BOY NEXT DOOR

      Опытный автор всегда знает, где достать эксклюзивный материал касательно спаривания инопланетян и кастрации евнухов эпохи Возрождения, а вот автор, который всю жизнь писал в одном, ставшем ему родным, жанре, даже понятия не имеет, как ему покинуть свою зону комфорта и попробовать что-то новенькое в своей карьере, даже если её, как таковой, нет у него.       Именно поэтому в таких случаях авторы начинают прибегать к крайним мерам, а именно пробовать стоять вниз головой и медитировать, лёжа на диване в обнимку с тарелкой чипсов. Правда, такие способы неэффективны вообще ни на грамм (потому что их эффект измеряется в килограммах). От первого сильно болит голова и глаза краснеют, как у знаменитого на весь район аджосси-арестанта, которого постоянно находят пьяным в лужах и орущим на весь город о том, что он член блатной кентовки по колонии, в которой и сидел когда-то. Второе неудобно тем, что вместо действительно полезных идей откладывается только жир на боках и животе, который и так никогда не узнает, что такое пресс, а всё благодаря мне.       В общем, несложно догадаться о моей проблеме. Прописав весёлые и «радужные» фанфики почти пять лет, я поняла, что хочу попробовать что-то новое. Хотелось кардинальных изменений. Хотелось променять любимый юмор на ужасы, а ещё мне хотелось проверить на практике, каково это — делать пирсинг, чтобы наконец удовлетворить свой авторский интерес и испытать на себе лично, что же чувствует мастер при прокалывании и что чувствует тот, чья часть тела подвергается такому, грубо говоря, вмешательству. Вот только я не знала, с чего начать исполнение первого пункта, второй-то проблемой не было от слова «совсем».       Чтобы стать очередным мини-Кингом, всемирно известным королём ужасов, нужно, в первую очередь, быть оригинальным. Даже несмотря на наличие кумира в лице того же Стивена, нужно в любом случае отличаться от него. Ужасы — это не кровь, не мясо, разбросанное повсюду; ужасы — это такое же искусство, как и романтика. Если напишешь фанфик, в котором самым ярким событием будет очередное четвертование или процесс пытки на «Колыбели Иуды», годного ничего не выйдет, уж точно.       И всё же это невыносимо. Как фикрайтер может вот так взять и «переквалифицироваться» на другой жанр?.. Это нереально! Это-то и бесило больше всего на свете. Я видела сюжеты во всём, в каждом предмете, вдохновлялась, даже смотря на обычную расчёску для волос, но реализация этих идей белый флаг поднимать так и не спешила. Это удручало и било по фикрайтерскому самолюбию гнусным апперкотом.       Я стояла у зеркала в пустующей гостиной, рассматривая своё взволнованное отражение и шурша новёхонькой упаковкой катетера. Родители уехали пару дней назад в отпуск, оставив меня одну дома отрываться в гордом одиночестве, однако я не скучала — нашла парочку видеоуроков, как проколоть язык самостоятельно в домашних условиях, без лишних затрат на мастера. Прокол языка — дело, во-первых, запрещённое в моей семье, как и любой другой пирсинг, а во-вторых, довольно дорогое для неработающего студента — почти шестьдесят тысяч вон, да вы издеваетесь? Почему я решилась проколоть именно язык? Да потому что это одно из неприметных мест для пирсинга, если, конечно, рот широко не открывать, но будь сейчас рядом моя мама, она бы непременно посоветовала сделать пирсинг на жопе — уж там точно никто не заметит, если я, конечно, не сниму перед кем-нибудь трусы, чего делать я пока не планировала.       Достав из упаковки одноразовый катетер диаметром в четырнадцать гейч, я тут же распечатала его, до этого посмотрев на него с некоторым волнением, появившимся совершенно внезапно. Не то чтобы я так безответственно подходила к данному процессу, я очень долго думала об этом. Ну а ещё я довольно продолжительное время анализировала, как сделать пирсинг правильно, да ещё и самостоятельно — всего лишь стоя перед зеркалом и протыкая свой орган, на который без зеркала нормальный и полный обзор не получишь.       