Небесный террор

Они посмели выжить. Он бы назвал это последним грехом, приблизившего к самому истоку мироздания. Небо раскалывалось на несколько частей, этого никто не видел, но Михаил знал: рука Бога вела всех к смерти, страницы книги росли, объем увеличивался. А тем временем священные искры благодати таяли, будто бы демоны стали в разы сильнее — обычные низшие демоны собственноручно убивали солдат, перегрызая им глотки и выпивая чистую ангельскую силу. Земля подогнулась под его шагом, где-то затерялась ловушка между сугробами снега, и Михаил уже хотел перечеркнуть энохианские символы, как невероятная сила задела и откинула в сугроб. Вокруг него был только снег, взмахнув крыльями, он отряхнулся, и вскинул руку, породив волну необъятного огня, который сжег сразу же несколько демонов. Их глаза светились синим ангельским огнем. Но не долго. Гнев разрывал внутренности, его следовало бы сдержать, но для чего?.. Чтобы не выглядеть хуже, чем он есть? Ни в чьем одобрении не нуждался. — Захария, Бальтазар, уводите всех. Отступайте, — он взмахом меча пригвоздил демона к дереву, возле лица клацали клыки, но интересовало лишь одно — можно ли забрать благодать назад. Свет перетекал медленно, грязно-серый, тусклый, и Михаил расколол череп демона надвое, прервав свечение. — Благодать восстановить нельзя, значит. Приторно-сладкий вкус тьмы осел на языке. Живая и слепая ярость наполняла вены, безумной волной вокруг него стягивалась сила, и грозилась вылиться во что-то ужасное. И Михаил уже знал, на что потратит все до последней капли. По рукам бежали тонкие заряды гнева и мощи, сбегались ручьями, многочисленными водными артериями, и тесно сплетались в груди. От его ярости редко кому удавалось сбежать. Михаил старался контролировать каждый шаг, но успевал только наносить резкие удары. Перерубить, сломать, сжечь, действия с его стороны повторялись в безумном калейдоскопе войны. Именно война на несколько сторон тянулась желчью и мерзким зловонием бесконечной череды преступлений. У него всего один противник, хотя врагов значительно больше — и архангел знал, как оборвать тонную вязь судьбы мира, которую Бог заключил в одну книгу, в одну жалкую историю. — Михаил, но почему? — Захария появился неожиданно, и, пригнувшись, переменил положение рукояти в руке, чтобы, не оборачиваясь, пробить демону грудь. Архангел выругался. — Тебе следует лишь исполнить приказ, Захария. Если я сказал — отступать, значит, вы отступаете. — Что происходит? — помощник архангела не хотел сдаваться. Интуиция заставляла его быть здесь, рядом с архангелом, а не постыдно отступать вместе со всеми. Потому что Бальтазар уже отдал приказ, без всяких сомнений и поспешных решений. — Когда я начну подчинять мир, не уверен, что вы останетесь живы. Внутри Захарии все оборвалось. Михаил видел, как застыл его преданный солдат, опустив руку с мечом, и напоминал выброшенную на берег рыбу, которую скоро сожрет кто-то из жителей суши. Тот неверяще помотал головой и уставился на архангела. Миг крушения чувствовался с каждым ударом сердца, Захария ощущал, что задыхался, сила архангела действительно выходила из привычных берегов. Целый океан завис над головами, и скоро вода попадет в уши, в рот, разопьет тело на камнях, сровняв с гранитными плитами. — Это безумие, Михаил. Мир не выдержит. — У победы своя цена, Захария, — он сжал пальцы рук в кулак, испепелив демона. Тот уже совершал замах, но Захария продолжал ничего не видеть и не слышать. Для него время замерло, и перестало лениво ссыпаться в стеклянную колбу. — Бог снова плетет свою интригу, мерзко согнувшись, стучит по клавиатуре или пишет чернильной ручкой. Что ждет нас? Мы не любимчики Бога, мы всего лишь пешки на его арене, а против нас белой ладьей стоит человечество, никакого смысла, ни истины, ни правды не будет. Только сумасшедший финал, до которого нам не суждено добраться. Михаил до хруста собственных костей старался говорить сухо, ровно, не показывая ненависть