Небесный террор

Вода заполнила всё пространство, невольный вдох опалил горло и легкие. Все-таки человеческое тело накладывало некие ограничения, которые недоступны духу небес. Захария открыл глаза, совсем не представляя, куда плыть, за ним нырнула и Уриил, требовательно называющая себя обычным человеческим именем. Мутная соленая вода не была проблемой для помощника архангела, но неприятность все равно были, аура специалиста, как иногда он едко называл её в мыслях, совсем равнодушно реагируя внешне, ударила и по нему. Шторм в океане был опаснее в десятки раз, чем на море, тем более, что из-за плотных облаков налившихся запредельной синевой и громкими раскатами грома разглядеть что-либо не представлялось возможным, даже с ангельским взором. В этот момент он ощущал себя по человечески слабым, до бессильной ярости хотел от этого избавиться, скинуть тесные оковы беспомощности, и больше никогда ассоциировать себя с ничтожными людьми. Чего никогда раньше не было, и за это уже стоило ненавидеть предательницу. Борьба со стихией продолжалась ещё некоторое время, но они смогли победить, и на берег выбрались, когда шторм немного прекратился. Ноги вязли впеске и в водорослях, одежда липла к телу. — Уриил… — начал Захария, но та его резко оборвала. Жгучий взгляд темных глаз наводил на пугающие мысли. — Не зови меня больше так никогда. Я Кэрис, — резко проговорила она, выплевывая слова с заметным рычанием. Захария уловил это неведомое наваждение, стёрта грань, когда она рвалась к людям, словно её приворожили или наслали проклятие… Но сущность горела ярким синим огнем небес, как и всегда, осторожно виднелись серые крылья, правда, исказились черты лица в фантомной боли, и несколько раз она поглядывала на руки, исписанные мелкими порезами и синяками. — Скоро не будет ничего общего между нами, — невозмутимо добавил, сузив глаза. Холодный ветер дул со всей силы, бросая в них соленый дождь пенистых вод и сильных, как таран, волн. Кэрис… Имя жгло на губах, вызывало отвращение, но умело сдержав всякие порывы, Захария буквально уговаривал себя остаться спокойным. Убьет её Михаил, когда посчитает нужным, а тогда и он насладиться или картиной очередного крушения, или самим фактом позорной смерти предательницы. Это знали они оба, чувствовали омерзительную ситуацию и смотрели в очевидное будущее. Кэрис усмехнулась, искусно надев маску специалиста, и пошла вперёд, ступая голыми ступнями по песку. Холод был не страшен, да и комфорт давно не был частью человеческого мира. Она не знала, что это, а люди утратили все свои слова о комфорте, который изредка заставлял нежиться в колыбели воспоминаний прошлой жизни, ярких эмоций без глухой тоски и неизбежности. Ей рассказывала Чарли, после её трепетных рассказов горизонты восприятия расширились, но Кэрис было сложно понять эту часть эмоций, зато она хорошо понимала, в чем вина и чего именно она заслужила за смерть отцов, матерей и детей, за каждую уничтоженную душу, за каждый инцидент. — Я сильно сожалению о том, что творила, — она не видела его лица, но тихий шаг по влажному песку больше не раздавался, замерло и дыхание. Захария все слышал и понимал, только не так, как она. Для него человечество — обуза, грязное пятно, которое следует выдавить и вытравить с земли, по приказу Михаила. — Но кого интересует, что мы хотим, важнее то, чего желает Михаил. Захария ухмылялся, глядя ей в спину. — Но чем же тогда лучше люди? А ничем, такие же монстры, требующие хлеба и зрелищ, — когда она услышала его собственную мысль, то даже вздрогнула, неужели? Кэрис тяжело вдохнула, нервно убирая волосы со щеки и шеи, переложив мокрые пряди на другое плечо. — Что-то вроде: будь я ангелом, убивал бы всех неподвластных мне; будь я человеком, убивал бы всех несогласных со мной? — Именно так. — Воняет чем-то мерзким… — она принюхалась, озираясь по сторонам, и переступила через ветки. Перед ними, среди песка и пыли, застыли руины, камни и небольшие деревянные дома, защищающие разве что от пыли. По их плоским крышам бежала вода, а ветер срывал голые бревна. Серый мир Апокалипсиса стал ещё темнее. — Демоническим, — сказал