***
На встречу Цзян Чэну вышел Цзинь Гуанъяо в сопровождении двух слуг и Цзэу-цзюня. Ваньинь нахмурился и поставил племянника на пол. — Рад видеть главу Цзян в Башне Кои, — Яо сложил руки в приветствии. Цзян Чэн ответил тем же жестом и бросил взгляд на Лань Сиченя, который улыбнулся ему в ответ. — О, боги, А-Лин, как же ты вырос, — сказал Цзинь Гуанъяо, потрепав малыша по пухлой щëчке. — Я помню тебя совсем малюткой, я тебе колыбельные ещё пел, жаль, ты не вспомнишь уже. Но ничего, мы с тобой обязательно наверстаем упущенное. Пока Гуанъяо ворковал с племянником, Цзян Чэн отошёл в сторону, нахмурившись ещё больше. Его раздражала манера общения Яо. А если быть ещё честнее, его раздражал весь Яо. И самое интересное, что Ваньинь даже не мог объяснить, почему именно. — Можно подумать, он сильно занимался его воспитанием, — проворчал себе под нос Цзян Чэн, бросив в сторону Гуанъяо испепеляющий взгляд. Глава Цзинь не услышал (по крайней мере, сделал вид, что не слышал) фразу Саньду Шеншоу, продолжая возиться с племянником. Цзян Чэн лишь фыркнул и отвернулся, дабы не лицезреть эту картину. — Кажется, кое-кто ревнует, — с улыбкой сказал Лань Хуань, подходя ближе. — Да сдались они мне оба, — в прежнем тоне ответил Цзян Ваньинь. — Нервирует он меня. Улыбочка вот эта вот его… Сладкая до тошноты. Личико смазливое. Да и вообще мутный он какой-то. — Прекрати, — снисходительно сказал Сичень, опустив руку на плечо Цзян Чэна. — Ты преувеличиваешь. Глава Цзинь — прекрасный человек. Он и мухи не обидит. — Ну, муху, может быть и не обидит, — стоял на своём Саньду Шеншоу. — А вот ребëнка вполне. — Прошу вас, не стойте на пороге, — вдруг вмешался в их диалог Цзинь Гуанъяо. — Входите. Войдя внутрь, Цзян Чэн понял, что к их приходу готовились, причём очень основательно, поскольку на столе красовались тарелки со всевозможными сладостями, которые изготавливались в Ланьлине. И что-то подсказывало Ваньиню, что это явно предназначалось не для него. — Простите за скромность стола, — виновато сказал Яо. — Это всё, что успели приготовить за сутки. — Скромность?.. — Цзян Чэн поднял брови. То, что он видел на столе сложно было назвать «скромностью». — Говорю сразу, Цзинь Лину нельзя сладкое, — предупредил он, когда все четверо сели за стол. — Почему? — спросил Яо, бросив на Цзян Чэна удивленный взгляд. — От сладкого зубы портятся, — резонно подметил Ваньинь. — От одной локвы они точно не испортятся, — улыбнулся Гуанъяо, скрестив руки на груди. — А ты думаешь, он съест только одну? — Ну, два. Самое большее три. Да даже в четырëх локвах я не вижу катастрофы. — А помимо этого? — не отступал Цзян Чэн, кивая на многочисленные явства. — Пусть ест, пока может, — настаивал Яо. — У него молодой, растущий организм, а ты слишком строг к нему. Я-то ещë думаю, чего это он такой худой. Ты ж его поди одними лотосами и кормишь! — Неправда! — повысил голос Цзян Чэн. — Сколько Цзинь Лин живёт в Пристани Лотоса, он ни разу не жаловался. — Конечно, он говорить ещё не умеет, — хмыкнул Гуанъяо. — Ладно, прекратите, — прервал их перепалку Сичень. — Пока вы тут спорите, ребëнок, между прочим, голодный сидит. — Ах, да, точно, — на лице Яо появилась прежняя