— Эрен, живее!
— Капитан, вы… слышали? — судорожно дышащий Йегер так и не находит в сердце Леви и миллиметра лишнего места для сострадания. Сейчас его не интересует никто и ничто, пока перед глазами яркими, окропленными чужой кровью маячат заветные слова «убить звероподобного». Да, Леви сначала отрежет ему все чертовы конечности, а затем медленно выпустит кишки, наблюдая за агонией чертовой мрази, что забрала у него… Вдох выходит слишком рваным, его внимание все же привлекает бедный Армин, на которого Эрен сейчас изумленно пялился. Бедный мальчишка. — Да, он дышит! Армин все еще дышит! Держись!
Вопли Эрена, склонившегося над сгоревшим Армином, были слышны во всей Шиганшине, и, будто в подтверждение, рядом с ним приземлилась Микаса. Смотреть на её пораженное лицо не было так же никаких сил, он, должно быть, просто последняя тварь, раз их скорбящие лица лишь вызывают тошноту. Бурлящая где-то в недрах души ненависть не позволяет расклеиться и поддаться всеобщим эмоциям: он должен выполнить обещание. Последнее лезвие как раз легко входит в ножны.
— Капитан! Дайте мне шприц!
Повисает напряженная тишина. Кусок дерьма в лице звероподобного, скорее всего, уже добрался до другого конца стен. Ему нужно как можно быстрее собраться, хоть на долю секунды заглушить нарастающую в глубине боль, что стремительно высасывает из него все человеческое и живое. Но постепенно давящая на внутренние органы пустота вытесняет из него все, кроме такой вонючей, режущей по оголенным нервам безнадеги.
Эрен с Микасой смотрят на него, томясь в ожидании, но вокруг капитана словно сформировался непробиваемый купол. Он стоял с головы до ног в крови титанов, с мрачным, стремительно стекленеющим, как у мертвецов взглядом; он в их сторону даже не посмотрел, повторно фиксируя все лезвия.
— Послушайте! — Йегер подтаскивает к себе бессознательного Бертольда и надрывно орет, отчаянно пытаясь достучаться до него. — Мы обратим Армина в гиганта и скормим ему Бертольда, капитан! — раньше отсутствующий взгляд Леви наверняка бы его напугал: в серых глазах не виднелось и капли заинтересованности в подобной затее, лишь холод и равнодушие, и это только еще больше выводило парня из себя. Да как так можно, медлить сейчас, когда Армин вот-вот может умереть! — Дайте мне шприц!
Он думал, что сохранит эту инъекцию для другого человека. Что-то внутри все еще отчаянно вопило и драло где-то под кожей острыми кошачьими когтями. Не отдавать. Может, он еще жив, может, его еще можно спасти; нечто дохнущее надрывно кричало не хуже Йегера, пока сознание подбрасывало вполне однозначные картины, как в человека на белом коне прилетел массивный булыжник.
Нечто кричало и рвало.
— Хорошо.
Над головой раздается отчетливый звук выпущенной сигнальной ракеты, и Леви достает из внутреннего кармана футляр с инъекцией, что неприятно жжет кожу окровавленных пальцев. «У командора изначально не было шанса на выживание в том марш-броске», — думает Леви, протягивая Эрену футляр. Просто ни единого.
Звон металла по кровле кажется слишком громким, этот парень Флок и… спертое дыхание разом покинуло его грудь, и разрастающаяся внутри пустота остановилась, нечто затихло, все вокруг… затихли, ошалело смотря на светловолосую макушку их командора, что свисал со спины миниатюрного юноши.
Эрвин.
— Капитан… Леви, я нашел вас!.. Командор Эрвин при смерти, ему попали в живот, органы сильно повреждены. Он истекает кровью! Но, я думаю, — Флок говорит сбивчиво, то и дело прерываясь, чтобы сделать глубокий вдох и продолжить. В голове капитана будто переключили какой-то рычаг, взялся из ниоткуда животный инстинкт: «защитить». — Можно сделать ему укол! Что скажете?!
