Восхождение Носферату

— Кусок мертвого идиота! — в очередной раз вызверился Бертам Танг, перехватив меня поудобнее и продолжая продвижение по закоулкам Санта-Моники. Луна, ставшая неизменным спутником моей не-жизни, сегодня не потрудилась показаться из-за тяжелых черных облаков, и город был скудно освещен лишь искусственным светом. Нам это лишь на руку — можно идти почти бок о бок с редкими прохожими, к тому же в нашем положении спрятаться было бы затруднительно. Почти незримое для человеческого глаза движение у самой стены привлекло внимание Танга, и он ловким движением схватил не успевшую и пискнуть крысу, после чего сунул ее, болтающемуся у него на плече, мне. Грязный серый мех мерзко щекотнул нос и я честно, насколько мне позволяли обстоятельства, попытался увернуться. Неловкое движение вновь аукнулось раскрытием начинающих затягиваться ран. И я, в который уже раз, залил своей кровью и без того насквозь мокрую парку старшего Носфера. Бертам раздраженно вздохнул и, как я догадался, закатил глаза. C некоторых пор, из чувства солидарности, я крыс не пью — Руфус не одобряет. Я пришел в себя минут десять назад, и все это время Танг меня куда-то на себе волочет. Я не испытывал необходимости задавать вопросы, я не чувствовал боли, хотя вроде и должен. Мною овладело чувство полного удовлетворения. Еще бы! Я ведь смог раскрыть маленький шпионский заговор! Не уверен, насколько маленький, но шпионский точно… Я глупо хихикнул и тут же подавился пошедшей горлом кровью. Опять траты — кажется, во мне витэ не осталось вообще. Интересно, а я сейчас окончательно умираю? Ну, скоро узнаем… Танг свернул за очередной угол, и мы почти уперлись в капот небольшой легковой машины. Ее веселенького цвета фуксии бока поблескивали в свете уличного фонаря, рядом беспокойно маячила чья-то смутно мне знакомая фигура… — Нокс, реще шевелись! — прошипел Бертам, почти аккуратно снимая мою тушку со своего плеча. Фигура вздрогнула и засуетилась в районе задней двери транспортного средства. — Достал, я надеюсь? — Ч-что доста… А-а! Да, конечно! Вон, лежит готовенький. Следующим что я ощутил, стало не мягкое приземление на что-то подозрительно теплое. Как оказалось, меня с нежностью достойной мешка картошки скинули на связанного парня, который как раз по счастливой «случайности» валялся на заднем сидении. При соприкосновении человек сквозь кляп взвыл — видимо я ему своим острым коленом куда-то там не очень удачно приземлился. Что-то весьма невежливо пихнуло меня в тыл, окончательно заталкивая в салон, и по ушам ударил хлопок захлопывающейся двери. Теплое тело подо мной старалось не шевелиться, скорее всего, в надежде, что про него забудут. — Поехали, — Бертам возник на переднем пассажирском сидении, а его упырь Нокс завел двигатель. — Бон аппетит, кексик. Давай вгрызайся, пока концы не отдал! А это, наверное, уже мне. Я был не в том положении, чтобы отказываться, поэтому бегло осмотрев поле предполагаемой трапезы, прицелился и впился всей длиной клыков куда-то в шею невольной жертвы. Полу-стон оборвался на высокой ноте, парень дернулся, а потом его будто парализовало. Живительный нектар горячим потоком хлынул в горло. Какой же кайф. Рубленые раны нестерпимо зазудели, скоро сломанные кости с отвратительным глухим треском начнут медленно выправляться и сращиваться в исходное положение. Регенерация потихоньку пошла, заставив меня оторваться от питательного источника только для того, чтобы жалобно заскулить. В ближайшее время я буду недееспособен, ибо всегда регенерирую повреждения до неприличия медленно и даже дополнительная подпитка в этом деле подспорье весьма слабое. Ну, вот особенность у меня такая — Гэри всегда по этому поводу бесился. Приступ боли прошел быстро. С пассажирского сидения на меня, сидя в пол оборота, смотрел Танг. А глаза у него креативные — черные белки, рыжие радужки… — Не убью… — прошептал я, снова припадая к шее своей сегодняшней жертвы. Кому я это сказал? Себе, Бертаму или этому парню с полными праведного ужаса глазами? — Да-да, наслышан, — неопределенно отозвался Носфер. Нокс заинтересованно стрельнул в него глазами. Я отлип от парня еще до того, как его сердцебиение стало замедленным, сам он уже был в отключке. Уютно устроившись на его теплом обмякшем теле, я отдал свой искалеченный организм на волю вампирской регенерации и меланхолично уставился в окно. Этой ночью я «выжил». — Будешь требовать пламенных извинений? — голос Танга вытянул меня из транса. — За что? — не мог не спросить я. Ответил мне Нокс: — Хах! Ну, как бы, технически именно из-за нас тебя так кру-у-уто потрепал тот азиатский вампир, — протараторил он в свойственной ему восторженно-нервной манере. — Так сложились обстоятельства. — Так сложился наш план по наводке тебя на этого ублюдка! — раздраженно рявкнул Бертам, щелкая зажигалкой. Мне всегда было забавно наблюдать у некоторых вампиров абсолютно бесполезные человеческие привычки, маленькие ритуалы от которых они не отказывались посмертно. — Ну, значит, так сложился план, — послушно согласился я. — Я понимал, что у Нокса нет ни шанса, когда этот узкоглазый стал на него наседать. А опытного обученного упыря мне терять ой, как не хотелось, — по интонации Танга казалось, что он оправдывается. — Но ситуация все равно не казалась требующей моего прямого вмешательства. Потому, прослышав о том, что по городу шастаешь ты, я решил просто стравить тебя с этим азиатом, посчитав, что у молодого ученика Голдэна по-любому шансов будет больше… Ну кто ж мог подумать, что этот тип окажется квей-джин… «Шпионом квей-джин…» — мысленно внес поправку я. Восточный вампир организовал свою базу на складе «Foxy Boxes» и, как оказалось, вел