То был на удивление погожий сентябрьский денек, а точнее — неделя с начала нового учебного года. Мангл Хили сидела в кабинете истории и с неподдельным интересом разглядывала изумительный утренний пейзаж за окном. Сама она была чудо как хороша — белоснежные кудри до плеч, янтарные глаза, чувственные полные губы, сама стройная и фигуристая, а одевалась она, как милая лолита — белая отглаженная блузочка, подвязанная на воротнике нежно-розовым бантом с рюшами, такого же оттенка клетчатая юбка, гольфики и самодельные браслеты с розовыми кристаллами. На лице её играла спокойная, счастливая улыбка довольного жизнью мечтателя.
«До чего прекрасный вид!» — восхищалась она. — «Монотонное лазурное небо, испещренное густыми облаками, охваченными ярко-синей и цитрусовой краской, будто кто-то оплескал их акварелью! Ну-ка, где мой телефон? Такой задник отлично подойдет для новой иллюстрации!»
И она, нагнувшись к украшенному самодельными подвесками стильному бело-розовому рюкзаку, достала телефон в изящном золотистом чехле с розовыми камушками, которые сама приклеила, принялась осторожно фотографировать прелестное небо.
— Мисс Хили, — заметив странное телодвижение за третьей партой, несколько строго промолвила учительница. — Я хотела бы услышать, как Вы ответе на второй вопрос.
— С превеликим удовольствием, мисс Уолш! — энергично улыбнулась та, быстро поискав второй вопрос. Уж чему она научилась за свою жизнь, так это тому, чтобы не теряться и не смущаться, если на тебя пытаются давить. — Война 1844 года, бесспорно, было событием кровопролитным, ужасающим в своей бесчеловечности!..
Юная леди встала и, активно жестикулируя и используя мимику, принялась с чувством и свойственным ей красноречием отвечать, а все ученики, и даже учительница рты разинули в изумлении. Голос Мангл — мелодичный и с хрипотцой — был полон эмоций, которые девочка выражала и без громких интонаций и крика. Все в классе знали, что лучшего рассказчика, чем Мангл Хили, во всем мире не сыскать!
И вот, наступила перемена, и все разбились на группы по обсуждениям. Все, кроме Мангл, которая мирно сидела за партой и рисовала в скетчбуке, позвякивая самодельными браслетиками. Хили была именно той воспитанной и приятной отличницей, которой хорошо как наедине с собой, так и рядом с кем-то — всякий раз, когда кто-то с ней говорил, юная леди одаривала его своей фирменной счастливой улыбкой. Вот и сейчас к ней, как это было заведено, подошли несколько девочек со слезной просьбой о помощи в теме по истории.
— Что ж, присаживайтесь, — вежливо промолвила она, одарив их улыбкой и с энтузиазмом начала разъяснять. — Для заполнения таблицы нам нужны параграфы 2 и 3 — они преисполнены сочными кусками информации!.. — и так она и объяснила ребятам.
— Спасибо тебе, Мангл! — на перебой принялись благодарить девочки. — Ты всегда такая собранная.
— И такая красивая.
— Какие милые у тебя браслетики! Сама сделала?
— Премного благодарна, — улыбнулась Хили, посмеиваясь от столь приятной похвалы. — Да, буквально вчера вечером сделала — зашла в магазин рукоделия и не смогла устоять!
Девочки дали друг другу пять и Мангл вновь осталась одна. Все как всегда — её уважают, просят у неё помощи и хвалят, что, без сомнения, поднимало самооценку красноречивой барышни. Только вот в дальнем углу её души ныла тоска — ведь 99% времени в школе она все же была одна. И пусть она была самодостаточной девочкой, ей сильно не хватало родственной души рядом с собой на постоянной основе, а тонкая натура художника и четкое наблюдение ясно дали ей понять, что в классе такую не встретишь. Хили не была снобкой, отнюдь! Просто она находила стиль общения одноклассников чересчур фривольным — много крика и матерной брани к месту и ни к месту. Мангл не могла представить, чтобы вот так взяла да и шутливо врезала кому-нибудь по спине или «дружески» обозвала кого-нибудь тупым, толстым, стремным и т.д. — это не в стиле чувственного художника! Одноклассники — храни их Господь — прекрасно понимали это и не считали, что с Мангл что-то не так, напротив, восхищались ею и частенько звали к себе, а уж она решала, прийти ли ей или вежливо отказаться, сославшись на что-то.
