***
Шумные шаги и покашливание пробивались, словно через огромное облако пыли и пепла. Слабое шевеление руками и ногами не помогало избавиться от абсолютной темноты утомленного сознания, Уриил предприняла ещё одну попытку совершить хоть малейшее действие, но не смогла, едва дыша. Хотя и эти простые действия вызывали только боль, острая потребность найти защиту обтянула шею колючей и такой почти нереальной болью. Раны больше не исцелялись, Уриил напоминала себе рыбу, беззвучно хапая ртом воздух, не имея возможности дышать спокойно и размеренно. Догадка подбила крылья. Неужели у неё забрали благодать? Неужели это реально вот так просто забрать то, что принадлежит ей во всем смыслах? Как можно забрать часть сущности? Чьи-то холодные ладони коснулись лба и висков, одно слово было произнесено четко «Холодная», но что именно значило, ангел не понимала. Все смешалось и сломалось, если раньше ломалось её понятие идеи и покорность Михаилу, то сейчас трещала по швам вся выстроенная концепция её существования, как ангела. На встречу выступил какой-то сюрреалистичный мир, перевернутый с ног на голову. Кажется, на её щеках даже запеклась кровь — болезненная кровавая жидкость, соленая и противная. Правда, может, это были слезы, люди ведь плачут. На встречу пришли холод и голод, но пока не чувствовалось ничего. Щеке было тепло, скорее всего, это была Чарли, единственная, кто не бросит, ведь так? С её губ сорвался слабый писк или что-то похоже на звуки, когда отчаянье наполняет края, а бежать некуда. — Чарли, идём, ей не выжить, здесь повсюду её кровь, — её ненависть до сих пор была жива. Уриил попыталась схватить холодными пальцами что-то, хотя бы кусочек ткани, но царапала только пол, ведя по нему грязными пальцами. Звуки понемногу возвращались, а боль накрыла каждую клетку бесполезного человеческого тела, жар теснился в сердце, и постепенно падал на остальные части. — Она дышит. Я не могу её бросить, — разговор длился долго, тон усталый и уже не такой бодрый. Чарли оставит её одну… Что же, природа человека вполне понятна, и самыми темными мыслями она пожелала им встретиться лицом к лицу с архангелом, чтобы поняли, как тяжело было идти против него. — Она умрет, с такими ранами не выживают. У нас даже бинтов нет. — Я не могу. — У неё разорвано горло, — упрямо твердил противный голос. «Не бросай», — говорила Уриил, но её не слышали, потом исчезли холодные ладони со лба, щекой чувствовался холод пола, и шаги отдалились. Когда зрение немного прояснилось, получилось в последнюю минуту увидеть Чарли, её пятящиеся шаги и исчезновение. Видимо, она заслужила все это. Воспоминание понемногу восстанавливались, собирались в одну целую картинку. …Голубой поток уходит в сверкающую колбу. Кричала Чарли, а за спиной Азазель, неясными тенями, рычащие, собирались демоны, щерящие зубы твари, и боль, которая пронзала невидимыми иглами. ...Рушилась её суть, кричать не получалось, просто молчаливо наблюдать, как уходит все — от начала до конца. Лучше бы её сознание стёрлось вместе с благодатью, вместе с духом, оставив лишь пустое тело, кажется, таких называли овощами, без чувств, без эмоций, без дальнейшей жизни и смерти. …В следующее мгновение демон впивается в шею, отрывает куски, а кровь летит во все стороны. Уриил вздрогнула, люди правы — после такого не выживают, умирают сразу. А она ещё дышит, совсем немного, даже соображает, пытается убрать от себя демона всеми возможными способами, удар приходится в голову, но сил не хватает, кровь продолжает течь. …Пронзительный ужас заставил забиться ещё сильней и яростей, но демон лишь с приказом Азазеля отстраняется, с его рта капает кровь, осознание, что это именно её кровь и её жизнь вытекала на грязный пол, было ошеломительным. Она должна была уничтожить демона, демонов, и уйти до того, как их нашли бы ангелы. …Кожу на плечах рвут когти демона. …Колени подгибаются, и незабываемая встреча с полом на несколько минут