***
Проснуться в одиночестве в их кровати. Что может быть хуже этого? Он не пришел. Снова. Гарри засыпал с самыми лучшими чувствами внутри, а проснулся от холода, который пробежался по спине парня. Проснуться снова одному. Как же это чертовски тяжело. Зеленоглазый терпеть не мог просыпаться один. В детстве, у него была фобия остаться одному, потому что как-то раз его старшая сестра не пришла в комнату, в их комнату и он понял, что тут что-то не так. Так и произошло. Его сестры больше не стало в его жизни. Он потерял самого любимого и дорого человека для себя. Он больше не смог находится в этой комнате, потому что там все напоминало о ней.«Психологическая травма детства», — именно так это объясняет доктор Томлинсон. Возможно, Гарри занимается с ним всего два месяца, но он рассказал ему всю свою жизнь и ему он доверяет теперь больше, чем кому-либо из своего окружения. На часах 9.04, тренировка через сорок пять минут, поэтому, Гарри приходится поднять себя с кровати и без любой эмоции выполняет то, что делает каждый человек утром: умывается и собирается на работу. Работа Гарри состоит только в том, что он выходит на лёд, тренируется, выезжает в различные выезды с командой и просто играет в хоккей. Его работа — это работа мечты любого мальчишки, который смотрит хоккей по телевизору. На автомате выполняя последние действия, Стайлс берет телефон и закрывает квартиру. Вызывает такси. Садится в машину. Впервые просматривая социальные сети и смотрит все мессенджеры, вдруг он звонил или писал. Но ничего нет. Только тупые и пьяные сторис его друзей, где он прижимается сперва к какой-то девушке, а после к какому-то парню. Целует его. «Зачем? Зачем ты так со мной?», — проносится мысль в голове зеленоглазого, по щеке стекает слеза, внутри все ноет от боли, он хочет закричать, выйти на улицу и бежать что есть силы, убежать от самого себя и своих мыслей. Быстро смахивает слезы. Убирает телефон в карман и не замечает, как подъезжает к арене. Его лицо становится резко серьезным, Гарри заплатил за поездку и вышел из машины. Вздохнул и поднял голову наверх. «Иди и бейся, подлый трус! Иди!» — начал подгонять себя Гарри, но его ноги будто не слушались, будто кто-то приклеил его обувь к земле и он стоит. Начинается паника. Глаза окутывает пелена из слёз. Тяжело дышать. «Контролируй себя, Гарри! Контролируй!», — кричит на себя в своем подсознании зеленоглазый. На плечо Гарри опускается тяжелая рука и Стайлс будто выныривает из того состояния, в котором он только что был. — Привет, Хаз, ты чего тут стоишь? Пошли, начало через тридцать минут, нам еще нужно успеть переодеться и немного размяться перед льдом, ты же знаешь, наш мужик не любит, когда опаздывают, — как обычно на веселее встречает его около арены его близкий друг. Парень, которого он знает с самого детства. Найл Хоран. Любитель всех дам, фееричный, выдающийся мастер спорта по хоккею с шайбой. — О, Ни, давно тебя не видел, дружище, — выпаливает Гарри, отмахиваясь от своих мыслей. — Чувак, мы вчера вместе с тобой сидели после тренировки и пили пиво, ты чего? Пошли, мужик ругаться будет, — Найл хлопнул вновь по плечу кудрявого и побежал по лестницам вперед. Гарри ничего не оставалось кроме того, как последовать за своим другом.***