Когда-то, в далеком детстве, она была очень застенчивой, и не могла попроситься к ребятам поиграть, даже если действительно того хотела. Сейчас же, окрепнув и став уверенней, её стало волновать в общении совершенно другое. Ведь нередко случалось, что весь её энтузиазм покрывались коркой льда смущения и неловкости из-за стиля общения одноклассников. Мангл, вопреки необоснованным стереотипам об отличниках, скучала в школе. Ведь здесь она не могла в полной мере раскрыться, заиграть всеми красками своего всеобъемлющего энтузиазма и энергии.
Но вот закончился нудный учебный день и Мангл поспешила убраться из класса — как же ей не терпелось это сделать! Ведь за дверью её ждал…
— Ну привет, Манглуш! — раздался за спиной бодрый, насмешливый рычащий голос. Тот, кому он принадлежал, стоял, привалившись к стене. То был высоченный, стройный и мускулистый рыжеволосый юноша с вытянутыми чертами лица, острым подбородком и скулами, а янтарные глаза его блестели озорными искорками. Белая рубашка расстегнута у ворота на две пуговицы, черный пиджак укорочен и украшен алой нашивкой на рукаве, красный галстук слегка спущен, светло-коричневые брюки немного помяты, а черные лакированные туфли с каблуками, неизменный атрибут юноши, были единственным, что выглядело аккуратно.
— Ах, Фокси, конец нашей долгой разлуке! — радостно провозгласила Мангл, бросившись в объятия юноши и ощутив, как спадают с неё оковы, сдерживающие весь потенциал её эмоций в классе. — Первая учебная неделя без тебя! Да ещё и в новом городе! Ах, как жаждала я твоих крепких объятий! — чувственно шептала она, и шепот этот был более эмоционален, чем самый громкий возглас.
— И я тоже рад, дорогая кузина! — дружелюбно осклабился Фокси, потрепав ту по белоснежным кудряшкам.
Мангл Хили и Фокси Флинн были кузенами и друзьями детства. Общение их было преисполнено хаотичной гармонией — оба были энергичны, особенно когда дело касалось любимого хобби, оба отдавались творчеству и оба дружно недоумевали о многих странных вещах в обществе. Семья Хили переехала в Лимерик в конце августа и Мангл отправилась в ту же школу, что и дорогой кузен, но тот, к её глубочайшему огорчению, должен был вернуться лишь через неделю, поскольку присутствовал на соревнованиях по ирландской джиге в Дублине. Всю эту неделю юная леди с нетерпением ожидала возвращения юноши и теперь они с идентичным по своей мощности энтузиазмом в глазах и речи обсуждали события.
— Ну так как твои соревнования, дорожайший кузен? — вопрошала Мангл, пока они шли по светло-салатовому коридору.
Тут Фокси застыл и поник, нервно закусив губу, и Мангл вмиг заволновалась.
— Что же не так, дорогой?!
— Не знаю, как тебе сказать, чтобы ты не окочурилась прямо на месте…от того, что я получил ПЕРВОЕ МЕСТО НА ВЫСТУПЛЕНИИ! — и воскликнув, он вынул из рюкзака позолоченный кубок с цифрой 1 и своим именем на нем.
— Боже, я так рада за тебя!
— А я то как! Эх, видела бы ты мое выступление! — горделиво завел он. — Я как дал, как прыгнул в конце — у меня потом целый день ступни покалывало.
— Да уж, не сомневаюсь — в джиге тебе равных нет, ты рожден демонстрировать талант через физическую силу!
— Ну, а ты как здесь? Как тебе школа? Друзей завела?
— Полагаю, ты знаешь ответ не хуже меня, — невесело усмехнулась юная леди.
— Что верно то верно, — Фокси нежно потрепал её по голове. — В школе ребятам вроде тебя не так просто. Я сам хорошо общаюсь с парнями из баскетбольной секции, но им, знаешь, не хватает тонкости. Не сказать, что я сам утонченный принц, но общение с тобой и художниками мне по приятней будет, чем с теми, кто все время басит «А че?» Эх! — он приобнял кузину за плечами. — Скучал я по тебе!