дарит забытье. Уриил мутным взглядом смотрела на дверной проем, хотелось выйти, уползти, собрав остатки бренного тела, но получилось дернуть пальцем и пошевелить ногой. Резкий запах крови почти не чувствовался, но тепло продолжало вытекать, становясь лужей под ней. Грязными пальцами, залитыми кровью, по новой касалась лужи, совершенно не представляя, сколько продержится ещё, да и зачем это делать. Без силы, без крыльев она не помощник, так балласт, предавший небо, не выживший в бою с демонами. Здание дрожало, стыла под ней лужа, а сознание крепко держалось, точно испытывало возможности человеческого тела. Возможно, благодать, ранее скользившая по венам сосуда, ещё действовала, вот поэтому она жива… Но как уйдет на перерождение, если рождаемости нет и, возможно, больше не будет? Уриил задрожала и слабо выдохнула, наблюдая за облачком пара, сорвавшимся с губ. — Вот так да, — скользящее удивление в незнакомом грозном тоне мельтешило среди пыли и крови. К ней направлялся кто-то непомерно высокий и недовольный. Что это кто-то из ангельской братии, сомневаться не приходилось, ни демонов, ни людей — нет. Уриил слабо вздохнула, кровь мешала дышать. — Я должен сообщить Михаилу, — нащупал ладонь, послушал пульс, и провел по волосам, рассматривая раны. — Если Михаил разрешит, я тебя исцелю. Слабый ветерок обдал лицо, появился ещё кто-то. Михаил. Уриил не могла спутать его с кем либо, даже без благодати с появлением архангела её приплюснуло к полу, грудь парализовало, а сердце надрывно стучало в ушах. — Иди, Захария. Демонов нет, вы опоздали, — холодный слегка резкий тон оборвал помощника на полуслове, и тот, подчинившись, привстал, задержавшись взглядом на кровавой ладоне, — зачистите город, его не должно быть на карте. У вас есть пять минут. — Хорошо, я все сделаю, — Захария сглотнул, отдавая приказ и планируя переместиться подальше от города, отсчитав пять минут. Михаил смотрел из-под слегка прикрытых то ли прищуренных век на неё, постепенно холодело тело, и исцеления ждать не приходилось, просто молчал. — Уриил, разве я не предупреждал тебя, — отстраненно и без насмешки заметил и опустился рядом с ней на пол. Противно чавкала кровь под подошвой, не привыкать, он взял её ладонь и провел по костяшкам, с нажимом заставив хоть как-то отреагировать на прикосновения. Взгляд оставался мутным, лицо расплывалось, но и смотреть дальше не хотелось. Уриил не знала, что именно хочет сделать архангел, только подозревала и вяло пророчила, когда город будет уничтожать огонь, она будет лежать здесь немного живой или абсолютно мертвой. Он смотрел на лицо, на руки, на рваные раны, и задумчиво провел ладонью по подбородку. — А где твоя милая человечка? — Уриил вздрогнула, хрип сорвался с уст, а зрачки расширились, он удовлетворенно хмыкнул, разведя губы в насмешливой улыбке. — Никто не сможет помочь ангелу, кроме другого ангела или архангела, люди для нас слишком бесполезные. Созданные, чтобы творить проблемы, а не решать их, — он ведёт пальцами по скулам, потом по лбу, тем самым убирая влажные пряди волос, оставляя красные полосы, и сделал тяжелый вздох, похоже мучительно решал задачу. Свет вспыхнул перед глазами, тело налилось лёгкостью, боль точно зверь шипя, отступала, скользя по луже темной крови в глухой угол. И Уриил сделала вдох, хватаясь за горло и за Михаила, щекой прижимаясь к его колену. — Прости меня, Михаил, — она зажмурилась настолько сильно, что под веками мелькали мимолетные вспышки света. Лишь бы не видеть, как смотрят на неё. Что там, тупая насмешка или презрение? — Демон забрал благодать, — признание болезненно сжалось в животе, отдавая спазмами, но думать, было некогда. Архангел помог подняться, и невесомое перемещение вихрем прошлось по волосам. Холодные зимний воздух наполнил лёгкие, и крепко вцепившись в Михаила, Уриил боялась поднимать глаза, её поддержали — теплая рука легка на спину. — Я хочу посмотреть на разрушенный