Скрытые причины

«Обращаясь постоянно лицом к своему прошлому, ты показываешь задницу своему будущему». Пришло время снова стать хорошей девочкой и вести добропорядочный образ жизни, оставив историю с Сасори в прошлом. Но было одно незаконченное дельце. Ино. Было ли это чувством мести или же желанием торжества справедливости, но Яманака должна узнать, и плевать на угрозы Дейдары. Это только сперва кажется, что страшно, но когда переступишь черту – каждый последующий шаг легче предыдущего. Уж она-то это знала не понаслышке. Ино как будто чуяла, что ничем хорошим их беседы с Сакурой не пахнут, потому который день ловко уходила от разговора. Она исчезала на миссии, успешно выполняя даже самые сложные, наверняка в блестящем тандеме с Дейдарой, и ходила довольная и счастливая. Настолько счастливая, что кулаки чесались врезать хорошенько по ее сияющей физиономии. Сакура не оставляла попыток провести с подругой просветительно-взарумительную беседу, но их интиму всё время кто-то мешал. Безрезультатно пробегав за Яманака несколько дней, Харуно была готова сдаться и попросту затащить блондинку в какой-нибудь подвал и заставить выслушать неприятную правду. Сакура как раз обдумывала сей коварный план, сидя на ступенях госпиталя, когда Ино сама подошла к ней и присела рядом. – Извини, что давно не бываю в лаборатории, – начала она свою покаянную речь. – А-а-а, – Сакура отрешенно махнула рукой, – с этим пока всё. Ино понимающе кивнула и поджала губы. Она надеялась, что они вместе будут ходить на двойные свидания, сбегать тайком с миссий, обманывать родителей – это казалось таким романтичным, что аж дух захватывало от адреналина. Но всё получилось совсем не так, и Ино терялась в догадках: в чем причина? То ли между Лобастой и кукловодом всё плохо, то ли Харуно настолько ревностно относится к своему нукенину, что не хочет лишний раз показывать его другим и демонстрировать их отношения окружающим. – Значит, твой эксперимент не удался? – сочувственно поинтересовалась Ино, ощущая себя виноватой за провал, постигший подругу. Она в сущности даже не знала, поставила ли Сакура вообще опыт над Сасори; по негласному соглашению, эта тема почему-то оказалась закрытой. Ино подспудно ощущала, что не нужно спрашивать. Наверно, просто боялась быть обвиненной в том, что подвела. И судя по всему, что-то в ту ночь пошло не так. Сакура опять изменилась. Если раньше ее угрюмость и молчаливость была приправлена живым интересом к науке, то теперь она утратила вкус к жизни, ее больше не волновали новые техники и медицинские изыскания; работая по заданию Пятой, она исполняла требуемое от нее механически, без энтузиазма и искренней увлеченности делом. – У тебя непременно всё получится, – попыталась приободрить ее Ино. Но Сакура лишь покачала головой, ей не хотелось говорить об этом. Ино тяжело вздохнула. – Ну ничего, зато ты можешь быть уверена, что Сасори не заведет себе подружку на стороне. Кому он такой нужен? – хихикнула она и прикусила язык под недобрым взглядом. Воцарилось молчание: Сакура что-то тщательно обдумывала, Ино ерзала, поняв, что шутки нынче не уместны и не зная, как сгладить неловкий момент. – Знаешь, что я недавно прочла в журнале? – с умным видом выдала она и вдруг извлекла из ниоткуда тот самый журнал, совсем новый, пахнущий типографской краской. Сакура не смогла скрыть удивления: насколько Яманака всё-таки беззаботный человек: проблемы и неурядицы как будто отскакивали от нее, как мячики от стенки, не оставляя и следа ни на ее внутреннем мире, ни на отношении к миру в целом. – Я прочла, – продолжала Ино, – что