«Привет, Бонни. Вот и текст готов! Надеюсь, ты разберешь мой замудреный почерк: 3»
Получивший сообщение юноша в это время был в спортзале — он делал тягу к груди 24 кг. Его мускулистые жилистые руки довольно легко справлялись с весом, черная майка с Адамом Гонтье* взмокла, завязанные в хвост фиолетовые волосы слегка растрепались. Телосложение у него было мускулистое и стройное, не такое широкое и вздутое, как у профессиональных бодибилдеров. Закончив упражнение, Дойл начал пить водичку и тут-то и взял телефон. Увидев сообщение от Мангл, Бонни принялся увлеченно читать. Почерк у девочки был миниатюрным и витиеватым, и было видно, что она несколько раз стирала написанное — хотела, чтобы написанное карандашом было четко видным.«Все в порядке, Мангл, у тебя очень красивый почерк, витиеватый. Спасибо за текст. Как только запишу, отмечу тебя в Инстаграм, как автора строк.»
— Ну что, как там с упражнениями? — спросил Фредерик, будто взявшийся из неоткуда. Его темные волосы были ещё слегка влажными, смуглая кожа блестела от воды — он был в бассейне все это время (вот вам и причина столь широкой и мягкой грудной клетки) — Третий подход сделал, а Мангл прислала мне текст, — ответил тот, улыбаясь в своей манере. — Дай-ка взгляну, — вежливо попросил он телефон друга и взял его своей сухой рукой. Пробежался глазами по строкам, сказал. — Надо же, очень хорошо. Поэтическая жилка в ней сильно развита. Прямо как у тебя. — Да уж. Хорошо, что мы с ней познакомились, — улыбнулся Бонни. Бонни и Фредерик одинаково ценили порядочных и талантливых людей, особенно девушек. Что уж тут поделать — прекрасное тянется к прекрасному. Бонни вернулся домой, родителей ещё не было — отец его работал хирургом, а у матери был загруженный день в кондитерской. Жила семья Дойлов в загородном доме с обширным садом и огородом на заднем дворе, чаще всего используя велосипеды или автобусы. Комната Бонни располагалась под крышей, из-за чего потолок был слегка наклонен, а над черным раскладным диваном располагалось окно с деревянной выдвижной стенкой. Черные стены были увешаны плакатами любимых групп, по обе стороны от кровати стояли шкафы — один для одежды, другой — для книг, комиксов и винтажных дисков. Напротив кровати у стены был его рабочий стол с компьютером и аппаратурой для записи звука, включавшей в себя хороший дорогой микрофон и фирменные наушники. По правую сторону от стола, в просторном «квадрате», стояли клавиши и две гитары: электро и акустическая. Комнату также украшали фиолетовые кристаллы и кельтские символы. Бони включил микрофон, выпил теплой воды, прочистил горло и начал петь. И о Боги, казалось, все остальные звуки разом сникли под мощью голоса прекрасного юноши! Пусть он делал всего лишь пробную запись, Дойл моментально вошел во вкус, с наслаждением напевая новые слова. Горло приятно вибрировало, диафрагма работала от души, беря невероятные ноты. Конечно, он допустил пару ошибок, — слова ведь трудно выучить за один день — но не сдался и записал-таки самый удачный раз за сегодня. Далее он принялся монтировать вокальную запись с ревущей гитарой и тонкой, звенящей мелодией клавиш. Монтаж, как всегда, был длителен и утомителен, а потому под конец Бонни тщательно промыл глаза водой и, расправив диван, лег в кровать. Взяв на последок телефон, он написал: «Спасибо тебе большое, Мангл. Только что записал и смонтировал.» «Чудесно! надеюсь, никаких технических проблем не было? Слышала, бывает, что не сохраняется запись» «Нет, все в порядке. Но глаза устали, это кошмар: Р» «Тогда отдыхай, дорогой: 3» «Да, самое время. Спасибо еще раз.» Так они и легли спать, полные радостных ощущений.***