город. Это потрясающее зрелище, — от него пахло уютным раем, земной свежестью и горькой полынью. Ничто ей не помешало не отпускать, ни стывшая на коже кровь, ни горький вкус на языке, ни боль в ногах и суставах, напряжение, стучавшее у висках, дополняли предположение. Как долго он будет держать её здесь, перед тем, как сам сломает ей кости. Небо бурлило и кипело, напоминая лаву, только не на земле, а верху. Ей уже удавалось увидеть подобное, и не сказать, что хотелось ещё. Уриил до сих пор не могла прийти в себя, ощущения, что лежать ей там, среди огня, никуда не делись. И когда полилось пламя, она зажмурилась, утопая в странных объятиях. — Я бы тебя не сжёг, — уточнил Михаил, и она осмелилась поднять голову — в его глазах пылал настоящий огонь, сожженный город как на ладони, а пепел с одним потоком ветра поднялся в воздух и медленно опускался на них. Ещё стоя там, она видела пепел на волосах Михаила, на плечах его старого светлого плаща — и таким был привычным архангел. Объятиями огня его сила держала целые небеса. — Когда горели города, я никогда не смотрела на них, отворачивалась, разглядывала скалы, траву, небеса. Не хотела смотреть на разрушения, лишь потом могла часами бродить среди слабых очертаний домов. Какой же я ничтожный ангел, — сипло произнесла Уриил, разглядывая сверкающую пуговку на его плаще. — Ты не потеряла всю благодать, — Михаил внимательно смотрел за её спину, — поэтому выжила. Азазель не смог бы забрать всё, он забрал почти всё, но те крохи давали тебе возможность не умереть от зубов демона. — То есть я не человек? До сих пор ангел? — кажется, её глаза засветились внеземной радостью, потерять себя было страшнее всего, как впрочем, и остаться без крыльев, своих серых голубиных, но таких красивых и родимых. Уриил с восторгом посмотрела на архангела, который скептически хмыкнул, отвернувшись от неё, полностью поглощённый разрушениями. Скорее всего, он думал о чём-то другом, о планах и приказах. — Прекрати так смотреть, Уриил, — он потер лицо, на секунду опустив глаза и поджимая губы, а после слабо улыбнулся. — То, что ты придумала себе смерть и наказание не меняет ничего. Возможно, именно сейчас осознала, что кроме нас никто не придёт тебе на помощь, не смотря ни на что, если мы не семья, то хотя бы по человеческим меркам друзья и приятели, но, Уриил, когда выбор станет между нами и человечеством, ты всегда выберешь людей. — Почему ты так думаешь, кроме Чарли и, возможно, Бобби — единственных, кто поверил, мне некого защищать. А те, что пошли с демонами, не заслуживают ничего, их нужно убить, — горло болело, как и лёгкие, но Уриил, сжав в ладони его рукав, продолжала говорить. Михаил вскинул бровь и сощурился, глядя на темные пряди залитые кровью. — Защитница всея человечества, ты, кажется, что-то перепутала. — Я не собиралась защищать всех, — со вздохом произнесла она, путаясь в мыслях, натянулась какая-то нить, и хотелось выть от боли и потерянности. — Только тех, кто дорог. — Я хочу тебе кое-что показать, — Михаил подал ей руку, и только сейчас, когда огонь погас, она увидела свою кровь на нем. Отпечатки ладоней и пальцев, мелкие вихрастые линии от волос темнели на плаще, он извозился в её крови. Уриил шумно выдохнула, сглотнув вязкий вкус, и сделала пару шагов от архангела, но ноги продолжали дрожать где-то в колене и даже в самых пятках. Вспоминались громкие слова Михаилу, за которые он должен был вырвать крылья… Кто бы знал, чем обернется самоуверенность. — Я долго ждать не буду, — холод ударил по перепонкам, Уриил сжала ладонь и покорно опустила голову.***