Леви спиной ощущает несогласных с новобранцем, краем уха слышит свистящее дыхание Армина. Он ведь так и остается с футляром в протянутой руке, и то, какими полными надежды глазами на него смотрит Эрен, не решающийся выхватить шприц… Все это перебивает жгущий перепонки вопль, собственная надежда и солдатская преданность. Вопль инстинкта заставляет его прижать несчастную инъекцию к груди, как самое дорогое сокровище на свете.
«Защищать, защищать, защищать!»
— Капитан…
Он помогает Форстеру уложить Эрвина на спину, осторожно придерживает под затылок и плечо, аккуратно прислоняя к каменной кладке крыши, в ожидании задерживается ладонью над приоткрытым ртом командора и не сдерживает судорожного вздоха, когда совсем тихое, едва уловимое дыхание касается кончиков его пальцев.
— Он еще дышит, — само только осознание наполняет его какой-то неясной, аморфной силой и теплом. Откуда-то берутся силы задышать глубже и бороться: в этот раз не за само человечество, а за жизнь его шанса на спасение. — Он еще жив.
Микаса и Эрен смотрят на него все так же в ожидании, и ему жаль — и одновременно с тем абсолютно плевать, для себя он уже все решил.
— Я сделаю укол Эрвину.
— Нет! — и Эрену тошно, его жрет обида за друга, когда он вдруг различает во взгляде, голосе и жестах капитана нечто похожее на упование, которого Эрен не разглядел, когда речь шла об умирающем Армине или других солдатах, заслуживающих жизни. — Вы же сказали, что дадите её Армину!
— Я выбираю того, кто спасёт человечество.
Лязг металла за спиной лишь настораживает. Гребаные дети, нихера не принимающие ни долга, ни логики, не заботящиеся о других, что руководствуются лишь одними своими желаниями.
— Вы хоть понимаете, что творите? Вы хотите, чтобы командор Легиона разведки просто вот так взял и умер? Трата времени, не мешайте.
Леви хочется гаркнуть на Эрена, что хватает его за руку: «совсем страх потерял?!» Если будет необходимо, Леви прибьет его прямо к крыше лезвиями, разберётся так же и с Микасой, с кем угодно, кто попытается ему помешать. У него тоже есть чувства, ему так же, как и им, совершенно плевать на других, потому и угрызений совести за в очередной раз избитого Йегера он испытывать не будет.
— Эрен, отбрось чувства.
— Отбросить чувства? Тогда почему вы сразу не отдали мне шприц?!
— Я верил, что Эрвин еще может быть жив.
— Флок притащил сюда Эрвина в последний момент. Вы не могли ожидать такого!
— Ты прав, но вот Эрвин здесь, и инъекция его, — и он не договаривает, что этой причины ему более чем достаточно, чтобы выбор, к несчастью для этих двоих, был не в пользу Армина.
Когда Эрен дергает на себя его руку с футляром — нечто взрывается так же сильно, как и до этого, и он с силой бьет мальчишку по лицу, отправляя вниз по крыше, и в этот же момент слышит разъяренный крик Микасы, так похожий на отчаянный вопль его внутреннего инстинкта. У них случается потасовка. Аккерман, щадя, прижимает лезвие прямо к горлу, и ему приходится быть ловчее, из последних сил стискивать и её руку, и инъекцию, не позволяя отобрать.
— Вы не понимаете, что таким образом лишаете человечество шанса на спасение!
Оно орет, вопит, кричит! Оно жжет огнем в груди, печет так сильно, будто в него вонзили раскаленную кочергу!
«Нет», — сжимая до скрежета зубы, думает Леви. Он защитит командора, сам, если надо, сдохнет, но только после того, как вколет ему чертову инъекцию. Зубами отгрызет Микасе руки, плевать, ему сейчас главное спасти Эрвина.
— Отдайте мне шприц, прошу! — «нет!»
Ощущая, что силы на пределе, он крепче стискивает пальцы на коробке со шприцом, ненавистно скалясь.
— Человечество… спасет лишь командор Эрвин!..
— Закрой свой рот!
