Расплата за доброту

      Маленькая неприметная деревушка где-то в Южной провинции, название которой знали лишь живущие там и крестьяне из окрестных сёл. Но после определенных событий название ее стало известно очень и очень многим. Впрочем, были люди, которые постарались, чтобы события, которые будут описываться ниже, не вошли в анналы истории, и чтобы о произошедшем вообще знали лишь определенные лица. Чтобы случившееся не стало достоянием всей Империи.       Страсти от пережитых за последние два дня переживаний продолжали будоражить умы жителей Аогавары. Староста деревни как мог, налаживал порядок, успокаивал народ, напоминал им, что нужно возвращаться к подготовке к зиме. Предстоящая ярмарка в соседней деревне, ниже по реке, заставила многих крестьян отвлечься от пересказывания сплетен. Некоторые собирались везти часть собранного урожая на продажу, рыбаки — свою рыбу. Были и другие товары, вроде самодельных украшений из подручных материалов, скобяные изделия и многое другое. Вот только, не суждено им было попасть на ту ярмарку.       Спустя несколько дней после появления самураев, уже известный нам мальчуган, рыбачий сын, помогал матери с заготовкой дров на зиму. Отец сегодня собирался прийти с реки пораньше. Некоторые рыбаки, наконец, убирали лодки с воды, не рискуя затягивать с этим.       А наша маленькая семья трудилась пока на улице. Младенец, младшенький сын, спал в своей люльке дома. Мать частенько забегала внутрь — проверить малыша и готовящуюся еду. Ближе к обеду дрова были сложены — к зиме готовы. Заходя в дом, старший ребенок, не разуваясь, сказал, что побежит встретить отца, может помочь даже с чем. Мать лишь устало махнула рукой, ни сказав ни слова. Сын не замечал, как плохеет она день ото дня, эти перемены замечал только отец семейства, но он ничего не мог поделать.       Не терзаемый подобными тревогами, наш мальчуган был более чем счастлив. На лодочном причале почти никого уже не было. Он нашел отца на его обычном месте — тот возился со своими рыболовными снастями. Сын ловко подскочил, готовый помочь с чем угодно. Его отец лишь ласково улыбнулся и попросил мальчика просто подождать. Остальные рыбаки уже расходились — на сегодня у них больше не было никакой работы. Лишь отец и сын продолжали сидеть на берегу. Внезапно прозвучал как всегда тихий, но твердый голос отца:       — Хороший день сегодня.       И это было правдой. Уже зимнее, низко висевшее солнце отдавало последние остатки тепла. Ни ветерка с реки, ни дождя, ни туч — чистый, ясный день, дарящий радость и спокойствие душе.       — Да, отец.       — Что скажешь, прокатимся на лодке в последний раз? Больше на реку не выйдем уже.       Мальчик радостно ухнул, мгновенно вскочив на ноги. Отец усмехнулся. Кивнул на свою лодку:       — Убирать уже собирался, но ничего, сейчас спустим на воду…       Его слова прервал громкий крик откуда-то со стороны домов. Мужчина резко поднял голову и увидел, как к причалу бегут люди. Много людей…       Их крики слились в непонятный гомон. Среди толпы преимущественно были рыбаки со своими семьями. Они в панике бежали к своим лодкам, лежащим на берегу и перевернутым дном кверху. Плакали дети и женщины, кричали мужчины и во всем этом хаосе угадывалось единое настроение: страх, панический страх… Наши отец с сыном единственные не понимали, что происходит. Но ужас людей передался и им: мужчина без лишних слов и не тратя время на бессмысленные вопросы начал толкать свою лодку в воду. Сын пристроился рядом, прикладывая незаметные детские силёнки. Им было проще, чем другим и потому эти двое первыми оказались в воде. Счет шел на секунды, им так повезло, ведь еще минута, и они бы разделили участь бедных крестьян, в панике кишащих на причале, как муравьи…       В этот момент из деревни вылетает пара седоков. Тяжелые, прочные и непременно дорогие доспехи, шлемы на головах, по паре мечей за поясами… Самураи! Люди при появлении воинов побросали лодки и кинулись в воду, в диком стремлении спастись, убежать, выжить… Напрасно. На скаку обнажая катаны, самураи бросились прямо в толпу. Ребенок в спасительной лодке успел лишь увидеть блеск прекрасных мечей, как в следующий момент отец резко прижимает его ко дну лодки, кричит, чтобы он закрыл глаза. Ничего не соображая от страха, мальчик послушен как никогда. Но уши-то он не закрыл…       Визги с причала резанули по слуху, как резкий звон молота о наковальню. Напуганный до смерти, зажавший глаза руками, и дрожащий как лист на ветру, мальчик даже помыслить не мог, что люди могут издавать такие крики… такие звуки… Было в этом даже что-то… нечеловеческое. Эти