Мангл сидела у себя в школе, увлеченно рисуя в скетчбуке одноклассницу, сидящую напротив и что-то обсуждающую со своими друзьями. Девочка обладала эдакой «готической» красотой, как Хлоя из новой художки — острые скулы, длинный нос, чуть взъерошенное каре и неизменно черная одежда. Естественно, через какое-то время девочка заметила это и удивленно вздернула брови. — Фига се, Хилли, круто получилось, — сказала. — Только не такая я красивая. — Ты сейчас серьёзно, Милли? — искренне удивилась Мангл. — Ты-то не красивая? Эти точеные скулы, этот готический нос, эти густые широкие бровки — разве это не признак красоты? — Да обычная я, — ответила та с такой безразличной интонацией, что сразу стало ясно — девочка не напрашивалась на комплименты. Она так считала. Мангл опешила. Она прекрасно сознавала, что такое поведение могло быть результатом кучи комплексов и что она не станет злиться на одноклассницу, но все же… она ненавидела до скрипа зубов, когда люди отнекивались от комплиментов. Она, как художник, видела красоту, знала ей цену и неустанно её романтизировала. Ей хотелось видеть рядом с собой людей с огнем в глазах, которые умеют воспринимать комплименты. Особенно ей хотелось подружиться с девочкой, которая бы мило краснела, когда её хвалят. Милая, женственная подруга — ох, это было давней мечтой Мангл. Кто-то похожий на неё, с любимым увлечением, понимающий и более робкий. А в старой школе у неё не было шанса на такую дружбу — уж как-то так сложилось, что 99% девочек её класса да и вообще школы были мрачными «депрессивными» интровертками или хардкорными пацанками. Не было этой прекрасной женской природы, этой чувственности и заботы — только хмурые взгляды, громкие возгласы, и неприятности на голову Хилли… В художку она летела на велосипеде с такой скоростью, что позавидовал бы любой профессиональный спортсмен. Рядом с ней, во всю трезвоня звонком, чтобы отогнать стайку незадачливых голубей, мчался Фокси, которому не дали выспаться и пропустить пары минут занятий по танцам. — Учительница такой хорошенькой оказалось, грех было бы её разочаровать своей ленью! — шутливо объяснил он. Кузены достигли здания в мгновение ока, оставили транспорт на стоянке. Обнявшись напоследок, разошлись по разным отделениям. Что Мангл поняла во второй день учебы, так это то, что при учителе все строили из себя покорных работающих девочек, но стоило ему уйти, то все начинали увлеченно болтать, побросав на середине дела работу. Хилли, будучи трудоголиком-перфекционистом, общалась в девочкам, не бросая работы. Все увлеченно щебетали на разные темы: искусство, политика, спорт, мальчики (и девочки), шоппинг…особенно явственно слышался извечно бодрый и громкий голос Брай. Вторая вещь, которую поняла Мангл — Томпсон была определенно хорошим человеком. Жизнерадостная, улыбчивая, смешащая всех, она была идолом в сравнении с теми пацанками, которых Хилли видела в старой школе. Только вот… уж чересчур громкой была Брай, и несколько прямолинейной, мягко говоря. Как будто Рэйнбоу дэш и Эпплджек в одном флаконе. — Что, Хилли, вообще не бросишь работу? — хмыкнула она, приземлившись на гору составленных друг на друга табуреток, (удивительно, как она себе ничего не отбила) скрестила ноги и высунула язык. Её бейсболка с козырьком назад слегка примяла взъерошенные волосы. — Не могу — долг зовет! — театрально ответила девочка, нанося свои «мозаичные» мазки. — Слушай, не нужно так пыжиться — никто не идеален, — развела она руками. Мангл будто молнией пронзило. Худшая фраза, что кто-то мог сказать человеку её склада ума и души. Фраза эта означала для неё «ты тупой бездарь среднего уровня способностей и никогда не станешь прекрасным человеком, все твои принципы и стремления ошибочны, и сейчас я расскажу тебе, как ты должен себя вести и что чувствовать». — Вот как? — спокойно, даже холодно произнесла Мангл. Ей не хотелось устраивать скандал, — пусть она была той ещё королевой драмы — но слова Брай сильно её резанули. Она сморгнула подкатившие к глазам слезы — плакать Мангл умела и любила, но, как я уже сказала, сейчас было не подходящее время для этого. — А… я что-то не так сказала? — смущенно вздернула она бровь. — Нет, — столь же односложно ответила девочка, выплескивая всю свою ярость в активную моторику. Она закрутила тюбики и потянулась к бутылке с растворителем, дабы промыть кисти. — Нет, Мангл, стой! — крикнула обычно флегматичная Хлоя. Но та уже налила растворитель на донышко стаканчика и