***
Ночь прошла в беспокойных метаниях и бесконечных кошмарах, что неудивительно. Выспаться так и не получилось. Едва рассвело, решился двинуться в путь. Мрачные мысли, голод и страх, вернувшийся с новой силой — все это одолевало бедного мальчика. Прежде чем сняться с места, вернулся на берег, чтобы взглянуть на Аогавару. Но зрелище, представшее его глазам, ошеломляло — на том месте, где еще вчера были почти нетронутые дома, теперь были лишь дымящиеся остовы. Ни одной лодки на причале, ни самого причала, ни единого целого дома — вообще ничего. Было ясно, что в этих развалинах точно никто не мог укрыться. Еще совсем недавно там была деревня. Да, ничего в ней особенного не было — пара сотен крестьян, бедные домишки, скот и хозяйство, семьи, дети… И всего этого теперь нет. Не сразу придя в себя, мальчик все-таки отправился вниз по течению, ища место помельче и поуже, чтобы поскорее перебраться на ту сторону. Сдерживая нетерпение, шел нарочито медленно, не растрачивая силы, которые позже пригодятся для пересечения реки. Вчерашние события давали о себе знать, сказываясь на самочувствии — простуда и общая моральная подавленность явно не помогали. Наконец, нашлось подходящее место. Мальчик встал у самой кромки воды, оценивая расстояние до противоположной стороны и силу течения. Прикинул свои силы и решил поискать что-нибудь, чтобы остаться на плаву. На побережье было полно разных коряг. Выбрал небольшое полено и вернулся к воде. Медленно вошел в реку по самую грудь и попробовал свой маленький «плот» в действии — как и рассчитывал, тот хорошо держался на плаву, не тонул и его не сильно сносило течением. И все-таки усталость давала о себе знать, силы начали быстро заканчиваться. Но мальчик хорошо подобрал место — вскоре он ощутил под ногами каменистое дно и поскорее выбрался на берег. «Если не найду другой одежды, простуда очень быстро свалит меня», — мелькнула мысль. Солнце давно уже поднялось, но сегодня не будет такой хорошей погоды, как вчера. Далеко на горизонте собирались тучи. Пусть и нескоро, но они дойдут и до бывшей деревни Аогавара и потушат еще тлеющие остатки строений. Посидев немного на берегу, ребенок собрался с силами. И теперь уже не только физически — морально подготовил себя ко всему. Двигаясь все также по берегу, направился в Аогавару. Чем ближе он подходил к ней, тем большее волнение охватывало его. Особенно тяжело было представить и свой дом таким же, как остальные — грудой дымящихся обломков. А также страшно — что именно ждет его, какое зрелище предстанет перед глазами. Когда до деревни оставалось меньше километра, мальчик стал идти медленнее и боязливее, вздрагивая от каждого звука. Инстинктивно держался как можно ближе к реке — она спасла его вчера, значит сможет спасти и сегодня. О приближении деревни возвестили столбы дыма, видные издалека, едкий запах гари и пепел, летающий в воздухе, которые заставили мальчика закашляться, когда он начал их вдыхать. Прикрывая лицо рукавом одежды, медленно, но верно продолжал свой путь. Вот и она. Аогавара. Пепелище, никак иначе это не назвать. Пепел был в воздухе, был на земле, повсюду. Словно снег, покрывал он все, что можно. Остановившись в нерешительности, ребенок вдруг засомневался, действительно ли стоит идти в деревню? Готов ли он увидеть то, от чего вчера так старательно прятал глаза? Увидеть мертвых людей? «Но папа с мамой, маленький брат… Я должен найти их!», — чуть не плача подумал мальчик. И все-таки решился идти. Зря. К этому зрелищу он явно не был готов. Стараясь как можно меньше смотреть по сторонам, он опять же забыл о других органах чувств. Даже прикрывая лицо тканью, он все равно почувствовал этот ужасный запах, от которого его едва не стошнило — он не знал, что так пахнет горелая плоть. Лишь закашлялся, чувствуя рвотный позыв, но больше суток он ничего не ел, так что обошлось. Справившись с этим, двинулся дальше. И, разумеется, первое, что он увидел — бывший лодочный причал… заваленный трупами. Тела были навалены друг на друга, а те, что плавали в воде, раздулись и побелели. Все было залито кровью, даже земля ею пропиталась, а сверху припорошено пеплом. Мальчик, глядя на это, почувствовал, как кровь отлила от лица и бегом кинулся прочь оттуда, вглубь деревни. И хорошо, что он не стал смотреть дальше… Не разглядел, как мертвые мужчины прикрывают своих мертвых жен и детей, не видя, как изуродованы их тела, а некоторые чуть ли не нарезаны на кусочки. Даже детей не пожалели… Идя по главной улице, ребенок то тут то там замечал трупы, но