улыбка. — Прости нас, А-Лин. Малыш лишь захлопал большими глазками, с большим любопытством рассматривая всë вокруг. Он не совсем понимал, о чëм — Ешь всё, что на тебя смотрит, и не слушай своего старого, ворчливого дядю, — ласково сказал Лянь Фан Цзюнь завязывая племяннику салфетку, дабы тот не испачкался. — Да-да, А-Лин, не слушай Цзинь Гуанъяо, — сказал Ваньинь. — Он тебя хорошему точно не научит. — Прошу соблюдать тишину за едой, — строго сказал Лань Хуань, и на целых полчаса воцарилось полное молчание. Цзинь Лину было всё равно до споров своих дядей. Он был слишком голоден, чтобы вслушиваться в их конфликт, а от вида различных вкусностей на столе у него разбегались глаза и урчал живот. Вся трапеза прошла в полнейшей тишине. Цзинь Гуанъяо ласково смотрел на племянника, время от времени поглаживая его по голове. Цзян Чэн же сверлил взглядом Яо, не спуская с него глаз. Цзэу-цзюнь поглядывал на Ваньиня, будто чего-то выжидая. Когда же Жулань наконец наелся, Яо осторожно вытер салфеткой щëки и губы племянника и обратился к Цзян Чэну: — Мы с А-Лином пройдëмся вокруг Башни Кои. Сейчас там очень красиво, я хочу чтобы он увидел эти прекрасные пейзажи. — Я с вами, — заявил Ваньинь. Сичень отчего-то заëрзал и обеспокоенно посмотрел на названного брата. Лянь Фан Цзюнь уловил этот взгляд и в прежней вежливой манере ответил: — Глава Цзян, я понимаю, что вы беспокоетесь за А-Лина, но, поверьте, ваши опасения напрасны. Я прекрасно умею обращаться с детьми, даже с такими маленькими, как Жулань. Я даю вам слово, что с ним всё будет хорошо. — Да, Цзян Чэн, всё будет хорошо. Я думаю, что Цзинь Гуанъяо очень скучал по племяннику и хочет побыть с ним наедине. Дай ему такую возможность. Ваньинь издал тяжёлый вздох и, ещё раз окинув взглядом названных братьев, нехотя сдался: — Ладно, идите, — и тут же грозно добавил, — но если с А-Лином что-то случится… — Торжественно разрешаю вам отрубить мне голову в этом случае, — закончил его угрозу Лянь Фан Цзюнь, поднимаясь с места. — Пошли, А-Лин. Глава Ланьлин Цзинь взял мальчика на руки и удалился. Когда Цзэу-цзюнь убедился, что они отошли на порядочное расстояние, и аккуратно накрыл ладонь Ваньиня своей, что вызвало неподдельное удивление главы Цзян. — Глава Лань? Что вы… Цзян Чэн не успел договорить, так как его губы были захвачены самым бессовестным образом губами Лань Сиченя. — Я соскучился, А-Чэн… — Цзэу-цзюнь осторожно провëл рукой по румяной щеке Ваньиня, плавно спускаясь к подбородку. — Ты в последнее время так сильно занят то делами Ордена, то Жуланем, что совсем забыл про меня. — Глава Лань, я… — Да что заладил «глава Лань» да «глава Лань». Я — Лань Хуань. Забыл? — на лице Сиченя появилась ласковая улыбка. — Да помню я, помню, — усмехнулся Цзян Чэн, придя наконец в себя. — Прости, я тебя понял. Я действительно успел на время забыть про тебя и про то, что между нами тогда было… В Облачных глубинах. — Это было довольно рискованное решение, верно? — со смехом спросил Цзэу-цзюнь, притянув главу Цзян ближе к себе. — С учëтом того, что нас чуть не увидел Лань Цижень, это было не просто рискованно, а, я бы сказал, самоубийственно, — в тон ему ответил Ваньинь, снимая с волос