комната наполнилась резким химическим запахом. Тут же в класс вбежал учитель, будто только этого и ждал. — Мангл, растворителем пользуются в другой комнате! — строго сказал он. — Все остальные девочки уже работают без него! Не успела она спросить, каким же образом можно продолжать работу без помощи растворителя, как её заставили взять свои манатки и отправиться в соседний класс. Когда девочка подошла к закрытой двери, то услышала за ней какое-то шевеление. Там явно кто-то уже занимался. Немедля, Мангл распахнула дверь да так и застыла от ослепившего её света. И дело было отнюдь не только в солнечных лучах, не только в них! Напротив неё, у самой стены рядом с окном работала девочка. Невысокая, худенькая, с пышными короткими светлыми волосами, белесыми ресницами и темно-фиолетовыми глазами. Свободные шафрановые штаны с цветочным принтом и белая рубашечка с короткими рукавами и милым воротничком были защищены темно-синим фартуком для рисования. Выглядела она, словно нежный маленький птенчик, утеночек или цыпленок. Завидев Хилли, девочка обернулась и одарила её очаровательной улыбкой. — О, Мангл! — прозвучал её переливчатый, умиротворенный голос. — Тоже в сюда отправили из-за растворителя? — Как видишь, дорогая, — ответила девочка, лихорадочно пытаясь вспомнить имя блондинки — как ни как, за один день вряд ли все имена выучишь. — Я Чика, — поняла её замешательство девочка, нисколько не обидевшись. — Чика Келли. — Что ж, Чика, солнышко, — усмехнулась Мангл. — Видать нам с тобой коротать этот день в карцере. Ну, вдвоём хоть не скучно! Чика хихикнула, вновь ослепив Хилли своей улыбкой — такой светлой, простой, и от того — совершенной. На работе её была изображена строгая статная дама с синей кожей, в шляпе, олицетворяющей ледник, и проникновенными, ужасающими глазами цвета индиго — две бездны без зрачков и радужки. — Надо же, какая необычная работа. Пускай она не вяжется с твоим светлым образом. — прокомментировала заинтересованная Мангл. — Эта дама мне кого-то смутно напоминает… — Ой, ты так думаешь? — усмехнулась блондиночка. — Я посмотрела прошлогодний журнал моды, — искала там референсы — и нашла женщину в потрясающем платье викторианского стиля! — Так ты тоже ищешь вдохновение в модных журналах? — воодушевилась Мангл. — Как видишь. Это чудесный способ! — радостно подхватила Чика. — Там столько интересного можно найти — правда, я не представляю, как в 50% из показанного можно нормально ходить в реальной жизни… — Если ты про платье с огромными подплечниками из железного каркаса, то и у меня есть сомнения. Однако что нам, художникам — персонажи ДжоДжо только в таком и ходят! — ДжоДжо? То самое аниме? Я, честно, его не смотрела, — призналась Келли, нанося мазки сапфировой краски. — Я, знаешь, по части аниме 80х-90х. — Ну тогда ты тем более должна глянуть сие творение, моя дорогая! — загорелась Мангл извечным энтузиазмом. — Сама манга выходила в 1987 году, и автору сейчас уже 60! Поверь, просмотр стоит того, хотя бы потому, что в нем прорисованы губы. Чика прыснула от смеха — красноречие и интонация новой одноклассницы действовали на неё в высшей степени положительно. Одинокая атмосфера пропитанного White Spirit кабинета в миг окрасилась яркими акварельными красками и ароматом весны. Две эмоциональные девочки с нежными голосами продолжали работать и обсуждать понятные подросткам темы. — Я вообще обожаю махо сёдзё: Сэйлор Мун, Pretty Cure, Токийские кошечки… Не люблю я чернуху и лишние страдания. К чему они? — В этом я с тобой полностью согласна! — кивнула Хилли. — Не нужны мне подростковые драмы и токсичные отношения — дайте просто нежную историю с яркой картинкой! Ты знаешь, у меня даже есть статуэтки и тома манги, — она достала телефон и показала фото своей комнаты. — Вау, ты коллекционер? Дорогая, это потрясающе! — с изумлением воззрилась она на застекленные стеллажи с красочными томами манги и очаровательными фигурками девочек в ярких платьях. — У меня самой нет только фигурки Ичиго*, хоть она и главная героиня. Уже все обыскала, но магазины пусты. Ну, значит