Захария. Его холодное лицо, искривленное настоящим презрением приободрило Кэрис, что не одна она чувствует ярость, сжигаемую внутренности. — Демонов же почти не осталось, мы уничтожили их собственноручно, — она остановилась, разглядывая обстановку, пытаясь высмотреть непритязательные детали, которые расскажут, что здесь происходит и чего им, временно бесполезным ангелам, может угрожать. Симметрично лежащие гранитные плиты, серые камни, выпуклые, напоминающие треугольники; мелкая сухая земля на остатках черной земли, полностью засохшие кустарники и упавшие толстые стволы деревьев, замершие в причудливых формах, изогнутые и кривые, точно тянущиеся к песчаному берегу когтистые руки. Она присела, провела пальцами по земле и растерла тонкий желтоватый слой на земле. — Уничтожили, — подтвердил помощник архангела, — но некоторым удалось сбежать. Ад закрыт и пуст, а значит, все черти вылезли наружу. Вполне логично, что они где-то расположились. — Но Михаила больше интересуют люди, — Кэрис хмыкнула, поднимаясь. Боль почти прошла, наружные раны чесались, а внутри все ещё только восстанавливались органы и кости. Захария выглядел лучше, ни царапин, ни забоев, чистая кожа и расправленные плечи. Посмотрев на него, она и сама выпрямилась, сдержав стон боли, перед глазами на пару секунд почернело, но выдать свою слабость помощнику архангелу, было окончательным посмешищем. — Напомнить, кто пять лет назад хотел принять сторону Люцифера? — он выразительно поднял бровь, насмешливо скривив губы, хотя не был способен на настоящие эмоции, просто для чего-то насыщал маску красками чувств. Презрение отпугивало людей, самоуверенность ангела делала их ничтожными, а он только исполнять волю Михаила. — Где-то семь, — уточнила Кэрис, улыбаясь. — Михаил был щедр на милость после победы. Только мозги прочистил. — Не помогло. И зря помиловал, кроме предательства ты ни на что не способна. — Будем соревноваться за его внимание? Пока что я побеждаю, — она улыбалась, а улыбка горчила, хотя хотела, чтобы Захария думал иначе. Цена предательства была велика, и Кэрис думала, что больше никогда не поднимется с колен, вечность падая перед архангелом. Фантомная боль, которую архангел вложил в её сознание, мучила несколько долгих лет, затягивая в темноту больной фантазии. Но помощник архангела на это не купился, лишь покачал головой и указывая рукой на другой путь. — Когда ты стал таким красноречивым? — Когда ты запела на языке людей. Они прошли по неказистой тропинке, обходя дома по кругу, но те не заканчивались. Над этим местом стояла мертвенная тишина, ни птиц, ни воя ветра, просто тишина, где слышно шум сердца и скрипы сгибаемых под шагом досок. — Кто-то есть? Чувствуешь? — она подошла ближе к Захарии, выглядывая у него из-за плеча. Дома таяли в темноте, угадывались силуэты, но чем именно были, они не знали. — Демоны, — прошептал Захария, потянул её вниз и резко в бок. Там, где они стояли, полетели куски земли, выстрелы удивили. Но задаться вопросами, с каких пор демоны пользуются автоматами, времени не было. Кэрис поморщилась от боли, и последовала за помощником архангела, чувствуя, как мелкие камни впиваются в ступни. — Вооруженные демоны, — скрипнула зубами Кэрис, — Захария, скажи, что ты восстановился и быстро убьешь их фаерболом. — Нет, здесь стоит защита против ангелов. Это не фаерболы, перестань их так называть. — Сладкие-сладкие люди, — голос из темноты заискивающе переливался. — Идите ко мне. — Это он тебе, — не сдержалась Кэрис, скривившись. — Иди. — Скажи, что боишься, и я вообще буду разочарован, — холодно произнес Захария. — Он не знает, кто мы, — шепотом добавил, схватив её за локоть. — Демоны-искусители не в моем вкусе, — Кэрис нервничала, и даже не пыталась это скрыть. Демоны-искусители обладали силой очарования, хотя безобразные рога и зубы говорили об обратном, но людей манили к себе магией, а после очередной победы, отбирали душу, это помнила Кэрис, и опасалась, что без полной благодати не сможет сопротивляться. — Не бойтесь, я не обииижу, приласкаааю, соооогрею, — тянул демон из темноты. За его спиной вился дым или дурман, раньше