— Ну уж нет!.. Не только тебе тяжело! — Флок говорит громко, яростно сжимая пальцы в кулаки. — Вы удивитесь, но за стеной не осталось ни одного выжившего. Все были убиты звероподобным! Я думал, что мы все умрем в том аду. Лишь командор, лишь Эрвин думал иначе. Он сумел придумать план, чтобы одолеть звероподобного. И он сработал. Всех разорвало на куски, как и планировалось. Готов поклясться, им всем было страшно. Когда я нашел еще живого командора, то захотел добить его, — пристальный взгляд всех троих заставил парня сглотнуть и продолжить сбивчиво говорить, ловя на себе потемневший взгляд капитана. — Но… Я подумал, что это слишком просто. Он еще недостаточно сильно настрадался. Тогда-то я и понял: победу над гигантами сможет одержать лишь демон, а мое предназначение — вернуть демона к жизни. Я верю, что пережил ту кровавую бойню только ради этого. Так что не лезьте!
Флок прыгает прямо в их сторону, и Микаса замахивается. Этот спор совершенно не стоит очередных смертей!
— Хватит!!! — от того, чтобы кровь пролилась на этой крыше вновь, их спасает только Зое, схватившая Микасу сзади и упавшая вместе с ней поодаль ото всех, к остальным прибывшим ребятам. Они так же шокировано уставились на открывшуюся им картину: сгоревший до мяса Армин и тяжело раненый командор.
— Не могу поверить…
Он берет шприц в руки, даже не задумываясь, не отрывая от Эрвина глаз. Взгляд крепко цепляется за едва заметно вздымающуюся грудь, и это все еще их шанс. Это и его шанс. Не только командор и товарищ, не только некто близкий по душе настолько же сильно, как и Эрен — Микасе, Леви имеет право быть эгоистом прямо сейчас,
хотя бы сейчас! И он прекрасно понимает этот душераздирающий крик, Аккерман понимает, и именно поэтому глушит собственный глубоко внутри, набирая в шприц жидкость из флакона, пока Ханджи пытается их всех вразумить. Эрвин не просто нужен всему человечеству, Эрвин, черт возьми…
Он нужен ему. Он еще не высказал ему всю свою едкую обиду за последний день в Тросте, когда убеждал его остаться. Эрвин и в самом деле еще недостаточно настрадался: он не узнал, что находится в его чертовом подвале, за стенами, не исполнил свою мечту. Солдаты погибали, защищая командора, погибали под его командованием на опасных вылазках не ради того, чтобы ему просто позволили умереть. Он не только спасёт человечество, он откроет ему гораздо больше, и Леви в этом убежден, он верит в это и в человека, что несет эти цели и мечты, он предан и влюблен. Именно поэтому он считает, что инъекция должна достаться Эрвину, все это вместе — в его глазах железный и неоспоримый аргумент.
— Он ведь так хотел когда-нибудь увидеть море… — Эрен цепляется за его обувь, смотрит с мольбой, не стесняясь слез и выбитых зубов, еле говоря шепчет, затем говорит громче, надеясь в последний раз достучаться до капитана. — Представляете, я совсем забыл о нашей детской мечте. Я хотел отомстить за маму, я жил благодаря этой ненависти, а он… А он не был таким! Армин не хотел драться, он мечтал о другом!
«Мечтал о другом».
Что насчет мечты Эрвина? Леви хмуро думает, что у их командора тоже есть мечты, которые так же дороги им. Поэтому его это не останавливает, каким бы способным Армин ни был, не только острый ум необходим их миру.
— А ну проваливайте! Я собираюсь скормить Бертольда Эрвину!
Ханджи уходит вместе с ребятами, Микаса и Эрен беспомощно смотрят на него до последнего со слезами на глазах, кто-то тихо прощается с Армином, кто-то, как умеет, пытается смириться со всем, что теперь придется принять.
