*
Головная боль поутру, которое наступило уже за полдень, вышла на какой-то совершенно новый уровень. Словно артель цвергов приняла череп за перспективный рудник и решила продолбить его насквозь. А в горле будто дракон окопался. Не отнимая левую половину лица от подушки, Тор подтянул себя к краю кровати. Вожделенный кубок валялся на боку и был… пуст. Выпил вчера. Выпил и… Трахнул Амору. Он трахнул Амору. Дерьмо! — Алкай, — простонал он вместо того, чтобы прорычать, — где ты шляешься, мать твою! Алкай тут же всунулся в двери. И поднес целый ковш. Тор умудрился вылакать его, не отрываясь от подушки. В голове слегка прояснилось. — Чего раньше не пришел? — кажется, он уже высказывал недовольство по этому поводу. Вчера, это было вчера. Алкай сглотнул и прошептал: — Она запретила будить, сказала, что язык отрежет, если буду шуметь и мешать тебе спать. Злая госпожа. — С каких пор она вдруг тебе стала госпожой? — С тех пор, как пальцами щелкнула, и я тут же на потолке оказался вниз головой, — Тор только теперь заметил, что мальчишка был очень бледен, — а я всего-то хотел дать ей браслет. Хороший браслет, как раз ей по руке, с самоцветами. А она сказала, что на шею мне его наденет! И застегнет! Тор закрыл лицо ладонью. Алкай был приучен поутру выпроваживать его случайных женщин, заодно одаривая их разнообразной ювелиркой. Подарки попроще — для прислуги, позатейливей — для леди. Где же бедняге было знать, что женщины, подобные Аморе, выбирают себе мужчин сами. Когда и если хотят. И отдарков не терпят. Потому Локи так ей дорожил. Локи… Проклятье! Он трахнул не просто темную ведьму, но еще и женщину своего брата. И когда Локи узнает… А может, не узнает? Может, Амора не расскажет ему о своем давешнем капризе, и все как-нибудь обойдется? Думать о том, в какой ад превратит его и без того непростое существование обидчивый и злопамятный младший братишка, было тошно. А хорошо как было с ней. Много лучше всего, что ему доводилось испытать за последние годы. Сам-то он наверное был не на высоте спьяну. Ну и к лучшему. Амора, как пить дать, приползла к нему из чистого любопытства, разочаровалась и уползла обратно к Локи, который каким-то чудом занимал ее внимание столетиями. Любопытно, это он ее так поднатаскал? Нет, не любопытно! Ни черта не любопытно! — … сегодня снова. — А? — тупо переспросил Тор, сообразив, что Алкай все это время что-то ему втолковывал. — Злая леди, — нетерпеливо повторил тот, — велела передать, что была счастлива разделить с тобой ночь и надеется сегодня увидеться снова. Первая, приправленная гордостью, мысль была о том, что он все ж не разочаровал переборчивую ведьму, а вторая, более трезвая, о том, что больше она на него не влезет. Ни за что. — Страх какой, господин, что делать-то теперь? — стенал тем временем Алкай. — Леди Амора эта — сущая ведьма. Хоть и красивая. — Не причитай, — осадил его Тор. — Больше она не будет тебя третировать. Сегодня же выставлю ее вон. Алкай посмотрел на него с большим сомнением.*
С самого утра все пошло наперекосяк. Ни на завтрак, ни на обед его не пригласили, а серебряный мотылек нашептал, что сестра не дозволила звезде спать в одиночестве. Можно подумать, Матти могла бы ему помешать. Так, небольшое осложнение. Но поведение сестры ему очень не понравилось. К обеду он обнаружил за собой слежку. И, поскольку сестра вряд ли могла всерьез верить, что такими дилетантскими методами можно что-то выведать, это означало только одно. Хела желала продемонстрировать ему недоверие. Ему с трудом удалось подавить вспышку гнева. Которая неизменно вылилась бы во что-нибудь разрушительное. Столько лет, столько