12.07. кабинет доктора Луи Томлинсона. Небольшой кабинет в центре города. Бежевые тона, красивое кожаное кресло для пациента, панорамные окна в пол, вид на солнечный Ванкувер. Как быстро меняется погода. Еще вчера ночью лил дождь, а уже сегодня во всю светит солнце и улыбается всему миру, заставляя чувствовать себя живым. — И я потом увидел, что он целует какого-то мужчину, в этот момент я захотел провалиться вниз и больше никогда не подниматься оттуда, — на этом рассказ Гарри остановился. Он закрыл глаза и попытался сдержать свои эмоции. Снова. — Если ты хочешь плакать, то в этом нет ничего страшного. Скажу банальную фразу из кинофильма «Виноваты звезды». Боль хочет, чтобы ее чувствовали, — осторожно начал говорить голубоглазый доктор. Все доктора были одеты всегда в белые халаты, от этого, у Гарри всегда складывалось впечатление, что он в психбольнице. Ужасное чувство. Но только не доктор Томлинсон. Он сразу же спросил у спортсмена, будет ли ему комфортно с ним, если он будет в халате. Когда Гарри ответил «нет», Луи сразу же снял его. Стайлс стеснялся поначалу говорить отрыто и легко некоторые вещи, но вот уже седьмой сеанс и зеленоглазый говорит спокойно о всех своих чувствах. — Гарри? О чем ты думаешь? — продолжил Луи, когда не получил ответа на свою фразу. — О том, что я должен расстаться с Дэвидом, — твердо заявил он и издал горький смешок, перебирая в пальцах конец своей кофты. — Ты в этом уверен? Тебе же будет очень тяжело, я, кон-, — но тут Гарри не дал договорить доктору, он вскочил со своего кресла и подошел к окну. — Вы же будете рядом, док, вы же спасете меня в который раз, — более тяжелым голосом продолжил говорить Гарри. К чему это он так быстро решил порвать с парнем, с которым он уже более шести лет? Когда они познакомились с Дэвидом Гарри было пятнадцать лет. Сейчас ему уже двадцать один, он играет в сборной Англии, хотя его подписал хоккейный клуб из Канады. — Так. давай мы поговорим о другом? — Луи встал из своего кресла, обошел стол и сел на край стола, рядом с креслом, где пару минут назад сидел Гарри. — О чем, док? Я не хочу больше знать этого человека. За все шесть лет он ни разу не пришел ни на одну мою игру, вы представляете? Он ни разу не спросил как у меня дела, по началу, да, он делал вид, что ему интересно, да, он приезжал в больницы, когда меня забирали со льда прям в форме и увозили на скорой с мигалками, но он никогда, блять, никогда не спрашивал меня как прошел мой гребанный день. ДжемДжем всегда это делала, — тут голос Гарри оборвался и он плюхнулся в кресло, оперся локтями на свои колени и закрыл глаза в своих больших ладонях. — Сколько тебе было, когда погибла твоя сестра? — спокойно начал док, он все сидел также неподвижно, скрестив руки и положив их на свое колено. — Пятнадцать, — пробубнел Стайлс. Он не хотел говорить о сестре, но ему пора. Пора отпустить ее и проработать эту тему с психологом. Иначе он навсегда погрязнет в этом болоте. Нет, Гарри пытался. Он правда пытался проработать это с другими психологами. Его мама водила по психологам с пятнадцати лет, боялась, что и второй ребенок уйдет. Она боялась того же, чего и боится сейчас Гарри. О д и н о ч е с т в а. — На тебя перешли страхи твоей мамы, ты понимаешь это, Гарри? — спросил Луи. Сейчас он сел на соседнее кресло, которое было ближе к спортсмену и положил ему руку на плечо, легонько сжимая его. — Понимаю, док, понимаю, — как робот начал отвечать Гарри. Он всегда так делает, когда ему больно. Он никогда не показывает это на публику. Стайлс отключает чувства, надевает маску безразличия и говорит то, что от него хотят услышать. — Посмотри на меня? Пожалуйста? — Луи начал осторожно, шепотом, чтобы не спугнуть его. Гарри поднимает свои изумрудные глаза на доктора и все, что там можно увидеть — это боль. Впервые Томлинсон замечает, насколько красивые глаза у спортсмена. Парню всего двадцать один, а он уже столько боли пережил: смерть