Кэрис их уничтожала до того, как они успевали что-то сказать или предложить. — Сходи, может, понравиться, — задумчиво предложил Захария, совсем на себя не похожий, и Кэрис ударила его локтем. — Пока мы будем решать, что делать, он сам к нам придёт. — Лучший и единственный вариант — убить. — Влажные люди, — Захария и Кэрис недоуменно переглянулись, а демон шумно втянул воздух. Очевидно, небесной святостью от них давно не несло. — Не бойтеееесь, — хрипел он, голос утратил зазывающие нотки, стал более угрожающим и истинно демоническим. Демон подходил осторожно, облизываясь вполне человеческим языком сухие губы, и неотрывно смотрел на них. На его шее находился огромный шарф, закрывавший блеклую кожу, из-за спины его вполне можно было принять за человека, но прорычав что-то невразумительное, он побежал к ним. Кэрис и Захария слаженно, как по команде неизвестного командира, кинулись в разные стороны, чтобы ещё пару секунд наблюдать за растерянным существом. Кэрис привлекала его больше, нежели спортивной формы мужчина, и демон достал пистолет из объемной куртки и попытался прострелить ей ногу, чтобы жертва не смогла сбежать. Захария уже хотел остановиться и зайти со спины демона, но ему на встречу вышло ещё несколько… человек. На демонов они не были похожи, поэтому ангел даже несколько растерялся, потеряв из виду Кэрис. Два выстрела одновременно, и его грудную клетку пробили пули, но обычные, свинцовые. Крик прервал молчаливое созерцание, люди догадались, кто он. — Ангел, — испуганный шепот, судорожное отступление и моментальный ужас. Они надеялись, что символы их спасут. И помощник архангела наконец-то почувствовал себя в разы лучше, лезвие клинка осторожно блеснуло в темноте, так будет быстрее и чище. Сбоку мелькнула чья-то тень, и в последнюю секунд он успел убрать клинок в сторону. — Ты разучилась биться? — холодно поинтересовался он, уже потом, заметив кровь на руках и три большие раны на животе предательницы, которые неестественно пульсировали светом. Кэрис вцепилась в него, сложившись пополам. — Я хотела подпустить его ближе и убить, — выдавила она, утирая руками кровь, пытаясь как-то заглушить боль. — Почему сегодня так больно… Картина происходящего расходилась с реальностью: демоны никогда не пользовались такими приспособлениями и странным оружием, люди не работали с демонами. Но времена меняются, когда на кону жизнь и свобода… Захария понимал, что момент упущен, они утратили контроль над ситуацией, гоняясь за людьми. За пределами оккупированных ими военных баз и городов, пульсировала совсем другая жизнь, где люди и демоны вполне могли сотрудничать, а вампиры и оборотни поджидать в ночной мгле, дабы насытиться кровью и свежим мясом. — Когти из ангельской стали, — демон рассмеялся и слизал кровь с руки, не касаясь острых когтей. В безлунную и беззвездную ночь серебрившегося мороза и первого снега было мало, чтобы разглядеть все детали. Ночная мгла помогала и оберегала существо, сотканное с тьмы и хаоса, а символы, даже на расстоянии нескольких метров, жгли благодать, тормозя восстановление. Но Захария не чувствовал страха, только волнующее предвкушение перед сражением, внутри как-то все занялось пожаром — злостью, тянущей из самых истоков существования. Захария равнодушно относился к ангелам-предателям, но к демонам и монстрам все было не так просто, терпеть не мог тварей, а значит, и убить их достойно похвалы, хотя бы от самого себя. Он усмехнулся, бросил короткий взгляд на Кэрис, пользы от неё никакой совершенно, и поступил неожиданным для себя образом, легкой рукой подтолкнул предательницу к демону, что та неловко упала на землю, выплюнув сгусток крови перед собой, закашлявшись, а сам отступил точно намеревался сбежать. Демон зарычал, шумно втянув сладкий, пропитанный кровью воздух, и кинулся к ней, намереваясь выплеснуть на ангеле всю свою ненависть, а Захария молниеносно выступил вперед, с точностью рассчитав прыжок и удар. Демон-искуситель взревел, когти звякнули рядом с плечом ангела, но тот успел уклониться, и с разворота нанести уничтожающий удар, пробив клинком черное сердце демона. — Ур… Кэрис, три