***
Он выбирает Эрвина. Выбрал еще давно и, может, поэтому он не объективен, что у него «за» гораздо больше чем «против», однако…
У всех есть какая-то мечта, и Армину просто не повезло, что он оказался его капитаном, а Эрвин — его командором. Вступая в разведку, эти трое подписались на бесконечные жертвы и тяжелые потери, которые нельзя предугадать. Мечты были и у Изабель и Фарлана, у Петры, Эрда, Оруо, Гюнтера, у всех есть и были какие-то мечты. И у него тоже, живет внутри и выделяет тепло всякий раз, заставляет инстинкты рвать чужую плоть, убивать людей и защищать. Защищать одного единственного человека, следовать его убеждениям, вере и взгляду. Его мечта простая и совершенно наивная, но она сидит глубоко и питает то нечто, что делает его сильнее, когда он рядом с Эрвином, наполняет решимостью и силой.
Он смотрит в его лицо, пока закатывает рукав на единственной руке.
Эрвин много ему рассказывал о том, чего он просто по-человечески хочет, что заставляет его двигаться вперед. Будучи готовым никогда не освободиться от пристальных взглядов призраков за спиной, он лишь хочет доказать и себе, и другим, и всем, кому придется, что смерть его отца не была напрасной хотя бы в глазах собственного сына. Обнимая его, Леви слышал это так часто, что это должно быть отпечаталось уже где-то на подкорке. Армин мечтает увидеть море, Эрвин мечтает узнать правду, а Леви — мечтает, чтобы Эрвин умер не так, а иначе, в кругу своей семьи. Не за стенами среди титанов.
Поэтому все правильно, для себя и несчастного человечества он сделал единственный правильный выбор.
***
Пятнадцатиметровый титан, смутно похожий на тринадцатого командора легиона разведки, оставил в былой крыше огромную дыру, когда его ладонь потянулась за лежащим на ней обездвиженным человеком. Еще год назад никто и не думал, что до такого дойдет — они не будут спасать других людей от титанов, некоторые титаны окажутся на их стороне. Пусти кто-нибудь такой слух в разведке тогда, ничем хорошим это бы не увенчалось.
Стоящая на другой крыше группа из нескольких людей изумленно уставилась на происходящее, двое из них в безысходности сидели на коленях рядом с обугленным телом своего товарища. И пусть боль с обидой душили, все же приходило отчетливое понимание, что двое людей на той крыше — и Эрвин Смит, и Армин Алерт находились тогда при смерти, потому что шли ей навстречу ради спасения других. Оба из них заслуживали спасения, никто не меньше и никто не больше.
— Ребята! Помогите!!!
Ханджи и Леви стояли рядом, практически в упор наблюдая за происходящим. Зое все пыталась смахнуть влагу с глаз, неловко мельтеша руками перед собой, но неотрывно следя за гигантом Эрвина. Леви же не мог даже пошевелиться. Голова Бертольда исчезла в широко разинутой пасти и затем с глухим чавканьем расплющилась между челюстей.
— Капитан… — Леви обернулся на голос Эрена, сидящая рядом Микаса безутешно плакала в чужое плечо. — Я не хочу винить командора или вас, но пообещайте… пообещайте, что мы обязательно заберем его тело и похороним его как героя! Прошу вас, капитан, он же тоже нас всех спас…
— Хорошо, Эрен. Я обещаю.
«И все же они оказались умнее, чем вели себя до этого…»
— Леви, смотри! — Ханджи неуклюже толкнула его в плечо и, выпустив тросы из УПМ, резво спустилась вниз. Он тоже последовал её примеру, как и многие другие, увидев, что титан упал и начал растворяться.
Он даже не замечает, как меняется в лице, подбегая вместе с плачущей Ханджи и другими ребятами из отряда к телу Эрвина, освобождающемуся из мышц титана. Пар бьет им прямо в лицо, но брови Леви трогательно изгибаются, когда он наконец может подхватить мужчину под любую из двух рук. На нем нет былых ранений, скулы и шею покрывают краснеющие полосы, и стук сердца под ладонью отчетливый, совершенно явный. Очкастая, держась за него с другой стороны и так же счастливо улыбаясь, смаргивает слезы радости. И вот нутро уже предельно завывает изнутри, он жив. Живой, с ним все будет хорошо.
И все внутри изнывает теплом.
Эрвин жив, он смог защитить его.
