У слов своя сила

      Ло Бинхэ не может сдержать смешок, дёрнув ошейник на своей шее. Ошейник, что уж таить, оказался очень хорош. Магию достаточно подавляет и держится крепко, что не сломать одной силой физической. Тут бы что-то похожее на магический взрыв или меч духовный, но у Бинхэ в руках, кроме цепей, ничего нет. Это безумно злит. Так сильно, что дышать нормально перестаёшь, а где-то в душе так и выть хочется.       Ло Бинхэ пытается вдохнуть поглубже, чтобы хоть немножко переключить внимание, и цепляется взглядом за ручку маленькую, что держится совсем слабо за рубашку его.       Ло Бинхэ смотрит на неё долго, боясь взгляд перевести на пару сантиметров повыше. А потом всё же смотрит. Не просто смотрит, а вглядывается в маленькое девичье лицо.       И чувствует, как сердце разрывает на части.       Ведь ладно Бинхэ, ошейник и цепи — это не страшно.       Рабство — не страшно.       И даже боль не страшит.       Ло Бинхэ бы со всем обязательно справился. Всё бы стерпел и вынес. В чём он всегда уверен — это в себе. С цепями бы разобрался, с рабством и с болью.       Но смотря на маленькую Нин Инъин, Ло Бинхэ чувствовал только боль.       Ло Бинхэ бы со всем справился, но Нин Инъин — нет.       Она маленькая, хрупкая и наивная. Добрая до невозможности.       Она, Ло Бинхэ всем сердцем уверен, должна быть свободной. Должна стать невероятной девушкой.       Свободной женщиной.       Но сейчас, видя на её тонкой шее такой же рабский ошейник — Ло Бинхэ ощущал только отчаяние.       Он бы обязательно со всем справился. Он бы цепь эту зубами прогрыз, но Нин Инъин с этим не справится. Нин Инъин в рабстве погибнет. Её в рабстве убьют.       Потому Ло Бинхэ крепко глаза зажмуривает, чтобы от боли и злости не разрыдаться и клянётся в сердце своём, что вытащит Нин Инъин из этой дыры.       Её вытащит и себя заодно.       Ло Бинхэ точно знает, что сделает это совсем скоро. Он чувствует запах Столицы. А где Столица — там магия. А где магия — там и сила.       Осталось подождать совсем немного и они обязательно выберутся.       Ло Бинхэ верит, но перестать злиться и задыхаться от боли не может.       И магия вторит его боли. Вторит и отзывается, искря, словно пожар.       А пожар всегда привлекает внимание…       Привлекает так, что дремавший под деревом Шэнь Юань вздрогнул, резко глаза распахнув. Чувствуя, как его оглушает странным волнением в магии.       Таким, что притупляет все другие чувства и ощущения, заставляя видеть только этот маяк. Заставляя к нему тянутся. И игнорировать этот зов невыносимо.       Шэнь Юань осознает свое бессилие почти сразу же, когда пытается оградить сознание от такой мощной атаки. Получается, говоря честно, паршиво. Так что приходится подняться, выходя из-под тени дерева и, даже не приходя толком в себя, сорваться в том направлении, куда сильнее тянет.       Шэнь Юань, честное слово, никогда бы не сорвался куда-то просто по зову, но такого волнения он никогда и не ощущал. А если магия так зовёт, искря от боли и возмущения, то ему даже страшно представить, что же творится в месте, куда его так настойчиво ведут.       Шэнь Юань, только открывший глаза после сладкого сна и сразу же получивший столь сильный удар по разуму, совсем забывает окликнуть своих друзей, что тренируются на мечах в отдалении.       Но звать их, как оказывается, вовсе необязательно. В сражениях лучше Лю Цингэ нет, ведь разум его всегда ясен, а чувства обострены. И как только Шэнь Юань попал в его поле зрения, то Лю Цингэ сразу же насторожился, ведь никогда ещё Шэнь Юань молчаливо не пытался сбежать.       А раз молчаливо сбегает, даже не посмотрев в сторону Лю Цингэ и Лю Минъянь, да ещё и бледный весь, как полотно, то дело определённо весьма серьёзно.       