минуты сражения, — он оценил пустующие дома, куда сбежали люди — не заметил и, присев возле демона, снял отлитые когти. — Ты явно с ним флиртовала. Она через силу рассмеялась, перевернувшись на спину, и смотрела на Захарию: — За несколько секунд в компании с тобой произошло больше, чем за несколько месяцев жизни с людьми. — И я о том же. Давай, живее, — он подал руку, помогая подняться. Её холодные ладони были в крови, песку и земле. — У них явно ещё что-то есть, нужно вернуться сюда завтра. — Думаешь? — Предполагаю только, — он говорил совершенно серьезно, и вопреки всем убеждениям планировал взять Кэрис и уйти как можно дальше, а вернуться уже завтра, подготовленным и не одному. — Интересные когти, а больно-то как, — она вытерла губы тыльной стороной ладони, тяжело дыша. Многострадальный сосуд полыхал жаром, она буквально чувствовала, что скоро тело раскрошиться — благодать неспособна восстанавливать клетки и латать все дыры. — Вот бы себе такие. — Обойдешься. Дома спрятались за дорогой и кривыми деревьями. Тишина оставалась оглушающей, слышен был каждый шаг и треск мелких веток под ногами. — Шагай быстрее, — он её поддерживал, и наблюдал, как уже минут через семь предстали деревянные кресты, недавно погибших людей с простыми алюминиевыми табличками, где гвоздем было нацарапано имена и даты. Захария поморщился и наконец-то почувствовал себя достаточно сильным, чтобы переместиться. — Как думаешь, Михаил был бы рад, убей меня демон? — внезапно спросила Кэрис, после беззвучно шевеля алыми губами. Её хриплый, тихий голос подходил к угнетающей атмосфере этого места, а после взгляд невольно упал на маленький крест, где было только имя. — Я не знаю, — что творилось в голове у этого ангела, он предпочел не выяснять. — Почему именно этот сосуд? — Что? — Кэрис недоуменно подняла глаза, пытаясь устоять на дрожащих ногах. — Он у меня давно. — Раньше был другой, почему именно этот? — Захария, я не понимаю о чем ты, он уже у меня несколько десятилетий, — она заметно занервничала, но оставалась беспристрастной, едва напряглись мышцы рук, и заметил он это благодаря тому, что поддерживал за плечи. — Я не слепой. Ты сменила сосуд, — он задумчиво смотрел на Кэрис. — Почему люди поверили ангелу? Кто-то их убедил в этом? Та женщина? Ты её использовала? — Сосуд больше не выдерживал, рушился. Я нашла новый, а почему меня приняли, это совсем тебя не касается. Наверное, поняли, что я им не враг. — Возможно. Захария заметил, как несколько подобралась Кэрис, хотя двигаться было больно, но чувство собственной гордости и маниакального желание показать, что все под контролем и есть единственный верный вариант — свой собственный, взяло верх над усталостью, над последующим крахом, почти за углом.

***

В казанке плескалась вода, плавала мелкая стружка трав, и, не доставая до дна, упали несколько щепоток соли. Вода кипела слишком громко. В полной тишине, в лоне серого тумана и леса затаился последний дух сопротивление — кучка людей, объединенных одной идеей, желанием защитить себя и отмщением. В их душах давно не было тепла, цвела ненависть, подкрадывалась неизбежность, но они старались об этом не думать, забыть и вычеркнуть из памяти ужасы, которые удалось увидеть за эти годы террора. Слабые духом давно сломались, их тела съели животные или монстры растащили по пещерам. А ангелы были близко, будто бы шептал ветер… Но никто не хотел бежать, дрожать от страха лишь как-то нелепо застыли, сгорбились над одним костром, над одним казанком с кипяченой водой и легким ароматом свежих трав. Потом Бобби Сингер не выдержал, подвелся, повернувшись лицом к тем, кого собирался защитить даже ценной собственной жизни. — Страшно? — на эту реплику кто-то устало поднял голову, здесь были и дети, и женщины, а раньше ещё и старики. — Знаю, что страшно, — проворчал он, поправив берет, — а ещё знаю, что нужно уходить. Планы проваливаются, но не забывайте, кто наши противники, кто эти хитрые твари. Ангелы. Существа без чувств, без жалости, и мы уже молодцы. Мы живём, дышим, и сможем спасти себя и сейчас. — Сингер, ты сам говорил. Они знают, где мы. Знают