если парень и девушка внешне похожи, то их пара будет счастливой. В доказательство она продемонстрировала статью и фото каких-то людей, судя по виду, побывавших у одного стилиста. – Мммм, – неопределенно протянула Сакура. – Ваши отношения с Сасори зашли в тупик? – вопрос прозвучал настолько внезапно, что Сакура на миг оторопела. Вроде только говорили о каких-то пустяках, точнее Ино тараторила, а тут бац, и на тебе. Не доставало только коронной фразы: «Ты хочешь поговорить об этом?» – Отношения? – Харуно резко вскинулась. Горькое злорадство засквозило в ее ядовитом тоне. – Хорошо спланированный отвлекающий маневр – вот и все наши отношения. Овации мастеру, судьи в ах*е, публика бьется в экстазе. А этот гад наверняка снова завернулся в кишки своих подопытных трупешников. Она выплюнула эти слова с таким остервенением, что Ино стало страшно за душевное состояние подруги. – Лобастая, что случилось? – она вцепилась в холодные пальцы Сакуры и заглянула ей в лицо. Та сидела, ощущая дурноту от того, что ей сейчас предстоит рассказать Ино. – Да что могло случиться? – после пары долгих вдохов ответила она. – Нас с тобой поимели, – и сникла, как подкошенный чертополох. Ино озадаченно потупилась, не понимая, какую реакцию Харуно от нее ждет. Лобастая не открыла ей ничего нового, озвучив известный факт. – Во всех смыслах, – пояснила Сакура, ощущая недоумение подруги. Потом вдруг повернулась, долго смотрела в голубые, устремленные на нее глаза, поджимала губы, решая: сказать или оставить всё как есть, и совершенно тихо, одними губами прошептала: – предатель Сасори – ты. Яманака должна знать, нечестно было продолжать и дальше делать из нее козла отпущения. – Пфф, – фыркнула блондинка после секундного замешательства и повела головой, неуверенно улыбаясь, – опять ты за своё! Врушка! Но во взгляде мелькнуло сомнение. – Я не вру, – в голосе говорившей слышались уверенность и желание убедить. – Да? – Ино усиленно запыхтела, так раздуваясь от обиды и раздражения, что рисковала вот-вот превратиться в шарик, как рыба фугу. – Вот как? И откуда же ты такая умная всё про всех знаешь?! – Сасори сказал, – спокойствие ее тона еще больше заводило Ино. – Он использовал нас обеих: тебя как шпиона, наложив печать на твое сознание, меня, – она споткнулась, было больно говорить об этом как о простой обыденности, – в качестве прикрытия. Она умышленно не стала упоминать о роли Дейдары, пощадив чувства подруги. Голубые глаза сузились до маленьких щелок. – Сомневаюсь, что Сасори вообще стал бы тебе рассказывать такое! – Ну вот представь, рассказал, – Сакура развела руками. – Зачем ты снова врешь? Мы уже всё давным-давно выяснили! Харуно не нашлась, что ответить, пожалуй, она сказала достаточно, чтобы убедить подругу. И аргументы кончились. – Хорошо, – жестко выпалила Ино, бравадясь, – я завтра же пойду к Ибики и докажу тебе, что ты круто ошибаешься. – Докажешь, – согласно кивнула Сакура, заранее зная, что Ино ей ни за что не поверит, а возможности вразумить блондинку у нее просто нет, и как глупо звучат ее бездоказательные обвинения. – Он снял с тебя печать. – Как ловко у тебя всё получается, подруга, – Яманака подавила в себе желание огреть Сакуру журналом по лбу. – Ну допустим, – она нервно дернула головой. – Допустим, что всё так, как ты говоришь. И ты такая всезнающая и всевидящая, в курсе всех дел, – она прищурилась и посмотрела на подругу. – Дейдара знал? Сакура замялась. Потому, не дождавшись ответа, Ино продолжила: – Я спрошу у него. Если он подтвердит… – Ему ты доверяешь больше, чем мне? – с долей сожаления