Купленная штанга-пуссета уже лежала наготове и ждала своего «входа», а я всё никак не могла решиться. Мозг решил вразумить меня, отчего и появились сомнения и даже мысли: а действительно ли оно мне надо? Сердце гулко отдавалось накатившим адреналином где-то в области висков, а все сторонние звуки и вовсе убавили свою громкость, из-за чего биение моего взволнованного кровеносного, как его когда-то называл Ёнджэ, насоса решило, что сейчас самое время, чтобы я, эдакая безрассудная дура, услышала его и как можно скорее одумалась. Но я отступать даже не думала. Камон, я потратила свои последние студенческие бабки на покупку двух титановых украшений, которые в совокупности стоят ого-го, и сраного катетера, который мне потом всё равно придётся выкинуть, как и первое украшение, что спустя две недели нужно заменить другим — поменьше. Пирсинг — дело затратное, как ни крути.       Нахмурившись, я продолжала смотреть на своё отражение, демонстрирующее мне собственные щёки, что приняли пунцовый оттенок, как уже что-то постоянное.       — Была не была, главное, не задеть уздечку. Соён, ебашь наискосок, — выдохнув, я напомнила себе принцип прокалывания и тут же высунула язык и, как можно сосредоточеннее и внимательнее смотря на него, начала подносить катетер к метке, оставленной зелёнкой.       Пальцы похолодели и стали мокрыми, как дурацкая мочалка из ванной, плюс ко всему они начали трястись, как у блатного аджосси снизу. И всё же я приготовилась колоть, взяв себя в руки и подойдя к зеркалу почти вплотную, так как перед глазами всё начинало двоиться от дрожи. И вот, когда расстояние между языком и остриём катетера оставалось меньше дюйма, за моей спиной, на балконе, раздался грохот, а я, вздрогнув от испуга и эффекта неожиданности, резко воткнула иглу в язык, который тут же пронзила дичайшая боль, вырвавшая из моего горла надсадно-истерический крик в сопровождении слёз. Обернувшись к балкону в поисках виновника развернувшейся драмы, я надеялась увидеть какую-нибудь птицу, потерявшую «управление» (наш балкон был не застеклён) или упавший горшок с цветами, которые мама любила наставлять везде и всюду, но, проклятье, то, что я увидела, не лезло ни в какие рамки.       На мой балкон свалился никто иной как сам Шону — неуклюжий и ко всему прочему странный сосед сверху. Увидела птицу, ага, долбаный ястреб…       — Ка… о-о-о!.. — только я хотела выругаться, как мой язык накрыла новая волна жгучей боли. Мой бедный язык всё ещё был снаружи и из него торчал злосчастный катетер, пронзивший саму уздечку, из-за чего из моего рта чуть ли не ручьём бежала кровь вперемешку со слюнями. Испуг, как и неописуемая боль, с ещё большей силой накрыл по самую голову, а из глаз хлынула очередная порция слёз. Вот и пришла Звезда Ивановна всем моим капиллярам и тем более пирсингу в сраных домашних условиях.       Я не могла от боли даже прикоснуться к катетеру, а потому топала на месте и верещала на всю квартиру, махая при этом руками. Взяв себя в руки и оставляя за собой кровавые следы, я метнулась к балкону, где в куче бетона всё ещё стоял Шону, перепачканный волмой и смотрящий на меня с некой неловкостью. Как только он увидел мой язык, его глаза округлились, а рот сам открылся в изумлении. Он не смеялся надо мной, а пребывал в искреннем потрясении от того, что ему пришлось лицезреть. Вот так и залетай «на огонёк», как говорится.       Открыв пластиковую дверь балкона, я, продолжая рыдать, схватила парня за футболку и затащила его в квартиру, агрессивно жестикулируя и мыча, чтобы он вытащил катетер из моего кровоточащего языка. Сосед не растерялся, а потом, вытерев пыльные ладони о свою некогда бывшую белой футболку, аккуратно, без какой-либо брезгливости и уж тем более лишних вопросов, одной рукой взял меня за подбородок, а второй быстро изъял посторонний предмет из моего рта, параллельно слушая мой душераздирающий визг. Я тут же бросилась в ванную за полотенцем, чтобы вытереть все слюни и кровь, а после, выбежав из неё, озадачила темноволосого ещё больше:       — Заводи свой сраный пикап и вези меня в сраную больницу!       — А дверь… может, ты выпустишь меня?.. — жалобно проронил обеспокоенный парень, переминаясь с ноги на ногу.       Я же, захватив все необходимые документы и по-прежнему прижимая полотенце к губам, в которое периодически сплёвывала обильно проступающую кровь, быстро открыла дверь и тут же заперла её, как только Шону покинул квартиру и побежал вверх по лестнице за ключами от своего древнючего пикапа.       Как только мы оказались в старой, но довольно чистой изнутри машине (хотя внутренняя чистота была её единственным плюсом), сосед завёл её и, тронувшись с места, рванул к больнице, которую я, как и любой другой человек, ненавидела. Кстати, насчёт чистоты салона я преувеличила. В машине стоял чрезмерно резкий запах мокрой псины (вот прям псины, а не собаки, я нисколько не привираю), отчего я даже не стесняясь открыла окно, впуская внутрь свежий летний воздух. Вонь такая, как будто в этом пикапе кто-то сдох, клянусь. Я не помнила, чтобы у Шону была собака, хотя нет, её точно не было, так как я ни разу не видела соседа, гуляющим с ней.       Шону всю дорогу взволнованно молчал. Я видела, что он хотел задать кучу вопросов, узнать, как я дошла до такого, но только он порывался что-то спросить, как сразу же одёргивал себя, сжимая челюсть и хмуря густые брови. Должна признать, в этом он был молодцом — не задавал лишних вопросов, которые я бы всё равно оставила проигнорированными по двум причинам: мой язык горел от боли после неудачного прокола, ну, а ещё я просто не особо хотела разговаривать после всего случившегося со мной, даже несмотря на то, что меня распирало от любопытства, что такого случилось на балконе Хёну, раз он в прямом смысле этого слова провалился на мой и неумышленно прервал процессию эксперимента, а ещё дико хотелось спросить, почему в его тачке воняет, уж этот вопрос оставался самым интересным.       Вообще, Сон Хёну хоть и был странным соседом, он никогда не шумел, и полиция в его двери не ломилась посреди дня или же ночи. Поэтому в какой-то степени я считала его идеальным соседом. Он был рослым парнем ростом под метр семьдесят пять (почти на целую голову так точно выше меня), а ещё он имел довольно рельефный пресс и сильные руки. Не то чтобы я подглядывала за ним, раз имела такие сведения, просто однажды летом я наблюдала из окна, как он скамейку у подъезда делал для старушек, живущих с нами в одном доме. Хёну был добрым и милым, ну, а ещё неуклюжим. Постоянно, когда мы случайно встречались в подъезде или где-нибудь ещё, у него то телефон выпадал из рук, то он сам терял равновесие. Как-то был случай, когда он вообще невзначай оторвал дверцу своего старого пикапа. Вот прям взял и вырвал её нахрен, клянусь. Представляете, насколько у него была старая тачка, что вырвать её дверцу — как пальцем об асфальт.       Однако, когда я садилась в пикап перед отъездом в больницу, я всё же подёргала дверцу ради интереса. Не сказала бы, что её легко вырвать, как то казалось на первый взгляд. Хотя у нас с Шону силы-то разные были. Я меньше него раза в два-три по своим габаритам, поэтому не могла равняться на него в физическом плане.       Где-то я слышала, что пикап ему достался от умершего дедушки, который был его единственной семьёй, но не суть. Сам Хёну лично об этом мне не рассказывал, потому не буду полагаться на слухи. Единственное, в чём я была убеждена — Шону каждый вечер куда-то уезжал с шестью своими друзьями, которые, стоило им оказаться в пикапе парня, высовывались на полтела из окон и завывали, как дикие собаки (может быть, это из-за них в тачке так несло?). Возвращался сосед за несколько минут перед рассветом — в ссадинах и кровоподтёках, а ещё один; видно сразу — побитый, а не выпавший из своего зелёного пикапа. Правда, после таких приключений он неделями не выходил из своей квартиры, пока вся его «красота» не заживёт. В какой-то момент мне даже стало интересно, кто его так и каким образом. Был вариант, что у них такие жёсткие тусовки проходят где-то, только где именно — я не имела ни малейшего понятия. Может, это те друзья его так, кто ж знал.       