***
— алло? — хриплю в трубку. — ричард, можно… переночевать у тебя? — можно. и все по старому сценарию: звонок в дверь, резкое движение — и ты в моей квартире, зияющий синяк и лживый блеск глаз. я снова рассматриваю твое лицо. твои солнечные волосы напоминают ржавчину. глаза — тухнущий уголь. раньше ты был рыжим солнцем, палящим лесным пожаром, и я все еще пытаюсь увидеть на твоем лице оттенок нашего общего прошлого. но вижу лишь все оттенки синего — кляксы на белоснежном полотне. — что на этот раз? — спрашиваю я, и ты притворно весело фыркаешь. я тебе, конечно же, уже заранее не верю. — сам знаешь — упал. и забыл ключи от квартиры. — а чарльз, разумеется, спит. — да. не хочу будить его, — киваешь, и снова тихонько вздрагиваешь, когда я осторожно касаюсь пальцами твоего подбородка. а меня ты разбудил. — я тоже спал. — прости, — перехватываешь мое запястье и отводишь от своего лица. на подушечках пальцев я все еще чувствую умирающий огонек твоей кожи. — можешь меня выгнать — я не обижусь. — и куда ты тогда пойдешь? — я качаю головой, желая услышать от тебя хоть что-то, что могло бы согреть моё сердце. — наверное, прыгать с моста, — смеешься, шутя. но это единственные правдивые слова, сказанные тобой — для меня. я содрогаюсь и щелкаю дверным замком, чтобы не дать тебе даже шанса выйти за пределы моей крохотной квартиры этой ночью.***
— можно… — ты не заканчиваешь фразу. — можно, — я уже стою у двери, и ты не успеваешь нажать на кнопку звонка. твоя губа разбита, но ты все равно стараешься улыбнуться. я кидаю учебник на стол и веду тебя в ванную комнату. там ты присаживаешься на бортик ванны, заламываешь руки и пытливо не смотришь в зеркало. я хочу приподнять твое лицо, чтобы обработать рану, но ты не позволяешь мне коснуться тебя. твой кадык дергается, плечи резко взлетают вверх. взгляд — по-звериному напуганный, нечеловеческий, презрительный. — фрэнсис, — бормочу я, не в силах говорить громче. язык — наждачка, царапающая нёбо. — я могу сам, — ты хочешь исправить ситуацию, но твои руки дрожат. — ты не в состоянии. — пожалуйста… не трогай, — почти плачешь от бессилия и боли, сжирающих тебя и снаружи, и внутри. ты косишься на медицинский антисептик в моих руках, шмыгаешь носом и снова дрожишь. сильно пахнет спиртом — и тогда я понимаю, в чем дело. убираю его к черту. — давай обработаем хотя бы водой, хорошо? — говорю терпеливо и вкрадчиво, заглядывая в твои потухшие, мертвые глаза. меня рвёт на мелкие лоскутки, но я боюсь напугать тебя. ты закрываешь глаза: тонкие, прозрачные веки трепещут, крылья носа раздуваются, кровь густеет на нижней губе. ты пытаешься принять решение, пытаешься побороть себя и разрешить мне помочь тебе. — думаю, оно и так заживет. ничего такого, — ты не справляешься с собой, снова отталкиваешь меня своими словами. — если ты пришел ко мне, то позволь позаботиться о тебе. приоткрываешь рот, втягивая в лёгкие побольше спёртого воздуха. — я прихожу к тебе не для того, чтобы ты заботился обо мне. — а для чего тогда, фрэнсис? ты сам не знаешь ответ. пытаешься протиснуться мимо меня, и я борюсь с собой, чтобы не зажать тебе в угол этой тесной ванной комнаты. я злюсь на тебя, злюсь на себя и на того, кого ты так преданно любишь. — ты мне ничего не должен, — шепчешь, и я ощущаю твое дыхание, быстрое и нечёткое. — почему ты так добр ко мне? — потому что ты… — я подбираю верное слово. потому что ты — мое умирающее солнце, которое я должен спасти, иначе навсегда останусь в кромешной тьме. потому что ты — моё ночное видение, печальное и беззащитное. потому что ты сам сделал меня своим спасителем, и я не мог отказаться от тебя. ты едко ухмыляешься, не дослушав меня. — знаешь… неважно почему, ричард, — твоя губа все еще кровоточит. — я всё равно не заслуживаю этой заботы. — ты хочешь сейчас спорить со мной? — я раздраженно цокаю языком. — ты прекрасно знаешь, что я могу отстоять свою позицию. — я не хочу спорить, — усталость резко пробивается сквозь горечь твоего голоса, как зеленый росток — сквозь асфальт. — я просто хочу уснуть. позволишь? ты не договариваешь, но я считываю с твоих кровавых губ, что ты просто хочешь уснуть и больше никогда не проснуться. и я не позволяю, вновь затягивая тебя в ванную. — я больше не дам тебе упасть, слышишь? — говорю на твоем языке, вкладывая в твою ложь всю свою искренность. ты протестуешь, но я всё равно осторожно, едва касаясь, промокаю салфеткой твою кровь. будь проклят весь этот мир, если ты будешь в нём страдать. в твоих глазах снова стоят слёзы. несколько скатываются вниз и разбиваются о пол. мне кажется, я даже слышу звон осколков.***
— алло? заходи, дверь открыта. — сегодня не получится, прости. он, кажется, хочет убить меня. меня выворачивает наизнанку от твоих слов. я вылетаю из квартиры. — что? он пьян? — как всегда. ты чертовски спокоен. и мне действительно больно, ведь это спокойствие — твоё смирение со своей участью. — фрэнсис, умоляю тебя, беги оттуда, — я ловлю такси. — я скоро буду, понял? — ричард, я ведь правда люблю его. почему он так жесток? — а я люблю тебя. пожалуйста, убегай. молчание по ту сторону мобильника растаптывает меня. — фрэнсис? пожалуйста… эти гудки становятся похоронным маршем.