Потому Лю Цингэ весь подбирается, уклоняется от атаки и плавно выбивает меч из рук Лю Минъянь, останавливая весь поединок.       Лю Минъянь такой резкой остановки никак не ожидала, но сразу же поняла, что не так, когда обернулась в ту сторону, куда так пристально смотрел её брат. И увидела Шэнь Юаня. Точнее, его отсутствие на прежнем месте. И нахмурилась. А когда обернулась к брату, то просто приняла из его рук меч и сорвалась с места за Шэнь Юанем.       Преследовать Шэнь Юаня для брата с сестрой было довольно просто даже после тренировок под палящим солнцем. Шэнь Юань, весь бледный и напряженный, не развивал даже свою привычную скорость и чуть ли не падал при беге, так что догнать его было просто.       И бежать вместе с ним, пристроившись сбоку — тоже.       Лю Цингэ и Лю Минъянь не спрашивали его ни о чём, видя, в каком тот был состоянии. Только старались поддерживать, когда его заносило и не позволять упасть.       В какой-то момент Шэнь Юань резко затормозил.       Затормозил у самой окраины, где никто не ходил и не жил. Ходить там и негде было. Южная окраина — обиталище духов и древних храмов. Храмы никто не тревожил, боясь кары небесной. И не жил рядом, боясь духов, что любили захаживать в дома людей. Так южная окраина и оказалась заброшенной. На самом деле «священной», но для людей непригодная для жизни земля — заброшенная.       Так что на южной окраине никого не должно было быть, кроме духов и храмов. Но маячивший караван говорил об обратном. Караван с людьми, что были закованы в цепи.       А закованные в цепи люди — рабы. Ведь даже преступников не перевозили подобным образом. Только рабам вешали на шеи эти массивные, чудовищные ошейники. Это знал каждый человек королевства, хоть рабство в их государстве было запрещено.       Для чего они тогда знали и откуда? Знали для того случая, если работорговцы осмелятся перевозить людей через территорию королевства. Тогда, если люди заметят работорговцев с их караванами, они могли обратиться к рыцарям или стражникам, а те бы уже работорговцев поймали и осудили.       Но никогда ещё никто не видел работорговцев в Столице. Это было нелепо. Немыслимо…       — Невозможно… — тихий шёпот вырвался у Лю Цингэ.       Действительно невозможно. Работорговцев в Столице быть не могло. Но вот теперь Лю Цингэ, Лю Минъянь и Шэнь Юань, если не находятся под действием иллюзий, видят работорговцев.       И людей.       Детей. Детей самых разных возрастов.       И чувствуют как начинают задыхаться, ведь невозможно такое увидеть. Ведь может правда иллюзия, ведь не могло так произойти.       Никто из них не был готов к увиденному и только теперь Шэнь Юань, чувствуя злость в своём сердце, понимал, отчего была так взволнована магия. Почему она так искрила, горела, злилась.       Шэнь Юань и сам сейчас был зол.       Или расстроен.       Опустошён.       И пока он пытался собрать свои мысли в кучу, то зацепился взглядом за девочку. За улыбку её — светлую, радостную. И ощутил тупую боль в сердце. Ведь у девочек, что так счастливо улыбаются, не должно быть не шее тяжелого ошейника. Не должно быть цепей на руках.       Девочки эти, с улыбками до ушей, должны быть свободны.       — Мы должны их освободить, — вырвалось у Шэнь Юаня, что он и сам опешил, но забирать слова обратно не стал. Только взглянул на мрачные лица Лю Цингэ и Лю Минъянь и понял, что они будут вместе с ним.       Но что же им делать теперь? Куда бежать и к кому?       Первая мысль — к стражникам.       Вторая — к Ци Цинци.       — Сначала позовём стражников, — решил Шэнь Юань, ведь у стражников это всё же работа, а Ци Цинци волновать не хотелось.       