войн! Столько убийств по ее приказу. А проклятая мегера по-прежнему не доверяет настолько, чтобы подставить ему спину. И чего ради он все эти годы марался? Тор вон даже не старался, упрямо не желая поступаться только одному ему понятными принципами. А успехи при том у них с братом в глазах сестры были совершенно одинаковые. Никакие. Если и этот план провалится, то он… то он просто не знал, что делать дальше. Упадническое настроение не способствовало ясности мысли, и Локи надумал проветриться. Приказал оседлать вороного и отправился верхом в город. Не успел отъехать далеко от Гладсхейма, как обнаружил за собой хвост в виде парочки эйнхериев. Ну ладно же. Сестра со скуки сдохнет, слушая отчет о его сегодняшних занятиях. Он спустился в нижний город и отправился на торговую площадь. Простые асы проворно уступали дорогу, кланялись принцу и не смели лишний раз поднять глаз. Так уж у них было заведено. При виде Императрицы, которая, на их счастье, появлялась в городе нечасто, горожане падали на колени. Младшему принцу кланялись в пояс. Старшему (тут Локи привычно позлорадствовал) просто кивали. Тор не терпел раболепия. Страшно подумать, что было бы с Империей, взгромоздись он на трон. Впрочем, что далеко ходить. В том же Ванахейме с его легкой руки творилась полная анархия, а заговоры росли и множились, как грибы после дождя. Это сестре советники не докладывали полную картину, боялись. От нечего делать Локи проехал почти по всем рядам торговой площади. Воистину в Асгарде было все. Камни. Искристые разноцветные алмазы, ослепительные изумруды, кровавые рубины, морские сапфиры, голубые и желтые топазы, нежные аметисты, загадочные агаты, травяные хризолиты. И любимая им бирюза. Ткани всевозможных фактур и расцветок. Альвийский шелк, невесомый и нежный, мягкая викунья из Мидгарда, пряжа из пуха норнхеймской птицы тук, кожа виверны, ванийский лен. Яства. Присланные ранним утром со всего девятимирья фрукты, овощи и орехи, ароматные, свежайшие. Металлы. Благородная платина, мягкое золото, драгоценное серебро, рыжая медь, ледяная нифльхеймская бронза, смертоносная нидавелирская сталь. Ненавистное любому магу железо. Холодное оружие. Кинжалы, ножи, стилеты, мечи, рапиры и сабли. Копья, пики и алебарды. С рукоятками и наконечниками всех форм и размеров. В зверинец он даже не стал заглядывать, ибо смрад и галдеж там стояли невообразимые. В Асгарде воистину было все. И не было ничего, чем он мог бы одарить ее. Любая безделица, будь то шелковый платок, алмазная подвеска или кованая золотая птичка будет замечена. Торговцы так и норовили умаслить принца подарками. Локи глядел на дары со скукой и, не спускаясь с коня, принимал только заинтересовавшие его подношения, да и те с демонстративной неохотой. А его злой вороной громко лязгал зубами, если какой-нибудь плебей, вручив свой дар, отскакивал прочь недостаточно проворно. Чтобы никто и подумать не смел, что смог угодить капризному и надменному принцу. Хотя кинжал из темного стекла был очень даже… «Блаженный старец Седрик полагает, что сердца звезд лучше всего вырезать ножами из закаленного стекла, так они дольше сохраняют свои свойства». Он проехал почти половину ряда со сладостями, к которым был вполне равнодушен, когда заметил лоток с мидгардским шоколадом. Большая редкость в Асгарде. Локи даже с коня спустился. Подошел ближе, осмотрел товар, выслушал заверения торговца в его свежести и высоком качестве. Шоколад и впрямь пах недурно. А ведь она никогда не пробовала шоколад. А если так и не успеет? Она ведь так много не успеет. Ему вдруг отчаянно захотелось увидеть выражение ее лица, когда она положит (а быть