в своем ноутбуке подробный отчет о расстановке вампирских сил и общей ситуации в Санта-Монике. Там он делал выводы о ничтожности здешних Сородичей и настоятельно советовал приступать к захвату городка как можно скорее. Наверное, именно навязчивая идея о передаче полученных сведений Князю помогла мне выжить в этой битве. Хотя, какая уж там битва. Это было просто избиение. Я носился по всему складу от этого квей-джин, рывками активируя Затемнение, так как невероятная скорость врага не позволяла мне ни на секунду исчезнуть из поля его зрения. И даже когда это у меня получалось, он тут же оказывался на том месте, где я исчез, натыкался на не успевающего переместиться меня и вновь атаковал. Пистолет был выбит из моих рук еще в первый миг боя. Мой резерв крови подошел к своему логическому концу. Восточник заносил катану для решающего удара с достаточным сосредоточением, чтобы не заметить Бертама Танга, возникшего у него за спиной. С квей-джин было покончено, а остатки своих сил я потратил на то чтобы привязать куском плаща к Руфусу флешку с данными из шпионского ноутбука и Анимализмом внушил доставить ее агенту Князя в Санта-Монике — Меркурио. Сам ноутбук я предусмотрительно кинул несколько раз об стенку и даже попрыгал на нем на всякий случай еще до того, как за этим занятием меня обнаружил восточный вампир. — Хорошо, что я подоспел раньше, чем тебя прирезали! — продолжил Танг, выпуская вместе с фразой облачко сигаретного дыма. — Гэри бы от меня и горстки пепла не оставил, если бы с тобой что-то случилось. Все знают, с каким трЭпетом он относится к твоей дражайшей персоне. Это ж надо было мне так лохануться… Да и ты тоже хорош! Это дельце пахло жареным еще до того, как ты попал на склад, и ведь все равно попер дальше, не щадя своей шкуры. Плясал под чужую дудку, выполнял не свою работу… Просто послал бы Нокса в задницу, и дело с концом! Упырь Бертама возмущенно запыхтел со своего места, явно недовольный тем, что оказался крайним, просто выполняя свою работу. Ну, а я, уже привыкший к отчитываниям, слушал эту тираду в пол уха и смотрел в окошко: — Ничего. Я давно привык, что меня используют. Одним юзером больше, одним меньше… Какая разница? — Мда, клинический случай… — поставил диагноз старший Носферату, посмотрев на меня молча с минуту. — Э-эй, мистер Бертам, а куда сворачивать-то? — осторожно поинтересовался Нокс. — В сторону Голливуда. Передадим кексика лично в руки Первородному. Выразим, так сказать, сочувствие и обеспокоенность, может еще извинения в письменной форме принесем… А то ведь из-под земли достанет, в прямом смысле слова. Это я слышал уже приглушенно, будто издали. Глаза слипались, мерное покачивание салона и теплое тело, на котором я свернулся калачиком, приносили ощущение странного уюта. Наверное, я все-таки мазохист — лежу израненный на заднем сидении машины двух скользких личностей, по чьей вине я чуть не умер окончательно, и чувствую себя весьма довольным своей не-жизнью. Действительно, клинический случай… *** Рассеять себя в воздухе, слиться с местностью… Взгляд золотых глаз прикован к моему лицу. Я плавно перемещаюсь, но взгляд не следует за мной, а остается все на том же месте. Ступать мягко, будто паря над землей… Кажется, получилось! Тенью скольжу по дуге вокруг Голдэна — Примоген не шелохнулся, только закрыл глаза. Уже понял, что меня нет там, куда он смотрит. Пустырь за Голливудским кладбищем каменистый с редкими проблесками сухой травы — под подошвами моих сапог ничто не должно шелохнуться. Моя задача — пройти мимо Гэри к кладбищенской ограде. Шаг… Еще один… Удерживать стабильный полог Затемнения, контролировать резерв витэ и порционно питать им дисциплину. Я все делаю правильно. Я не поворачиваюсь к «врагу» спиной, я контролирую его реакцию. Вот ограда уже близко — метра два, не больше. Еще пара шагов, только руку протянуть… Сегодня я справлюсь! Резкий удар в солнечное сплетение вышибает из меня дух, а сам я отлетаю назад и врезаюсь спиной в прутья. Затемнение спадает с меня тяжелой волной. На груди расцветает очередная кровавая гематома, а у ног покачивается на земле булыжник, секунду назад чуть не проломивший мне грудную клетку. Из горла против воли вырывается тихий злой стон разочарования. Опять у самого финиша! Ну, сколько можно! — Плохо! — рявкает издали Голдэн, заставив меня стыдливо сжаться. Его рука все еще занесена в воздухе после броска. — Если бы это был заряд дробовика, детка, ты бы уже разлетелся пеплом! Попытка выпрямиться отозвалась болью во всем теле, которое сплошным покровом покрывали громадные синяки. Я хмуро глянул на своего приемного сира. — Ладно, человек бы может и не заметил тебя, но у Сородичей в арсенале найдется, чем по тебе — такой удобной мишени — зарядить. И поверь, по сравнению с некоторыми их дисциплинами простой заряд картечи покажется тебе комариным укусом! Тебя не должны засечь! Я почти ненавидел Гэри Голдэна… — Заново, Ирвин! И на этот раз я жду идеала! *** Сквозь дымку полусна медленно проступили очертания родного каменистого потолка моей комнаты в Подземельях. Веки поддавались тяжело, будто были свинцовыми, а голова, казалось, насовсем приросла к подушке. Противная слабость вдавила тело в матрас, и не давала возникнуть даже намеку на желание пошевелиться. Следующее пришедшее ко мне чувство — отвращение. Разумеется, никто не потрудился снять с меня мой плащ, не так давно ставший из серого кроваво красным, и теперь я имею возможность во всех красках прочувствовать его отвратительную влажность навечно не просыхающей крови. Да, вампирская кровь не сворачивается и не сохнет, поэтому матрас явно придется менять. Представив, как все это будет мерзко