отца, смерть родной сестры, неоднократные измены любимого человека. — Док, кажется, на сегодня хватит, — стал отмахиваться Гарри. Он попытался встать, но Луи сильнее сжал его плечо и посадил обратно в кресло. — Если мы не проработаем это сегодня, то ты не проработаешь это никогда, — начинает говорить серьезно Луи. И в этом младший парень согласен. Он слабо кивает и откидывается на спинку кресла, закрывает глаза и кладет на предплечья кресла свои руки. — Дыши глубоко, не забывай следить за своим дыханием, — начинает медленно и ласково говорить Томлинсон. Он включает медитативную мелодию на фон и вздыхает, потому что начинает переживать за то, что может почувствовать Гарри. Луи включает свой диктофон и берет в руки ежедневник, чтобы сделать некоторые пометки. — Вспомни тот день, что тогда было? — начинает Луи и осторожно наблюдает за ним. Он садится рядом и смотрит на закрытые веки своего пациента. — Не помню. вторник. двадцать пятое марта., — Гарри перестает говорить и затихает. Под закрытыми веками начинали всплывать воспоминания и ресницы парня задрожали. — Я пришел после очередной тренировки, мама приготовила для меня курицу отварную и рис. Терпеть не могу рис. Никогда не любил, когда мама готовила. ДжемДжем всегда готовила вкусно, даже соль добавляла, — тут Гарри издал смешок и легонько улыбнулся, — я повернулся в сторону зала и увидел маму, она с кем-то ругалась по телефону, но я был настолько уставший, что даже не стал кушать то, что приготовила мама. Я пошел сразу наверх, в нашу комнату с ДжемДжем. Да, у нас были объединенные комнаты, мы не могли их разделить, но у нас у каждого были свои границы. Никто не нарушал их. Никогда. Мы уважали друг друга. В этот день. она. была сама не своя, какая-то злая, серьезная. Я завалился в свою комнату, на свою половину, глянул на ее кровать. И понял, что что-то не так. Её постель всегда была заправлена идеально, в этот же день у нее было все иначе. Я спросил ее, что же все-таки случилось и почему она не смогла приготовить мне обещанный обед. Пюре с котлетами. Лучшее ее блюдо, я всегда съедал всю тарелку. А она накричала на меня, док, прикинь, да? Никогда. За все мои пятнадцать лет она никогда не кричала на меня. Я тогда так сильно растерялся и не знал, что сказать ей. Я просто. будто исчез, — в этот момент по щеке Гарри скатилась слеза, но он не стал ее останавливать. Док не выдержал и взял Стайлса за руку, он сжал его ладонь в знак поддержки, и в ответ получил такое же легкое сжатие руки. Гарри замолчал на мгновение, будто пытался подобрать слова дальше, а Луи не перебивал его, ему нужно было это проговорить. Он должен это рассказать сам, без всяких наводящих вопросов. — Она стала посылать меня, говорить, что из-за меня она не может привести к себе в комнату девочек, что не может пригласить своего парня, что я ей мешаю и всегда мешал своим существованием. Меня это так разозлило, док. Я был так обижен. Ее подруги были просто пиздец какие тупые, а парень. Джейкоб. Если бы у моей дочери был бы такой парень, я бы убил его. И в этот момент она села на кровать и стала плакать. Она плакала. нет. она рыдала так сильно, я никогда не видел её такой разбитой. Мне было непонятно, почему же она плачет. Я захотел спросить её, даже встал с кровати, а она подняла руку вверх и сказала, чтобы я больше никогда. никогда не приближался к ней. И в тот момент я все понял. В тот момент я потерял её как самого лучшего собеседника для меня. Она больше не была моей сестрой, она была мне незнакомым человеком. Я позвал её, прям как в детстве. говорю ей: «ДжемДжем… ты чего? Это же