может это сделает он) темный квадратик или рыжеватую конфетку себе в рот. Локи снисходительно кивнул продавцу и тот сложил несколько конфет и квадратиков шоколада в коробочку. Перевязал шелковой лентой, подал с подобострастным поклоном. Припрятав шоколад в карман, Локи вскочил обратно на коня, тронул поводья. Эйнхерии все так же следовали за ним. Доложат, стало быть, сестре, как он шоколад покупал. А для кого, спросит сестра. Шоколад в Асгарде дарили дамам. Поразмыслив, Локи тоже отправился к даме. Правда, шоколаду для нее брать не стал — еще решит, что он подлизывается. Дом, от которого Локи в свое время избавил неудобного ему вельможу, стоял на тихой улице в тени олив. Просторный, светлый, сделанный из обожженного драконами Норнхейма камня, с подрамниками из оникса и золочеными решетками. Бросив поводья выскочившему навстречу мальчишке, он прошел в дом, не спрашивая разрешения и не узнавая, у себя ли хозяйка. Ее наличие или отсутствие сегодня не имело принципиального значения. Никто его, конечно, задерживать не посмел. На элегантном столике в гостиной стояла обсидиановая статуэтка альвийской кошки. И альвы, и их извечные враги, темные эльфы, считали ее сакральной. И искали много столетий. А нашли они с Аморой во время увеселительной прогулки по священным местам Альвхейма. Но поделить так и не смогли. И с тех пор постоянно крали ее друг у друга. Маленький дружеский ритуал: никто из них не прятал статуэтку как следует. Локи сунул кошку в карман и поднялся на второй этаж. Амора была дома. Стояла в спальне перед ростовым зеркалом в оправе из красного дерева и внимательно себя разглядывала. Из одежды на ней была лишь совершенно прозрачная туника. — Симпатичный наряд, — прошептал он, встав рядом и положив ей на плечи ладони, — не пойму, правда, его назначения. — Все вокруг видят непрозрачное платье. Кроме вашей семейки, разумеется, — Амора извернулась и коротко чмокнула его в губы. — Хочу прилететь в нем сегодня к Тору. Что скажешь? — Перебор, — поморщился Локи, отступая от нее и усаживаясь в стоявшее рядом с зеркалом массивное кресло, — Тор не оценит. Особенно если еще и на метле... Амора несколько мгновений раздумывала, а затем хлопнула в ладоши и облачилась в элегантное светлое платье. Посмотрела вопросительно. — Неплохо, — похвалил Локи, про себя раздумывая, какой скандал его ждет, когда выяснится, что приворотное зелье — полная липа. Амора откинула крышку кованой шкатулки, запустила в нее пальцы в поисках подходящих к платью серег. Закусила полную губу. Локи засмотрелся на ее рот, невольно сравнивая его с другим, маленьким, аккуратным. Таким желанным. Как она там, интересно? Гуляет? Читает? Думает о нем? Вот бы подсмотреть вместо того, чтобы стражу выгуливать. — Ты задумчив, — вклинилась в его фантазии Амора, — пахнешь… шоколадом, который таскаешь с собой, конечно же, не для меня. Отымей меня ледяной великан! Ты что, влюбился? — Отстань, Ами, — вяло огрызнулся Локи. Образ сияющей девы в цветущем саду рассыпался на осколки. — Блестящая отповедь! — фыркнула Амора, — ну и кто эта несчастная? Какая-нибудь высокородная леди, вроде той, что ты погубил в последний раз, когда решил, что способен любить? Ты наигрался, а она от тоски с Бивреста бросилась, дурочка. Помнишь? Как там ее звали? — Амора! — предупредил Локи, сжав пальцами подлокотники. Он называл ее полным именем лишь когда был всерьез недоволен. — Ладно, ладно, — она тут же подняла руки в примиряющем жесте. — Я рада, что у тебя завелась новая игрушка. Пусть она и будет сперва испорчена, а в конце и вовсе сломана. Сломана. Погублена. Мертва. — Что же прикажешь делать, раз ты ввела