поинтересовалась Харуно. – С некоторых пор – да, – не раздумывая, созналась Яманака. Неужели Сакура говорит ей всё это в отместку за то, что она не помогла с экспериментом? – Подумай сама. Вспомни, сопоставь факты. Но по лицу Ино было видно: думать и сопоставлять она не собирается. Она вскочила, пыхтя и скрежеща зубами. – Ты просто не умеешь радоваться жизни, поэтому и придумываешь разные проблемы и гадости. Сама вечно ходишь, как в штаны наложила, и нам с Деем жизнь портишь! – А ты слишком беспечна, – угрюмо парировала Сакура, не желая разводить холивар. Она лишний раз убедилась: невозможно открыть глаза тому, кто упорно стремится держать их закрытыми. – За всё в мире надо платить, – в очередной раз поумничала блондинка, положив руку на плечо подруги, – за счастье тоже, – и удалилась с гордо задранной головой. Сакура задумчиво почесала затылок: что-то она не припоминала, чтобы в последнее время на нее свалилось бешенное счастье. За что же тогда она всё время что-то кому-то платит? *** Дейдара ворвался в комнату, принося с собой запах неба и полный беспорядок; смел по пути столик, разбросав лак для ногтей и маникюрные принадлежности, которые Ино только-только аккуратно разложила, готовясь к увлекательной процедуре. – Привет, любимая, м. В лучшем случае он успевал сказать хотя бы это, изредка еще выскакивало: «Как дела?» Ответа он, естественно, не дожидался, набрасываясь на раскрывшую рот в немом возмущении девушку. Резко перемещенная на кровать против собственной воли, Ино пыталась громко рыкнуть на парня, но ее губы уже были заняты глубоким поцелуем. Подвергшись напористой атаке, она послушно закрыла глаза, отдаваясь своему отступнику. Еще немного, еще чуть-чуть, она позволит ему чуть больше, чем поцелуи, потом решительно задаст вопрос. Пускай она и твердила себе, что Сакура врет ей назло, выдумывая небылицы, пускай обещала не касаться этой темы с Дейдарой, но она не могла пересилить себя и заглушить свербящее чувство, что Сакура не лжет. Ино сидела за столом, одной рукой подперев щеку, а другой придерживая кружку с горячим шоколадом. Естественно, ни о чем она Дейдару пока не спросила, позволив не немного, а всё, чего он захотел. Дей сидел напротив, голый по пояс, что-то увлеченно рассказывал, размахивал руками, наклонялся из стороны в сторону, уворачиваясь от невидимых атак, хватал из тарелки фрукты, раскладывал их на столе, изображая то ли врагов, то ли план местности, щелкал пальцами то по яблоку, то по абрикосу, отправляя их в нокаут, и счастливо улыбался. Ино тоже улыбалась, слушая парня и думая о своем. Она в который раз задавалась вопросом: «Почему именно он?» И так просто находила ответ, не сводя глаз с Дейдары. Потому что у него нет фальшивости Сая, надменности и холодности Саске, невыносимой лени Шикамару, застенчивости Чоуджи и дурости Наруто. То, что у Цукури своей дури хоть отбавляй – как-то не учитывалось. Перегнувшись через стол, Ино схватила замолкшего от удивления Дея за запястье, потянула к себе и впилась в губы парня безудержным поцелуем, полным нескрываемого обожания. Одним прыжком перемахнув через стол, Дейдара рывком приподнял Ино, усаживая на стол, распахнул форменный плащ и прильнул к обнаженному телу любовницы. – Всегда знал, что ты поймешь моё искусство, мм, – возбужденно выдохнул он, возобновляя поцелуй. Ино отвечала чувственно и дерзко, прижимаясь к нукенину, ласкала его, покрывая поцелуями, вдыхала его запах, теребя длинные светлые пряди, и не могла избавиться от ощущения, что это их прощальное свидание. Сколько бы она не оттягивала момент их разговора, но он должен