На поиски стражников отправились Шэнь Юань с Лю Минъянь, а Лю Цингэ остался следить за работорговцами.       Напоследок, перед тем как уйти, Шэнь Юань всё напутствовал:       — Мы вернёмся как можно скорее и если что случится, то ты должен бежать. Не дерись с работорговцами, а сразу беги к нам, к стражникам или к Ци Цинци. К любому, кто сможет помочь.       Лю Цингэ на всё только кивал, но внимательно слушал, видя, какими взволнованными были Лю Минъянь и Шэнь Юань.       Когда Шэнь Юань закончил говорить, они с Минъянь разбежались в разные стороны, чтобы скорее найти кого-нибудь из стражи.       Шэнь Юань на стражников наткнулся почти сразу же. И, взволнованно налетев на них, стал рассказывать, что увидел. Стражники слушали его с заметной долей скептицизма, но перед ними всё же был ученик Ци Цинци, а потому перебивать его, говоря, что он глупости всякие говорит — было не так уж и безопасно. Так что пришлось стражникам Шэнь Юаня дослушать и пойти за ним следом.       А когда пришли, то на месте работорговцев никого не было. И когда Шэнь Юань не заметил нигде Лю Цингэ, то ощутил, как сердце его на минуту перестало биться от страха. Но только на минуту перестало, ведь почти сразу перед ним приземлился Лю Цингэ, коротко бросив:       — Работорговцы зашли в храм.       Шэнь Юань на это кивнул, ощущая радость, что с Лю Цингэ всё в порядке, но вот стражники переглянулись между собой и протянули с сомнением:       — Работорговцы зашли в храм?       Лю Цингэ кивнул, произнеся:       — Идемте, я покажу, — и двинулся вперёд, а за ним и Шэнь Юань, но вот стражники остались стоять на месте. Тогда Шэнь Юань с Лю Цингэ остановились, не понимая, в чём же проблема.       А стражники с секунду помолчали, оглядели место и сказали:       — Знаете, звучит это всё довольно сомнительно и доказательств у вас, кроме слов, никаких нет. А у нас работа — мы должны следить за порядком в городе, а не на окраине, где никого нет. Так что мы пойдём, и если вы найдёте вещественные доказательства, то тогда соберём отряд и отправимся в храм ловить ваших работорговцев, — договорив, стражники развернулись и ушли.       А Шэнь Юань и сказать ничего не мог, ведь какая же нелепость. Им нужны доказательства! Доказательства, когда детей держат в рабстве! Когда можно зайти в храм и увидеть всё своими глазами! А им нужны доказательства…       Шэнь Юань бы и прокричался на этих стражников, сказав, где доказательства он их видел, но вот только боялся, что на шум отреагируют работорговцы и тогда уж точно их не поймать будет, если сбегут.       Лю Цингэ же стоял рядом, сжимая в руках меч, но не срываясь следом за стражниками только потому, что Шэнь Юань держал за рукав.       А когда вернулась Лю Минъянь и узнала, что стражники просто ушли, хмыкнула тихо, устало, но в глазах у неё разгорелся огонь недовольства и злости.       Собравшись втроём, и без стражников, решили, что вот теперь к Ци Цинци можно бежать. Уж она не потребует вещественных доказательств, когда работорговцы под самым носом сидят.       И побежали, не чувствуя ног и земли.       Ци Цинци, увидев мрачные лица своих подопечных и глаза, в которых столько боли и надежды горело, сразу же перешла к делу, строго спросив:       — Что же у вас случилось?       Шэнь Юань с Лю Минъянь стали рассказывать обо всём, что случилось. На части со стражниками Ци Цинци выдавила едкую усмешку, произнеся: «Ничего удивительного», но продолжила внимательно слушать. А когда подростки закончили говорить, глубоко задумалась.       Шэнь Юань тогда впервые ощутил страх, представляя, что Ци Цинци тоже откажет в помощи.       Но Ци Цинци — самая надёжная взрослая. Ци Цинци никогда бы не отказала в помощи, даже если бы всех троих её учеников накрыло иллюзией и никаких работорговцев бы не было.       