и ярость, но помощник чувствовал каленый воздух, энергия натянулась и грозилась вырваться из самого сердца. Неприятные воспоминания больно пробили грудь. Бог заплатит за каждый свой вздох. — Сколько нужно силы? — Захария невольно посмотрел на небеса. Михаил сухо кивнул. — Много. Пускай, связь выглядит тонкой, как золотая нить, но чтобы ее разорвать и построить новую, нужно больше, чем всё, — он скривил губы, души Ада и Рая уже не спасти, они пойдут сгустками энергии, чтобы оборвать нить и укрепить новую. Тень накрыла холодный лес. — Просто разорвать ее нельзя? — в словах чувствовалась надежда, противная до омерзения, и Михаил отрицательно покачал головой, не собирался ничего объяснять. — Он не отпустит просто так. Никогда. Пока небо не зальется кровью, как и земля. Не остановится. Это шанс навсегда избавиться от его рук, изменить мир. Только так, Захария, и больше никак. Мир горел для него крохотным огнем, безликой картонкой, на которой больше не существовало ничего, кроме нарисованных фигур и кривых теней, каждый мазок кисти был отвратительным до омерзения. Все было божественным: каждое дерево, кусты, трава, земля, воздух, рай и ад, люди, монстры, ангелы и он сам. Бог позволил всему существовать в его мирах, особенно монстрам. Таким, как вампиры, вендиго, оборотням и всему прочему, что наполняло мир совсем не сказкой; таким, как он сам. И архангел знал, что по божьему повиновению сойдутся обстоятельства, которые заставят Михаила отступить и забыться в пустоте. Тогда треснет мир и люди выдохнут свободно… Разве он мог позволить любимым творениям Господа существовать? Внутри у него бушевал неукротимый огонь ненависти, а когда он понял саму суть… Что Бог не придет, что больше ничего не скажет и даже этот мир лишь один из черновиков, то больше не имело смысла кого-то защищать, не имело смысла снова ставить ангелов на колени перед людьми и строго следить за каждой невинной душой. — Принеси мне все скрижали. — Да, хорошо. Будет сделано, — растеряно начал Захария, но закончил вполне уверенно, и исчез, растворившись в вихре снега и льда. Михаил хмыкнул, заметив издали несколько демонов, которые залегли в сугробах. Мерзкие существа дьявола. В воздухе завоняло серой. Странными потусторонними звуками и шорохами по всему периметру наполнился лес. Демоны, поредевшим войском, шли к нему. И раскинув руки, он приглашающим жестом позвал их к бою. Но те медлили, Михаил прикинул, что, скорее всего, они ждали Азазеля. Демон был где-то рядом, затаился между деревьев, притих, может, целился. И усмехнувшись, Михаил скривил губы, рассматривая мелькающий силуэт и выдохнув, совершил шаг в сторону. Пуля просвистела рядом. Громкий выстрел разбил смертельную тишину. — Выходи, Азазель, или ты из своей крысиной норы собираешься всю обойму в воздух выстрелять? Демон появился именно там, где ожидал архангел. — Признаю, архангел, ты оказался намного хуже Люцифера. — Думаешь, он бы не уничтожил все живое, ради визита Бога? Ради душевной встречи Отца и сына? — равнодушно поправил плащ Михаил, разглядывая небеса. — Но на роль самого Бога он не метил и убивать Его явно не хотел. Любимый сын, как-никак, — безразличное пожатие плеч вкупе с усмешкой произвело впечатление на демона. Он выглядел ужасно. Архангел понимал, что сейчас напоминал безумца, карателя всего сущего, и он был прав, только ярость еще под контролем, но вскоре грозилась вырваться на свободу. Азазель скалился, смотрел внимательно и держал в руках кольт. — Но не все так плохо, Азазель, как кажется. Ты помог освободить силу Ада, и своими заклинаниями напитал каждый вдох, весь эфир трещит, будто тысячи разрядов рвутся к земле. Благодарю, этого мне хватит. Пуля демона, выпущенная прямо в архангела, не долетела, упала в нескольких шагах. — Как наивно, я думал ты хитрее. Но я сделаю тебе подарок, умрешь быстро, но болезненно. Возле него собирался смерч из снега и льда, поднимались в воздух деревья с корнями. Азазель оказывал