хлюпать подо мной, я принял решение не двигаться, и вместо этого стал перебирать в голове события прошлой ночи. Как там Руфус, интересно? Смог доставить флешку или утопил ее в канализации по дороге? Каким образом передал ее Меркурио? Или может, просто подбросил? Он у меня крыс умный, наверняка придумал что-нибудь годное. Ну, что ж… У меня ничего не болит, кажется. Думаю, пора если не вставать, то хотя бы обеспечить себе более комфортные условия отлеживания. Я с превеликой осторожностью медленно выпутался из плаща, скинул его с постели и запихнул ногой под кровать. Внезапный *дзыньк* тут же заставил меня замереть, а потом низверг в пучину паники. Только не пробирка! Я упал следом за плащом, забыв про усталость и боль, и зашарил рукой под кроватью. Одну из отсутствующих ножек моей кровати, ту, что ближе к стене, заменяет перфорированный бетонный блок. В одном из двух его сквозных отверстий я храню особенно дорогие сердцу вещи с расчетом на то, что их никто не найдет. Там помимо всего прочего лежит та сама заветная пробирочка из-под крови ЛаКруа, содержимое которой я однажды подмешивал в витэ Тореадорского Первородного. Тогда я всерьез думал, что Князь велит мне вернуть пробирку. Сидел в его роскошной машине, прижимал к груди сумку и боялся, что заветную частичку Князя у меня хладнокровно отнимут. Оставалось лишь молиться, чтобы он не вспомнил о ней. Только когда адреналин той ночи схлынул, до меня дошло, что навряд ли она была ему нужна. Вот она, вот она! Мой скромный идол для поклонения. Цела, слава Каину… Хотя, что этому прочному стеклу сделается от падения с высоты в десяток сантиметров? Вернувшись в постель и вместе с тем в объятия ленивой слабости, я погрузился в процесс созерцания. Каждую микро-царапинку этого сосуда я знаю досконально. Все время мерещатся какие-то новые трещинки, но это скорее всего паранойя. Маленькая, безо всяких обозначений, сантиметров семь в высоту пробирка с плотно сидящей прорезиненной крышечкой-пробкой. На самом дне перекатываются при наклонах две рубиновые капли Княжеской крови. Как красиво… Меня неприлично часто мучает соблазн вобрать в себя эту крошечную частицу Себастьяна ЛаКруа, позволить ей раствориться в моей крови, чтобы это стало знаком принадлежности моей души прекрасному божеству… Да, я понимаю, что тогда лишусь способности мыслить невыгодным для Князя образом — привет, Узы Крови. Но, если разобраться, я и так действую для ЛаКруа исключительно выгодно, что же тогда эти узы изменят в моем фанатичном обожании? Нет, я не знаю, о чем рассуждаю! Узы, это то, что познаешь лишь будучи ими связанным, а до этого момента я и понятия иметь не буду, что они значат. «Ты пил его кровь?!» — грозно прозвучал из воспоминаний голос моего Примогена. Я сжался — вспоминать тот «серьезный разговор» было все еще тяжело. Голдэн считал, что действует из лучших побуждений, я понимаю, но простить его за запрет на работу с Князем до сих пор не могу. Он чувствует мое изменившееся отношение, его гнетет это, но так просто само по себе это напряжение между нами не исчезнет. Мне сложно теперь доверять своему приемному сиру. А в то, что он говорил, верить отчаянно не хотелось. «И никакой крови из его рук не принимал?» Я солгал тебе, Гэри. Я принимал из рук Принца Эликсир Древних, в который вполне могла быть подмешана и его витэ. Но ведь тогда я ощутил бы какие-то изменения в своем отношении к нему? А изменений нет. Все стабильно. «И ты наверняка ведь считаешь, что с каждой своей четко проделанной работой растешь в его глазах и зарабатываешь уважение?» Да, я так считаю. Мне не заслужить его любви или восхищения, но заставить его признать и оценить меня по достоинству я смогу! Я чувствую это в каждом его недоверчивом прищуре, когда он принимает у меня отчет об идеально проделанной работе. Чувствую это в каждой его скупой похвале, в каждом благосклонном кивке в мою сторону… Я расту в его глазах! И смогу стать для него незаменимым. «Нет, это не так. Просто ему выгодно, чтобы ты так думал. Ему выгодно прятать презрение под маской лояльности, ему выгодно быть для тебя „не таким как другие“ Он просто целенаправленно вызывает в тебе фанатизм к своей персоне!» Ну недостоин я таких усилий со стороны Князя, это немыслимо! Зачем ему обманом добывать то, что он и так имеет? Не будет же рабовладелец притворяться другом рабу, если власть и без того полна. Да и не замечал я какого-то очевидного лицемерия с его стороны. Разве что все время поражаюсь отсутствию у него отвращения… «Ему нужно твое полное и безоговорочное доверие, ему нужна твоя любовь, твое поклонение. Чтобы ты не воспротивился когда подойдешь к той самоубийственной грани этой собачьей верности…» Если бы ЛаКруа желал от меня чего-то за гранью моих возможностей, он бы просто заставил сделать это. Уверен, ему хватило бы силы и жестокости сломать, прогнуть под свои цели. Он бы насильно влил мне в горло свою кровь, в конце-то концов! Или… Или я мыслю слишком прямолинейно? Принц говорил, что часто работал с Носферату, и с Голдэном он соответственно контактирует систематически. В связи с этим ЛаКруа наверняка уже давно имеет представление о внутриклановых отношениях и заметил, как неравнодушно Гэри относится к каждому члену Выводка. Выходит, не влил бы ЛаКруа в меня свою кровь и не стал бы принуждать к чему-либо. Просто поостерегся бы потерять лояльность Примогена и утратить информаторскую поддержку Носферов. Да, это логично, что ему придется действовать более тонко, чтобы получить абсолютную верность одного из Носферату. Я подтянул колени к груди, в позе эмбриона жестокая правда не-жизни воспринималась чуть спокойнее. Итак… Я делаю вывод, что таки да — в теории Князю