Потому Ци Цинци, как самая надёжная взрослая, плавно поднялась на ноги и сказала, что прямо сейчас же пойдёт проверить храм этот и всю окраину, если понадобится, но перед этим ей, Шэнь Юаню и Лю Минъянь нужно переодеться в менее заметную одежду. Ведь столичный наряд с золотыми элементами будет привлекать слишком много внимания, так что Шэнь Юань с Лю Минъянь послушно отправились переодеться.       А за Лю Цингэ можно было не беспокоиться, ведь с самого приезда в Столицу, он так ни разу и не примерил столичный наряд, считая его слишком броским. Это и стало одной из причин, по которой следить за работорговцами остался он. Его заметить было бы не так просто, как Шэнь Юаня или же Лю Минъянь.       Когда Шэнь Юань с Лю Минъянь переоделись, то они вместе с Ци Цинци отправились к Лю Цингэ.       А встретившись с ним — стали разрабатывать план, как им поймать работорговцев и что вообще делать в храме, когда проникнут в него.       И решили, что Ци Цинци будет снаружи храма, возведя вокруг него барьер магический, чтобы если что, работорговцы не смогли далеко сбежать. Да и разрушить чужой защитный барьер кому-нибудь нужно было. Потому снаружи оставалась Ци Цинци.       Внутрь входили Лю Цингэ, Шэнь Юань и Лю Минъянь. Лю Цингэ будет их движущей (или ударной) силой, а Шэнь Юань с Лю Минъянь будут помогать ему расчищать путь и освобождать детей.       Но сначала нужно проникнуть внутрь и осмотреться.       Внутрь проникнуть было не так уж сложно, ведь залезть на крышу и незаметно пробить небольшую дыру с помощью магии было довольно просто. Особенно для Шэнь Юаня, что был так любим магией.       Когда они втроём пролезли через дыру, то в храме не обнаружили никого. Ни одной души не было.       Их это насторожило, но почти сразу они ощутили чей-то грубый барьер. Разломать столь небрежный барьер было даже проще, чем пробить дыру в крыше. Так что и с этим они справились довольно просто.       За барьером скрывалась лестница, ведущая вниз.       А внезапно обнаруженные лестницы за барьером были не самой хорошей вещью, но что уж поделать, пришлось лезть вниз.       Внизу они встретили работорговцев. Те, конечно же, никакого нападения не ожидали, так что оглушить их, выбив ключи от камер и остатки оставить на Лю Цингэ — было тоже не так уж сложно.       Лю Цингэ, ловко орудуя мечом и слабыми потоками магии, теснил не так хорошо обученных работорговцев наверх, к выходу, оставляя внизу только Лю Минъянь с Шэнь Юанем.       Шэнь Юань с Лю Минъянь переглянулись и сразу же разделили ключи, чтобы в четыре руки освобождать заключённых детей.       И побежали вперёд, звеня ключами.       Только если у Лю Минъянь всё было довольно гладко, то Шэнь Юань, только ступив в первую камеру, сразу же оказался прижат к стене с цепью на шее.       Цепь шею сдавливала особенно сильно, без всякой жалости, а за спиной раздавались резкие вдохи.       Шэнь Юань совершенно не ожидал подобного нападения, но быстро соображал, так что осторожно просипел:       — Отпусти, я хочу вам помочь.       За спиной на это лишь хмыкнули, ещё сильнее сдавив шею цепью, что Шэнь Юань даже сглотнуть не мог.       Поняв, что нападающий не собирается верить ни единому слову, Шэнь Юань мягко прикрыл глаза, произнеся мысленно: «Прости», а после за спиной раздался вскрик и давление на шею исчезло.       Как только нападающий отпустил цепь, Шэнь Юань сразу же начал действовать, придавив того к полу и связав магическими путами.       Нападающий — мальчишка совсем — смотрел зло и с лёгкой обидой, ведь как же так, всё ведь было так хорошо, пока цепь не нагрелась в руках, обжигая ладони.       