сопротивление, заклинания и ловушки набирали власть, клубки энергии расплетались, рассеивались на ветру. — Ты заплатишь за это, Михаил. Тебе не выдержать всю силу Бога. Лопнешь, изрыгнув из себя кровь и силу. — Мне не нужна вся сила, только та, которая принадлежит этому миру. Азазель снова выстрелил, а Михаил делано медленно с одним шагом отступил, позволив пули просвистеть возле самой головы. И демон захотел играть по-настоящему, времени у архангела на это не было, но азарт питался яростью, потому было интересно, как именно падет очередное сопротивление из демонов и людей — знаменательный союз, который вскоре должен рассыпаться прахом. И Азазель вытащил серп Смерти. Михаил пригляделся, удивленно вскинув брови. — Так вы не полностью его переплавили, какая честь. — Да, подумал сохранить важную вещицу. Как там твоя милая Уриил? Уже помогла всем человечкам? Или нашла кого-то безобиднее? — Очевидно, что да, — уверенно кивнул Михаил. Меч появился в его руках. Под вой ветра они начали свой бой, архангел наступал, парируя каждый удар. Азазель видел только огонь войны в глазах, и даже узнал страх, которого раньше не позволял себе чувствовать. Серп вибрировал от точных ударов. Азазель вскинул руки, держа в правой руке серп, и, отступив от архангела на четыре шага, активировал заклинание. Под ногами архангела плавилась земля, двери ада открывались быстро, с ревом и жаром. Гул прошелся по земле волной ужасающей энергии, и Михаил закрыл лицо локтем, устояв на ногах. Деревья падали, рушились горы, ветер достигал ужасающей скорости. Сила небес и ада смешивалась во что-то совершенно кошмарное, непревзойденное, и ему следовало подчинить её прямо сейчас, но Азазель продолжал нападать. Михаил отбив атаку, ушёл под серпом, отклонившись, и сделал замах мечом, перебросив на демона поток огня. Демон с яростью скинул пламя. Огонь жег даже снег. — Скоро будешь один на своем пепелище, завоеватель. — Значит, я пойду в другие миры, чтобы обратить их в пепел. — Какие же вы, архангелы, жалкие. Только и ждете, что ваш папочка решит все проблемы, какая жалость, что он не пришел. — Я не нуждался в его одобрении, никогда, — Михаил окинул взглядом пропасть, из которой вырывался жар и холод одновременно, там было еще много душ. Но чтобы освободить их, проход нужен побольше. Миллиарды душ только ждут своего времени, дабы выпорхнуть. Скривив губы и сжав зубы, Михаил удобней перехватил рукоять меча, отправив в полет в дальнее дерево Азазеля, и нацелился на тонкую трещину. Лезвие меча вошло наполовину, адом пронеслась сила небес, поднимая души.  Дрожание земли усилилось, ему даже показалось еще пара минут и они все провалятся вниз. Но план сработал. Души грешников рвались на поверхность. Азазель сверкнул желтыми глазами, сжимая ладонями серп и побежал на Михаила, который не успел еще вытянуть меч. И зацепил плечо, сквозь плащ поступила влага и тонкая нить света. Архангел прижал ладонь к плечу, невольно цокнув. — Надо же упущение. Души вырвались огромным потоком. Михаил зажмурился, снова устояв на ногах.   Азазеля снесло вниз по склону, он чувствовал, как на коже замерзает снег, а резь холода пробирается под кожу. И отплевавшись, первым делом схватился за серп, чувствуя под пальцами теплый металл. Но Михаил не дал ему подняться, огромные крылья сложились за спиной и, переместившись за долю секунды, тот направил ладонь на демона. — Я бы еще с тобой помахался, могли и кулаками, но души сами себя не соберут. А какая досада, первый разумный противник за несколько лет. Достойный своего хозяина, — пальцы сжались, Азазель чувствовал, как взрывается грудь, плавятся органы, а огонь архангела выжигает саму черную сущность. Серп упал рядом с телом. Михаил насторожено осмотрелся и с опаской подобрал серп, разглядывая ручку из простого металла. Бог не любил такие повороты, больше драмы, больше крови, слез и горя. Ему должно стать вскоре больно, и не ему одному. Трагедия — отличный финал. Что больше всего ненавидел Михаил.