сколько нас! — Джейкоб вскочил на ноги, посмотрел на Сингера с плохой прикрытой яростью, и кинул своим друзьям. — Я не боюсь его! Пусть приходит, и мы покончим с ним. Сингер не сомневался, что глупость они могут совершить в любой момент. И смотрел на парня... Его черные, слегка кучерявые волосы доставали до плеч, темно-карие решительные, слегка туповатые глаза и крупное, слегка вытянутое лицо говорило о нем все. Сумашедшия ему не занимать, как и нахальности заявить что-то дезкое и бахвальное. — Да! — поддержали его приятели. Иногда, ничего кроме острых эмоций, без страха, одна решительная мысль и самоуверенность могли погубить. Сингер не изменился в лице, стоял тихо, и мирно трещали дрова в костре, а небольшой дымок смешивался вместе с гиблым туманом стонущего от Апокалипсиса мира. Он положил руки на ружье, его единственный аргумент и дернулся, когда из тумана вышла знакомая фигура. — Руфус, жив, черт старый! — сначала было облегчение, а после живое сердце Сингера казалось, затрещало в груди от странного наваждения. Тонкий страх поселился в голове, пока Руфус приближался. Только шёл тот неловко, спотыкался, как-то странно ступая на правую ногу, вот-вот сломается. Сингер поднял ружье. — Стой! — Не узнал друга? — усмехнулся Руфус бескровными губами, слегка открыв вид на зубы. Его темная кожа больше не казалась такой темной. — А я ведь пришёл… выжил и пришёл, Бобби. — Докажи, что это ты! — Сингер был непреклонен, и дабы вселить уверенность в других, выступил чуть вперёд, став преградой между остальными и Руфусом. — Чем? — устало вздохнул тот, усмешка исчезла, будто кто-то по щелчку пальцев стер её с сурового лица. — Я есть я. — Мне сказали, что ты погиб. — Я был присмерти, а не умер, Бобби! Почти, почти отбросил копыта! — кричал Руфус, а напряжение повисло последующей тишиной. — Так вы встречаете своих соратников? — он тяжело вздохнул, волоча ногу, и сел на ближайший пенек, отпустив пистолет на землю. — Мне сказали, что умер, — ещё раз повторил Бобби. — Ангелы нашли вас и прирезали. — И кто тебе сказал? Очередная шайка шалопаев? — он указал рукой на Джейкоба. — Удивляюсь, как они до сих пор живы. — Нет, не они, — покачал головой Сингер, опустив ружье, и достал серебряную флягу, осторожно на расстоянии вытянутой руки подав Руфусу. Тот же без паузы и сомнений выпил. Разбавленный спирт со святой водой. — План изначально был провальным, но я сумел убежать, они забрали Чарли. — Её убили? — холодно спросил Сингер. Ему почему-то казалась, что она будет жить дольше их всех, хотя с её удачей и дружбой с ангелом не могло быть иначе. — Нас сдала её подружка, — хрипло добавил Руфус, поставив фляжку на серый песок. Сингер почему-то ожидал именно этого, эта реплика усердно витала в воздухе уже давно, столько, сколько здесь жил ангел. Абсурд его поступков, ведь они разрешили сами, пустили врага в свои сердца. Он ждал подвоха сразу, просыпаясь и засыпая с кошмарами, а не через несколько месяцев. Ему часто снилось, что на лестнице и крыше пылает огонь, а ангел смеется, заливается безумным смехом, кривит губы. На её голове припали пеплом несколько мелких косичек, которые ей делала Брэдбери. И ни намека на человечность, холод, камень и лед, именно им была родственником Кэрис, а точнее соткана именно с этого. Бобби нахмурился, Руфус догадывался, кто она. Тот смотрел строго, не выдавая своего помешательства. Будет паника, будет кровь, и он понимал, что подписал всем им приговор, пустив ангела в лагерь сопротивление. И он мог сказать: «меня обманули», «меня очаровали», «меня…». Ещё много «меня», но он был в своем уме, трезвым, только немного вдохновленным. На старости лет хотелось чуда, пусть даже такого нелепого, странного, совсем нечеловечного, но искреннее пытающимся им стать. — Будем уходить группами, — скомандовал Бобби, повесив ружье на плечо, ремень впился в ткань куртки. И он ушёл, собираться, окинув всех взглядом, эти лица будут ему сниться. Но не показывая своего смятения и страха, кивнул Руфусу. А вода в казанке кипела, пока кто-то не снял и не налил в небольшие железные миски, предложив каждому пару глотков горячего супа.