Так переговариваясь, они дошли до раздевалок. Встав перед зеркалом, Мангл проверила свой макияж и прическу, поправила бантик на воротнике и заулыбалась самой себе — юная леди не имела комплексов по поводу внешности и гордилась своей женственностью.
— Проверяешь макияж, Мангл? — раздался рядом грубоватый женский голос её одноклассницы Гертруды — девочке с прямыми каштановыми волосами во всем черном, без макияжа и маникюра.
— Целый день в школе серьёзно сказывается — что-то помнется, голова растреплется, — ответила та непринужденно, надевая светло-розовое пальто и случайно зацепившись браслетом за ткань, из-за чего рукав пальто пришлось закатать.
— Это что, самодельные браслеты? — скептически подняв бровь, спросила Гертруда, разглядывая розовые кристаллики и цветные звездочки с сердечками.
— Все так, — непринужденно улыбнулась Хили. — А что?
— А то, что они смотрятся хорошо только на детках. Не понимаю я этого. Почему ты вечно носишь розовый? Это стиль 6-летней девочки! Почему не носишь черный?
— Дорогая моя Гертруда, — снисходительно усмехнулась Мангл. — Если бы мне давали по евро за каждый такой комментарий, я бы не заметила даже такой горы денег — просто потому, что я
чихать хотела на все ваши недовольства.
И она, гордо взмахнув кудряшками, развернулась и изящной походкой направилась прочь, оставив Гертруду в недоумении и смущении. Фокси, который все это время поджидал кузину у двери и который все прекрасно услышал, присвистнул:
— Ну ты даешь, Мангл! Ловко ты её! Помню, когда тебе было одиннадцать, и как ты расстроилась, когда те пацанки за спиной говорили о тебе гадости из-за того, что ты любишь розовый. Ты тогда так плакала, бедолага.
— Но сейчас мне шестнадцать и я сильно изменилась, — энергично усмехнулась Хили. — Сейчас мне глубочайше плевать, если мой стиль кому-то не по нраву — не моя вина, что люди настолько странные, что нейтральные вещи, как розовый цвет, кажутся им чем-то мерзким.
— Никогда не понимал всей этой канители «пацанки в черном — крута! , леди в розовом — тупа!», — усмехнулся Флинн, разведя плечами. — В чем проблема, если девочка ведет себя, как девочка? Но хватит об этом — никто не должен помешать нам испортить этот день. Пошли в торговый, выпьем по смузи? Хочу купить себе новый галстук.
— А мне нужно прикупить пару тюбиков акрила.
***
Сразу после покупок Мангл ринулась домой и забежала в свою нежно-розовую стильную спальню, где стояли белые стеллажи, полные художественных принадлежностей и красивых безделушек; наполненный прелестной одеждой резной белый шкаф; стоящая под полкой с мягкими игрушками пышная розовая кровать и, без сомнения, мольберт, окруженный солдатами-холстами с готовыми шедеврами.
Не раздеваясь, она тщательно выполнила домашнюю работу (школьная форма всегда её дисциплинировала), и лишь когда все было закончено полностью и безупречно, переоделась в уютный розовый домашний костюм. И тут началось самое что ни на есть взрывоопасное — энергичная Хили стремилась выполнить несколько дел одновременно: сперва она, используя фотографии неба и референсы с компьютера, сделала карандашный рисунок новой иллюстрации в фэнтезийном стиле, беспощадно стирая ластиком любую ошибку и осыпая их проклятиями; закончив, она открыла свой любимый сайт и принялась строчить новую главу фанфика, страницы все росли и росли, дойдя до 13, а ведь это была ещё даже не концовка! Раздосадованная этим, Мангл решила выйти на веранду со скетчбуком в кельтском стиле, в котором были записаны её стихи, и ручкой с единорогами. Сапфировое небо и нежная прохлада на несколько минут успокоили её, и девочка принялась рифмовать изумительные строки.
Но затем все возобновилось. В абсолютно сумасшедшем ритме девочка смешивала акрил на деревянной палитре, раскладывая плоской синтетикой разного вида и направления мазки, из-за чего иллюстрация стала похожа на мозаику. Параллельно с этим она думала о том, в каком направлении дальше пойдет её фанфик, какие ходы и элементы неожиданности ей добавить — её многочисленная аудитория была в предвкушении вот уже одиннадцать длинных глав!