***

Чарли не разбирала дороги, таща на себе Сингера. Часто приходилось падать на землю, закрываться руками от веток, уклоняться, перепрыгивать через поваленные деревья и бежать куда-то. Только так существовала крохотная надежда, что они смогут спастись, что ни холод, ни ураган их не догонит и не оставит смертельные раны. Бобби тяжело дышал, его шаг замедлялся — сил оставалось немного. Надежда позволяла им жить, хотя бы еще чуть-чуть дотянуть до более тихого места, но дрожь земли, раскаленные небеса напоминавшие реку крови с чернильными разводами-облаками казались вездесущие. Пепел и смерть, иного Михаил дать им не мог. Они видели, как падают один за другим демоны, ангелы расправлялись безжалостно со всеми, а Чарли видела последний вздох и взгляд Джейкоба, которому вырвали сердце и свернули шею — все одновременно. Плавились и горели тела демонов, в этом бреду и ужасе, Бобби сказал одно: отступаем. Да только было поздно, остался только он и Чарли. Остальных убили по-разному: кому-то просто свернули шею, кто-то горел вместе с демонами катаясь по снегу, пытаясь сбить безжалостный огонь, кому-то пробили грудь клинком, но тот успел убить несколько ангелов. Все умирали… без излишеств, именно этот последний бой напоминал настоящую войну человечества против небес, демоны вырывали куски мяса из жилистых шей, выпивали благодать, а все равно были слабее. Тела некоторых демонов просто рассыпались от силы. Вкус крови преследовал всюду. Брэдбери зажмурилась, разгребая руками снег, дабы Сингеру было легче идти. Снег шел настолько сильно, что через десять минут, уровень поднялся до бедер. Пот выступил на лбу Чарли, а когда сзади послышался шелест крыльев… Проклятый шелест крыльев… Ей показалось, что сердце само выпрыгнет из груди, оставив одну дыру, сочащуюся кровью. — Господи, пожалуйста, нет, — совсем тихо прошептала она, вытащив задубевшими руками пистолет. Холод пронзал руки до боли, будто в каждый палец впивались шипы, безостановочно. Она осмотрела, сжавшись, и убирая слезы, от которых лопалась кожа. — Господи, почему же Ты так жесток к нам? — Идем, никого нет, — прошептал Бобби, боясь говорить слишком громко. А надежда… была. Приятная и теплая, что могла выкормить нектаром даже самого безликого человека, утратившего все до последнего вздоха и мирного слова. — Чарли! — слегка прикрикнул, положив ладонь на плечо, и та вздрогнула, усиленно двигаясь. — Придется ползти, не пройдем. И они позли, с трудом, царапая ладони о лед и снег, главное подальше. Чарли остановилась, поправив рюкзак, который зацепился за сучек, и тяжело дышала через рот, вытирая щеки и лоб, потянула на себя. Волосы намокли, одежда замерзла, дешевый серпантин не грел, комки снега скатывались под штанами и в рукавах, но они были живы. — Как холодно. — Скоро придем, — слегка улыбнулся Бобби, сгибая и разгибая пальцы. Сверху посыпался пепел, а рев мира вызвал животный ужас. Их снова поглотил Апокалипсис, ядерные облака, звенящая яростью тишина… Ими овладел только страх и слабое желание спастись наконец-то, улизнуть подальше от восставшего кошмара. — Мы были близко к победе. — Я хочу тебе кое-что отдать, — Бобби закашлялся и вытянул из широко кармана небольшой пистолет. — Вот последний шанс. Две пули. Одна была в обойме, вторая — в руке. Чарли замерла, неловко пошевелила губами, прошептав, что-то важное для себя, с дрожащими руками приняла пистолет, прижав его к груди. Бережно, боясь случайным образом расстаться с ценностью. — Спасибо, но, Бобби? — Я уже стар, и не знаю, доживу ли до того момента, когда вновь предстоит встреча с архангелом. Но ты, ты, Чарли… должна выжить, не ради пули, ради себя и остальных, если они еще живы. Брэдбери кивнула, спрятав пистолет. Через час они были у высоких металлических дверей.