Треск огня в темном помещении, тепло поднималось к самому потолку. Уриил повела по плечам, чувствуя холод, и потерла ладони, бросив быстрый взгляд через плечо. Задумчивый Михаил вызывал такой же ужас, как и Михаил в гневе. Высокие каменные стены таили в себе больше загадок, нежели можно представить. Но эту комнату она ещё не ни разу не видела. Чистый каменный пол, возле камина огромные велюровые кресла пестрящие цветами, чуть поодаль круглый стол из ореха с виртуозной резьбой, столешница, инкрустированная ценными породами, усыпана неживыми букетами, которые давно стали частью дерева; тяжёлые портьеры падали прямо к полу, коричнево-золотой волной с яркими синими гортензиями, оплетенных золотой нитью; книжные шкафы скрывали на своих полках старинные книги и карты. — У тебя даже диван есть, — усмехнулась ангел, подойдя к камину, греясь. — Я вижу тебе уже лучше, — Михаил подошёл ближе, и Уриил повернула голову к нему, взгляд впился в шею, и тут же дотронувшись до горла, под пальцами чувствовалось несколько шрамов. — Но ты вся в крови, — он шумно втянул воздух, с брезгливостью глядя на залитые кровью части тела. — Я лежала в луже своей крови… а ещё она была на стенах, окнах, на одежде, текла со рта демона, скрывая его заостренные зубы. Чужая кровь так не горчит, — кожа, покрытая коркой, слегка стянулась. Уриил, кажется, уже тошнило от всего этого. Неужели она наигралась в предательницу, в защитницу человечества? Больше не хотелось никого защищать. Вот ведь быстро закончился запал, подумала она, и посмотрела на руки. Михаил чувствовал это, знал, вел. Он до малейшего скрипа продумывал свой план по возращению ангела, но демон оказался наилучшим стимулом прекратить представлять себя мучиницей, такая Уриил ему нравилась больше, чем потом сдерживать свой гнев, чтобы ради всего святого и убитого на неё времени, не свернуть шею. — Выйди во двор, там есть каменные чаши с водой. И Уриил медленно кивнула, выскользнув за дверь. Михаил не сдвинулся с места. Внутри маленького двора, наполовину засыпанного черным песком, она нашла дивные каменные чаши с чистой прохладной водой. Вода сразу же окрасилась, и она вздрогнула, видя ладони в крови. Приглядываясь, снова ожидала увидеть следы от когтей демона, и, сняв порванную куртку, осталась в майке. Кровь смывалась с неохотой, иногда приходилось тереть ногтями, оставив слегка заметные красные полосы. Легкий ветер трепал мокрые волосы, солнце уже давно покинуло небосвод, и осталась одна темнота. Усталость надавила на плечи, хотелось упасть прямо возле чаш, прижав озябшие руки к груди и забыть, что произошло сегодня, но преодолев себя, Уриил, проведя рукой по волосам, смахнула несколько капель воды. Крови почти не осталось. Она обернулась на шаги. — Переоденься, — холодно бросил архангел, выйдя во двор, и положил на камень одежду, окинув оценивающим взглядом. Вернулась она минут через десять, когда стало невыносимо холодно, а крови больше не было. В голове играла тихая мелодия, треск огня завораживал. Военная ангельская форма снова была на ней, как всегда. Сколько Уриил не бежала, все время возвращалась к этому. Талию плотно обхватили ремешки, а воротник полностью скрывал шрамы на шее, она застегнулась на все пуговицы, даже скрывая ладони за плотными специальными перчатками. Михаил, очевидно, не смотрел, а взял цельный комплект. — Проходи, садись, — он указал на кресло, Уриил заметила, что он тоже сменил плащ. Блестящих пуговиц больше не было, только металлические кнопочки, как она их называла. — Помниться, ты говорила, что я во всем ошибаюсь. Но не я питал иллюзии на счет людей, загнанные в угол, они ударят по своим же. Уриил сощурилась, падая в невысокое кресло, и держа эмоции под контролем, смотрела на огонь. — Ты знаешь. — Да, — Михаил сначала, сжал спинку её кресла, взметнулся плащ, и слегка подвинув кресло к ней, он сел. — В твоих глазах снова играет пламя, — заметила Уриил, сжав подлокотники, и попробовала расслабиться. — Да, я много чего говорила, — она слегка усмехнулась и прикусила губу. — Я хотела им помочь, скрыв правду, и была не права, но не хотелось быть застреленной сразу же, — пришлось стянуть перчатки и бросить их рядом. Неуютно и нехорошо, сил на разговор было слишком мало, но Михаил пока не докажет свою правоту, свою победу над