Аромат сокровища

Аромат, исходящий от ее тела-первая вещь в мире, которую он ненавидит. Терпкий, обволакивающий, словно созданный, чтобы напускать дурман, юркий и лживый, как и она сама. Принца воротит от этого запаха, такого не похожего на ароматы других придворных дам, ощущаемого везде и всюду, стоит ей появится. Амир презрительно морщится и стискивает кулаки, старательно сдерживая не по-королевски рвущееся на уста оскорбление. В последние годы давать себе волю все чаще удаётся лишь в компании Раджи, наедине с тигром и собственным отражением. Взрослеющий принц-возростающая ответственность. Ответственность... Амир совсем не боится ее. Он любит Аграбу, каждый клочок, на первый взгляд, пустынной земли, однако стоит ее возделать и вместо пустыни будет стоять цветущий оазис. Он любит учиться: целыми днями может пропасть в библиотеке, изучая военный трактат или исторические хроники по строчкам. Он любит управлять, строить, повелевать ; взгляд из-подлобья выходит у него едва ли не лучше, чем у учителя: султана-отца, порождая на лицах придворных и иностранных послов желанное выражение: страха и повиновения. Он любит свою страну, титул и жизнь. Не любит он лишь ее. Джавахир. Сокровище. Одно имя заставляет его чувствовать неестественно удушающее чувство, даже легкое головокружение, словно ее отрава действует даже на его мысли. -Самая прекрасная драгоценность Аграбы.-говорит отец, развалившись в кресле, вальяжно попивая вино, держа за руку ту, что Амир ненавидит всем сердцем, старательно игнорируя бурящие насквозь черные глаза сына, так похожие на его собственные. Хасан знает: увещевать сына бесполезно, как и упрекать его в собственной неправоте. Нрав принца Аграбы с каждым годом становится все более неуправляемым-это уже стало аксиомой, усвоенной не хуже премудростей ученых арифметики. -Безродная шлюха.-говорят на улицах Аграбы, опасливо озираясь по сторонам и презрительно сплевывая. Амир знает: жители Аграбы ненавидят любимейшую наложницу своего повелителя. "Дочь воров", "ведьма, околдовавшая султана" и еще сотни оскорблений, которые ему лень даже припоминать. Амир бы рад приписать всеобщую ненависть к шлюхе в собственные заслуги, да только Джавахир сама постаралась на славу. Бесславная война с Широбадом, разгромившим Аграбу в пух и прах, обошлась всем сословиям страны очень дорого. А дороже всего ему, сыну Киары, дочери царя Широбада, вынужденному повести армию и осаждать родные его матери стены. Отец не простил ему этого поражения. Клял на чем свет стоит, призывал господни кары, поминал его мать, некогда любимую, самую драгоценную женщину в Аграбе и в своей жизни, как последнюю уличную девку, родившую бесполезного сына. Только Амиру было пусто. Просто пус-то. В груди, на месте, где когда-то пышным цветом цвела любовь к отцу, теперь была лишь дыра, настолько пустая, что дочиста обескровленная. Потому что он тоже не простил отца. Потому что едва ли когда-нибудь простит. А она стояла возле трона и ухмылялась. Амир видел это, абсолютно ясно и видение привычно подстегивало его задаться вопросом: почему никто кроме него ничего не замечает? Не замечает как злоба: едкая и терпкая, с примесью тщеславия и едва уловимого, женского самодовольства; мелькает на этом холеном лице. Не замечает, как влюбленное, подобострастное выражение лица плавно сменяется неживым, жутковато отстраненным, притягивающим и в то же время, отталкивающим, словно...гипнотизирующим. Амир никогда не верил в сказки, не верит и по сей день, но глядя на то, с какой нелепой, неуместной покорностью отец выполняет все пожелания этой твари с мгновенной быстротой, невольно начинает сомневаться в собственном скептицизме. А рычание Раджи: короткое, но отчаянное; заставляет его укрепиться в подозрениях окончательно. Амир во много, что не верит, но совершенно не поддающимся сомнению становится его желание уничтожить эту женщину. Каждый день, невольно смотря на ту, кто столь нагло и абсурдно, заняла место его матери, он ощущает как крепнет день ото дня его желание разбить эту надушенную, красивую голову о ступеньки, ведущие к трону султанов Аграбы. А останки утонченного, щедро умасленного благовониями тела скормить Радже, не просто убив, уничтожив даже память о Джавахир. Он никогда не причинял вред женщинам, клялся самому себе не причинять, но, порой, Джавахир казалась ему даже не женщиной, а каким-то...демоном. Злым джинном из сказок, что он наслушался в детстве. Неубиваемым, одержимым демоном.