вполне может быть выгодно мое обожание. Нет, я все еще уверен, что его вывернет от отвращения, если он вдруг узнает о моих чувствах… Сложно представить Себастьяна ЛаКруа, который уже обо всем в курсе и активно способствует моей влюбленности. Так или иначе, сейчас у меня над ситуацией власти нет. Да хоть явись сюда сейчас сам Каин и скажи, что Себастьян — зло, я скорее в психическом здоровье прародителя усомнюсь, чем в своем Князе. «А если этим приказом станет предательство клана? Эй, детка! А что если твой обожаемый Князь прикажет тебе предать меня?» Нет! Нет, нет и еще раз нет! Не может такого быть. Не думать об этом, не думать, не думать… *** — Ирвин… У меня для тебя целых две хорошие новости… Я с трудом разлепил глаза и посмотрел на, как обычно хмурого, Баррабуса, который в одной руке держал пакет крови, а на другой Руфуса. — О-о, тварина ты моя любимая, иди ко мне! — протянул я руки. — Хе-хе, да уж, надеюсь, ты это не мне, — ухмыльнулся Сородич, вручая мне моего крыса. Я, лежа на спине, посадил Руфа себе на грудь и заглянул в умные красные глаза. Общался я с ним уже полу интуитивно и быстро получил ответ: да, флешка у адресата. Все! Я молодец! Я вообще красавчик! Баррабус в это время сидел на краешке кровати и отстраненно за мной наблюдал. Этот вампир был неординарной личностью и по типу внешности и по складу характера. Для начала, он почти и не был похож на Носферату: вполне человеческого оттенка кожа была лишь слегка тронута россыпью мелких шрамов, и в купе с глубокими тенями вокруг глазниц и отсутствием волос и бровей он мог бы сойти за болезненного на вид человека. Впечатление портили только острые ассиметричные уши (атрибут большинства моих соклановцев) и невозможные глаза, походившие больше на фонари. Посреди тьмы глазного яблока сияли потусторонним серебром радужки без зрачков. Красиво, хотел бы и я такие же. Я вообще немного завидовал Баррабусу и не понимал, почему при своих данных он так погряз в своей отчужденности. Видимо та часть проклятия, которая не отыгралась на его внешности, целиком пошла в его вечный пессимизм и циничную социопатию. И пусть сейчас он принес мне «целых две хорошие новости», у этого вампира никогда и ничего не было хорошо — можно и не спрашивать. — Как ты? — так участливо, как только умел, спросил он. — Стабильно отвратительно, — бодро ответил я. Барри усмехнулся — это была его излюбленная и наиболее часто употребляемая фраза, всегда исчерпывающе описывающая его мнение о не-жизни в целом. Получив пакет с кровью, я с наслаждением припал к нему и осушил досуха за пару мгновений. Глотать было больно. Регенерация, видимо, решила, что спасать меня от Окончательной Смерти бесполезно — все равно опять во что-нибудь вляпаюсь. Помнится даже те синяки, которые оставил мне Князь на запястье, сходили долго. Ну, признаюсь, хотелось, чтобы они остались навсегда… Вспомнив о ЛаКруа, я хотел было загрустить, но меня отвлекли: — Когда Бертам тебя притащил в таком состоянии и рассказал, что случилось, Гэри его чуть на ленточки не порвал. О-о, как он орал! Грозился утопить в канализационном кипятке, скормить квей-джин и так далее… Сейчас вот, судя по звукам, устраивает старине Тангу темную в одной из комнат. Да не делай ты такое лицо, не убьет точно. Ну, на это оставалось только надеяться. Все-таки вина не целиком лежит на Танге, я сам полез во все это. Однако, приятно, что Голдэн все еще беспокоится за меня, несмотря на то, что я… скажем так, повел себя в несоответствии с его ожиданиями. Хочу его увидеть, поговорить как раньше, но боюсь что все снова выльется в нотацию на тему «как быть правильным Носфером». Стараясь лишний раз не тревожить свое бедное тело, я поднялся с кровати и позорно повис на плече Барри. Очень хотелось в душ, и сменить одежду. Я был намерен залезть через подвал в Lucky Star немедленно! К тому же там есть и прачечная, а значит мои кровавые шмотки еще можно спасти. Уходил из подземелья я быстро и под Затемнением, так как желания встречаться с остальными у меня не было никакого. Так уж вышло, что от Носферату ничего невозможно скрыть, а потому о моей авантюре с Трибуналом было известно уже всем. Как и ожидалось, реакция была далеко не положительной… Отношения с кланом у меня значительно ухудшились за прошедшие с той памятной ночи несколько суток. Сородичи пришли к логическому выводу, что я всеми ими брезгую и предпочел более презентабельную тусовку «наверху». Выскочка, подсоска Вентру, предатель — это все теперь я. Не то чтобы меня сильно волнует это, опыт изгоя у меня остался еще со школы, но все равно приятного мало. Не изменили своего отношения ко мне только Голдэн, Баррабус и возможно Митник — те, кто не особенно морально страдает от проклятия. Ну, хоть что-то… *** Уже привычно сверившись с книгой постояльцев, я направился в номер, который, судя по записи, пустовал и забронирован никем не был. По пути заскочил в прачечную, закинул всю свою одежду в стирку на самый тихий из режимов и, завернувшись ради сомнительного приличия в отельный халат, проник в номер через окно. Душу обрадовался как старому другу и, скинув уже неподлежащий восстановлению халат, поспешил залезть под горячую воду, чтобы смыть-таки с себя кровь. Вода подействовала на меня обычным образом: я впал в состояние ленивой неги и чуть ли не замурлыкал. Реши сейчас кто-нибудь на меня напасть, я бы вежливо попросил его подождать с этим минут двадцать. Когда я вышел из ванной комнаты в просторную гостиную, то уже почти пребывал в уверенности, что не-жизнь налаживается. В шкафу, кажется, должны быть чистые халаты… — Вот это сервис! — раздался внезапный восклик со стороны двери, заставивший меня чуть не сойти с