был состояться. Она старалась не думать об этом, выгибаясь под сильными руками, гнала дурные мысли и предчувствия, медленно двигаясь в такт с любимым. – Дейдара, – Ино набралась храбрости поговорить, но как всегда не вовремя. Ответом ей было мерное посапывание. – Эй, Дей! – Ммм? – Не спи! Ты же знаешь, скоро родители вернутся! Он обнял ее и крепко прижал к себе, придавив рукой ее голову к своей груди, чтобы Ино не трепыхалась назойливо под боком, и снова засопел. – Эй, ну не спи, – она попыталась высвободить голову – не тут-то было – и ударила парня кулаком в грудь. Ему, конечно, было простой забавой всякий раз выскакивать из ее окна голышом с охапкой одежды в руках, а вот Ино это несколько смущало и напрягало. – Разговор есть, – она вздохнула и, не дождавшись никакой реакции, снова врезала Цукури. – Эй! – Я тебя слушаю, – недовольно отозвался тот. Но Ино молчала, и Дей снова впал в дремоту. – Слушай, а это правда… – она снова умолкла. Она несколько раз репетировала их разговор: вопрос-ответ и счастливый финал, а сейчас как назло всё вылетело из головы: умные реплики и подковыристые вопросы, – …правда, что я была шпионом Сасори? Яманака не повернула к Дейдаре голову, продолжая смотреть в стену, но ощутила на себе его взгляд – удущающе жесткий, с примесью злобы и жажды убить. – Он наложил на меня печать и контролировал мой разум. Ты знал об этом? – смотреть в стену было гораздо легче – вопросы сыпались с будничной простотой. Дейдара не отвечал, желая вернуться на пару недель назад и придушить Харуно. – Знал? Ино без труда выбралась из-под его руки и теперь смотрела ему прямо в глаза. – Ничего я не знал, м. Что за бред ты несе…? Прежде чем Дей успел закончить свой возмущенный наезд, ладонь Ино легла ему на голову, и в долю секунды сложив печать, девушка охнула. Дейдара грубо сорвал ее руку со своей макушки и больно сжал, видя, как глаза девушки наполняются слезами. Но не от физической боли. – Так это правда. Ты знал, – пролепетала она, отнимая у него руку и прижимая к себе. Слезы душили ее, мешая говорить, ощущение было такое, будто воздух в горле перемешивает невидимый шомпол, сбивая дыхание и заглушая слова. – Ино, – Дейдара хотел снова схватить ее за запястье, но Яманака вдруг бросилась яростно лупить парня обеими руками, с толком, со смаком, даже не видя, куда сыплются ее удары. – Пошел вон! – заорала она, заливаясь слезами. – Убирайся!! Больше никогда не приходи сюда, – она заколотила пятками по его ребрам, спихивая Дея с кровати. Не будь Ино готова к такому повороту сюжета, то наверняка впала бы в ступор от обиды и горечи. Но она морально готовилась к любой развязке, хотя и надеялась на лучшее. Так сильно надеялась, что отказывалась верить в правду. – Коноховская дура, м! – Цукури пытался поймать ее руки, но поняв, что ничего не выйдет, наотмашь ударил взбесившуюся девушку по лицу. – Я всё это сделал ради тебя, мм, – прорычал он, воспользовавшись минутой ее замешательства. – Сдохни, просто сдохни! – с новой силой завопила Ино, брызгая слюной, и схватилась за горящую щеку с отпечатком пятерни. Ей стало до неимоверного стыдно, что он видит ее сейчас вот такой: глупой простушкой, с которой грех не позабавиться, да еще и голой глупой простушкой. Она натянула на себя простыню. – Еще раз тебя здесь увижу – отравлю, и сам не догадаешься, – орала девушка, не заботясь, что ее крики слышны на улице. – Идиотка, хмм! – Дейдара вскочил, бесясь от того, что не знает, как утихомирить Ино, и со всей дури швырнул первый попавшийся предмет в стену. Большое настенное зеркало в ажурной раме дало трещину