Сиченя украшения. Вместо ответа Лань Хуань вновь прильнул губами к губам Цзян Чэна, одновременно забираясь руками под многочисленные слои одежды. — Стой-стой, погоди! — остановил его глава Цзян, чуть остранившись. — Мы, что, прямо здесь будем?.. — Ни в коем случае. Яо выделил нам отдельные покои. С огромной двуспальной кроватью. — Надо же, от этого недоростка есть польза, — хмыкнул Цзян Чэн, обхватив шею возлюбленного. — Как вам не стыдно, глава Цзян! — с притворным возмущением сказал Сичень, укусив любимого мочку уха. — Ай, щекотно! — с губ Ваньиня сорвался невольный смешок. — Когда же ты успел стать таким чувствительным? — Цзэу-цзюнь усмехнулся, оставляя жадные поцелуи на шее и подбородке. — Это ты меня расхолодил, — фыркнул Цзян Чэн, охотно предоставляя себя ласкам Сиченя. — Давай хотя бы дойдем до комнаты, иначе нас точно кто-нибудь увидит. Сичень кивнул и, взяв главу Цзян на руки, сдвинулся с места. — Эй, ты чего творишь?! — густо покраснев, спросил Ваньинь. — Ты и так много ходишь. Я тебя донесу, — ответил Сичень и вновь улыбнулся. — Ах, да, погоди. Лань Хуань вынул из рукава сложенный вчетверо клочок бумаги и положил на стол. Сделав это, он вместе с Цзян Чэном удалился в отведённые им покои. И только когда дверь покоев захлопнулась Цзян Чэн ощутил, как Лань Сичэнь истосковался по нему. Не успев опомниться, Ваньинь был тут же прижат к кровати и зацелован до самых ключиц, чувствуя, как элементы одежды один за другим слетали с его тела. — Х-Хуань… Стой, — прервал его Цзян Чэн, когда губы главы Лань исследовали его ключицы. — Там… За стенкой… Покои Цзинь Гуанъяо, верно? — Нет, — не прерывая своих действий, спросил Лань Сичень. — Они намного дальше. — Нас точно… ах… Никто не будет слышать?.. — Успокойся, А-Чэн. Просто расслабься, — дорожка поцелуев дошла до широкой груди главы Цзян. Цзэу-Цзюнь наконец избавил от одежды самого себя. Ваньинь расслабился и позволил себе отдаться в руки любимому человеку. Время близилось к вечеру. Уставший Цзинь Гуанъяо наконец вернулся в Башню Кои, держа Цзинь Лина на руках. Вид у обоих был крайне измотанный. — Ух, А-Лин, ты меня умотал, — вздохнул Яо, опуская племянника обратно на пол. — Всё, дальше иди сам. Мальчик зевнул, показывая тем самым, что тоже утомился. Конечно, обойти Башню Кои и все окрестные дворы по нескольку раз — это тебе не рыбу в озере ловить. — Сейчас отдам тебя твоему старшему дяде, и выделю вам покои, — добавил Гуанъяо и вдруг увидел на столе небольшой клочок бумаги. Развернув его и быстро пробежавшись глазами по тексту, Яо тяжело вздохнул и бросил взгляд на сонного племянника. — Что ж, А-Лин, похоже ночевать тебе сегодня тоже придëтся со мной, ибо твой старший дядя занят очень важными делами, — сказал Яо, вновь беря малыша на руки. Обрадовавшись, Цзинь Лин потянулся к головному убору дяди, который всю дорогу занимал его детское внимание. — А-Лин! Не трогай, — Гуанъяо аккуратно отвёл маленькие ручки от своего умао. — Выходит, в Нечистую Юдоль я сегодня не успею. Эх, похоже наш старший брат останется без Песни Очищения. Какая досада… Придëтся написать Хуайсану. Вот я знал, что всё этим и закончится! Гуанъяо направился в свои покои. Там его ждала