все-также не вглядываясь, продолжал идти. Впрочем, через пару домов он больше не смог игнорировать окружающую его смерть. Дом старосты до сих пор продолжал гореть, но тот самый запах, заставший мальчика, едва тот вошел в деревню, здесь был сильнее. Не дыша через нос, он хотел пробежать мимо этого дома, но не смог. Потому что мельком увидел еще трупы. Но хуже. Они были обгоревшими до черной копоти, валяющиеся вокруг дома старосты. Двери были выворочены, словно их выбили изнутри, несколько мертвых лежало на ступенях и крыльце. Как будто эти несчастные, сумев выбраться из горящего дома, все равно умерли, поглощенные пламенем. Мальчик представил, как это могло быть: запертые, не имеющие шанса выбраться, наблюдающие, как их смерть приближается к ним… боль от обжигающих прикосновений пламени, которая становится все сильнее и сильнее… и тотальный ужас. Слезы навернулись на глаза. Он упал на колени, задыхаясь от рыданий. Вдохнув запах сгоревших трупов, он почувствовал, как сжался желудок и согнулся в сухих приступах рвоты. Кашляя, плача и вдыхая пепел и гарь, сидел он посреди всего этого хаоса и ужаса и не мог найти в себе силы продолжить поиски семьи или выживших. Покачиваясь взад-вперед, мальчик тихонько заскулил, вдруг осознавая, в полной мере осознавая, что никто не выжил. Конечно, эти мысли не раз появлялись у него, но только сейчас реальность накатила со всей своей ужасающей правдой. Он так и не понял, сколько просидел там, пытаясь совладать с горем, но в какой-то момент оно стало меньше. Утирая слезы и размазывая их по лицу вместе с пеплом, поднялся на ноги. Так и не сумев идти дальше, развернулся и пошел прочь. Здесь ему больше нечего было делать. Выбравшись наконец из Аогавары, вдохнул немного свежего воздуха, в голове чуть прояснилось. Как быть дальше? Куда пойти? Вопросы без ответа. Нет ни еды, ни одежды, ни денег, простужен и слаб — долго он не протянет. Смог спастись из кошмара наяву, но как сохранить жизнь дальше? Для начала решил уйти от Аогавары как можно дальше. «Надо попытаться наловить рыбы», — первая осознанная мысль, пробившаяся к сознанию сломленного горем мальчика.***
Ночь того же дня он встречал в лесу. С рыбой вышло не совсем так, как хотелось бы, но все лучше, чем ничего. Ему повезло найти мидии, но вспомнив, что у него нет ножа, чтобы их открыть, разочарованно оставил раковины на месте. Зато поймал несколько мелких рыбешек, пусть слишком маленьких для жарки, но хоть как-то же надо их приготовить. Нанизал на тонкие веточки, поджарил над разведенным костром. Съел весь свой мелкий улов за пару укусов. Лишь больше голод раздразнил. Усталый, голодный, замерзший, свернулся клубочком подле огня. Глядя на танцующие язычки пламени, думал, что его ждет завтра. «Надо было попытаться найти хоть какие-нибудь припасы в деревне», — с сожалением подумал мальчик. Если бы сейчас было лето, то все было бы проще. Но выживать зимой сложнее. Увидев достаточно смерти за сегодня и все еще не отойдя от горя, он подумал, что умереть проще, чем пытаться выжить, особенно, когда нет почти никаких шансов. «Зачем ты спас меня, отец? Спас, а потом оставил одного, дав обещание вернуться… но ты не вернулся!». Он хотел было снова расплакаться, но слез не было. Напрочь сухие глаза покраснели и чесались. Болит голова, саднит горло, тело бьет мелкая дрожь. Глубже впадая в отчаяние, мальчик все больше и больше думал о смерти. Освобождающей, спасительной смерти. Он все равно не выживет, так какая разница, когда покончить с этим? Эта мысль почему-то придала сил. Может потому, что появилась хоть какая-то цель? Уверенно поднявшись, он огляделся. Как же это лучше сделать? Может просто потушить костер и уснуть? Без тепла ведь он не проживет. Можно также вернуться к реке, и попробовать утопиться… Более чем достойная смерть для рыбака — в воде. А можно… поискать какой-нибудь острый, зазубренный камень и, ну… перерезать себе горло. Последняя идея зацепила его больше. Думая об этом, мальчик вспомнил, как принято у самураев, не защитивших господина, убивать себя — совершать сэппуку. У него нет катаны, чтобы сделать нечто подобное, и он не самурай — но смерть понесет заслуженную. Он не удержал отца, не уговорил его остаться и тот погиб. Погиб ради матери и брата, но ведь погиб! По его вине!!! Чтобы найти подходящий камень в сгущающихся сумерках, пришлось постараться. Наконец, поиски увенчались успехом. Вновь устроившись перед костром, он внимательно осмотрел свое орудие убийства. Затем медленно поднес его к горлу заостренным концом и