не судьба, — пожала она плечами, не чуть не раздосадовавшись. А Мангл хитренько ухмыльнулась — у неё появилась чудная идея. Так девочки и продолжали совместную работу, не переставая общаться. И Мангл с нарастающим облегчением понимала, что это — самое прекрасное общение с девочкой, что у неё было. Чика была очаровательной, лучезарной, малость робкой — Хилли, будучи человеком уверенным, чувствовала эту нотку подчинения, какая бывает у более покладистых людей (это нисколько не плохо, а даже очаровательно). Словно нежное весеннее солнышко или осенний гербарий была эта Чика Келли. Была в ней эта жизнерадостная энергетика, которой Мангл не доводилось видеть в других людях. Наступила перемена, но к тому времени Мангл и Чика уже многое друг о друге узнали. Хилли рассказала о своей страсти к поэзии и написанию историй, а Чика поведала, что занимается на музыкальном отделении. Когда Мангл закончила читать один из своих очерков, Чика достала из-за мольберта футляр со скрипкой. Под заинтересованный взгляд одноклассницы она извлекла инструмент, — а был он, кстати, украшен изящным цветочным рисунком на лицевой стороне — коснулась смычком струн и принялась извлекать изумительную мелодию. Могла ли Хилли предположить, что лучезарная и несколько робкая одноклассница могла играть с поразительной скоростью и точностью? Определенно, нет, а потому её едва ли не вынесло неожиданно бодрой звуковой волной. Комната наполнилась эдаким аристократическим духом, будто они были дамами высшего общества в эпоху романтизма — настолько утонченной была созданная ими атмосфера. Но вскоре эта атмосфера была бесцеремонно нарушена — Мангл едва успела осыпать похвалой Чику, как тут дверь кабинета распахнулась и внутрь влетели Брай и Хлоя — настороженные, решительные и ухмыляющиеся, будто бы шли на важное секретное задание. — Извините за инопланетное вторжение, — ровным тоном объявила Хлоя. — Но это единственное место где мы можем провернуть подобное, — заискивающе добавила Брай. Не успели Мангл и Чика спросить, что именно, как гот и пацанка подошли к работающим одноклассницам, открутили крышки с бутылочек White Spirit и блаженно вдохнули едкий аромат. — Ох, хорошо то как! — простонала О`Каллахан. — Целый час терпели! — вторила ей Томбсон. Закрутив бутылочки, они аккуратно поставили их на табуретки одноклассниц и удалились. Мангл и Чика в глубочайшем недоумении воззрились друг на друга. — Ну и что это такое было, позвольте спросить? — вопросила Хилли с такой интонацией, будто бы эмоционально показывала отсутствие эмоций. — У меня такое чувство, как будто грабитель тихонько зашел ко мне в дом и на моих глазах слопал мой шоколадный торт, — призналась Келли, и девочки, вникнув в смысл фразы, рассмеялись. — Говоря про шоколадный торт, — вновь воодушевилась Мангл. — Давай-ка помоем руки. Я бы хотела тебя кое-чем угостить! После мытья рук девочки вернулись в класс и Хилли достала из рюкзака ланч-бокс с Hello Kitty. Открыв его, она извлекла два кусочка поразительно ароматного шоколадного торта с посыпкой из розовых «жемчужинок». — Спасибо большое! — покрылась румянцем Чика. — Так мило с твоей стороны. Выглядит вкусно. Сама готовила? — Пожалуйста. Я безмерно рада, что тебе нравится. — мило усмехнулась Мангл. — Да, я обожаю готовить, особенно печь. Здесь, в этом тортике — какао-порошок, миндальное молоко, сахар, ваниль, бананы и кокосовые сливки. — Кокосовые сливки и миндальное молоко? Значит, ты веган? — заинтересованно спросила Келли. — Именно, — кивнула девочка. На секунду она напряглась, ожидая неуместных комментариев и упреков, какие могли сделать не особо умные индивидуумы, но Келли не изменила своему оптимизму: — Чудесно! Почему то я так и подумала — ты выглядишь таким хорошим человеком, что это не удивительно. — Какая же ты очаровашка, — улыбнулась в ответ девочка, одаряя одноклассницу чувственной улыбкой. И как она могла даже на секунду усомниться в адекватной реакции Чики? Так они и сидели, уминая изумительный шоколадный торт и наслаждаясь созданной ими тонкой, чувственной атмосферой.