Два чужака

       Люмин молча смотрела на мирно накатывавшие на маленький островок волны, пытаясь выбросить из головы сегодня и сфокусироваться на безразличном к её жизни океане.        Потерять кошелёк, поссориться с единственным постоянным спутником, оказавшись без поддержки в чужом городе… Ещё и эта история со «спектаклем». Она снова ничего не смогла сделать, беспомощно наблюдая, как Фатуи получили ещё одно Сердце Бога.        Очередная волна докатилась дальше обычного, ударив по ногам девушки.        Ещё и сапоги мокрые. Прекрасно.        Стянув обувь, она отбросила её в сторону и села, обхватив колени руками, теперь уже едва сдерживая слёзы.        Будь тут Эфир, он бы пожурил её за уныние и обязательно выдумал что-нибудь, чтобы ловко выпутаться из этой глупой ситуации. Вот только Эфира тут нет. И она не знает, где он. Даже не знает, жив ли он. — Не знал, что это настолько популярное место, — раздался голос где-то выше.        Ну полный финиш, только его тут не хватало. — Что, отыграться пришёл? — выдавила из себя Люмин, безуспешно пытаясь скрыть дрожь в голосе.        Вместо ответа парень бесшумно присел рядом. — Нас обоих обдурили, а? — начал он, проигнорировав её вопрос. — Просто невероятно, что они это всё провернули, не вызвав подозрений. — Ты серьёзно пришёл сюда, чтобы это обсудить? — обречённость в ней быстро превращалась в злость на одного конкретного человека, до которого она могла дотянуться прямо сейчас. — Нет, мне просто нравится, что здесь можно спрятаться от мира, не отходя далеко от гавани, — серьёзно ответил Чайльд. — Не знал, что здесь бывает кто-то ещё. — Так уходи, — бросила Люмин, шмыгнув носом. — Ты этого хочешь? — уточнил он. — Ну ещё бы мне этого не хотеть! — неожиданно для себя выкрикнула она, подняв на него глаза.        По щекам побежали так долго сдерживаемые слёзы, в которых смешалось всё: страх за брата, злость на себя за слабость и медлительность, за то, что позволила себя обмануть, обида на мир, что разлучил её с Эфиром, грызущая изнутри мысль о том, что она опоздала и всё, что она пытается сделать — не больше, чем ещё один ловко поставленный кем-то спектакль, и зрители лишь насмехаются над её тщетными трепыханиями…        Сказать, что Тарталья был удивлён подобной реакцией — не сказать ничего. Он привык видеть в ней несгибаемую волю, готовность драться до последней капли крови и невероятную силу, но сейчас вместо могучей воительницы перед ним сидела потерянная девушка, напуганная и уставшая, пытающаяся скрыть невольную слабость, спрятав лицо в ладонях. И это у неё не получалось.        Не осознавая, что он делает, Чайльд прижал её к себе. Люмин уткнулась носом ему в плечо, продолжая плакать. Вспоминая, как он успокаивал сестру, когда в последний раз был дома, парень мягко погладил её по спутанным коротким волосам. Это не сильно помогало, но девушка обняла его, словно ища поддержки хоть где-нибудь, и он продолжал сидеть рядом с ней, нашёптывая что-то успокаивающее, пока она не смогла собраться с силами и, восстановив дыхание, смущённо отстраниться от него.