Цинь Су. Однако появление супруга в компании Жуланя её удивил. — К нам пришёл А-Лин, а ты мне ничего не сказал? — спросила Цинь Су, глядя на мужа и племянника. — Я хотел тебе сказать, но… — Гуанъяо не договорил, так как был прерван плачем Цзинь Лина. — О, боги, дай мне его сюда, — госпожа Цзинь взяла малыша на руки и ласково погладила его по голове. — Мой маленький, почему ты плачешь, а? У тебя что-то болит? — Он спать хочет, — сухо подметил Яо. — Спать? Что ж ты сразу не сказал, — Цин Су уложила племянника на кровать и присела рядом с ним. Глядя на эту картину, Лянь Фан Цзуня резко озарила идея. Мужчина подошёл к жене и, приобняв её за плечи, тихо проворковал: — А-Су, милая, мне нужно отправляться в Нечистую Юдоль. Брату необходима песня Очищения Сердца, я боюсь, что ему станет хуже без неë. Ты не могла бы присмотреть за Цзинь Лином, пока меня не будет? — Ты опять уходишь на всю ночь? — издав тяжëлый вздох, спросила госпожа Цзинь. — А что делать? — Гуанъяо пожал плечами. — Но в этот раз я постараюсь прийти по-раньше, обещаю. Ну, так что? Посидишь с ним? — Хорошо, — кивнула Цинь Су. — Будь по-твоему. — Как же мне повезло с тобой, А-Су, — глава Цзинь оставил на щеке супруги мимолëтный поцелуй и, обернувшись к Цзинь Лину, который мало-помалу успокоился и уже закрывал глазки, добавил, — А-Лин, останешься с тëтей? Она добрая, ласковая, будет о тебе заботиться. А я улажу свои дела и приду. Договорились? Ответом ему послужил сонный взгляд племянника. — Вот и славно. До встречи, А-Су. Береги А-Лина. С этими словами Гуанъяо направился к выходу.***
— А признайся честно, А-Чэн, почему ты так рвался пойти с Гуанъяо и Цзинь Лином? Ты боялся остаться со мной наедине? — спросил Сичень с ласковой усмешкой, накручивая на свой палец кончики волос Ваньиня. — Вовсе нет, — ответил Цзян Чэн. — Просто не доверяю этому человеку и всё. Даже при том, что он является дядей Жуланя. — Вот так вот, да?.. — Цзэу-цзюнь приподнялся и с прищуром посмотрел на возлюбленного. — Ты чего, Хуань? — спросил Ваньинь, которому не нравился этот пристальный взгляд главы Лань. — Не смотри на меня так! — Глава Цзян, лучше будьте честными со мной, мне лгать бесполезно. — Я не лгу, — уверенно ответил Цзян Чэн, однако под напором строгого взгляда Сиченя, колебаясь, ответил. — Ну, если только от части… — То то же, — Сичень нагнулся к Ваньиню. Глава Цзян вздохнул и прикрыл глаза в ожидании поцелуя, но вместо этого услышал: Взгляд, как ценный лазурит, Своим величием ласкает, Укоры гнева и обид Он равнодушно принимает. Будь моя воля, Я вечно жил бы в вас, Чтоб не терять ни на минуту Блеск этих драгоценных глаз*. Цзян Чэн с минуту удивлëнно хлопал ресницами, и спустя минуту неловко паузы спросил: — Это… Это ты написал? — Нет, не я. Поэт один, — смущëнно отмахнулся Сичень, отвернувшись. — Это про тебя как раз. — Глава Лань, вы говорите мне не лгать, но сами сейчас делаете то же самое, — Ваньинь усмехнулся и обнял Цзэу-цзюня. — В своё время мне дали хорошее образование, и я ни разу не слышал такого стихотворения. — Ладно, хорошо. Это я писал, — признался Сичень, — коряво вышло, да? — Да брось, — сказал Цзян Чэн и вдруг ни с того ни с сего рассмеялся. — Эй, ты