ума от страха и резко обернуться. — Очаровательный отель предоставляет очаровательных мальчиков? Не может… этого… быть. В дверном проеме во всем своем блеске, с непередаваемо восторженной улыбкой стоял Князь Лас-Вегаса Дэниел Вимонт. Сама возможность такого была настолько невероятной, что на пару секунд я просто застыл в немом шоке. Он разве не должен был уехать сразу же после Трибунала?! Дэниел же в это время, поигрывая ключами от номера, подчеркнуто медленно прошелся по мне взглядом снизу вверх и обратно. А я таки вспомнил, что на мне нет… ничего. Осознание этого факта хлестнуло меня, будто плетью и я со вскриком ужаса резко перешел в Затемнение. Идея возникла лишь одна наиболее очевидная — бежать. Я рванул к взломанному мной окну, но Вимонт оказался быстрее и догадался о моем наиболее вероятном ходе, поэтому я чуть было не врезался в его грудь, когда он заслонил собой путь к отступлению. Я отпрыгнул от него и стал судорожно думать, куда еще податься. Дверь!.. Закрыта?! Как он успел… Я обернулся и с немым ужасом наблюдал, как Малкавиан деловито отрывает подлокотник от кресла и хитрым образом блокирует взломанное мной недавно окно. Закончив с этим, он обернулся и с лучезарной улыбкой принялся расхаживать по гостиной, азартно оглядываясь по сторонам. О, Каин, надеюсь, он не владеет Прорицанием! — Ну, в принципе, поймал… Осталось поймать не в принципе! — радостно возвестил безумец. — Как, оказывается, талантливо может прятаться эта юркая мышка, если захочет… Я был так напуган, что не особенно вникал в смысл его слов. Так, думай, думай… Смогу ли я незаметно взломать второе окно или стащить ключи из его правого кармана? Отмычки в сумке, на другом конце комнаты — достать незаметно не получится… Руфус остался в Подземельях… Вимонт выкинул руку вперед в попытке поймать хоть что-то в воздухе. На его красивом лице отразилась детская обида. Он неторопливо направился в мою сторону, а я, как учили, стал обходить его по дуге, не поворачиваясь спиной. Мысль о том, что я, пусть и невидим, но полностью обнажен пылала в моем мозгу. Как же стыдно, я хочу провалиться сквозь землю в родную канализацию! — Ну, почему ты не хочешь со мной общаться? Я прекрасный собеседник! Могу обсудить с тобой французскую архитектуру семнадцатого века или наиболее действенные способы пыток, чтобы жертва выжила и могла говорить… Все, что захочешь! Мамочки… Уже вторую ночь подряд я на грани гибели! И резерв витэ на исходе — все и так пошло в регенерацию. Что делать? — Ну покажись же! Я ведь уже и так опрометчиво упустил шанс пообщаться с тобой не так давно. Имир!.. Я застыл памятником самому себе. Мне не послышалось?.. — Невероятно жаль, что я не имел возможности станцевать с тобой на балу! Моя принцесса сбежала от меня с другим… Принцем… Малк весело рассмеялся собственной остроте, а я уже просто перестал понимать происходящее. Он узнал меня? Но это же невозможно! — Как Вы… догадались? — осторожно спросил я, стараясь создать эффект, когда голос звучит отовсюду. Но Дэниел тут же обернулся и посмотрел в мою сторону — лишь слегка мимо меня. Сердце ушло в пятки. — Так ты покажешься мне? — спросил он, делая мягкий шаг в мою сторону. — Одетый в одну лишь свою Дисциплину, неужто мне придется лично ее с тебя… снять?.. Вот этого я испугался даже больше чем темы «действенных способов пыток». — Мне нужна одежда… — рискнул я поставить условие, снова плавно перемещаясь и оценивая реакцию. — И откройте, пожалуйста, дверь. — Ох, ты чувствуешь себя в опасности? — искренне удивился Вимонт. — Очень зря! За мной, ты как за медным тазиком! Или надо говорить «как за каменной стеной»?.. Останься, я очень хочу чтобы наше с тобой знакомство, наконец, состоялось. Ты останешься? — Останусь. Малкавиан обрадованно кивнул и направился к шкафу. Оттуда он извлек ярко-лиловую классическую рубашку. Дальнейшие события развивались стремительно: он резко швырнул ее в ту сторону, откуда слышал меня в последний раз. У меня сработали рефлексы, я поймал ее в полете, чем выдал свою дислокацию, и в следующий миг был прижат к противоположной стене. Затемнение при контакте развеялось. Билось бы у меня сердце — остановилось бы в эту же секунду. Как стальные клещи, руки Вимонта держали меня за талию, но сам он оставался на отдалении, не нарушая мое личное пространство больше чем уже нарушил. Что он со мной сделает? Самые страшные варианты проносились в голове один за другим: убьет, свяжет Узами, замучает или выпьет до капли?.. Но я же не враг ему, я ничего не делал! Плотоядно улыбнувшись, он склонился ко мне и шепнул на ухо: — Поймал. А потом весело рассмеялся и отпрянул от меня на расстояние, шкодливо спрятав руки за спину. Ноги меня держать перестали, и я просто сполз по стене на пол, все так же прижимая к груди злосчастную рубашку. Чувство было такое, что больше этой не-жизни меня уж точно нечем испугать. — Прости меня, Имир! — без нотки сожаления о содеянном проговорил Малк, пройдя к двери и отпирая ее. — И удалось же тебе пробудить во мне охотничьи инстинкты! Воспользовавшись моментом невнимания к моей персоне, я с запредельной скоростью натянул на себя рубашку. Как и ожидалось, она лишь слегка не доходила мне до колен. Ну и видок у меня, наверное… Ни капюшона, ни шарфа! Мне нужно закрыть лицо… — Ох, расслабься! Ну чего я там не видел? — задал риторический вопрос Вимонт, заметив, как я пытаюсь натянуть воротник выше подбородка. Пока я задумался над этой фразой, Малк включил режим гостеприимства, расставил по столу бокалы и бутылку из темного стекла и стал разливать. Я несмело присел на краешек дивана, прикидывая, сможет ли рубашка закрыть меня целиком, если я подтяну ноги к груди и натяну ее