на ресницах Вэй Ина. Губы его, потрескавшиеся, беззвучно шевелились, словно нашептывая что-то. Он нежно улыбался. Сердце Цзян Чэна пропустило пару ударов, а после зашлось в невозможном темпе — правая рука омеги медленно покачивала подвешенную к потолку у самой постели плетенную люльку. Из нее доносилось тонкое лопотание незнакомого пока голоса. Глава Ордена ЮньМэн Цзян резко сел в постели. Закружилась голова. Вэй Ин, кажется, его внезапному пробуждению был ни капли не удивлен. Левая рука его как-то слишком спокойно отложила на тумбу горстку недоеденных семян лотоса, а после потянулась вперед, убрать с восторженного лица Цзян ВаньИня выбившуюся прядь черных волос. Глаза в глаза. А перед ними — мигом одним все их жизни, кажется. От первой встречи до последней. Любая боль проходит. — Долго же ты спишь, Цзян Чэн. А-Шен уже успел соскучиться.