Шэнь Юань лишь улыбнулся совсем незаметно и тихо сказал:       — Прости, но ты первый напал, — и тут же поднялся на ноги, осматривая своеобразную камеру.       Мальчишка, лежа на земле, внимательно следил за каждым движением Шэнь Юаня, пытаясь выбраться из магических пут. Рот ему, Шэнь Юань, тоже склеил на всякий случай, так что приходилось ругаться только у себя в голове.       План ведь был правда хорош для этих условий и обстоятельств, если бы противником оказался работорговцев, а не Шэнь Юань. Но теперь мальчишка был на земле, а Шэнь Юань уже двинулся в сторону девочки, что забилась в самый угол.       Мальчик, смотря куда именно двинулся Шэнь Юань, сильнее забился в путах, пытаясь ползти в его сторону.       Шэнь Юань же давно заметил эти метания и испуганный взгляд девочки, но не знал, как сказать этим детям, что он не станет их трогать. Что он пришёл им на помощь. А потому улыбнулся как можно мягче девочке и протянул руку к её шее. Девочка закрыла глаза, сжавшись, а мальчик почти обезумел от злости и страха, изо всех сил пытаясь ползти.       Но внезапно щёлкнул замок. И ошейник упал с шеи девочки.       Девочка нерешительно приоткрыла один глаз, и увидев, что Шэнь Юань всё продолжает мягко ей улыбаться, застыла.       И мальчик застыл, смотря широко раскрытыми глазами на Шэнь Юаня. Он совершенно не этого ожидал. И теперь не знал, что ему делать.       Шэнь Юань же отвернулся от девочки и направился к выходу из камеры, но у порога обернулся и произнёс:       — Простите, что напугал вас, — помолчав, он продолжил: — Я хочу вам помочь, так что посидите пока здесь. Я сейчас освобожу остальных детей и вернусь к вам. Мы выйдем отсюда вместе.       И убежал.       А девочка продолжала смотреть ему вслед. И мальчик, лежа на земле, не мог поверить в услышанное.       А после, видя как мимо их камеры пробегают свободные от цепей дети, всё продолжали не верить.       Ведь не мог кто-то так просто прийти и помочь им.       Не бывает на свете сказок таких. Не бывает.       Не существует такого.       Но вот в проёме вновь появилась голова Шэнь Юаня, что сразу же подхватил мальчика на руки и сказал с широкой улыбкой:       — А теперь бежим. Мы всех освободили, так что остались только вы, — придерживая одной рукой мальчишку на своём плече, а во второй крепко сжимая ладошку девочки, Шэнь Юань выбежал вместе с ними наверх.       Туда, где свободные люди. Туда, где никогда больше не будет цепей.       Посадив детей под деревом, Шэнь Юань мягко спросил:       — Мы освободили всех детей и сейчас будем искать их семьи. Ваши мы тоже найдем. Вы же знаете где они?       Но никто ему не ответил.       Девочка тихонько плакала, всё ещё поражённая своим спасением. А мальчишку ещё никто не освободил от заклинания, так что он вынужден был молчать.       Только смотря на сверкающие недобрым огнём глаза, Шэнь Юань наконец вспомнил, что должен снять все заклятия с мальчика.       — Ох! Прости, пожалуйста, я совсем об этом забыл, — лёгким движением руки Шэнь Юань вернул мальчику способность двигаться и говорить.       Мальчик, размяв свои свободные от цепей кисти, посмотрел внимательно на руки и хрипло сказал:       — Я найду себе место.       Но вдруг он перевёл взгляд на девочку и что-то в его взгляде стало мягче, теплее. И, откашлявшись, он взглянул прямо в глаза Шэнь Юаню и произнес:       — Я найду себе место, но мне и Инъин идти некуда. Она не помнит своего дома.       Во взгляде его горела такая решимость с надеждой, что у Шэнь Юаня что-то дрогнуло в сердце.       И, подумав пару минут, он решил взять с собой этих двоих детей.       Девочку, что так солнечно улыбается и мальчишку, что готов грызть цепи зубами.       Нин Инъин и Ло Бинхэ.