на колени. Но, я решил не терять лицо окончательно и сохранить-таки остатки гордости. Принять независимый вид в моем положении сложно, поэтому я попытался хотя бы успокоиться. — Угощайся! Лучший сорт, — указал мне Малк на бокал. — С любовью выжата из самых свежих смертных. Я взял бокал и с недоверием присмотрелся к содержимому. Разговор с Голдэном в памяти отложился, поэтому первая мысль была о возможности подмешивания туда крови Вимонта. — Бдительность? — понимающе предположил, расположившийся рядом на кресле, Дэниел. — Будь осторожен, с такой подозрительностью тебе может грозить о-о-очень долгая и беспроблемная не-жизнь! — Ужас-то какой! Обязательно пересмотрю свое поведение, — хихикнул я, но тут же осекся и пугливо глянул на собеседника. Вимонт умиленно на меня поглядывал, попивал витэ и никакой опасности не транслировал. — Знаешь, как проверить наверняка, нет ли чего лишнего в напитке богов? — Как? — Принюхайся, и если внезапно появится желание возлюбить ближнего своего в кустах ближних, значит что-то там не то… — П-хих… С-серьезно?! — честно пытаясь не заржать, спросил я. — Серьезно! — осклабился Малк. — На этой основе получаются самые крышесносные афродизиаки. Хочешь рецептик? — Может позже… Все-таки этот Сородич у меня еще на Трибунале вызывал какую-то интуитивную симпатию. Даже не знаю, чего это я так распсиховался? Видимо внезапность его появления и мой, эм… не очень приличный вид активировали рефлекс «в любой непонятной ситуации — бежать». На этой ноте я как-то совсем уж расслабился и на свой страх и риск таки глотнул из бокала. Мне нравилось ощущение забвения, которое вызвал во мне непринужденный разговор — в какой-то миг я совсем перестал думать о своей внешности! Хотя, может это ассоциации с Трибуналом, где мне не нужно было прятать свое лицо от Дэниела. Кстати! — А что Вы здесь делаете? — На этой планете? — Ну, в этом отеле… Мне казалось, Вы должны были уже уехать. Вимонт рассмеялся, как обычно без повода, и отсалютовал бокалом: — Прости меня, Себастьян, мой дорогой друг! Как бы ни желал ты вышвырнуть меня поскорее из своего королевства, я не смог уйти, не посетив хотя бы половину казино и клубов! Я здесь полу-инкогнито. Это когда он знает, что я здесь… а я делаю вид, что не знаю, что он знает. Я кивнул. Ну, в принципе, ясно — Князь Лас-Вегаса пожелал еще покутить. Был вопрос, волнующий меня больше: — Так как Вы узнали, что это… я? — Мои тараканы устроили экстренный консилиум, пришли к определенному логическому выводу и взорвали мой бедный череп внезапным прозрением. Еще на балу, кстати. — Вы знали, что я Носфер уже тогда?! Но… Почему вы не сказали кому-нибудь? Тому же Князю… — А с каких пор быть Носферату стало преступлением? — ответил вопросом на вопрос Вимонт. — На тебя должны были объявить Кровавую Охоту в тот же миг? — Нет, просто… Хм… — Ну, вот и все. И все же, как так вышло, что именно ты стал прекрасным спутником нашей Ледяной Принцессы? Зная ЛаКруа, я весьма и весьма удивлен… — Ну… — я замялся. С запозданием пришла мысль, что сейчас я тут сижу и дискредитирую моего Князя одним только фактом своего существования. Я ведь не могу доверять информацию, касающуюся ЛаКруа тому, кто даже возможно ему и не союзник. Таким может распоряжаться только сам Князь. Дэниел каким-то одним ему известным Малкавианским образом понял все без слов: — Оу, какая очаровательная забота! Как же ему повезло. Но мне так интересно, расскажи хоть полу-намеками… Я вздохнул. — Просто хотел этого очень. И у меня получилось. Сейчас, кажется, жалею. — Почему? Ведь было весело! — У любого веселья бывают последствия, — горестно возвестил я, постукивая когтем по бокалу. — Верно, — согласился Малк. — Это и делает веселье незабываемым. Моя тоскливая улыбка выглядела мало убедительно. Жалею ли я о том, что сделал? Сложно сказать. Сейчас мне даже страшно представить с каким содроганием вспоминает, наверное, Князь ту ночь. Он стал бы больше доверять мне, если бы я не позволил ему творить тех безумств… Но я пошел на поводу собственного эгоизма. Знал, что другого шанса не будет. Стал к нему ближе на миг, чтобы отдалиться потом навсегда. Я утратил его доверие. Стоило ли оно того? Наверное, мой Принц доволен, что я больше не появлюсь. Хотя, ведь он же не знает, что Голдэн запретил мне с ним контактировать! Значит мое исчезновение станет для него облегчением и приятным сюрпризом. А еще от меня отвернулся почти весь клан, я чуть не поссорился с Гэри. Да и самому теперь совсем тяжко, ведь я знаю, как бывает иначе. Как могло бы быть, обрати меня в свое время какой-нибудь Тореадор, а не Носферату! Не надо было высовываться! Я бы мог тихо-мирно служить ЛаКруа и дальше, ловя каждую похвалу и тихо млея просто от его присутствия. Но я решил куда-то там вырваться. Действительно, выскочка. — Он ведь знает?.. — вырвал меня из пучин ангста Вимонт. — Да, догадался чуть позже Вас. — И-и? — Ну, его реакция была менее бурной, чем ожидалось. Я, как видите, все еще не горстка праха. — Но он явно пытался тебя в нее растереть, когда я вас обнаружил! — Да, было дело, — кивнул я и отпил из бокала, алкоголь в витэ позволял говорить более откровенно. — И мне теперь страшно, что его отношение ко мне ухудшится. Когда он осознает, что так тесно общался с Носферату… Он танцевал со мной, держал меня под руку, подавал мне бокал. Мы, Носферы, ассоциируемся с грязью и мерзостью. А от неосязаемой грязи не так просто отмыться. — Ты чувствуешь, что замарал его белоснежную шкурку? — Да! Именно это я и чувствую. А такое непростительно. — Танцевала Красавица, уже зная, что держит в объятиях Чудовище… — Возможно, но он был под Вашими экстази! — огрызнулся я. — Ах, да… Мой