ужасные вопли перемежались свистом катан, который было слышно даже на реке. А еще в какой-то момент, хотя это, наверное, почудилось со страху, но ребенку показалось, что за криками напуганных до ужаса и умирающих людей, послышался смех. Бедный малыш потряс головой, пытаясь выгнать из нее пробирающие до костей звуки. Он весь сжался, спрятал голову в коленях, зажав уши руками, а глаза крепко зажмурив. Вот только это не помогло. Страдание и безвыходность, звучавшие в предсмертных воплях, пронзали душу, само естество, разрывали сердце маленького мальчика. Он хотел было поднять голову, посмотреть на отца, но его словно парализовало. Лишь сильнее сжался в комок, боясь, что едва разомкнет глаза, то увидит весь переживаемый ужас воочию.       Если бы он все-таки открыл их, то увидел бы, что его отец напуган не меньше. Тот как раз сидел лицом к берегу и видел все, что там творилось. И думалось ему, что лучше бы он этого он видел. Никогда. Ничего подобного. Вздрагивал от каждого отдельного крика, от каждого взмаха катаны, обагренной кровью по самую рукоятку. Ему было страшно подумать, добрались ли эти изверги до его маленького домика, до любимой женщины и младшего сына. Едва мысли касались их, он тут же чувствовал, как бухает в груди сердце, грозясь выскочить, как ужасное чувство безысходности и беспомощности заставляет ладони потеть, а дыхание сбиваться. И вот, уже начиная глотать воздух, как рыба, выброшенная на берег, взгляд его падает вниз, и мужчина видит своего старшего сына, скорчившегося и дрожащего от страха. Силы вновь возвращаются, и он гребет, как может, стремясь скорее уйти от берега. Уйти от этой кровавой резни.       С реки открывался вид на всю деревню, где вдруг взвился в воздух столб дыма, затем еще и еще, и еще… Приглядевшись, рыбак заметил взметнувшиеся к небу огненные сполохи. И новая волна воплей, теперь уже со стороны этих костров. Ветер над рекой хорошо разносил звуки. Скоро крики людей на причале и в деревне слились в единую какофонию. Огонь разгорался все сильней, трещали снедаемые им дома и постройки. Но хуже всего оказался громкий шипящий звук, похожий на звук жарящейся рыбы. А следом — нечленораздельные визги боли и страха. Внезапное осознание чуть не заставило рыбака высунуться за борт и расстаться с завтраком. «Они ведь… они… они горят заживо!..». Ужас готов был вот-вот достигнуть апогея, но тут лодка налетела на мель. Они добрались до другого берега.       На негнущихся ногах отец подхватил сына и вынес на берег. Мальчик все также закрывал уши и крепко сжимал глаза. Мягким, увещевающим голосом отец попросил ребенка посмотреть на него. Но этот тон давался мужчине нелегко. Голос его дрожал, на глаза наворачивались слезы. Взрослый, серьезный человек, так редко проявляющий свои эмоции, вот-вот готов был расплакаться от страха и отчаяния. Сын наконец начал прислушиваться к родному голосу и открыл глаза. Вид отца потряс его. Почти безумный взгляд, дрожащие и побелевшие губы. Мужчина снова заговорил:       — Здесь ты в безопасности, но лучше спрячься в лесу.       Мальчик не сразу осознал смысл этих слов, но, когда отец поднялся и пошел к лодке, он все понял. Перебарывая дрожь в ногах, подбежал, вцепился в одежду мужчины. Вжался лицом в полы кимоно, сжимая ткань в кулаках. Почувствовал, как отец опустился на колени и обнял его. Мальчик спрятал лицо на крепкой и широкой груди, вдыхал родной запах. Отец пах как все рыболовы: рыбой, тиной и потом. Но у него был и свой, особенный запах. Запах говорящий о крепких и надежных руках с мозолистыми ладонями. Вызывающий образ обветренного и загорелого лица, состаренного ветром и солнцем. Заставляющий звучать в голове любимый тихий, но твердый голос.       Этот самый голос сказал:       — Я должен вернуться за матерью и твоим братом. Должен. Я успею перевезти их.       Мальчик лишь затряс головой и сильнее прижался к отцу. Осторожным, но настойчивым движением тот убрал руки сына, обвивающие его, и, с твердой решительностью, подошел к лодке. Его ребенок последовал за ним. Стоя по пояс в воде, наконец задал мучающий его вопрос:       — Папа, за что нам все это?       Такой взрослый вопрос, заданный совсем малышом. Хотя, теперь его уже было сложно назвать малышом. Отец ответил ему тяжелым взглядом, который мальчик не смог понять. Мужчина молча вытолкал лодку на глубоководье и только тогда обернулся:       — Это расплата за доброту.       Запрещая себе еще хоть раз взглянуть на ребенка, рыбак залез в лодку и принялся грести обратно к деревне.       А его слова, сказанные сыну напоследок, было последним, что он ему сказал.