и спустя секунду осыпалось на пол тысячами сверкающих осколков, заглушая рыдания Ино и рычание Дейдары. – Если бы не я, ты бы уже давно сдохла, м. Он не чувствовал себя виноватым – просто не умел, но угрозу с отравлением воспринял всерьез, помня познания Ино в травах. – Исчезни! Навсегда! Взорвись на своих чертовых бомбах! – блондинка кинула в него его безрукавку, валявшуюся на кровати. – Катись! И не дай тебе Ками попасться на моем пути! Столько ненависти в ее голубых глазах Дей не видел даже во времена их худших отношений. Собрав вещи, он направился к окну. – Я убью эту суку, м, – сквозь плотно стиснутые зубы выплюнул он. – Не смей! – Ино прыжком очутилась на спине парня, повиснув на его шее, сдавливая ее обеими руками. – Я тебе сердце выгрызу! – Да ты, блядь, его и так уже выгрызла! Отцепись, хм! – Дейдара мотал ею по комнате, крутясь из стороны в сторону. Но Ино прилипла к нему, как банный лист к заднице, для надежности обняв торс парня ногами, и не собиралась слезать. Цукури уже не на шутку обеспокоился благополучием своей шеи, которую не только сдавили мертвой хваткой, но и могли в любой момент прокусить. Танцуя по усеянному осколками полу, раня ноги, он развернулся задом к стене и приложился к ней спиной. Хорошо так приложился. Наверняка. Даже услышал, как хрустнули кости висящей на нем девушки. Ино испустила болезненный вздох и осела на пол, разжав руки. – Психопатка, мм, – Дейдара повернулся и хотел дотронуться до разбитой щеки девушки, но Ино ударом откинула от себя его руку, сгребла с пола охапку осколков, не обращая внимания, как они вонзаются ей в пальцы острыми краями, и швырнула их в лицо парню. Нукенин увернулся, отходя к окну; Яманака провожала его враждебным молчанием и слезами. – Коноховская дура, м, – повторил он и исчез. Ино сидела и тихо плакала, глядя на мерцающий ковер из битого стекла под ногами, в каждом осколочке которого блестели ее слезы. Она всегда находила повод пореветь, оправдываясь тем, что она всё же девушка – натура тонкая, чувствительная, а значит может всплакнуть над потерянной заколкой или испачканной юбкой. Но так горестно, со всхлипами из самого сердца она рыдала только однажды: когда умер Асума, и вот еще теперь. Ино поверить не могла, что эти две потери могут быть сравнимы, но была не в силах унять рыдания и слезы. Не верилось, что это конец и еще одна потеря. *** – Вот так да-а-а-а. Сасори сидел, откинувшись на спинку жесткого стула и вытянув ноги. Полумрак и сырость спертого воздуха были для него уютнее песков и ветров родной Суны. Он привык к таким местам; именно здесь ему казалось, что он вернулся домой. – Опять поставил на себе эксперимент? – скрипучий голос Орочимару был привычно насмешлив и чуточку высокомерен. – Всё тебе неймется. – А тебе? Змей ухмыльнулся, обнажая острые клыки. – Не думал, что потратив столько трудов, усилий и времени на самосовершенствование, ты рискнешь снова взяться за старое. Да еще так позорно облажаешься. С твоими-то навыками… Сасори только кисло пошевелил губами, слушая осуждающие выпады саннина. – И что ты от меня хочешь? – Орочимару осмотрел язву вокруг кандзи на груди пациента и оторвал пинцетом шмат склизкой плоти. – Эй, полегче! – ревностно сверкнул глазами Сасори. – Собственно, ничего нового, друг мой, – прокомментировал житейскую ситуацию саннин, – мы с тобой уже это проходили: отгнившие руки, сепсис, трупное заражение, – он поместил пласт оторванной кожи в стеклянную чашу-контейнер. – Да-да, псориаз, коллапс… А это? – Сасори поднял вверх палец; раздался треск, как будто черканули огнивом. На кончике пальца