бокал. Я так страстно желаю быть настоящим, реально существующим, что не могу отказаться от этого сладкого дара… Мой собеседник возвел глаза к небу, и тут же быстрым плавным движением перетек на диван. Он сел в пол-оборота ко мне, оперся локтем о спинку и подпер кулаком висок. — Как тебя зовут? — внезапный вопрос поверг меня в панику. Наверняка ему там снова что-то голоса нашептали… Я решил не лгать. — Ирвин. — А знаешь ли ты, Ирвин, что расширители сознания делают нас куда более настоящими, чем мы есть на самом деле? Ты стал свидетелем того, как статуя изо льда загорелась огнем. Тебе кажется, что это не возможно, кажется, что лед не может гореть, что это не по-настоящему. А предполагаешь ли ты, что пламя всегда мирно спало под толщей льда, а мой сладкий нектар просто расколол холодную темницу? И выпустил наружу саму суть. Его слова заворожили меня. Метафоры идеально предполагали реальность. — Я понимаю, о чем Вы. Но даже если это заточенное внутри пламя реально, это не значит, что ЛаКруа рад тому, что оно вырвалось на свободу. Если бы у него был выбор, он бы не хотел выпускать… это! Наркотики не дают выбора. Из-за них ему буквально пришлось любезничать с Носферату. Я будто вероломно воспользовался его состоянием. Я не понаслышке знаю разницу между жаркими воспоминаниями о восхитительно проведенной ночи, и жгучим стыдом на утро, когда в пьяном угаре ты творил то, о чем жалеешь! И я догадываюсь, что из этого чувствует сейчас мой Князь! — Какой богатый опыт… — томно проговорил Дэниел и расплылся в улыбке. А до меня дошло, какой компромат на себя я только что выдал, только вот язык прикусывать уже поздно. Теперь я не просто наглый Носферату, теперь я шлюховатый наглый Носферату. Прекрасно просто. А Вимонту и весело наблюдать за моей сконфуженностью! Опять ржет. Обидеться что ли? — Хах… Ирвин, ты считаешь, что просто случайно попался ему под руку в момент слабости… А что я говорил про расширители сознания? Они не затмевают разум, а раскрывают его. Будучи полностью в здравом уме ЛаКруа выбрал тебя. Не случайно, а абсолютно осознанно. Потому что ТЫ занимал его мысли. О, посмотрел бы ты ваш танец со стороны… Будто весь мир для вас исчез, вы видели только друг друга. Ты с такой страстью отдавался ему, а он жадно брал тебя… Я даже не знал, кому из вас больше завидую! Услышанного не расслышать… Последние две фразы балансировали на грани дичайшей пошлости, какую не позволял себе даже разнузданный по характеру Голдэн. Меня обдало жаром от ассоциаций со всеми этими «брал» и «отдавался»… А ведь речь вроде о другом. Надо усмирить свое буйное воображение. — Все было в рамках танца… — дрожащим голосом уверил я. — Танго, конечно, обнажает чувства, но не настолько же! Вимонт многозначительно ухмыльнулся, а меня разрывал на части диссонанс и ощущение неправильности происходящего. Я сижу здесь в одной лишь рубашке Князя Лас-Вегаса, распиваю алкогольное витэ и изливаю свои чувства к Князю Лос-Анжелеса. Как так вышло?.. — А теперь я скажу то, за что буду немедленно наказан, — трагическим шепотом предупредил Дэниел, выдержал мгновение театральной паузы и возвестил: — Ты его хочешь! И вот тут мое хрупкое самообладание пошло к праотцам. Следующее что я помню, это стекающие по лицу и волосам Вимонта рубиновые подтеки, а я стою напротив с пустым бокалом, но полный праведного гнева. Малкавиан демонстративно достал платок, а я стал, задыхаясь от ярости, ругаться: — Да как Вы… Да как Вы смеете?! Я бы никогда не оскорбил моего возвышенного Князя таким низменным и животным чувством, как похоть! Если бы хоть на мгновение я нашел в своих мыслях хоть что-то подобное… Да я бы сам себе обеспечил Окончательную Смерть! Я не смею его… хотеть! — Возмо-о-ожно… — Нехотя протянул безумец, слизывая с пальцев кровь. — А что же ты… смеешь? — Я!.. Я… — я уставился в одну точку, схватившись руками за голову. — М-м… — Не отвечай МНЕ. Ответь СЕБЕ на этот вопрос. Молча, просто подумай, просмакуй это… — Это неправильно. — Не существует неправильных чувств, Ирвин. Ты либо чувствуешь, либо нет. Оценочное суждение, все эти «можно-нельзя» — это не работает, когда дело касается эмоций. Это просто есть, это просто возникает в воспаленном разуме, как одержимость. А теперь присядь. Я, чувствуя полное эмоциональное опустошение, послушно сел, подтянул к себе ноги и обхватил колени руками. Только уткнувшись в них лицом, я почувствовал себя более или менее спокойно. На то, как я сейчас выглядел, мне стало плевать. Дэниел позволил мне остаться наедине со своими мыслями, за что ему спасибо. Ложь самому себе, это мое любимое занятие помимо самоуничижения. Может ли быть, что я лицемерно возвел свои чувства в ранг «возвышенной платонической любви», а на самом деле все проще и примитивнее? Я пытался не думать о Князе, как о сексуальном объекте. Я пытался любить его как любят Бога, а это… не совсем то, что мне нужно, как оказалось. Я получаю дичайшее удовольствие от преклонения перед ним, но боюсь это ощущение имеет далеко не благоговейно-платонический подтекст. Я люблю его, как люди любят людей. Я хочу его сердце наравне с тем, как хочу его тело. Вот и весь ответ. Я влюблен как мальчишка. Люблю и хочу. И это было бы естественно, не будь я уродливым не-живым монстром. Когда я вернулся в реальность, меня ждал полный бокал и хитрый взгляд Малка, явно что-то задумавшего. — Подозреваю, ты пришел к каким-то выводам. А знаешь, у меня есть кое-что способное тебя заинтересовать. Так вышло, что я располагаю фотографиями ЛаКруа, ну о-очень интересного содержания. Весьма… пикантного, я бы сказал, — Вимонт пошло хихикнул и стрельнул в меня глазами. — О, посмотрите, как ушки навострил! Интересно? Я