я. твой младший брат. твой дурачок. Джем…», но она прервала меня, она уставилась на меня и сказала: «Я ненавижу тебя всем сердцем. Я не желаю тебя больше знать. Исчезни. Уйди. Испарись. Ты никчемен, ты ничего не добьешься в своём хоккее. Ты.», но тут я прервал её. Она не договорила и я сказал то, о чем я жалею до сих пор., — Гарри снова взглотнул и уставился в потолок. Его слезы шли рекой и он не мог остановить их. Доктор Томлинсон хотел уже что-то сказать, но Гарри кивнул и продолжил свой монолог, — я сказал ей, чтобы она шла нахуй. Чтобы ее друзья, тупой бойфренд и её тупые принципы шли нахуй. Что у меня больше нет сестры и я никогда с ней больше не заговорю. Так и случилось. После той ночи, когда мама зашла в комнату ко мне в слезах и ей сообщили о том, что. что ДжемДжем разбилась на машине на смерть. я больше никогда с ней не разговаривал. Последнее, что я сказал своей сестре это было: «Я с тобой никогда не заговорю», — последнее слово спортсмен произнес по слогам. Его взгляд был пустой, он смотрел на кресло, в котором сидел док, когда он зашел в кабинет, правая рука лежала на подлокотнике, а левая держала за руку его психолога. Стайлс был особенным клиентом, он был тактильным. Ему нужно, чтобы его держали за руку, ему нужно, чтобы во время истерики его обнимали, ему нужно чувствовать другого человека на тактильном уровне, чтобы чувствовать поддержку. Вы можете сказать, что слова поддерживают иногда лучше, чем объятия, но это не про него. Не про Гарри. — Если бы ты вернулся сейчас в то время и смог бы исправить свои последние слова, какие бы ты сказал ей? — Томлинсон отпустил руку своего клиента и стал смотреть на его реакцию. Гарри впервые посмотрел на Луи после своего рассказа и в его зеленых глазах можно было прочитать раскаяние и ту боль, которую он так стремился отпустить. — Наверное, я бы сказал, что я люблю её и не пустил бы на эту встречу с друзьями. Она была бы сейчас самым главным моим болельщиком. Я для нее. я для нее в данный момент все ведь это делаю. Я стараюсь быть лучше для неё, док, хоть это ей и не нужно, — Гарри огорченно хмыкнул и уставился на свои скрещенные руки. Он игрался со своими большими пальцами, делая круговые движения. Луи встал и обошел кресло зеленоглазого парня. Он достал из комода повязку для сна и ароматизированные масла. Доктор надел на глаза Гарри повязку, взял немного масла на указательные пальца и растер их между собой. Резкий запах ударил в ноздри хоккеиста. Запах легкого персика и весны. Так пахла его сестра. На мгновение Гарри почувствовал, что на виски легли легкие женские руки, но это были пальцы доктора, которые легонько касались висков парня. Круговыми движениями психолог стал втирать ему масло. — Представь сейчас её рядом. Представил? — голубоглазый парень продолжал массировать и не останавливался ни на секунду. Гарри затаил дыхание и боялся дышать. Он боялся, что сейчас она уйдёт. На свой вопрос Томлинсон получил слабый кивок. — Говори с ней. Она тебя слышит, — начал говорить Луи. Он продолжал наблюдать за реакцией парня. Маска, которая находилась на глазах Гарри поменялась в цвете, а это значит, что слёзы пошли ручьем, дыхание парня сбилось и он не знал, с чего ему начать. — ДжемДжем, я буду с тобой разговаривать. Я люблю тебя несмотря ни на что, а знаешь почему? Потому что я твой брат. Плевать на твоего Джейкоба, он не заслуживает такого большого счастья, как ты. Все ссоры с ним — ничего не стоят. Ты — целая вселенная. Ты моя вселенная. Ты моя сестра. Я люблю тебя, ДжемДжем. Я готов всю свою жизнь делить с тобой комнату, пожалуйста, не