вспыхнула чакра, объяла руку, создавая нити, которые потянулись к стоящему на столе подсвечнику, и, не сумев захватить предмет, погасли. Змей сначала недоуменно, а затем со смешливым интересом повертел головой и расхохотался. – А вот это уже забавно. Акасуна скорчил гримасу и запахнул плащ. К неприятному изумлению, распространяющаяся гниль была лишь половиной беды. Вторгнувшись в недра его сердечной мышцы своей техникой, Харуно не просто заблокировала каналы, а полностью нарушила циркуляцию чакры. Сей досадный конфуз обнаружился не сразу: первые пару дней после эксперимента Сасори чувствовал себя вполне сносно, не считая язвы, и мог преспокойно управлять энергией. Но с каждым днем силы словно покидали его, метаморфозы, творящиеся в сердце, не прекращались, наслаиваясь и обрастая новыми сюрпризами, как снежный ком. Сасори всерьез озаботился тем, что процесс может стать необратимым и окончательно лишит его феноменальных способностей шиноби и его великого мастерства. Теперь кукловод чувствовал себя дряхлой, стареющей, разваливающейся машиной. Еще немного и он превратится в бестолковую, но очень симпатичную куклу, которая только и может, что хлопать глазами и открывать рот. Он бы и сам всё поправил, но без чакры было весьма несподручно. – Где свитки с печатями? – отсмеявшись, Орочимару смерил гостя взвешивающим взглядом, спросив скорее для проформы: будь у Сасори свитки с техникой, вряд ли бы он сидел тут сейчас как деревянная чурка с глазами. – Нету, – чересчур жестко для фирменного безразличия оборвал расспросы песчанник. Орочимару кивнул, мол, я так и думал. – Гнильцу твою мы поправим ¬– элементарная техника замещения тканей, – заверил он. – А с чакрой придется покопаться. Вообще, удивительно, что ты рискнул прийти за помощью именно ко мне, да еще в таком неприглядном состоянии. Не боишься? Визуальная баталия двух нукенинов закончилась быстро и ничьей. Разумеется, Сасори не очень-то доверял змеиному саннину, точнее, очень не доверял, чтобы позволить рыться в своем теле. А кому вообще можно доверять? По идее, можно было пойти к Пэйну, но идея казалась лажовой: какое отношение имеет Лидер к их бессмертному искусству? Хотя Пэйн еще тот изобретатель, использующий ходячие трупы. Но кто ж знал? Единственный, кто удостоился чести его доверия – был бывший напарник. – А есть чего опасаться? – Сасори пытливо сверлил собеседника глазами. – Ты же наложил печать на Кабуто, – напомнил тот. – Кто старое помянет, тому язык отрежут. – Орочимару не мог не согласиться: между ними бывало всякое – рабочие моменты, так сказать – но желания убить друг друга почему-то не возникало. – И вряд ли тебя может заинтересовать моё тело в качестве нового сосуда. – Саннин посмотрел на шмат гниющей плоти в чаше. – Или секретные техники кукловодства, потому как в кукловодстве нет ничего секретного. – Да, – согласился Змей, – все твои секреты я и так знаю. Когда-то они вместе изобретали эликсир бессмертия и коллекционировали чужие техники. И если между ними и не было горячей дружбы и привязанности, то взаимоуважения хватало в избытке. – Значит, техника изменения утрачена? – уточнил Орочимару и прошелся по комнате, переступая через вытянутые ноги Сасори. Акасуна кивнул. Ситуация выглядела крайне любопытной и весьма легкомысленной в отношении Сасори: как он – мега гениальный и супер “S”-классный – мог посеять свитки с техникой? А если их у него и не было, то как он мог позволить кому-то сотворить такое с ним? – Ты же понимаешь, сколько это может занять времени? – Орочимару остановился напротив него. – Гораздо дольше, чем меня