мораторий на секс? — Одно дело развлекаться с чужими женами, другое — с молоденькими девицами. Уж больно хрупки сердца у этих овечек. С чужими женами. Да, именно их он обычно и предпочитал. Увешанных драгоценностями аристократок, благопристойных до тошноты рядом с мужьями и невозможно развратных в его обществе. Или свободолюбивых кошечек, вроде Фрейи. Рабыни его не интересовали, а прислугой Локи брезговал. Неискушенные же девицы всегда были самой легкой добычей, но после… того, как он выяснил, что его сердце еще не до конца превратилось в камень, Локи зарекся. Да уж, Ами мастерски умела испортить настроение. — Волнуешься за девиц, значит, — едко ответил он, — похвально. Скольких красавиц с магическим талантом ты самолично на погребальный костер отправила? Мерзавка и бровью не повела. — И вовсе не за девиц, а за тебя. Будешь потом казниться. А я терпеть не могу, когда ты не в настроении. Тоска такая сразу в королевстве! — Душа моя, — Локи поднялся из кресла, одним тягучим движением достиг Аморы, обхватил ее рукой за голову. Приблизил к себе. Амора тут же присмирела. Она опасалась его, такого. Ибо знала, за кем из них большая сила. — Не думай обо мне так много. Думай лучше о Торе. Он не разочаровал тебя? Уместное любопытство. Брат же. Не дай Один, ударил в грязь лицом. И, не приведи бездна, был слишком уж на высоте. — Тор особенный, — вдохновленно отозвалась Амора. Ее лицо тут же прояснилось, настороженность растаяла. — Мне так хорошо с ним рядом, так тепло. Он согреет мое сердце. Какой упорный самообман. Амора, конечно, заблуждалась, но он не стал ее переубеждать. Прикинув, что проторчал в ее обществе достаточно долго для того, чтобы вручить шоколад, Локи откланялся. Вечер застал его в кабинете за размышлениями над возможными побочными эффектами настойки. Нужно было, конечно, сперва на рабах экспериментировать, а уж потом на сестре. Вечно он торопится, а потом черт знает что выходит. Как тогда, в Мидгарде. Нашел ведь отъявленного безумца, внушил ему сущий бред, да золота отсыпал. Кто мог подумать, что тот, вместо того, чтобы честно все запороть, такую катастрофу устроит? Эх, люди. Эх, Локи. Самым правильным было пока воздержаться. Не лезть на рожон, раз он у сестры под подозрением. Но ведь она будет ждать. И шоколад… Все это он додумывал уже завязывая на себе тесемки накидки. А единственными мерами предосторожности стали прихваченные с собой лепестки времени, драгоценные, последние, да наброшенный морок. — Не закрывай окно, — услышал он на подлете. Ждала. Его ждала. — Как скажешь, принцесса. Невидимый Локи ударил когтями по подоконнику, принял свой облик и подбросил лепесток. Обернувшаяся было на звук Матти застыла посреди комнаты. — Матти? — позвала звезда с тревогой. Локи сбросил морок. — Ты! Она вскочила к кровати, бросилась к нему. И застыла столбом, не дойдя совсем немного. Ее окутывало легкое сияние. Но ему — заметное. Локи тоже замер, не в силах сделать шаг навстречу. Боясь. Себя. Ее. Того притяжения, которое почти заставляло пространство между ними искрить. Установил щиты, почти не осознавая, что именно делает. — Что с ней? — спросила звезда, беспомощно указывая на Матти, которая немым упреком стояла с ним рядом. — Я остановил ее время, чтобы побыть с тобой, — ему не понравилось, как прозвучал его голос. Отдавал надвигавшимся безумием. — Она и не заметит. Но если тебя смущает ее присутствие, то вот. Он щелкнул пальцами и на Матти, полностью скрывая ее, опустился цветастый плед. Локи отчасти надеялся, что звезда возмутится его бесстыжей и циничной выходкой, скажет что-то по этому поводу. Смутится хотя бы. Но нет. Она сделала три