во все глаза смотрел на Дэниела, ловя каждое слово, и бокал из его рук принял на автомате. — Ну, так уж и быть, скажу. На этих фото Себастьян бе-е-ез… — Вимонт экзальтированно прикусил губу и томно закатил глаза. — Без галстука! И с расстегнутой пуговичкой на вороте! Целой ОДНОЙ расстегнутой пуговицей! О, мое бедное сердце… Я уже староват, мне нельзя так перевозбуждаться! Истерический смех был слышен, наверное, на весь отель — мы с Князем Лас-Вегаса просто покатывались. Ну как? Как он это делает?! Сначала этот безумный вампир заставил меня чуть не помереть окончательно от ужаса, потом внушил спокойствие, потом выслушал мое нытье, спровоцировал на приступ ярости, загрузил психологией с философским уклоном, принудил к самокопанию, а теперь я просто с ним вместе смеюсь. Безумие! Настоящее безумие, как впрочем и все, что окружает Дэниела Вимонта. Мы проговорили весь остаток ночи, вплоть до самых предрассветных часов. А я все думал… Было бы мне так же легко общаться с моим Князем, будь он Малкавианом? Хотя дело здесь явно не в клане. Просто у некоторых Сородичей нет предрассудков… *** *** *** — Значит… крыса? — отстраненно уточнил Князь у телефонной трубки, в который раз перебирая на своем рабочем ноутбуке данные, полученные от Меркурио. — Да, босс! Огромная и наглая до невозможности. Разворотила мне весь мини-бар, визжала как резаная, потом попыталась сожрать мою кредитку! И тут я заметил, что к ней, оказывается, флешка привязана. Себастьян нахмурился, отметив про себя, что больше интригует личность тайного доброжелателя, нежели предоставленная им информация. Смутные догадки навязчиво продолжали терроризировать Вентру. Крысы всегда являлись неким негласным талисманом Носферату. По слухам, они не убегают от представителей уродливого клана и легко поддаются дисциплине Анимализма. Значит этот «подарок» все же от Носферату. Только вот Носферы подарков не делают, ровно как и не работают задаром. Никто из них. Кроме… — Чем? — Простите, что? — Чем была привязана флешка? — терпеливо уточнил ЛаКруа. — Э-э… Секунду. Из трубки донеслись характерные звуки выворачивания мусорного ведра: звон бутылок и шорох каких-то упаковок. Через секунд пятнадцать собеседник снова появился на линии. — Ничего особенного, босс. Полоска ткани… То ли пыльная, то ли сама по себе серая. Замызгана кровью. — Понятно. Будь на связи, Меркурио. Отключившись, Князь отложил телефон и сделал неторопливый глоток из бокала с витэ, находящегося поблизости. Данные шпиона квей-джин уже изучены досконально, и соответствующие меры приняты. Осталось только проконтролировать должное исполнение. Себастьян ЛаКруа поднялся из-за стола, с бокалом в руке прошел к окну и в который раз осмотрел сквозь стекло свои владения. Вид на ночной Лос-Анжелес из пентхауса Башни Вентру открывался великолепный. Князь чувствовал себя в полном спокойствии и безопасности. Взгляд стальных глаз невольно скользнул по бутылке, таинственно возвышающейся на рабочем столе. Темное, почти черное стекло, идеальная форма и отсутствие этикетки. Инородно на горлышке смотрелось лишь пластиковое розовое кольцо… Именно эту кровь по собственной беспечности выпил Себастьян, взяв бокал с розовой меткой из рук Дэниела Вимонта, чем обеспечил себе поистине незабываемую ночь. И именно эту кровь он пьет и сейчас. Он не мог точно ответить на вопрос, зачем это делает. Может, хотелось доказать себе самому, что воздействие наркотика не так уж и притягательно? Но, скорее напротив — хотелось вновь ощутить ту гамму чувств, испытанную Себастьяном в ночь Трибунала. Распустив узел галстука, Вентру небрежно сбросил бесполезную деталь гардероба на кресло. Туда же последовал и пиджак. Князь закрыл глаза и попытался сосредоточиться на тех чувствах, что испытывал под наркотическим опьянением: возбуждение, азарт, жажда, восторг… Нервы будто оголены. Все это было и сейчас, но… Не так. Как-то приглушенно. Будто чего-то не хватало, какого-то важного ингредиента этого безумного коктейля. Как бомба не взорвется без детонатора, так и разрушительная мощь чувств останется лишь в глубине разума, если не будет триггера. Так что же есть триггер? Его теплые карие глаза застилает тьма. Из уголков глаз она подкрадывается к радужке и поглощает ее вместе со зрачком. Светлая кожа теряет краски, темнеет, приобретая оттенок пепла, и будто прожигается насквозь рубцами шрамов. Зрелище заворожило меня… Все еще держа его за подбородок, я наблюдал, как сама жизнь увядает на моих глазах, являя вместо себя темное очарование смерти. Даже жаль, что я застал лишь начало этой метаморфозы и не увидел итога. Голдэн украл его у меня… ЛаКруа прислушался к своим ощущениям. Подобное перевоплощение должно бы вызвать омерзение, но так как наблюдал это Князь далеко не на трезвую голову, то и воспоминания у него отложились с немного искаженным восприятием. Возвращение Ирвина к облику монстра выглядело как какое-то чудо — прекрасное и ужасное одновременно. Как темная эстетика… Вызовет ли у него неонат Носферату такие же ассоциации, если посмотреть на него без экстази-витэ? Этот вопрос пробудил в Вентру научный интерес — он не думал, что после стольких лет не-жизни еще может найти в себе самом что-то неизведанное. Казалось, у него было много времени постичь свою личность вдоль и поперек, но… Князь мрачно усмехнулся. А достоин ли вообще этот мелкий неонат такого пристального внимания? И таких частых упоминаний в мыслях… Это раздражало. — Ты где-то там, Ирвин, — проговорил ЛаКруа, вновь устремляя взгляд на огни ночного Лос-Анжелеса. — Голдэн не сможет прятать тебя вечно. Рано или поздно ты придешь сам. Не сможешь не прийти. А наказание за твою выходку… Оно тебя дождется.