успеют убить без моих навыков. – Рад, что ты это понимаешь. Но для начала мне нужно пробить дверцу в твоё сердце, – Змей плотоядно облизнулся, откровенно издеваясь над бедой бывшего напарника. «Стихоплет херов», – сжал зубы Сасори. Но он послушно распахнул плащ: уж чего-чего, а дверей в его теле хватает, и наблюдал, каким блеском загорелись черные глаза Орочимару, активировавшего медицинскую чакру. Когда руки его были совсем близко, готовые вцепиться в лакомый кусок, их уединение бесцеремонно прервал стук в дверь, а потом и сама отворившаяся дверь, давшая понять, что стоявший за ней визитер постучал больше для порядка, чем спрашивая позволения войти. Акасуна тут же снова накинул плащ, чувствуя себя так, будто их застали за непристойным занятием. Темные пустые глаза бесстрастно взирали на участников полуночного собрания. Выражение этих глаз ничуть не отличалось от взгляда самого Сасори. – Что тебе нужно, Саске? – обратился Орочимару к незваному гостю, выказывая легкую степень недовольства. – Задание выполнено, – отрапортовал парень и, развернувшись, вышел. – Мой ученик, – не без гордости, но с некой досадой за своеволие Саске, произнес Орочимару. «Шаринганистый выблядок», – добавил про себя Сасори. Сам не ожидал, что воспримет этого пацана, как соперника, увидев случайно и даже не рядом с Сакурой. Да и какой он ему соперник? Он мог бы уделать этого сопляка одной левой… пару недель назад. А теперь… теперь они опять же друг другу не соперники. «Эта тварь сделала тебя уязвимым». Может, потому и Учиха сбежал от нее? Может, Саске не так уж глуп, раз не стал связываться с бабами? Раньше Сасори мечтал оставить на ее запястье свой фирменный знак – собственность Скорпиона, униженная и побежденная, а вышло так, что Сакура заклеймила его уродливой печатью разложения, которая кричала о его промахе. «Н-да, Акасуна, дал ты маху». Но пойти со своей проблемой к Сакуре он не мог по двум причинам: гордость не позволяла принять поражение – это первая. А вторая, более существенная: в попытке исправить ситуацию, Сакура могла навредить еще больше – сознательно или нет. С Орочимару было как-то надежнее, он мужик опытный. Акасуна смотрел на потирающего руки над новой жертвой саннина: глаза экс-напарника не то что сияли, светились двумя фонариками, а с лица не сползала довольная улыбка, которую Змей и не пытался прятать. Он разложил на столе инструменты, бормоча какую-то считалочку, и повернулся к пациенту. – Раздевайся, друг мой, – пропел он скрипучим голосом. – И прошу на стол. Кабуто! «Только этого умника здесь не хватало», – мысленно проворчал Сасори, старательно пропуская раздражающее дружелюбие Змея мимо ушей, и нахмурился. – Сперва скажи, что собираешься делать. Орочимару пожал плечами: – Вскрытие покажет, что надо делать, – рассмеялся он. Сасори пристально вгляделся в непроницаемое за широкой ухмылкой лицо бывшего напарника, не сулившее ничего доброго: повезет-не повезет – любимая игра Орочимару, затем осмотрел инструменты на столе. – Я достану свитки с техникой, – решительно заявил он к великому разочарованию саннина и поднялся с места. Пожалуй, из двух зол он выберет своё. --- Сасори вернулся в мастерскую под утро, сердитый и задумчивый. Несмотря на всю свою рассудительность и осмотрительность, он никак не мог свыкнуться с мыслью, что его нынешние навыки далеки от высококлассного убийцы, каким он был всего пару недель назад, и что даже бездарь Дейдара разделается с ним в два счета. Осознание собственного бессилия было так же невыносимо, как и смотреть на ее куклы. Сасори сдернул покрывало со стены, на