застыл абсолютно неподвижно. Вдруг случилось нечто странное и нереальное, чего мальчик никак не ожидал — он услышал мужской голос позади себя: — Если собрался убивать — убей. В таких делах нужна непоколебимая уверенность и твердая рука. Мальчик резко и испуганно обернулся. За кругом света от костра стоял человек, одетый во все темное, скрывающий лицо под капюшоном. Вскочив, ребенок попятился подальше от странного незнакомца, выставив перед собой зазубренный камень, как оружие. Человек, ничего не делая, снова заговорил: — Еще одна ошибка: защищаешься — не отступай. Достал оружие — бей, не то оно тебе не друг, а враг — соврет, дав иллюзию преимущества. Мальчик молчал, не находя в себе силы ответить хоть что-нибудь. Его собеседник вдруг шагнул вперед, в свет пламени и отбросил капюшон своих темных одежд. Взору предстал молодой человек с необычным пепельным цветом волос и яркими синими глазами. — Ты — выживший житель Аогавары? — спросил незнакомец. Ребенок пару мгновений смотрел на юношу, а затем медленно кивнул. Его собеседнику это, как будто, не понравилось. Он свел свои черные брови, словно чем-то недовольный. — Где твоя семья? Мотание головы из стороны в сторону. — Еще кто-нибудь выжил? Теперь уже не сомневаясь, мальчик снова отрицательно помотал головой. Его собеседник стал еще мрачнее. Сел на землю перед костром, протянул ладони к пламени. Потом поднял взгляд на мальчишку-сироту, все также стоящего как можно дальше. Криво улыбнувшись, юноша сказал: — К огню сядь, не зря же ты его разводил. Рыбачий сын медленно и опасливо подошел обратно, сел по другую сторону костра. Незнакомец ухмыльнулся: — Меня не бойся, я тебе не враг. Может, даже выйдет, что наоборот… Помолчали. Мальчик все время пристально смотрел на странного юношу, а тот глядел в огонь, явно что-то обдумывая. Вдруг складка меж его бровями разгладилась, и он посмотрел своему найденышу прямо в глаза. Затем представился: — Меня зовут Такао. Я как раз направлялся к себе домой и проезжал через твою деревню. Вот только деревни-то и нет больше. Не знал, чего ждать, но увидев твой костер, сразу же подумал, что выжившие могут быть. В итоге — сирота без гроша за душой, — он сверлил мальчик своими пронзительными синим глазами. — Ты же понимаешь, что у тебя почти никаких шансов выжить в одиночку? Ему словно и не нужен был ответ, но мальчик все равно кивнул. Молодой человек посмотрел на камень в руках несостоявшегося самоубийцы: — Да, понимаешь. Даже от безысходности решил пойти самым простым путем, — ни осуждения, ни похвалы в его голосе. Просто констатация. — С одной стороны стремление убить себя — слабость духа, нежелание найти другой выход. А с другой, чтобы оборвать свою жизнь надо иметь недюжинную волю и храбрость. В моем ремесле готовность убить себя всегда должна присутствовать. Тебе повезло, найденыш. Я хочу предложить тебе пойти со мной. В мою деревню. К моей семье. Ты можешь отказаться, конечно, но тогда ты, вероятнее всего, умрешь. Или можешь продолжать жить, отправившись со мной. Решай. Как удивительна жизнь. Такая непостоянная, неугомонная… Никогда не знаешь, чего от нее ждать. Еще вчера утром у мальчика из бедной семьи рыбака было все, для счастливой и простой жизни. А днем он уже сирота, без дома, друзей и родственников. Без шансов к существованию. И опять жизнь изворачивается, выкручивается, преподносит ему новые перемены — странного незнакомца, спокойно рассуждающего о смерти и убийствах. И раз жизнь так непостоянна, то не лучше ли ей подыграть? На этот раз молчание длилось дольше. Безмолвный обмен взглядами, отсветы огня, пляшущие на лицах. Вдруг сирота медленно кивнул. Такао не выглядел удивленным. Лишь отметил: — Очень может быть, что ты пожалеешь об этом решении, а может наоборот — будешь благословлять случай, сведший нас. — Мы отправимся в путь утром, — сказал Такао, выдержав небольшую паузу. — Сейчас — высыпаемся. Подкинь пока веток в костер, я устрою ночлег. Они не тратили время на разговоры или еще что-то. Быстро сориентировались, подготовили спальные места, позаботились, чтобы костра хватило на подольше. Спать легли рядом друг с другом, чтобы было теплее. Смущаясь, мальчик повернулся к своему спутнику спиной. Так они пролежали какое-то время. Сирота уже успел подумать, что Такао уснул, как вдруг послышался его голос: — Раз мы теперь будем путешествовать вместе, я веду тебя к себе домой и раскрываю тайну моей семьи, то мне было бы удобно знать твое имя. Маленькая заминка. Затем тихий, хриплый голос: — Кадзу, — прошептал будущий синоби.