Я мало что знала о Шону, поэтому не могла быть уверена в том, чем он занимается, какую еду предпочитает, и, что самое интересное, я даже не знала, почему он никогда не откликался на своё настоящее имя. На вопрос «Как вас зовут?» он всегда отвечал одно кроткое «Шону», — вот и всё. Порой я завидовала его выдержке игнорировать тех, кто намеренно называл его настоящим именем, уж слишком он был терпелив. Хотя, кто его знает, быть терпеливым и терпилой — это разное. В понимании моего университетского друга это то же самое, что и сказать: «Я сплю с парнем, но жопу не подставляю, потому что я гомофоб, а это другое».       А вообще, даже сейчас, находясь в больнице, где мне наложили швы и прописали пару антисептических растворов для обрабатывания, Шону терпеливо ждал меня и консультировался с врачом насчёт моей ситуации, задумчиво кивая на рекомендации доктора и смотря куда-то в пространство. Я же стояла рядом и молча посматривала исподлобья на парня, почти не слушая, что говорил мужчина в белом халате. У меня не возникало вопросов, мол, как же так, почему Хёну возится со мной, почему по всяким больничкам раскатывает и так далее и тому подобное. Просто после всего произошедшего он был обязан это делать, ведь это именно из-за него со мной вообще произошла такая неприятность. Сон был обязан теперь не только позаботиться об оказании моему языку медицинской помощи, но и о возмещении морального ущерба, потому что я пострадала ого-го как, что уж говорить о балконе и маминых цветах, которые Шону разнёс в пух и прах.       — Так что ты забыл на моём балконе, орёл гордый? — когда мы сели в пикап, спросила я, слегка шепелявя.       Шону ответил не сразу. Пристегнувшись и включив зажигание, он выехал с парковочного места, смотря в зеркало заднего вида и тут же поправив его, и только потом мимолётно взглянул на меня и ответил:       — Хотел отдать тебе это, — Сон, остановившись на светофоре, потянулся к моим коленям, которые я тут же отодвинула в сторону, дико смотря на соседа. Правда, я тут размечталась, конечно, будто Шону хотел колени мои потрогать, ага; ему всего-то нужно было открыть бардачок, откуда он достал какой-то шнурок, на котором был подвешен клык (?) в золотой оправе, удерживающей его блестящим «колпачком» не только сверху, но и по бокам — такими же золотыми веточками, на миниатюрных листочках которых красовались белые камушки. — Сам сделал. Две недели сидел в мастерской у Кихёна.       Я растерянно захлопала ресницами, смотря на кулон, который Хёну вложил в мою руку, а после поспешил переключить коробку передач и плавно тронуться с места. Это был довольно необычный… подарок? Я совершенно не понимала, каковой была причина его вручения, но больше всего меня волновало то, почему Хёну вообще решил подарить его именно мне. Нет, ну я, конечно, не была Беллой Хадид, разве что её корейской версией чуть-чуть, но столь внезапного внимания к своей персоне от странного соседа никак не ожидала. Хотя, знаете, есть один фразеологизм «как снег на голову», так обычно говорят, когда что-то или кто-то внезапно и неожиданно появляется в твоей жизни; например, многие девушки так говорят, когда у них появляются парни в самый неожиданный период жизни, но я бы сейчас сказала, что Шону свалился не на мою голову, а на мой балкон, хоть он фактически и является балконом моих родителей.       — Нравится? — после затянувшейся паузы и моей безответной реакции спросил взволнованный Сон, паркующийся у нашего дома. — Если нет, то я могу переделать. Мне немного неловко говорить об этом, всё-таки я уже давно не могу решиться на это… Короче, это… Соён, я же того — хотел сказать, что влюблён в тебя, вот…       — Охренеть… — только и выдавила из себя я, оторвав испуганный взгляд от кулона, который тут же спрятала в нагрудном кармашке своей домашней растянутой футболки и от неловкости поджала губы до такой степени, что они, уверена, начали походить на ниточку.       — Вот ты где! — со стороны водительского места в окно просунулась голова молодого брюнета, чьи уши как-то умудрялись держать на себе от пяти проколов с серьгами внушительных длин и диаметров. — Наконец-то! Где тебя вообще носит, хён?! Ой, приве-е-етик, — парень совершенно случайно обратил на меня внимание, а потому слащаво улыбнулся, откровенно пялясь на меня.       — Соён, не бойся, это Им Чангюн, он сейчас свалит, — Шону многозначительно посмотрел на паренька и нахмурился, намереваясь уже открыть дверцу пикапа, даже несмотря на то, что в ней засел этот тип. — Ты что тут забыл в такое время? Что-то случилось? — сосед тут же окинул меня опасливым взглядом, как будто я услышала что-то лишнее, да и вообще будто это я сейчас была лишней.       — Соён, м-м-м, зачётная деваха, — Чангюн вёл себя, как идиот, продолжая глумиться надо мной, наполовину торча из машины. Я уже видела этого парня в компании Шону и не раз — когда он уезжал вечерами с друзьями. — А, ладно, потом вернёмся к ней, сейчас есть дела поважнее. Мне говорить при ней? — «гость» вновь кинул на меня, охреневающую от загадок, взгляд тёмных глаз, после чего Шону встрепенулся и выдал не менее ошеломляющую вещь.       — Извини, ты не могла бы пойти домой?.. Я позже зайду, помогу убрать всё на балконе.       Я промолчала. И, сопровождаемая двумя мужскими взглядами, покинула пикап, пропахший собакой. На моё место в машине сразу же запрыгнул Чангюн, дожидаясь, когда я скроюсь за дверью подъезда. Что за дело такое, требующее столь значимую секретность и безотлагательность, — я не понимала. И вообще, Шону буквально пару минут назад признался мне в своих чувствах и сразу же, не получив от меня толкового ответа, тупо сказал валить домой, потому что у него, видите ли, секреты. Чёртовы парни…       Я ведь, как только услышала о том, что Шону влюблён в меня, даже замерла на мгновение. Чёрт, клянусь, не ожидала я услышать этого сегодня и именно от него. Но, чёрт, мне только что признались в чувствах, а затем мягко послали. Нет, ну я, конечно, понимаю, личное пространство и всё такое, но это было грубо с его стороны — вот так избавляться от моего общества, чтобы поговорить с другом. Что я испытывала? Смятение, досаду, злость, неимоверный стыд и жгучую обиду, потому что со мной ещё никогда так не поступали.       В квартиру я бежала как угорелая, тут же врываясь в неё и со злостью запирая дверь.       Что я могла сказать по этому поводу… Ну, не воспитали меня родители как надо, не привили чувства тактичности, именно потому я и вела себя, как эгоистка, не учитывая тот факт, что, помимо меня, и у других людей могут быть другие друзья и свои тайны, которые они не хотели бы предавать огласке. Ну вот почему я не понимала таких элементарных вещей — ума не приложу; и всё-таки, почему все девушки как девушки, а я была просто картошкой?.. Глупая картофелина Чон Соён, а не «Секси Львица» из фанфикшена, хотя в фанфикшене я могла быть кем угодно и даже секси, да-да.       Я подошла к окну, чтобы как можно незаметнее посмотреть, разговаривал ли ещё Хёну с Чангюном, но что меня удивило больше, чем секретность парня, так это факт отсутствия машины на парковке. Сосед уехал со своим другом. Вот взял и просто уехал. Это было ещё обиднее. Не то чтобы я переживала, что мне никто не поможет убраться на балконе, просто… я хотела поговорить с Соном о его чувствах, мне хотелось узнать, что теперь будет с нашими соседскими отношениями — станут ли они чем-то большим, или Хёну просто хотел, чтобы я узнала о том, что он испытывает ко мне, и закрыть на этом тему.       