которой были развешены части марионеток, отворил шкаф с расставленными на полках головами, вынул свиток, в котором покоились сотни ее двойников. Это только сначала кажется, что под влиянием возвышенных чувств творишь великие шедевры, а на поверку оказывается, что это всего лишь обычное бездарное дерьмо, такое же нелепое, как и сами возвышенные чувства. Его настигло вполне человеческое чувство – желание уничтожить всё, что было связано с Сакурой, как будто это могло помочь ему. *** Дейдара ненавидел всех, но больше всего Сасори. Или Сакуру. Или обоих сразу. Да, наверно все-таки обоих, причем в равной степени. И в равной степени желал им смерти: долгой и мучительной. Всю дорогу до убежища он изобретал невероятные и жутчайшие способы расправы над напарником и его подружкой. Он настолько увлекся этой идеей, красочно представляя, как будет мучить парочку умников, что невольно сжимал кулаки, тряс головой и кровожадно улыбался. Проблему с блондинкой их смерть, конечно, не решит, но ему бесспорно полегчает. А когда он успокоится и оторвется по-полной, можно будет заняться и Ино. Правда, думая об Ино, Дейдара всё чаще ловил себя на мысли, что может не сдержаться, слушая ее истерику, и совершенно случайно свернет ей шею в порыве чувств. – Гребанная идиотка, хмм! – он вошел в убежище и направился прямиком в комнату напарника, скатывая в пальцах шарик из взрывной глины. – Вы довольны, хмм? – грозный возглас разнесся по этажу. – Теперь вполне, – Сасори оглянулся на гостя. – Закрой дверь. Будь Дей не так зол, он бы, вероятно, заметил и удивился хаосу, царившему во всегда педантично прибранной мастерской Сасори: на полу перед кукловодом лежала гора хлама из рук, ног и голов, в которую Акасуна то и дело методично подбрасывал новые детали. Взорви Дей сейчас здесь бомбу – эффект был бы тот же. Но Цукури был просто в бешенстве, ему было абсолютно фиолетово до ритуального уничтожения марионеток, потому, пнув валявшуюся у порога ступню, он шандарахнул дверью и засопел в каком-то первобытном, зверином исступлении. – Я выпущу ей кишки, мм! – прохрипел он. – А я тебе сразу говорил: блондинку надо убить, – нравоучительно заметил Акасуна. Развязка была ожидаема; Сасори знал: в скором времени Цукури примчится к нему с обвинениями, и даже догадывался, в чем причина неуемного гнева напарника. – Да причем здесь блондинка?! Это ваша тощая корова языком мелет! Оторвать его нафиг вместе с ее тупой башкой, хм! Сасори повел плечами: приблизительно этим он сейчас и занимался: отвинчивал ее уродливые головы, которые не так давно считал произведением искусства. – Послушай, Дейдара, – кукловод заговорил тихим, но полным внутренней силы голосом, что Дей невольно прислушался. Одному Сасори было известно, каких усилий ему стоило сохранять прежнее высокомерие и самоуверенность, ничем сейчас неподкрепленные: он почти не чувствовал собственной чакры, а грудь нестерпимо болела. – Мне совершенно без разницы твои проблемы с той пустоголовой блондинкой, но Сакура – моя забота, и решать ее буду я. Понял? – Он вполоборота посмотрел на подрывника, который уже держал наготове маленькую бомбочку. – Хочешь поспорить? – ХМММ, – по-медвежьи проревел Дей и сжал пальцами глиняный шарик, превратив его в лепешку. – Если она еще хоть раз попадется на моем пути – порешу эту тварь, – пообещал он на полном серьезе, показав напарнику, во что именно превратится голова Харуно при их следующей встрече, – и вы мне не указ, да. «Тварь, тварь, еще какая тварь», – мысленно поддержал его умозаключение Сасори и отвернулся, закончив пустой, по его мнению, диалог.