уходи. Мы можем посмотреть все части «Голодных игр», я буду обнимать тебя и говорить вместе с тобой фразу: «Счастливых Вам Голодных Игр, и пусть удача всегда будет с Вами!». ДжемДжем, я буду хорошим братом и я обеспечу тебе беззаботную жизнь, а маме старость. Я стану хоккеистом, меня подпишет канадский клуб и я перевезу вас в Канаду с мамой, помнишь??? Мы все так мечтали, когда папа ушел от нас. ДжемДжем. не уходи, ладно? Я люблю тебя три тысячи раз, — Гарри стал говорить так быстро, как только мог, но слова были то громче, то тише. Было видно, что он пытается вспомнить все то, что так сильно любила его сестра. На втором сеансе он как-то поделился с доктором мыслью, что Джемма не видела последнюю часть Мстителей, именно поэтому он смотрел её один в их комнате, когда только вышло в интернете. Он повесил на её доску фразу «Я люблю тебя три тысячи раз», потому что знал, что она ей понравится. Мама его ругала за то, что Гарри не разрешал поменять комнату полностью под него в доме, где он вырос. По началу, Стайлс спал на кровати сестры, чтобы напоминать себе о том, что он не один, что у него есть его прекрасная сестра. Психологи пытались ему вбить в голову, что его сестра мертва и теперь было бы здорово подумать и о себе, сделать свою комнату больше и просторнее. Гарри всех слушал, молчал, кивал, а после приходил домой и говорил маме о том, что больше он не пойдет к этому психологу. По ночам Энн слышала, как её младший сын разговаривает со своей старшей сестрой и её сердце болело так сильно, что ей хотелось провалиться сквозь землю. — Открывай медленно глаза, Гарри, — начал говорить доктор, когда стянул с его глаз повязку. Стайлс зажмурил ещё сильнее свои веки и отрицательно покачал головой. «Я справлюсь ради тебя, я стану сильным ради тебя», — прошептал младший парень, а после открыл глаза. Он посмотрел на своего психолога, который что-то писал в своём блокноте. — Я. чувствовал её рядом, как вам это удалось сделать? — Гарри был настолько ошарашен тем, что сейчас произошло, что забыл как дышать. — Все очень просто. Ты хотел ее увидеть — я создал для тебя это. В этом нет ничего необычного, ты хотел ее почувствовать, я дал тебе это, Гарри, — доктор сложил руки в крест перед собой и уставился на своего клиента. Сейчас Гарри выглядел расслабленным, спокойным и даже немного счастливым? Скорее всего, да. Хоккеист встал с кресла и подошел к окну. Он наблюдал за тем, что происходит на улице, как люди куда-то бегут, что-то хотят успеть сделать. Луи посмотрел на спортсмена и кивнул своим размышлениям. — Гарри, у тебя есть какие-то еще вопросы или пожелания? — Луи встал из-за стола и подошел к графину с водой, налил себе немного воды и отпил из кружки. — Нет. я бы хотел сказать, что я впервые чувствую себя намного лучше, чем обычно. Когда я думаю о Дже-. Джемме, то мне всегда грустно, а сейчас. мне будто хорошо и я знаю, что она меня простила? Я будто ощущаю, что я в порядке благодаря ей, и что она меня любит все так же сильно, — Стайлс повернулся к своему доктору и засунул руки в карманы. — Хорошо, я рад, что наш сеанс помог тебе с одной из твоих проблем. А что касается твоего парня Дэвида., я бы посоветовал тебе с ним поговорить, а если не получится, то прийти на совместный сеанс ко мне, — Луи изогнул бровь и кивнул своей фразе для убедительности. — Да, ладно, я поговорю с ним. Док запишите меня на следующий вторник, на этой неделе мы уезжаем с Дэвидом в Лондон, он останется у своей семьи, а я съезжу к маме в Чешир. — Хорошей поездки домой, Гарри, — это была последняя фраза, которую произнес доктор своему клиенту.