Вообще, Шону хоть и был странным, зато это не мешало ему быть симпатичным и даже милым, а также довольно снисходительным, учитывая то, как он возился со мной и моим языком. И если уж говорить о том, что он чувствует ко мне, я бы даже хотела попробовать с ним что-нибудь… Кто знает, что бы из этого вышло. У меня всё равно никогда не было отношений, хотя нет, одни были. Его звали Чхве Ёнджэ, да-а-а, тот самый Ёнджэ, и нам было по восемь лет, а ещё у нас был один горшок на двоих, за который мы постоянно дрались. Но не суть. Блин, вот клянусь, если бы вы видели Шону, вы бы поняли, почему я хотела дать ему шанс (да и не только шанс).       Я думала весь вечер о том, что же за дела такие могли возникнуть у Шону, раз он, вот так бросив меня, уехал со своим дружком хрен пойми куда. И, чёрт, ничего нормального на ум не приходило, ведь я почти ничего не знала о своём соседе.       Чангюн, его друг, показался мне скользким типом, да чего уж греха таить, я начала испытывать к нему сильную неприязнь, ведь это из-за него мне пришлось сидеть в ожидании разговора с человеком, влюблённым в меня.       Часовая стрелка перевалила за полночь, когда я услышала шум сверху — в квартире Шону. Подбежав к окну, я удивилась. Пикапа не было. От этого возникла мысль, что парень начал избегать меня.       Я тут же подорвалась с дивана, сидя на котором смотрела телевизор. В подъезд я выбежала босая, впопыхах поднимаясь по лестнице и оказываясь напротив нужной двери, в которую и начала стучать. Правда, только моя рука коснулась деревянной поверхности, весь шум за ней прекратился, будто его и не было вовсе. Это не на шутку озадачило и разозлило меня.       — Я знаю, что ты там, открывай! — ударяя со всей силы по дереву, вскрикнула я, тут же одёргивая горящую руку и потирая её.       Меня же намеренно игнорировали, видимо, дожидаясь, когда я уйду. Правда, моя наглость и настойчивость порой тоже могли удивлять. Я продолжала стучать в дверь, которую никто даже не собирался открывать. Чёртов Сон Хёну и его терпение!       Однако спустя минут десять безуспешного стука, на звуки которого уже каждый сосед с лестничной площадки успел открыть дверь, чтобы посмотреть, кто там долбится, в мою голову таки пришла идея. Очень странная и вряд ли законная.       Над моим балконом был балкон Шону, в котором с утра появилась дыра после падения парня. Именно её вспомнив, я рванула назад — в свою квартиру, где, слава всем богам, была обнаружена стремянка, которую отец не успел увезти в гараж после недавно закончившегося ремонта.       Схватив складную лестницу, я вытащила её на балкон, где кое-как установила и, забравшись на неё, оказалась на балконе, дверь которого, о господи-боже, была открыта. Видимо, в этот день Фортуна была на моей стороне, за исключением неудачного прокола в языке.       И так я оказалась в тёмной квартире парня, которого стоило ещё поискать. Тихо передвигаясь в потёмках, я случайно ударилась мизинцем ноги об острый угол либо тумбы, либо стола — не знаю, но боль пронзила ногу так, что я готова была визжать и раскидывать всё и вся по квартире. Почему именно мизинец всегда принимает на себя все самые больные удары — загадка всего человечества.       Моё внимание с мизинца переключилось на шевеление в темноте. Кто-то был со мной в комнате, и, чёрт, я ощутила знакомый запах — тот самый, который был в машине. Невольно поморщившись, я двинулась к силуэту, который мельтешил где-то в дверном проёме одной из комнат.       — Я знала, что ты дома! — вынув из кармана пижамных шорт телефон и наконец додумавшись включить фонарик, я посветила в сторону обладателя знакомого силуэта, и ухмылка с моего лица тут же сползла, когда я увидела сидящего без футболки на кровати Шону, который был весь в крови, а его правая рука — в четырёх глубоких порезах, будто оставленных диким зверем. — Ч-что с тобой?.. — посветив на стену в поисках выключателя, я тут же врубила нормальный свет, бросаясь к парню.       — Соён?.. — хрипло позвал меня Шону, фокусируя потерянный от резкого освещения взгляд на мне. — Уходи отсюда, пожалуйста. Я не хочу видеть тебя сейчас.