ней, не успокоиться. Вся его длинная жизнь — победа, и Уриил иногда отчаянно хотелось хоть немного быть такой же, не бояться, излучать уверенность, окружить себя стеной из камня и льда, больше не чувствовать, не испытывать вину, от которой она захлебывалась и тонула в зловонном болоте своих поступков. — Что заставило тебя пойти к людям? — он скрестил пальцы руки, раскинув ноги. Он совсем недавно дочитал очередную главу, почерк Бога угадывался во всем, предстояло столько разрушить, что планы на ближайшие месяцы расписаны аккуратным списком и отданы приказы. — Совесть, чувства для ангела, все так мучительно. Закрыл глаза и снова убитые, снова мертвые. Но люди считают, призраки или духи, но зная правду, иногда думаешь, что вот оно, ангельское безумие, то, от чего помогает стирание памяти, — она, нервно сминая перчатки, надеялась, что в каком она сейчас ужасе она, он не заметит. Заметил. — Я думала, что сделав им что-то хорошее, кошмары перестанут меня преследовать, что благие цели сотрут след крови. — Наш Бог — писатель, — выплюнул Михаил, поднимаясь. На полках стояли десятки книг, лежали ровные листы бумаги, и, вытянув несколько, он протянул их Уриил, преодолев расстояние в паре метров за несколько мгновений. — Читай, лучше в голос, — и снова упал на кресло. — Если интересует, у меня есть вино, — с одним щелчком пальцев на столике, которого она и не видела, свет огня к нему просто не дотягивался, появились два бокала и бутылка вина. Уриил проследила за мечущимся архангелом и втянула воздух, опустила взгляд на исписанные бумаги пророком и принялась читать. Свой усталый голос шёл как из могилы или склепа, она мало вникала в смысл, хотелось скорее закончить, но смысл проникал глубоко в сознание, каждое предложение остро вгрызалось — и оказывалось правдой. Рассказ шёл обо всем и ни о чём, фигура Михаила то таяла на страницах, между строчек, то вновь вспыхивала громкими абзацами, потом появлялись новые имена, человеческие, ангельские, в сладострастном круговороте влечений и трагедий, что внутри все снова взялось болезненным спазмом. Прижав ладонь к лицу, она понимала, что бледность и нервное покалывание на кончиках пальцев скоро станут привычным состоянием. — Значит, Он уже давно продумал. Михаил, где ты её взял? Где она появилась? — когда оставалось ещё несколько страниц, Уриил прекратила читать, отложила. Михаил налил вино в два бокала и пригубил, указав кивком головы на другой. — В одном из архивов монастыря, хотя вначале книга позиционировала себя, как развлекательная. Только прочитать её никто не мог, — криво ухмыльнувшись, он продолжил. — Читай дальше. Медовый вкус вина таял на языке, вместе с теплом, легкая нега примостилась рядом. Уриил поставила бокал, потерла глаза и продолжила читать. Следующие абзацы заставили померкнуть свет перед глазами на пару минут. «…Окрашиваясь в ярко-красный падали ангельские перья на пол, кровавые жилы расползались по камню, а крик ангела до сих пор звенел под средокрестием*». — Ты не вырвал мне крылья по этому, — обличающее произнесла Уриил. — Я разрушу все, что он написал и сделал, даже если потребуется перекроить мир. Я не позволю Ему больше вмешиваться, — но в силах архангела ли противостоять творцу, это не уничтожать демонов и людей. Михаил был уверенным своей силе. И хотел стать новым Богом. — Ну же, скажи, или боишься? — ангел совсем не среагировала на легкую подначку, она ненавидела признаваться, что боится, но, тем не менее, всегда боялась именно его, ни Люцифера, ни других братьев, только его. — Мне нечего сказать, Михаил, — она потерла переносицу и коснулась макушкой спинки кресла. — С тебя правитель сего мира не очень, но разве ты не видишь, ты почти он. Смерти людей ничего тебе не дадут, абсолютно. — Твоя готовность помогать людям, не более чем прихоть Бога, — хмыкнул архангел. — Возможно. Но ты хочешь, чтобы я их убивала по твоей прихоти, — скупо кивнула она. — Я всего лишь ангел.