над чем смеëшься? Стихи так не понравились? — Да нет же, — отсмеявшись, ответил Ваньинь. — Просто крайне абсурдная ситуация выходит: ты без всякого стеснения начинаешь приставать ко мне прямо в главном зале Башни Кои, в постели так вообще ненасытный, но при этом ты краснеешь из-за сочинëнных тобой же стихов. — Ну, ты сравнил. Плотские утехи — это удовольствие для тела, а стихи — это для… — Души, — закончил фразу Цзян Чэн, уткнувшись в затылок Сиченя. — Я понял. Они превосходные, Хуань. — Ты это специально говоришь, чтобы меня не расстроить, — усмехнулся Сичень. — Вовсе нет, — возразил Ваньинь. — Иди ко мне.***
На утро Сичень и Цзян Чэн, невыспавшиеся, но счастливые (каким бы хмурым не старался казаться Ваньинь, блеск в глазах скрыть сложно), направились в главный зал. Там они увидели госпожу Цзинь, которая игралась с маленьким племянником. — Цинь Су? — Цзэу-цзюнь удивлëнно поднял брови. — А где ваш… Супруг? — С добрым утром, глава Лань, — вежливо поздоровалась Цинь Су. — А-Яо отправился в Нечистую Юдоль по своим срочным делам, а А-Лина доверил мне. — Что?!.. — кольцо Цзян Чэна начало искриться. — Да я убью его! Это так он смотрит за ребëнком, да?! — Тише-тише, не пугайте Цзинь Лина, — сказала госпожа. — А-Лину было вполне неплохо и со мной. — Да, Цзян Чэн, — подтвердил Лань Хуань. — Я думаю, что Цзинь Лину было хорошо и с Гуанъяо, и с его уважаемой супругой. Не стоит злиться. — Ладно, — смягчился Ваньинь. — Но нам пора. В гостях хорошо, но дома ждут дела. Спасибо за гостеприимство. Пошли, А-Лин. — Приходите ещё, — Цинь Су протянула малыша Цзян Чэн, дав в руки племяннику погремушку. — Это мой подарок. — Спасибо, — кивнул Ваньинь, и направился к выходу. — Я провожу вас, — сказал Сичень и последовал за Цзян Чэном. «Что ж, с племянником проблема решена. Теперь остался Орден. Думаю, глава Цзян не будет возражать, если я помогу ему с делами», — рассуждал Цзэу-цзюнь по пути в Пристань Лотоса. Он знал, что, наверняка Ваньинь будет отнекиваться и говорить, что справится сам, но пусть не думает, что так просто сможет избавиться от заботливого Сиченя. Двумя днями ранее — А-Яо, я могу тебя кое о чëм попросить? — спросил Сичень, в перерыве между обучением игре на гуцине. — Да, брат. Это что-то важное? — Гуанъяо внимательно посмотрел на Цзэу-цзюня. — Я бы хотел кое-что обсудить с главой Цзян. Наедине, — после последней фразы на щеках Сиченя появился едва заметный румянец, который, однако, не смог скрыться от всевидящего Яо. — Но он всё время занят то делами Ордена, то маленьким племянником. С Орденом ничего не сделаешь, а вот… -… за племянником может присмотреть и младший дядя, да? — закончил фразу Лань-Фянь Цзюнь, усмехнувшись. — Да-да, всё верно. Поэтому, если тебя не затруднит, то, пожалуйста… — Я тебя понял, брат. Я посижу с А-Лином. Тем более, я сам его давно не видел и безумно по нему соскучился, так же как и ты по главе Цзян. — Стоп, погоди, — вдруг вмешался в их диалог Не Минцзюэ. — То есть ты, на полном серьëзе, хочешь доверить ребëнка этому типу? Какие такие важные дела ты хочешь решить с главой Цзян, что нужно идти на такие радикальные меры? Ответом ему послужила лишь смущëнная улыбка Цзэу-цзюня.