Мангл бесилась и расстраивалась всякий раз, когда совершала ошибку, когда вдохновение покидало её. Нередко девочка пускалась в слезы от усталости и отчаяния, но, высвободив эмоции наружу, продолжала работу вновь.
«Искусство — дело утонченное, оно требует абсолютной безупречности. Оно воплощает красоту и не терпит "реалистичных изъянов!"» — яростно думала она, махая кистью, словно рапирой.
Вот в каком сумасшедшем, преисполненным трудолюбия и перфекционизма ритме жила многогранная в своих талантах художница Мангл Хили.
— Только так, а не иначе! — выкрикнула она, нанеся последние заветные мазки и, критически оглядев работу, вздохнула. — На сегодня хватит.
И обессиленно сползла вниз по мольберту, будто пробежала кросс. В комнату заглянула мама Мангл, миссис Эмбер Хили, приятного вида блондинка в платье 40-х и в желтом клетчатом фартуке:
— Доченька, я принесла тебе перекусить, — сказала она, поставив ей на стол тарелку шоколадных кексов с пылу с жару. — Вау, какая красота! Чудесная новая иллюстрация!
— Премного благодарна, матушка, — шутливо поклонилась юная леди. — Ух, я целый день работала над ней! Завтра свежим взглядом ещё раз осмотрю и пойму, что следует изменить.
— А мне и так нравится. Такие яркие мазки! Какой у тебя интересный стиль.
— Благодарю. Но, как сказал один бесспорно мудрый человек, нет предела совершенству! — гордо расправив плечи, произнесла Хили. — Художник не имеет права соглашаться на средний результат, или того хуже —
реализм! Пусть красота охватит этот мир!
— Как в школе дела? — спросила мама, поправляя свой очаровательный клетчатый фартук. — Фокси ведь наконец вернулся.
— Все как нельзя лучше! Только вот пока друзей, кроме кузена, у меня нет — уж больно фривольно общаются мои одноклассники. Они ребята, бесспорно, хорошие, но не совсем то, что я ищу. А так хочется подружиться с кем-то близким по духу — чтобы глаза его горели пламенем страстным, да чтобы был вежлив — ты же знаешь, я питаю слабость к ребятам с изысканными манерами, — и она принялась поедать первый шоколадный кексик.
— Ох, дорогая, я тебя понимаю. Не хочу, чтобы с тобой произошло то, что и в старой школе, — добавила она печально, похлопав дочку по головке. — Если бы только я…
И тут обе они вздрогнули от телефонного звонка — звонили Мангл, и звонил, без сомнения, Фокси.
— Ало, Манглуш, ты меня извини, но я должен ворваться в твой дом! — прокричал он.
— Какого?!.. — начала было Мангл, как вдруг снизу раздался хлопок — кто-то перепрыгнул через окно в кухню. Неимоверно шокированные, мать и дочь не сумели и мускулом шевельнуть, а буквально через пару секунд дверь в пастельно-розовую комнату юной леди распахнулась.
— Здрасьте, тетя Эмбер, извините за вторжение — Вам не следует оставлять окно широко открытым!
— Фокси, я тебя безгранично люблю, но позволь спросить, какого дьявола происходит?! — наконец вскочила Мангл, уставившись на кузена в изумлении.
— А вот что! — движением фокусника юноша извлек из нагрудного кармана помятую желтую листовку. — Читай, дорогая кузина!
И вот что там было написано:
ДОРОГИЕ ЮНЫЕ ТАЛАНТЫ!
Мы приглашаем вас посетить нашу академию Счастливого Клевера — школу искусств, где найдется место любому артисту возраста от 4 до 18 лет. Мы открыты для художников, скульпторов, актеров, танцоров и музыкантов всех мастей! Всё, что вам нужно — организовать дату встречи и пройти осмотр, чтобы учителя видели, в чем и насколько вы хороши.
Далее шли номера телефонов и адрес. Мангл перевела взгляд на Фокси, который вновь довольно осклабился и сиял своими янтарными глазами.
— Конец твоему одиночеству! Пора нам показать, на что мы способны! — и он выставил вперед свою длинную грубую ладонь.
— Да будет искусство! — провозгласила Мангл, с приятно покалывающим хлопком пожав руку кузену.