шажочка вперед. И замерла перед ним, явно напуганная собственной дерзостью. Долго смотрела в центр его груди, не решаясь поднять взгляд. Локи уставился поверх ее головы на украшенную драгоценной мозаикой стену. Аметист, агат, сердолик. Узорчатый халцедон с маленькой трещинкой по центру. Воздух вокруг пропитался ядом. Отойди, отойди. Умоляю. Он вспомнил о стеклянном ноже и было протрезвел. Но тут она в конце концов подняла глаза. Сияющие серебряные глаза. Поднялась на цыпочки и коснулась его плеч тоненькими пальчиками. Он едва почувствовал касание сквозь слои одежды. Сияющие глаза оказались совсем рядом. А ее дыхание смешалось с его собственным. Она потянулась еще и едва ощутимо коснулась губами его нижней губы. Обхватила, чуть сжала. Он не ответил. Она отступила. Опустила голову. — Я не знаю, я случайно… Ненароком отстраниться, изображая при этом счастье и смущение влюбленного одновременно, усадить ее вот хотя бы в одно из кресел, угостить, наконец, шоколадом, увлечь беседой. Да, так он и поступит. Вместо этого Локи зачем-то подцепил ее подбородок пальцами. Зачем-то склонился к ее лицу. Спрятался от ее горящего взгляда под опущенными ресницами. И сам коснулся ее губ, пробуя их на вкус, раздвигая языком. Она подалась навстречу, открывая для него свой теплый влажный рот. Обхватывая шею горячими пальцами. Реальность пошла трещинами, осыпалась мелким крошевом. Внутри нее был свет. Ослепляющий. Обжигающий. Он чувствовал его языком. Руками. Всем телом. Ему было больно. Невыносимо. Ему было мало. Он хотел быть в ней. Быть ей. Стучать ее горящим сердцем. Локи всегда думал, что внезапное безумие похоже на удушливую черную материю, но нет. Его безумие было ослепительно. Жгло глаза даже сквозь веки. Он вжал ее в себя, прижался к ее животу, пытаясь унять болезненное возбуждение. Делая себе только хуже. Она что-то простонала ему в рот, неосознанно впуская его язык еще глубже. В груди зажгло, мучительно и сладко. Что-то тяжелое, горячее заполняло пустоту. Невыносимо. И так нужно. Он чувствовал, как отчаянно колотится прижатое к его груди сердце. В унисон с его. И снова было мало. Смертельно мало. В постель. На пол. Как угодно. Он подцепил ткань тонкой сорочки, потянул наверх, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разорвать ее на части. Сейчас. Он войдет в нее и заполнит пустоту. Окончательно. Навсегда. Звезда вдруг судорожно выдохнула и оттолкнулась от него. Он не сразу сообразил в чем дело, потянулся обратно, и только не найдя ее губ, сообразил открыть глаза. Встретиться с ее, огромными, ошеломленными. Она дрожала, дышала тяжело и загнанно. Точно так же, как и он. — Это… слишком. Слишком. Много для меня. Не справляюсь. Локи медленно опустился на мягкий ковер. В ушах звенело. В груди кололо. Звезда присела на пол с ним рядом. Судорожно втянула ртом воздух. Которого в ее спальне, казалось, и вовсе не осталось. Сжала дрожащие руки в замок. — Я не знала, что это так сильно, — она вдруг порывисто схватила его за руку и положила на свою грудь. — Слышишь, как заходится сердце? Локи инстинктивно обхватил ее левое «сердце» рукой. В паху тут же томительно заныло. Желание изнасиловать ее прямо на этом ковре, простое, жестокое и грязное, заполнило разум. Он отдернул руку, отполз прочь, напоминая себе придавленного копытом коня змея. Звезда проводила его взглядом, полным нервного подозрения. Должно быть, почувствовала прорвавшуюся из его гнилой души тьму. Локи, давясь тяжелым воздухом, отодвинулся чуть дальше, уперся спиной в колонну из Матти, кое-как собрал себя воедино и со ставшего относительно безопасным расстояния спросил: — Хочешь конфетку?